Глупые люди зачем-то изобретают
Всякие там мавзолеи, склепы, гробницы...
Если – вернее, когда – меня смерть достанет,
Я бы не прочь похороненным быть в грибнице.
Там я лежал бы спокойно под слоем дёрна
И ни к какой бы уже не стремился цели,
А между тем еженощно и ежедённо
Новою жизнью врастал бы в меня мицелий.

К осени я бы напился дождей, как зелья,
И на пригорочке, солнышком припечённом,
Я бы раздвинул, пробил над собою землю
И на поверхность вернулся бы груздем чёрным.
Тело плодовое срезал бы острый ножик –
Что ж, если груздем назвался, не будь поганкой!
Я, поварившись в кипящей воде немножко,
С месяц солился бы в чистой стеклянной банке.

Вот собрались бы друзья и за стол бы сели –
Тут я вернулся бы к вам, дорогим и милым:
К рюмочке вы бы на вилку меня поддели,
И я загулял, забродил бы по вашим жилам.
В клапаны ваших сердец я б стучал, как в двери,
Вместе с хмельком я бы в головы вам ударил,
И кто-то сказал бы (мне хочется в это верить):
Братцы, а помните? – был он хороший парень.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Отлетала от тела моя душа –
Не навовсе, а так, на пяток минут.
Покружила по комнате не спеша,
На диван присела: не дрейфь, я тут.
Не понравилась телу такая прыть,
И оно прошептало: Душа, ответь,
Разве плохо нам было напару жить?
Что ж тебе так не терпится отлететь?

Ты моими глазами смотрела в мир –
Разве лишними стали тебе глаза?
Говорила моим языком с людьми –
Разве нечего больше тебе сказать?
Эти ноги, куда ты велела, шли,
Но не весь же они исходили свет!
Эти руки немало уже смогли –
Неужели им больше работы нет?

А душа полетала ещё чуток
И вернулась, пока ещё плоть жива, –
То ли просто покуда не вышел срок,
То ли правду почуяла в тех словах.
Только время помалу берёт своё,
И душа, что ни год, прибавляет прыть.
В этот раз удалось пристыдить её,
Но навряд ли получится повторить...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Был ли я или не был до этого дня?
Мне не ведомо вовсе об этом.
Только, помню, услышал: позвали меня,
И в глаза мне ударило светом.
В эту скачку меня никогда не влекло,
Все казалось нелепо и глупо,
Но меня, не спрося, посадили в седло
И коня стеганули по крупу.

И понес меня конь, непослушный узде,
Равнодушный и к плети, и к шпорам,
По горячим пескам, по холодной воде,
Через пропасти и через горы.
Растерял я в дороге и шпоры, и плеть,
Перестал за уздечку цепляться –
Впился в гриву, чтоб как-то в седле усидеть
В этой бешеной, дьявольской пляске.

Но однажды я понял к досаде своей
Всю тщету этих жалких усилий:
Нас послали в галоп, чтобы падать с коней,
И согласья на то не спросили.
Будем мы или нет после этого дня –
Дня отхода, облома, обрыва?
Вот вопрос, что давно уже мучит меня
И мешает мне выпустить гриву.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не вступайте, не вступайте в разговоры с неизвестным:
Неизвестные опасны в час любой и дня и ночи,
Невзирая на погоду, независимо от места,
От здоровья, настроенья и от всех условий прочих.
Если где-то Ваше сердце с перебоями забилось,
Если страх бежать Вас гонит без оглядки и подальше, –
Вы бегите, не стесняясь, чтобы с Вами не случилось
То, что было той весною на прудах на Патриарших.

Будьте очень осторожны: вдруг у неба Вы во власти,
Вдруг Луна в недоброй фазе и не в том Меркурий доме?
Вдруг планеты сговорились и готовят Вам несчастье –
Например, шизофрению или легкого саркому?
Вдруг уже разлито масло, и трамвай вот-вот подкатит,
И Фагот у турникета притаился, незаметный?
Где попало не ходите, с кем попало не болтайте,
Потому что смертны люди, и притом внезапно смертны.

