Стол повернули к свету.
Я лежал вниз головой, как мясо на весах,
Душа моя на нитке колотилась,
И видел я себя со стороны.
Я без довесков был уравновешен
Базарной жирной гирей...

Это было...

Посередине снежного щита,
Щербатого по западному краю,
В кругу незамерзающих болот,
Деревьев с перебитыми ногами,
И железнодорожных полустанков,
С расколотыми черепами,
Черных от снежных шапок,
То двойных, а то тройных.
В тот день остановилось время.
Не шли часы и души поездов,
По насыпи не пролетали больше,
Без фонарей на серых ластах пара
И ни вороних свадеб, ни метелей,
Ни оттепели не было в том лимбе,
Где я лежал в позоре, в наготе,
В крови своей, вне поля тяготенья грядущего.

Это было!..

Но сдвинулся и на оси пошел
По кругу щит слепительного снега.
И низко у меня над головой
Семерка самолетов развернулась,
И марля, как древесная кора,
На теле затвердела,
И бежала чужая кровь из колбы в жилы мне,
Где я дышал, как рыба на песке,
Глотая слезный слюдяной, земной, холодный
И благословенный воздух.

Это было!

Мне губы обметало... и еще...
Меня поили с ложки... и еще
Не мог я вспомнить, как меня зовут,
Но ожил у меня на языке,
Словарь царя Давида, а потом,
И снег сошел и ранняя весна,
На цыпочки привстала,
И деревья окутала своим платком зеленым.

Это было...

Ноябрь 1995

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Спит постоялый двор,
Ворота на запор,
Качается фонарь,
Скрипит над крышей флюгерок.
Едва коптит свеча,
И ходики стучат,
Отсчитывают срок,
Спешат, отсчитывают срок.

Припев: Всего лишь три часа осталось до зари,
        А через три часа - опять седлать коня.
        Никто не ждет меня в Сантьяго-де-Пюри,
        И в Рио-де-Порто никто не ждет меня.

Спит постоялый двор,
Спят праведник и вор,
Обнявшись в полутьме,
Чтоб было чуточку теплей.
А через день всего
Ограбит вор его,
Поймав на перекрестке
Своих жизненных путей.

Припев.

1983-1984

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Закрыть глаза, зажмуриться и ждать,
Прикасновения твоей тоски.
О, Небеса, я научусь страдать,
Я научусь отмеривать шаги.

И по ночам не зажигая свеч,
Молясь беззвучно о своей судьбе,
Я научюсь печаль свою беречь,
Я научусь не привыкать к тебе.

Пусть боль моя останется во мне
Иглой, занозой, колотым стеклом,
Чертенком в расплескавшемся вине,
И ангелом за праздничным столом.

Не обернусь и вида не подам,
Не шелохнусь и даже не вздохну,
Но ни за что на свете не предам,
Внезапно задрожавшую струну.

Никто, никто не сможет угадать,
Как нужно мне покою вопреки,
Закрыть глаза, зажмурится и ждать,
Прикасновение твоей тоски.

Декабрь 1993

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ты ничего мне не сказала,
Ты только руку подала.
Ты только медленно с вокзала,
Чуть-чуть ссутулившись пошла.
И долго-долго вдаль глядела,
И все туда летел твой взор,
Где, сбившись с голоса, несмело
Вели колеса разговор.

Я видел всю тебя вначале,
Потом ты таяла вдали,
А паровозы все кричали,
Вагоны мимо шли и шли...
Ночная радуга вокзала,
Огней и странствий череда.
Ты ничего мне не сказала...
Ты все сказала мне тогда...

1998

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Море серое, неласковое,
Я на пальцы подышу.
Как мы плыли к морю Лаптевых,
На бумаге опишу.

Тихо плыли. Волны плещутся,
И жарища, - как в стогу,
И белье стирают женщины,
На далеком берегу.

Шкиперша картошку жарила,
Шкипер звал играть в лото.
Он вино глотал - как шарики -
Клоун в цирке-шапито.

Пела шкиперша и плакала,
Пела песни про цветы.
Надевала туфли лаковые,
Спотыкалась у плиты.

Пел и я, - мне было весело,
За неприбранным столом,
Очень нравилось, что вместе мы
К морю Лаптевых плывем.

