Он оставил всё всем
И ушёл налегке.
А куда и зачем?
Он исчез вдалеке.

Не сказав никому,
Сколько будет в пути.
С кем-то иль одному?
И как долго идти?

А обратно ль придут?
Тишина лишь в ответ...
Только ветер несёт
Всем прощальный привет.

Он ушёл, пилигрим,
Или рыцарь дорог.
И нависли над ним
Крылья зла и тревог.

Октябрь 1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Всё мимо да рядом,
Всё промах да сбой.
Увижу ли дом свой?
И стану собой.

Дни мимо со свистом,
Как пуль перелёт.
По жизни артистом
Идёшь в переплёт.

Идёшь и не заешь,
Как скоро в тираж.
Судьбу выбираешь -
Иль только мираж?

И струнам твоим
Говорят Замолчи!
Внимай лишь одним,
Не то будешь в ночи!

Сгорите на пытке!
Иль пулю в упор!
На тоненькой нитке
Над вами топор!

Но струны звенят,
До конца им звенеть.
И вновь осознать,
Что иметь - не иметь.

Надорваны струны,
Души кровь течёт.
Написаны руны,
Но кто их прочтёт...

Октябрь 1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Дорога, тревога, тяжёлый рюкзак,
Обветрена кожа, разверенный шаг,
Идём и идём, будто путь без конца,
Солёные капли стекают с лица.

     Внутри нас не сахар, но сырость кругом,
     Когда же мы снова вернёмся в свой дом!
     Вернёмся, войдём и стряхнём сапоги
     Усталость с тревогой растают вдали.

Ведь дома остались, кто верит и ждёт,
А время не ждёт - всё вперёд и вперёд.
И ближе вё россыпь родимых огней!
Дошли! Но не верим удаче своей.

     Вернулись, мы дома, родимый порог,
     Усталость забыта, и нету тревог,
     Мы дома, а рядом - родные, друзья.
     Прощайте, прощайте за гранью края.

С нас хватит дорог и крутых облаков,
Холодных метелей, солёных ветров,
Не трогайте нас, мы хотим отдохнуть.
Вы нас не зовите! Мы кончили путь.

     Но вновь всё внутри начинает звенеть,
     И слышится снова небесная медь,
     И слышится зов из бездонной дали,
     И снова мечтаешь о крае земли.

Зажмуря глаза, видишь танец костра,
А на небе месяца бритва остра,
И чудится плеск набегающих волн,
А старый рюкзак до краёв уже полн.

     И пусть горизонт застилает глаза,
     В полнеба опять полыхает гроза,
     Пусть путь под ногами опять будет крут,
     Уходим, уходим в далёкий маршрут.

Декабрь 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Белые перья и алые перья,
Серые тени ложатся на стены.
Строй барабанщиков встал у преддверья,
Сжатые палочки, вспухшие вены.

А за дверями тёмные силы
Душат и топчут светлых и смелых,
Радостно им, когда рядом унылы,
Там поощряют тихих и серых.

Трус там желанен, честность противна,
А равнодушные ходят в почёте.
Серость и подлость очень активна,
Просто завязнуть в этом болоте.

Пыль под ногами и солнце в зените,
Рокот сердец отражается в небе.
Дробь барабанов. Вставайте, не спите,
Чтоб не трубило зло о победе.

Июнь 1987

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Здесь краешек земли:
Ветра, снега, вода.
И тундра позади,
А впереди суда.
Куда они пойдут,
В какие города?
А здесь у нас вокруг
Снега, ветра, вода.

Чтобы попасть сюда,
Качает теплоход.
Снега, ветра, вода -
Здесь это круглый год.
Лишь нерпа - моря дочь,
Баклан здесь да олень.
Зимой лишь только ночь,
А летом только день.

Здесь скалы у воды,
Да ржавчина судов,
Дошедших до беды
У этих берегов.
Здесь летом не жара,
Зимой не холода,
Здесь лёд да мошкара,
Ветра, снега, вода.

Туда меня послал
Мой горвоенкомат,
И я сюда попал,
До сих Норвежских врат,
И я сейчас сижу
У этих вот ворот,
И с нетерпеньем жду
Свой белый теплоход.

Ах, белый теплоход,
Солёная вода.
Когда же приплывёт
Моя мечта сюда?
Час звёздный мой тогда,
Тогда домой пора
Отсюда, где всегда
Снега, ветра, вода.

1986

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Лежит в Севастополе, в мирной тиши,
Среди домиков белых площадка одна.
Спокойно играют на ней малыши.
Карронадною - так пусть зовётся она.