Не играйте на дороге и не стойте под стрелою,
Будьте с общей меркой вровень, не высовывайтесь выше,
Не влюбляйтесь безоглядно и не делайтесь героем –
Опасайтесь, опасайтесь, как бы вдруг чего не вышло.
Если Вам пришлась по нраву симпатичная брюнетка,
Или просто подвернулся собеседник интересный,
Это всё – с огнём игрушки! Это – русская рулетка!
Не вступайте, не вступайте в разговоры с неизвестным.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Куда, куда стремитесь вы, несчастные глупцы,
Забыв совсем, что вы – мужья, и братья, и отцы?
Кто класть готов свою башку
Ни за понюшку табаку, –
Глупей любой овцы.

О, знаю я: такой сюжет, как мир подлунный, стар;
Но умирать простой народ доселе не устал
За то, чтоб мог присвоить власть
И ей попользоваться всласть
Какой-нибудь бастард.

А кто способен мыслить сам и этим дорожит,
На бойню с глупою толпой никак не побежит,
А трезво станет рассуждать
И аккуратно соблюдать
Диету и режим.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Оторвись-ка, сапожник, от дел своих важных,
Чёрной ваксы своей поищи в закромах,
К ваксе щётку прибавь – ей перо я намажу,
Чтобы стало оно, словно темень сама.

Оперенье моё было белым и чистым,
И вороною белой дразнили меня.
В серой стае любой был не прочь отличиться:
Долбануть побольней, корку хлеба отнять.

Нынче стало не так. Нынче белое в моде.
Перекрасились серые, кто как сумел.
Но по-прежнему все лишь галдят о свободе,
А меня оттирают к суме и тюрьме.

Так продай мне, сапожник, ведро гуталина;
Из последних тебе за него заплачу,
Потому что на стадную эту скотину
Даже цветом пера походить не хочу.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Есть у меня шестёрка слуг...
Да нет, не слуг – друзей!
Я с ними провожу досуг
Немногих лучших дней.
Я с ними грусть делю и боль,
Как с близкими людьми.
Зовут их: Ми, и Си, и Соль,
Ре, Ля и снова Ми.

Они всегда спешат помочь,
Лишь только позову –
В худой ли день, в смурную ль ночь,
Во сне иль наяву.
Лишь только их рукой коснусь,
Слабеет зол орда,
Уходит боль, светлеет грусть,
И горе – не беда!

И если нам попы не врут,
И жизнь за гробом есть,
Пусть и туда за мной идут
Мои друзья – все шесть.
Когда на Страшный Суд пойду,
Я их с собой возьму.
Они меня уж не дадут
В обиду никому.

А может, правда, что не раз
Мы на Земле живем,
Что много жизней есть у нас
В грядущем и в былом?
Тогда, о Боже, здесь позволь
Меня им подождать,
Моим друзьям: Ми, Си и Соль,
Ре, Ля, и Ми опять!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Друзья мне говорят, что я живу лениво,
Что не беру всего от кратких жизни дней,
И радостей моих желтеющая нива
Им кажется бедна. А я доволен ей.
Я правильно живу: готовлю летом сани,
Кумира не творю, плачу за всё сполна.
Нескорый поезд мой идёт по расписанью
На станцию Зима со станции Весна.

Я не всегда ленив, я знаю запах пота
И душу от трудов тяжёлых не храню,
И тратиться готов, но по большому счёту,
А не на суету и мышью толкотню.
Кто понял эту жизнь, тот не спешит, поверьте:
Спеша, свою судьбу просмотришь невзначай.
И я не тороплюсь на рандеву со смертью –
Со станции Привет на станцию Прощай.

Мы доберёмся все до станции конечной,
Да только в разный срок и с разным багажом.
Подумай хорошо, что взять с собою в вечность,
Чтоб не свернуть с пути, коль будет он тяжёл.
А мне в пути легко, ведь нужно мне немного:
Лишь то, что я смогу всегда носить с собой.
Нескорый поезд мой идёт своей дорогой
От станции Любовь до станции Любовь.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Если воли и сил мне хватает едва,
Чтоб под гнётом тяжёлой судьбы устоять,
Наших предков далёких припомню слова,
Утверждавших, что ноша не тянет своя.
Станут руки крепки, станет кровь горяча,
Станет мощной, но гибкой спина, как змея,
И планету смогу удержать на плечах,
Если эта планета – планида моя.

