Такого лета не бывало!
Листвою ржавою мело.
Земля от зноя изнывала,
И солнце красное цвело.

Закаты маревом клубились,
Ползла зараза небылиц,
Сломав загоны, уносились
К степям ватаги кобылиц.

Как в кольцах сытого удава
Лежала родина в пыли,
И от заставы до заставы
Рвались и выли кобели.

Горело где-то мелколесье.
Стекала брага по усам.
Давно заезженная песня
Бросала вызов небесам.

И были женщины доступны,
Как перед долгою войной,
И сладок был, как запах трупный,
Дымок отечества родной.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Прошли суворовцы и танки.
Прошел районный партактив.
И, отстояв свой норматив,
Вожди разъехались на пьянки.

Со всех подходов к Цитадели
Снимали частые посты,
И ветер, маясь от безделья,
Гонял бумажные цветы.

Уже погасло солнце в окнах,
Сползло с высоких куполов.
Затрепетали на полотнах
Борцы за равенство полов.

Уже рабочее крестьянство
На город шло, как татарва,
Вступая с визгом и тальянкой
В свои народные права.

Неслась калинка да малинка,
Плясала девка с пареньком,
Москва гуляла по старинке,
С лихим, кабацким огоньком.

Гремел салют, сияли дали,
И в блески пуговиц и блях
Менты, как статуи, стояли
В парадных белых кителях.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Она сидела у окна
И в даль дождливую глядела.
Лицо прозрачное летело
По мокрым рельсам полотна.

И до того была одна –
Платформы с лаем рвались мимо –
И так надменно холодна,
Хоть ставь клеймо: легко ранима.

В пальтишко старое одета.
Держалась полпути на вы.
Добыча легкая, увы,
Для хладнокровного поэта.

Когда мы вышли в тамбур зыбкий,
Чтоб покурить на сквозняке,
Хватило ласковой улыбки,
Прикосновения к руке.

И на одном из перегонов
Вас просто бросило ко мне
Под песню скачущих вагонов
И ветра в выбитом окне.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Над сухим ручьем Кедрона
Склон горы из белых плит,
И олив седую крону
Легкий ветер шевелит.

Мелких черных коз отара
Под турецкою стеной,
И горит мечеть Омара,
Словно желудь золотой.

А над Храмовой горою,
Там, где низок небосвод,
Бесконечным темным роем
Ходит птичий хоровод.

И за этой круговертью
Устремляется душа,
Детской верою в бессмертье
Непростительно греша.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Люблю зимы робеющей дары.
Кружит снежок над мертвыми дворами.
К утру постов далекие костры
Горят, как свечи в сумеречном храме.

Под свежим снегом – свежая зола.
Прогулок птичьих клинопись на крышах.
Земля Обетованная сыра
И первозданной ненавистью дышит.

Овец перегоняют пастухи
По снегу талому. Плывут в тумане горы.
Могучей веры темные стихи
Поют бойцы, вернувшись из дозора

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На крупах медных буцефалов
Растаял снег, а вдоль дворцов
Еще последних невских льдов
Плывет нарезанное сало.

И шпили блещут на закате,
И принимаю льдин парад,
Скользящих в медленном накате
По отраженью колоннад.

Нелепа мстительность лица.
И уж тем более нелепо
Из-за любви к началу века
Не замечать его конца.

Смотри, фабричные девицы
Смеются громко у реки,
И юнги вышли покадриться,
Румяны, словно колобки.

И полусвет загар весенний
Беспечно ловит у куртин,
Понабежав на воскресенье
Из царскосельских палестин.

Оставь задумчивые позы,
И тон презрительный оставь.
И не считай, что наша явь
Достойна лишь унылой прозы.

Учись у старых ловеласов
Пренебрегать борьбою классов,
Легко пленяться и пленять,
И на деспотов не пенять.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Стояла осень. Утром ранним,
Забыв накинуть дождевик,
Как на последнее свиданье
Я выбегал на птичий крик.

Хрустела лужа у порога.
Слепая даль была светла.
Окаменевшая дорога
К забытой пристани вела.

А на погосте у дороге
Звенел фарфоровый венок.
Лишь тот божественно свободен,
кто бесконечно одинок, -

Гласила надпись. И осока
Шепталась с ветром у реки,
И небо долго и высоко
Переплывали косяки.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.