Всё мимо да рядом,
Всё промах да сбой.
Увижу ли дом свой?
И стану собой.

Дни мимо со свистом,
Как пуль перелёт.
По жизни артистом
Идёшь в переплёт.

Идёшь и не заешь,
Как скоро в тираж.
Судьбу выбираешь -
Иль только мираж?

И струнам твоим
Говорят Замолчи!
Внимай лишь одним,
Не то будешь в ночи!

Сгорите на пытке!
Иль пулю в упор!
На тоненькой нитке
Над вами топор!

Но струны звенят,
До конца им звенеть.
И вновь осознать,
Что иметь - не иметь.

Надорваны струны,
Души кровь течёт.
Написаны руны,
Но кто их прочтёт...

Октябрь 1989

Дорога, тревога, тяжёлый рюкзак,
Обветрена кожа, размеренный шаг,
Идём и идём, будто путь без конца,
Солёные капли стекают с лица.

     Внутри нас не сахар, но сырость кругом,
     Когда же мы снова вернёмся в свой дом!
     Вернёмся, войдём и стряхнём сапоги
     Усталость с тревогой растают вдали.

Ведь дома остались, кто верит и ждёт,
А время не ждёт - всё вперёд и вперёд.
И ближе все россыпь родимых огней!
Дошли! Но не верим удаче своей.

     Вернулись, мы дома, родимый порог,
     Усталость забыта, и нету тревог,
     Мы дома, а рядом - родные, друзья.
     Прощайте, прощайте за гранью края.

С нас хватит дорог и крутых облаков,
Холодных метелей, солёных ветров,
Не трогайте нас, мы хотим отдохнуть.
Вы нас не зовите! Мы кончили путь.

     Но вновь всё внутри начинает звенеть,
     И слышится снова небесная медь,
     И слышится зов из бездонной дали,
     И снова мечтаешь о крае земли.

Зажмуря глаза, видишь танец костра,
А на небе месяца бритва остра,
И чудится плеск набегающих волн,
А старый рюкзак до краёв уже полн.

     И пусть горизонт застилает глаза,
     В полнеба опять полыхает гроза,
     Пусть путь под ногами опять будет крут,
     Уходим, уходим в далёкий маршрут.

Декабрь 1990

                      Барабанщикам Голубятни на желтой поляне
                      посвящается

Казематы, галереи, коридоры,
Лицеисты  не желают больше гнуться.
Не сдержали ни запоры, ни заборы,
И назад они уж больше не вернуться.

        Кто поменьше, уходили за ворота
        От разрядников, насилия, цинизма.
        А в лицей уже спешит за ротой рота,
        Для порядка, что по принципам фашизма.

Наступали те, что детства их лишали,
Те, с которыми они непримиримы,
Они маленьких всерьёз не принимали,
А мальчишки взяли в руки карабины...

        Уходящих за ворота прикрывали,
        Отступать же не могли и не хотели.
        Им приклады сильно в плечи ударяли,
        Только пули почему-то не летели...

Из стволов на землю выпадали пули,
Поднимая пыли серые фонтаны.
Карабины лицеистов обманули,
И тогда мальчишки взяли барабаны.

        Барабаны, барабаны, барабаны...
        Барабанщиков неровная цепочка.
        Губы сжатые, а палочки упрямы,
        В их упорстве непоставленная точка.

Барабанов почерневших гулкий рокот
Смял, отбросил глазированные лица.
Наступления умолк тяжелый грохот,
Отошли, но барабанщикам не скрыться.

        Придавило их к стене, сжигая, пламя,
        Что запущено жестокими врагами.
        И с вершин они летят на камни прямо,
        На мгновенье замерев между зубцами.

Их бичи, огонь и страх не покорили,
Но не залечить  мальчишеские раны.
Вниз шагали, о пощаде не просили,
На зубцах свои оставив барабаны.

        И летели, в жгучем пламени теряясь,
        Сжавши воздух обожжёнными руками.
        Над Планетой в синем ветре растворяясь,
        Часть ушла из пекла боя ветерками...

Ветерками улетали с поля боя,
Уходили через пламя, не сдаваясь.
Им не чувствовать ни холода, ни зноя,
Но тоска в них не угаснет, разрастаясь.

        А оставшиеся, что не улетели,
        Обнимали землю тонкими руками.
        От горячей крови камни почернели,
        И не стать уже им больше ветерками...

Барабаны, барабаны, барабаны...

Ноябрь 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Лежит в Севастополе, в мирной тиши,
Среди домиков белых площадка одна.
Спокойно играют на ней малыши.
Карронадною - так пусть зовётся она.

Когда звёзды зажглись и нигде ни души,
Показалось, что в рост, направляясь ко мне,
По брусчатке пошли, ну, почти малыши,
Лет по десять-двенадцать, в ночной тишине.

