Дайте грешнику гитару,
Семиструнную гитару,
Перед тем, как всенардно
Понесет он божью кару.
Он стоит на лобном месте.
Рот разбит, но просит песню.
Пальцы в кровь, но просит песню -
Дайте грешнику гитару!

Припев: Дайте, дайте песню спеть одну,
        Дайте гриф поглалить и подтянуть струну
        Дайте, дайте песней вас соединить,
        Только не порвите эту нить.

Сколько лиц - людское море,
Любопытство, зависть,горе -
С эшафота, как со сцены,
Полный сбор последней ролью:
Тот любил, тот ненавидел,
Тот не понял, тот не принял -
В первый раз их всех увидел
Вместе лишь прощаясь с ними.

Припев.

А по площади разносит:
Что ж гитару не приносят?
Дайте грешному гитару,
Не помилованья просит!
Но от храма, что под яром,
Потянуло вдруг угаром,
Там возник костер в полнеба,
Там гитару жгли, гитару...

Припев.

(Он метался на кровати:
Где я? Дома ли? В палате?
Бред, как явь, правдив до стона,
И его не оборвать мне...
Боль в груди - куда же деться?
Не петля, не дуло - сердце
Неужель не отвертеться?
Он метался по кровати)

А в огне так страшно пела
Не струной - горящим телом
Семиструнная гитара,
Пела то, что спеть хотел он...
Он стоял на лобном месте,
Рот разбит, но вторит песне...
А вокруг не замечали,
Что душа-то... отлетела...

Припев: Дайте, дайте песню спеть еще одну,
        Дайте гриф погладить и подтянуть струну.
        Дайте песней выс соединить,
        Только не порвите эту...

27 декабря 1981

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Дни мои, я полагаю, сочтены,
Дни осенние - сентябрь на дворе.
Не подарят мне онкологи весны,
Суждено мне с бабьим летом отгореть
Подыграй мне, милый доктор, подыграй,
Помоги мне, лицедей, начать парад.
Ложь твоя дает надежду нам на рай,
А иначе и при жизни просто ад.
      Ну, что ж парад. Глаза мои открыты
      И все года,как флаги на ветру.
      Вот первый, розовый: я в цинковом корыте
      И очень сольно, очень творчески ору.
      Вот флаг другой - с ромашками и небом,
      И так щекотно бегать босиком.
      А вслед - кресты, в лодонь - кусочек хлеба.
      Тот мамин хлеб, откушенный тайком

Я в палате самый желтый и худой,
Словно лист в снегу больничного белья.
Мне бы шприц или стакан с живой водой,
Я бы встал и спел для вас, мои друзья.
Ах, дуэт великолепный - я и боль.
На два голоса чуть слышно, чуть дыша.
Здесь для вас - моя последняя гастроль,
А на сцене бестелесная душа.
      Парад-алле! Года мои ,как флаги,
      Полощет ветер их в дневной ночи.
      Перо скребется по плохой бумаге
      И горн поет, и барабан стучит.
      Я слышу их несложные мотивы,
      И первых песен легкие слова,
      И скрип дверей, и звон бутылок с пивом,
      Лишь голос твой доносится едва.

Скоро пять - приемный час - придут мои.
Будет бодрый остроумный диалог.
Я, конечно, помогу им утаить
От меня хоть часть сегодняшних тревог.
Все в порядке. Лучше ждать, чем догонять.
Не бывает в нашей жизни без прорех.
Вы теряете, ребятки, лишь меня.
Я, в отличие от вас, теряю всех.
      И вновь парад. Ничуть не утомленный.
      Мне снова флаги плещут у лица.
      А на губах касанье брызг соленых
      И жженье спирта просит огурца.
      Качанье палуб, цоканье лошадки,
      Визг тормозов и нервный цокот шин,
      И дым костра, и теснота палатки,
      И ветра вкус на первой из вершин

Ночка-ноченька, мой друг, а нынче враг.
Ночка-ноченька, ты с болью заодно.
Ты зачем легла на мой прощальный флаг
И от ветра занавесила окно?
Так тяжел и тесен свет от ночника
И никак мне не вздохнется глубоко,
И тянусь, тянусь рукою до звонка
И прошу сестричку сделать мне укол.
      Утихла боль. Глаза еще закрыты.
      Утихла боль. И вновь - парад-алле!
      Я счастлив тем, что песни не забыты.
      Они еще проходят по земле.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот старый холст. Сквозь паутинки трещин
Фигура не Мадонны, не святой -
Не самая прекрасная из женщин,
Но женщина с бессмертной красотой.