Грустно пела наша шкиперша,
Шкипер слушал и курил,
А потом ее охрипшую
В дальний кубрик уводил.

Одиноко, как в орешине,
Я по палубе гулял,
Если я в дела их вмешивался,
Я их этим обижал.

Надо мною звезды плавали,
А под утро, - чуть бочком, -
Шкипер с шкипершей на палубу,
Выходили босиком.

Он ей солнце загараживал,
На лицо ее дышал,
Синячки ее поглаживал,
Долго-долго целовал.

Говорил мне: Видишь, выжила!
Солнцу в ухо хохотал,
И смеялась она рыжая, -
Как копченая кета.

На груди его заласканой
Целовала якоря...
...Так и плыли к морю Лаптевых -
Шкипер, шкиперша и я.

1984-1985

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Снег уже почернел, я люблю это горькое время,
Эти ночи без сна, эти долгие дни, - как во сне.
Я хожу по земле, потому, что сегодня я с теми,
Кто когда-то летал, кто уже просто так при весне.

Снег уже почернел на земле, на дорогах, на крышах.
В эти ночи и дни по ударному трудится связь.
И поэтому мама меня замечательно слышит.
Снег уже почернел! Почернел и у нас.

Мама, снег почернел, а моя голова побелела.
Ах, как трубки мои в это горькое время горьки.
Я хожу по земле. Помню, юность моя пролетела,
А в газетах об этом до сих пор ни единой строки.

Мама плачет, а я почему-то не плачу.
Не могу, не хочу и не верю, что раньше умел.
Март... весна... одиночество... Мама... смешная удача...
Снег уже почернел, навсегда почернел!

1986

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вспоминайте меня,
Я вам всем по строке подарю.
Не тревожьте себя,
Я долги оплачу к январю.
Я не буду хитрить и скулить,
О пощаде моля.
Это зрелость пришла,
И пора оплатить векселя.

Непутевый, хмельной,
Захлебнувшийся плотью земной,
Я трепался и врал,
Чтобы вы оставались со мной.
Как я мало дарил,
И как много я принял даров,
Под неверный, под зыбкий,
Под мой рассыпавшийся кров.

Я словами умел и влюбить,
И убить наповал,
Но теряя прицел,
Я себя самого убивал.
Но благая судьба
Сочинила счастливый конец...
Я достоин теперь ваших мыслей
И ваших сердец.

И меня к вам влечет,
Как бумагу влечет к янтарю.
Вспоминайте меня,
Я вам всем по строке подарю.
По неловкой, по горькой,
Тоскою пропахшей строке,
Чтоб любили меня,
Когда буду от вас вдалеке.

Вспоминайте меня,
Я вам всем по строке подарю.
Не тревожьте себя,
Я долги оплачу к январю...

1988-1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Желтый лист, прилипший к стеклу вагона.
Мокрый снег. Игра в догонялки. Стыд.
Новогодняя ночь. Поезд. Поезд в агонии
То и дело цепляется за кусты.

Курят в тамбурах, кашляют, капли крови
На пол сплевывают. От греха подальше!
А в окне, а в окне - Ваш дрожащмй профиль.
Гладят, гладят стекло Ваши тонкие пальцы.

        В горле кровь, ощущаю ее глазами,
        Ватник, Север, рубцы на ладонях...
        Бабы. Бабы с корзинами и тазами
        Подле Вас, мимо Вас в вагоне.

Лишь теперь я заметил: как же Вы изменились!
Вижу в каждой морщинке тех, кто был с Вами раньше.
Поезд. Поезд увозит все дальше и дальше
Нас, виновных. Но в чем? В чем же мы провинились?

Два лица. Две сестры. Вижу два отраженья.
Это Вы и луна, и бледны, и прозрачны.
В легких - кровь, в горле - кровь - нестерпимое жженье.
Курят в тамбуре, курят за пачкою пачку.

        Вы глядите в окно. Как пусты полустанки!
        Вы меня на белом коне ожидаете...
        В ватнике, с Севером, в шапке-ушанке
        Я вошел бы, но Вы непременно узнаете...

Зима 1995

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Опять с промокшей шляпы каплет,
В кармане стук пустой ключей.
Вот он идет, продрогший Гамлет,
Ненужный, брошеный, ничей.