Когда звёзды зажглись и нигде ни души,
Показалось, что в рост, направляясь ко мне,
По брусчатке пошли, ну, почти малыши,
Лет по десять-двенадцать, в ночной тишине.

Их всего было трое, и шли они в ряд,
Вдоль стены на краб у площади встали
Боевой, несгибаемый малый отряд,
И их только звёзды во тьме озаряли.

Первый был всех поменьше, в рубашке до пят,
В большой белой шапке старинной, матросской.
Он был на бастионах среди тех ребят,
Кто закрыл белый город доблестью флотской.

На втором бескозырка, тельняшка, бушлат,
В ночи морпехоты эмблема светилась.
Штурмовал город свой без доспехов и лат,
Пулей жизнь его хрупкая остановилась.

Третий светлый и тонкий, как солнечный луч,
Алый галстук, открытый доверчивый взгляд.
В мирной жизни ударило громом без туч,
И по телу прошёлся осколочный град.

У стены постояли и дальше пошли,
Силуэты их медленно скрылись во тьме,
Но взглядами сердце они обожгли -
Ведь навеки все трое запомнились мне.

06.08.1984 - 11.12.1985

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                Посвящается Славе

Под солнцем южным через зной,
Под снегом мокрым и дождём,
В день светлый и ночной порой
Шёл человек своим путём.

     В лицо песок и ветра клок,
     Не лёгок путь, не сладок сон.
     Но он переступил порог,
     И шаг его был невесом.

Назад глядишь или вперёд,
Нет ни начала, ни конца,
По бесконечности идёт
От ветра не закрыв лица.

     Тяжёлый груз, хоть лёгок шаг,
     На плечи лёг, и так застыл,
     Над ним навис незримый знак,
     Раскинув пламя алых крыл.

Когда-то жил и лишь смотрел,
Не разворачивал крыла,
Не выделялся, не горел -
Хоть истина в груди жила.

     Но шторма край его задел,
     И струны начали звучать,
     Глаза увидели предел -
     Чего другим не замечать.

Но искра вспыхнула огнём,
И пламень душу раскалил,
Простор под ноги лёг путём,
И стало ясно - час пробил.

     Тот пробил час, и он пошёл
     Сквозь предрассудки и молву.
     Вперёд шагнув, себя обрёл,
     С огнём сливая синеву.

С тех пор идёт через огонь,
Приняв все тяготы пути,
Вперёд влечёт незримый конь,
И заповедь одна - свети.

Январь 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Казематы, галереи, коридоры,
Лицеисты  не желают больше гнуться.
Не сдержали ни запоры, ни заборы,
И назад они уж больше не вернуться.

        Кто поменьше, уходили за ворота
        От разрядников, насилия, цинизма.
        А в лицей уже спешит за ротой рота,
        Для порядка, что по принципам фашизма.

Наступали те, что детства их лишали,
Те, с которыми они непримиримы,
Они маленьких всерьёз не принимали,
А мальчишки взяли в руки карабины...

        Уходящих за ворота прикрывали,
        Отступать же не могли и не хотели.
        Им приклады сильно в плечи ударяли,
        Только пули почему-то не летели...

Из стволов на землю выпадали пули,
Поднимая пыли серые фонтаны.
Карабины лицеистов обманули,
И тогда мальчишки взяли барабаны.

        Барабаны, барабаны, барабаны...
        Барабанщиков неровная цепочка.
        Губы сжатые, а палочки упрямы,
        В их упорстве непоставленная точка.

Барабанов почерневших гулкий рокот
Смял, отбросил глазированные лица.
Наступления умолк тяжёлй грохот,
Отошли, но барабанщикам не скрыться.

        Придавило их к стене, сжигая, пламя,
        Что запущено жестокими врагами.
        И с вершин они летят на камни прямо,
        На мгновенье замерев между зубцами.

Их бичи, огонь и страх не покорили,
Но не залечить  мальчишеские раны.
Вниз шагали, о пощаде не просили,
На зубцах  свои оставив барабаны.

        И летели, в жгучем пламени теряясь,
        Сжавши воздух обожжёнными руками.
        Над Планетой в синем ветре растворяясь,
        Часть ушла из пекла боя ветерками...

Ветерками улетали с поля боя,
Уходили через пламя, не сдаваясь.
Им не чувствовать ни холода, ни зноя,
Но тоска в них не угаснет, разрастаясь.

        А оставшиеся, что не улетели,
        Обнимали землю тонкими руками.
        От горячей крови камни почернели,
        И не стать уже им больше ветерками...

Барабаны, барабаны, барабаны...

Ноябрь 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.