Забыты тех времен далеких войны,
Пожары, эпидемии чумы...
Лишь та картина памяти достойна,
Лишь той любовью мы обожжены.

...Не на заказ, по Высшему веленью,
Лишь отдавая дань еде и сну,
На склоне лет, в последнем озаренье,
Писал художник юную жену

Кто знает, как душа его кипела?
- Его любовь безумнее иных -
Он сотворил ее нагое тело,
Благословил на вечность и утих.

Лишь два мазка легли немного позже,
Их положил любимый ученик.
Лишь два мазка, лишь тень на светлой коже,
Лишь два мазка... и в чреве плод возник...

Их было двое: Ученик и Мастер,
И женщина - хозяйка их сердец,
Для одного - родник беспечной страсти,
А для другого - юности гонец.

Ее судьбе в обычных рамках тесно,
Ведь каждому она была женой,
С одним как с Гением любви небесной,
С другим как с Гением любви земной...

Вот старый холст...

Январь 1982

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сколь вечна любовь, столь бессмертны ее миражи,
Дороги прямы к ним, и ветер всегда только в спину,
Им просто служить потому, что легко предложить
Полжизни, полсердца и верности лишь половину.

Лишь страсть неделима, но сколько же нужно ее,
Чтоб призрак любви хоть в ночи не казался бесплотным?
Чтоб каждому мнилось, что он получает свое
Полсчастья людского, пусть с полублаженством животным?

Так было и будет. О чудо влечения тел!
В полночном безумии мудрость Икара природы
За разум, который обманутым быть не хотел,
А может хотел, но желал бы иного исхода.

В исходе прозренье. И всем воздается сполна:
Привычным -  бессилие, юным - испуг и смятенье.
Сколь вечна любовь, столь несметны ее семена,
Но сколько ж из них никогда не достигнет цветенья?

1982

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда в кипении застолья,
Тебя обнимет немота,
Ты вдруг почувствуешь невольно,
Что там, где раньше было больно,
Не благодать, а пустота.

Ты закричишь, но кто услышит?
Кто вздрогнет на беззвучный крик?
Ты стал как все.
Смотри, Всевышний,
Каких пределов он достиг.

Твои мажорные аккорды,
Твои беспечные слова
Звучат уже не очень твердо.
Лицо твое - хмельная морда,
А под глазами синева.

Остановись! Иль ты безумен?
Пирует плоть - душа молчит.
Так бей же, бей ее,как бубен...
Она без боли не звучит.

Зачем в устах слова чужие?
Зачем ты взял чужую роль?
Ведь сколько песен не сложили,
Они мертвы.
Верните боль!

Но ты жуешь и пьешь, и пляшешь,
И все вокруг кричат: Сыграй!
Застоье - рок, застолье - чаша,
Плесни похмелье через край!

Храни, Господь, нас от напасти
Найти свой рай в застолье том,
Костер души, да не погаснет!
Костер души, да не погаснет!
Пусть даже залитый вином.

1982

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Расцвел под зимними слезами
В моей руке букет гвоздик,
Стою в сугробе, замерзаю,
Но как я счастлив в этот миг,
Давно забытая картина,
Ведь все, что ново, так старо
Стою с улыбкой Арлекино
И взглядом грустного Пьеро...

Припев: Пусть осанка Карабаса
        И походка Дуремара,
        Пусть остатки шевелюры
        И глаза в сетях мощин,
        Были б кости, будет мясо.
        Я еще не слишком старый
        И своим чудным аллюром
        Обгоню иных мужчин.

Вдовеет улица пустая.
Метро закроется вот-вот.
Надежды юношей питают,
Стоящих ночью у ворот.
А мне давно уже за тридцать
И я встречаю здесь зарю
Я, как мальчишка, смог влюбиться,
Я по-мальчишески горю.
Я будто снова лопоухий
Без седины, без живота
Горю, и мне плевать на слухи,
В которых ты совсем не та.
Я это место не покину,
Вот-вот откроется метро.
Тебе улыбка Арлекино
И чуть печальный взгляд Пьеро...

Припев.