Я иначе никак не могу объяснить,
Почему так спокойно смотрели вперёд
Те, кто шли, не желая себе изменить,
На костёр, и на плаху, и на эшафот.
Так что хвостик держи пистолетом, дружок!
Твой настанет черёд – убедишься ужо:
Даже крест неподъёмный не будет тяжёл,
Если будешь уверен, что он не чужой.

Мне в ладошки каменьев и в душу плевков
Выпадало в достатке, и думаю я,
Что и пулю б, наверное, принял легко,
Если был бы уверен, что это – моя.
И надеюсь, что мне весь отпущенный срок
Продержаться достанет и воли, и сил, –
Лишь бы судьбы не спутал подвыпивший рок
И чужую бы мне не всучил.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Что-то мой засбоил дизелёк,
Что-то гонит соляр несноровисто;
Знать, хозяин его не берёг,
Знать, гонял без зазрения совести.
Да и как его было беречь?
Дураки и дороги – по-прежнему
Две беды, да по скатам картечь –
Каждый день. А хотелось пореже бы.

Я бы тоже не прочь на асфальт –
Без натуги катить, как по скатерти.
Но такой, видно, выпал мне фарт:
Чуть не ощупью к свету искать пути.
К нашим целям, дружище мотор,
Автострады, увы, не проложены;
Но зато ни один светофор
На пути стать помехой не сможет нам.

А до света ещё далеко,
И смогу ли добраться – не ведаю:
Нет дорог, а полно дураков.
Как управиться с этими бедами?
Нам бы только туда доползти,
Где хоть лучик единый покажется,
И откуда не сбиться с пути
Тем, кто следом за нами отважится.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Солнечный луч талой водой пропах,
Раненый снег кровью ручьёв истёк.
Утром мороз был, а теперь пропал,
В окнах узор нарисовал и стёр.
Слышишь ли ты, как тишина звучит?
Это не с крыш мерно стучит капель,
Это не с гор звонко бегут ручьи, –
Это шаги; это идёт Апрель.

Ночью зима власть заберёт опять,
Раны свои лунным лучом зашьёт,
И, раз уже ей речку слабо сковать,
Спрячет она лужицы все под лёд.
А утро придет – белой совой зима
В темень и в тень скроется, как в дупло;
Жадным птенцом станет клевать туман
Снега пшено, битого льда стекло.

Что ж, подождём малость ещё – день-два:
Весь до зерна снег доклюет птенец,
К вечным снегам спать улетит сова,
Станет синеть зимних небес свинец,
Солнечный луч пахнуть травой начнёт,
Даже луна станет чуть-чуть теплей,
И пропоёт мне ветерок ночной:
Вот и Весна! Вот и пришел Апрель!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Наш форштевень изъеден рифами,
Наш бушприт полирован ветрами.
Нас тайфуны ссужали рифмами,
Грозы нас одаряли метрами.
К белым пятнам стремиться первыми
Мы считали нормой, не доблестью.
Паруса мы штопали нервами,
А компас поверяли совестью.

Мы крутыми ходили галсами
Не с купцами, а с магелланами:
Каботаж и на фиг не сдался нам,
Кругосветка – вот это плаванье!
Ну, а если искали клады мы,
То не ради обогащения,
Ведь пиастры для нас – не главное,
А лишь повод для приключения.

Ну, а вам, кто списал на берег нас,
Снятся лишь барыши богатые.
Вам бы в мелкой луже водить баркас,
А не в море – бриги с фрегатами.
Что ж, жирейте, как свиньи у ведра,
В день копите дублонов пó сту хоть!
А вот нас научила Фрези Грант
По волнам ходить, аки по суху.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда рассвет полнебосвода
Лизнул багровым языком,
И солнце в ранний час восхода,
Стоит ещё невысоко,
Как взор ласкает лик светила,
Едва восставшего от сна!
Полны спокойной, доброй силы
Его багровые тона.