Их всего было трое, и шли они в ряд,
Вдоль стены на краб у площади встали
Боевой, несгибаемый малый отряд,
И их только звёзды во тьме озаряли.

Первый был всех поменьше, в рубашке до пят,
В большой белой шапке старинной, матросской.
Он был на бастионах среди тех ребят,
Кто закрыл белый город доблестью флотской.

На втором бескозырка, тельняшка, бушлат,
В ночи морпехоты эмблема светилась.
Штурмовал город свой без доспехов и лат,
Пулей жизнь его хрупкая остановилась.

Третий светлый и тонкий, как солнечный луч,
Алый галстук, открытый доверчивый взгляд.
В мирной жизни ударило громом без туч,
И по телу прошёлся осколочный град.

У стены постояли и дальше пошли,
Силуэты их медленно скрылись во тьме,
Но взглядами сердце они обожгли -
Ведь навеки все трое запомнились мне.

06 августа 1984 - 11 декабря 1985

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                        Посвящается Славе

Под солнцем южным через зной,
Под снегом мокрым и дождём,
В день светлый и ночной порой
Шёл человек своим путём.

     В лицо песок и ветра клок,
     Не лёгок путь, не сладок сон.
     Но он переступил порог,
     И шаг его был невесом.

Назад глядишь или вперёд,
Нет ни начала, ни конца,
По бесконечности идёт
От ветра не закрыв лица.

     Тяжёлый груз, хоть лёгок шаг,
     На плечи лёг, и так застыл,
     Над ним навис незримый знак,
     Раскинув пламя алых крыл.

Когда-то жил и лишь смотрел,
Не разворачивал крыла,
Не выделялся, не горел -
Хоть истина в груди жила.

     Но шторма край его задел,
     И струны начали звучать,
     Глаза увидели предел -
     Чего другим не замечать.

Но искра вспыхнула огнём,
И пламень душу раскалил,
Простор под ноги лёг путём,
И стало ясно - час пробил.

     Тот пробил час, и он пошёл
     Сквозь предрассудки и молву.
     Вперёд шагнув, себя обрёл,
     С огнём сливая синеву.

С тех пор идёт через огонь,
Приняв все тяготы пути,
Вперёд влечёт незримый конь,
И заповедь одна - свети.

Январь 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Он оставил всё всем
И ушёл налегке.
А куда и зачем?
Он исчез вдалеке.

Не сказав никому,
Сколько будет в пути.
С кем-то иль одному?
И как долго идти?

А обратно ль придут?
Тишина лишь в ответ...
Только ветер несёт
Всем прощальный привет.

Он ушёл, пилигрим,
Или рыцарь дорог.
И нависли над ним
Крылья зла и тревог.

Октябрь 1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Белые перья и алые перья,
Серые тени ложатся на стены.
Строй барабанщиков встал у преддверья,
Сжатые палочки, вспухшие вены.

А за дверями тёмные силы
Душат и топчут светлых и смелых,
Радостно им, когда рядом унылы,
Там поощряют тихих и серых.

Трус там желанен, честность противна,
А равнодушные ходят в почёте.
Серость и подлость очень активна,
Просто завязнуть в этом болоте.

Пыль под ногами и солнце в зените,
Рокот сердец отражается в небе.
Дробь барабанов. Вставайте, не спите,
Чтоб не трубило зло о победе.

Июнь 1987

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот и уходит лето, день на дожде замешан.
Тучами занавешан берег тепла и света.
Вот и сентябрь с дождями не за горами где-то,
Вот и сгорело лето с песнями и кострами.

Я ухожу по парку в Вечное царство сосен,
Вот и совсем не жарко, вот и подкралась осень.
Где-то не за горами мчится ее карета.
Медленными шагами в Вечность уходит лето.

Вот и его граница - вечная грань печали,
Что же нам будет сниться ветренными ночами?
Золотом разодеты в чащах смолкают птицы,
Что же нам будет сниться - может быть, наше лето?

Пляжный сезон окончен, стала вода студенной...
Осень, сыграй позвонче, на позолоте кленной.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Над Казантипом бакланы, как черные молнии.
И паруса над волнами мечтою наполнены,
Крымские пляжи и пенный прибой,
Нас обнимают сегодня с тобой.

Над Казантипом ветер струною звенит,
На Казантип нас вечер кострами манит,
Пусть говорят: все пути
Нам невозможно пройти...
Но все дороги приводят на Казантип.

Над Казантипом ночные созвездья качаются,
И у костров поколение песен встречаются,
Старая дружба с годами сильней,
Но не кончаются песни о ней.

На Казантипе легко и свободно мечтается,
И на перроне земные проблемы кончаются,
Пусть расставанья время придет,
Но возвратимся сюда через год.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.