Под ноги лист бросает осень,
И вот, пригнувшийся слегка,
В пивную входит он и просит
Полухолодного пивка.

Сперва пивко пролил оплошно,
Потом таясь проплакал всласть,
О том, что так все в жизни сложно,
О том, что жизнь не удалась.

Осень 1987

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

И ветра перетоп, и капля дождевая,
Бессонницы моей кибитка кочевая,
Благодарю судьбу за то, что не один,
И знаю до конца, что будет впереди.

Припев: Кибитка, торопись,
        В лицо летит песок,
        Мгновенье рвет брезент годам на перевязку,
        И мчится вспять сюжет,
        От станции развязка,
        И месяца над ним трепещет завиток.

Луч, тучи, фонари, зеленые ограды...
И мы спешим туда, куда спешить не надо,
Но все же поспешим, я знаю, там не спят,
Еще полночный час не выкрикнул: По коням!
Чем раньше мы домчим, тем раньше нас прогонят,
Тем раньше не простят и годы полетят.

И ветра перетоп, и капля дождевая,
И я тебе никто, и я об этом знаю.

Припев.

1988

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Рассеянным взглядом коснется прохожий,
Моей незатейливой, грубой печали.
Мы движемся рядом, мы так непохожи,
Хоть общее что-то у нас за плечами.
Такая игра и такая работа,
По прихоти странной за лучиком куцым,
Идти не туда и выдумывать что-то,
Про то, что тебя, где-то ждут - не дождутся.

Знакомые лица, с чужого пирона,
На площади пыльной, мне выпишут дневку,
Где в чьи-то ладони, как в лодку Харона,
На самое дно опущу сторублевку.
И буду сетями с азартом ловца,
Тащить неудачи и нить оборвется,
А лодка дотянет до Череповца,
И снова на пыльную площадь вернется...

Такая игра и работа такая,
По прихоти странной за лучиком куцым,
Идти не туда и выдумывать что-то,
Про то, что тебя где-то ждут - не дождутся,
И буду сетями с азартом ловца,
Тащить неудачи и нить оборвется,
А лодка дотянет до Череповца,
И снова на пыльную площадь вернется.

Рассеянным взглядом коснется прохожий,
Моей незатейливой, грубой печали.
Мы движемся рядом, мы так непохожи,
Хоть общее что-то у нас за плечами.

Август 1993

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Осень реку покрыла
Своим стрекозиным крылом.
И на комьях земли появились
Значки слюдяные,
И собаки стоят на кургане
И, как не родные,
Смотрят вскользь,
Озираются, рыщут с поджатым хвостом.

Где последний кузнечик
Безумную очередь бьет,
По остывшим камням,
По мишеням пустой паутины, -
Я тревожно брожу,
И веду нескончаемый счет
Всем потерям земли,
В первый раз так открыто любимой.

Жгут листву и под ноги мне
Стелится медленный дым.
Пролетит электричка,
Отпрянет с тропинки сорока.
И на всем - ощущенье уже подступившей беды...
Я был часто один,
Но мне не было так одиноко.

Выбью двери ногой,
Но не сразу войду в этот дом,
Где на всем еще эхо былого веселья и смеха.
Разожгу самовар, поиграю с приблудным котом,
Соберу чемодан, и пойму,
Что мне некуда ехать...

1994

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На краю земли трактирщик
Открывает свой трактир,
И кого-то ждет трактирщик среди чащи.
- Для кого поешь, трактирщик,
Песню старую, как мир?
- Для не спящих, добрый путник,
Для не спящих...

На краю земли трактирщик
Разжигает свой камин,
И с тоской глядит на светоизобилие.
- Ты чего грустишь, трактирщик,
Вроде, нет на то причин?
- От бессилья, добрый путник,
От бессилья...

На краю земли трактирщик
Сам с собою говорит, -
У него для споров много разных мнений.
- Ты чего седой трактирщик
И такой худой на вид?
- От сомнений, добрый путник,
От сомнений...

На краю земли трактирщик
На потрепаном листе,
Курит трубку и беседует со мною.
- Кто, скажи, трактирщик, держит
Эту землю в пустоте?
- Мы с тобою, добрый путник,
Мы с тобою!

1983

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.