Но вскоре, подавив зевоту,
Оно остатки сна стряхнёт
И каждодневную работу
Свою с усердием начнёт -
И обожжёт нас, согревая,
И, освещая, ослепит.
Лишь на закате, вновь зевая,
Оно вернёт свой прежний вид.

Зачем на солнце мы похожи!
Дитя в себе не бережём.
Светить и греть хотим, но тоже,
Как и оно, слепим и жжём.
Зачем в расцвете нашей силы
Не ценим нежности дары,
И часто лишь в виду могилы
Мы снова кротки и добры!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Эй, там внизу, у озерка,
Довольно вам дремать!
Прошу подвинуться слегка
И мне посадку дать.
Здесь отдохнуть намерен я
Пяток-другой минут.
Рад познакомиться, друзья:
Пингвин меня зовут.

Чем умудрился, господа,
Я так вас удивить?
Да, я летаю иногда,
Не всё ж пешком ходить!
Неправда, что летать из нас
Не может ни один,
Ведь вот я с вами, здесь, сейчас, –
Летающий пингвин!

Вот я парю без суеты,
А вот вхожу в пикé,
А вот ныряю с высоты
За рыбкой в озерке...
Что, вам такое наблюдать
Приходится впервой?
Тогда глядите, господа,
Покуда я живой.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Снова плачет осеннее хмурое небо,
Просто так, ни с того ни с сего, загрустив,
И ложатся слова, что банальнее хлеба,
На избитый, почти приблатнённый мотив.
Ну, так что ж, что мелодия трачена молью
И от темы, увы, нафталином разит?
Наплевать! Лишь бы сладить с зарёберной болью,
Успокоить тоску, от которой болит.

Чуть не вою, от лютой тоски озверев, я.
Отчего? Это мне нипочём невдомёк.
То ли жаль мне теряющих листья деревьев,
То ль жалею ворвавшийся с ветки листок.
А, быть может, во мне-то самом и причина?
А не может ли быть, что вот этим дождем
Мать-Природа, жалея любимого сына,
Безутешная, плачет и с ним, и о нём?

Ох, и льёт! До середки промокли берёзы –
Так погода тоскует со мной заодно.
И текут по окошку обильные слёзы –
Те, что я проливать разучился давно.
Но – представьте! – я словно бы сам прослезился:
Полегчало, и сердце уже не когтит.
Так, выходит, на что-то и ты пригодился,
Мой избитый, почти приблатнённый мотив!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

По набережной весело
Гуляя по-над реченькой,
На каменной на лесенке
Её я встретил вечером.
Она стояла, тонкая,
На стёртой на ступенечке
И грациозно щёлкала
Подсолнушные семечки.

Улыбкою божественной
Она, как финкой, ранила;
Сверкали скатны жемчуги
В устах её коралловых;
А глазки изумрудные,
Истомою подёрнуты,
Сулили гибель чудную
На дне блаженства омута.

Я ей сказал: Воздушная,
Небесная, волшебная!
Не дайте занедужить мне
Болезнию душевною.
Улыбки Вашей узнику
И сердца челобитчику
Отныне станьте музонькой,
Лаурой, Беатриченькой!

Но поднялась прелестница,
В ушах поправив фенечки,
По каменной по лестнице
Еще на две ступенечки
И так меня направила
По этой самой лесенке –
По всем, едрёнать, правилам
Ненормамтивной лексики!

Побрёл я прочь едва живой,
Словцом таким обласканный.
За что же мне, о Боже мой,
Такая мука адская?
Чем слышать эти пакости
Из уст её коралловых,
Уж лучше бы туда пойти,
Куда она направила!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Свет луны и фонарей.
Сказки бродят у дверей.
Ветер в ветках тополей
Стонет глухо...
Незаметно и легко
Опустилась с облаков
Ночь без сна – моих стихов
Повитуха.

Что шептала мне она –
Знает только тишина
Да гитарная струна
Над ладами,
Но из наших двух сердец
Появилась, наконец,
Песня – маленький птенец
Долгожданный.

К утру времечко текло.
Песня стала на крыло.
Ей окно без лишних слов
Приоткрыл я.
Вот окрепнет – улетит...
А Семёныч мне простит,
Что его один мотив
Дал ей крылья.

(На мотив Я несла свою беду...)

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мне бы бегать в табуне –
Без вожжей, без плети!..
Ночью травы снятся мне,
Снится вольный ветер.
Схватит за сердце тоска –
Чуть от боли не кричу я! –
Как степного ветерка
Свежий след почую.
Я б за ветром полетел,
И от сердца отлегло бы,
Да всей свободы в хомуте –
От оглобли до оглобли.

Хоть меня хозяин мой
Бережёт и холит,
Сыт по горло я тобой,
Сытая неволя!
Он желает мне добра,
Благодетель мой постылый,
Да только присказка стара,
Чем дорогу в ад мостили.
Неужели этот гнёт
Одолеть не хватит силы?
Неужели жизнь пройдёт
От конюшни до могилы?
                  Александр Илюнчев

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Конь мой рыжий с белой звёздочкой на лбу,
Длинногривый, быстроногий, заводной!
Каждый день благодарю свою судьбу,
Что связала навсегда тебя со мной.
Расчешу тебе я гриву пятернёй,
В прядь ковыльную покрепче заплету
Все печали – лентой тёмно-голубой,
Лентой розовой – заветную мечту.

С той поры, как нас судьба с тобой свела,
Мы всегда по жизни рядышком идём.
Нам не нужно ни уздечки, ни седла,
Ведь мустанг мечты не ходит под седлом.
Ты не бросишь, не обманешь, не предашь;
Я не брошу, не солгу и не предам.
Будет столько жить союз счастливый наш,
Сколько мать-Природа жить отпустит нам.

Если я, застыв на холоде шальном,
Упаду под злой метели ворожбу,
Отогреешь ты меня своим теплом,
Конь мой рыжий с белой звёздочкой на лбу.
Если вдруг воды не будет ни глотка,
Если жажда оборвёт твои следы,
Я из камня выжму воду, из песка,
Я из снега натоплю тебе воды.

На двоих у нас с тобой одна звезда,
И она всегда укажет верный путь,
Никогда остановиться нам не даст,
Не позволит ни вернуться, ни свернуть.
Мы живём, чтобы хотеть и чтобы сметь,
Мы такую сами выбрали судьбу,
И теперь нас остановит только смерть,
Конь мой рыжий с белой звёздочкой на лбу.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как в одной деревеньке кондовой,
Коих много ещё на Руси,
Уродилась картофеля вдоволь,
Просто жуть, хоть святых выноси!..
Как из храма святых выносили,
Кои там оставались пока;
Божьей кары старушки просили
Тем антихристовым варнакам.
Не разверзлось осеннее небо,
Гром не грянул по их головам,
И второго российского хлеба
Натаскали богато во храм.
Как, таскавши, разбили оконце
Да пошли за фанерным щитом,
Но нашлась под рукою иконца
Без оклада, с распятым Христом.
Как вбивали крестом полупудым
Гвозди ржавые в руки и в лоб,
От осенних от дождиков нудных
Не намокнуть картофелю чтоб.
...Как во храме картофель блаженствует:
Здесь прохлада ему, сухота...
Не дождавшись второго пришествия
Так вторично распяли Христа.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Кот неведомой расцветки,
Что ж ты день и ночь не спишь?
Это нервы, а не ветки,
Это сердце, а не мышь!
Засыпай скорей, котяра,
Глаз свой жёлтый закрывай,
Хватит сердце рвать когтями!
Баю-баю-бай...

Дятел, дятел, птичка-пытчик,
Не долби меня в висок:
Тараканов там не сыщешь,
Только бзики да заскок.
Ты, удав, свернись колбаской,
Горло больше не сжимай,
Закрывай скорее глазки,
Баю-баю-бай!

Не грызи суставы, мышка,
Ёжик, в пятку не коли,
Не топчись на ухе, мишка,
Жаба, с грудью не шали.
Спите, злобные зверушки,
И без вас моя судьба –
Не прогулка, не игрушки...
Баю-баю-бай...

2007

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.