1987

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Святые без неба
Творить не способны добро.
Я сам себя предал,
Вот только не мне серебро.
Мой верный Иуда,
Сыграл он - как слаб человек ,
Расплата за чудо -
Великий предатель навек...

Я знаю, что стража
Взломает открытую дверь.
Осанна отважным
В бою, где не будет потерь...
Несчастный наместник,
Сыграет как надо и он.
Расплата не честью,
Проклятьем грядущих времен...

Я знаю, что будет,
Я вижу себя на кресте,
Счастливые люди,
Вам братьев играть во Христе,
И ты безупречно
Кумира для них сотвори...
Расплата за вечность -
Всего лишь твои тридцать три...

Сентябрь 1986

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, наше детство - незатейливый стишок,
Ремень отцовский и скрипучие качели,
И первый друг, и первый враг, и первый велик,
И до пупырышков купанье голышом.
Не все безоблачно в далеких тех годах.
Мы быстро поняли, чьо жить нельзя бесшумно.
Что коммуналка это все же не коммуна,
И ни один папаня не монах.

Мы не знали войны,
Мы играли в войну.
И военные сны
Нам не ставьте в вину.
Нас достала она,
Пусть не наш этот бой,
Мы за это сполна
Расплатились судьбой.
Потому, что гонцы
Перестали трубить,
Потому, что отцы
Перестали любить.
Поколение вдов
На мужских рубежах,
Им бы ласковых слов,
Да пружины визжат...

Ах, наша юность - это марки и значки,
И голуби за пазухой и финки,
Всего за вечер новые ботинки
Мы превращали в старые почти
Мы знали вкус вина и папирос,
За это порка полагалась между, прочим,
Но, если нет отца, то что нам отчим?
Важней не видеть материнских слез.
      Если нету семьи,
      То играют в семью.
      Кто гулял на свои,
      Кто копейки в свинью,
      Но все выше стена,
      Вот и будь тут собой,
      Мы за это сполна
      Расплатились судьбой.

Ах, наша молодось - не детский разговор,
Прощальный бал, и первая зарплата,
А наши песни Окуджавского Арбата
Мы напеваем тихо до сих пор.
Ах, наша молодость! Признаемся, что страсть
Не совпадает с первою любовью.
Поскольку все романы с предисловьем,
Мы шли туда, где так легко пропасть.
      Мы не знали любви,
      Мы играли в любовь,
      Потому, что в крови
      И отцовская кровь.
      Как бурлила она,
      Как  звала за собой.
      Мы за это сполна
      Расплатились судьбой...
      Потому, что гонцы
      Перестали трубить,
      Потому, что отцы
      Разучились любить
      Поколение вдов
      На мужских рубежах,
      Им бы ласковых слов,
      Да пружины визжат.

Сентябрь 1986

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Снова повеяло ветром казарм,
Снова меняться погоде.
Братцы, молитесь новым богам.
Снова фельдфебельство в моде.

Меньше эмоций - спокойнее кровь,
Легче погибнуть на шпалах.
Снова Надежда, Вера, Любовь
Ниже штабных пьедесталов.

Вновь посторонние шьют на рукав
Звезды, нашивки и бантики,
Чтобы потом торговать с молотка
Пушечным мясом Романтики.

Кто не молчит, тот стоит вне игры.
Принцип и гибок и вязок.
Снова у нас рзжигают костры
Томиком Гриновских сказок.

Дух целины безвозвратно погиб.
Мусор традиций под веник.
Мальчики, бросьте про запах тайги,
Денег требуйте, денег.

Время настанет и нам нашивать
Звезды, нашивки и бантики,
Что-бы потом, не скупясь, торговать
Пушечным мясом Романтики.

1973,
Сахалин-ССО

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Завидуйте, ребята, я завтра уезжаю
Туда, где удивленье так дешево для всех,
Туда, где нет автобусов, троллейбусов, трамваев,
Где самый чистый воздух
И самый добрый смех.

Я очень опечален, что рядом вас не будет,
Что строчки ваших писем лишь шаткие мосты.
Надеюсь, встречный ветер мне сердце не остудит,
И вы со мною будете по-прежнему на ты.

Июль 1974,
Красноярский край

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Здесь небо чуть печально,
А сопки чуть сердиты,
Туман к реке сползает.
Лишь позовет река.
Работа, как работа,
Компот как aqua vita,
А аква, что не вита,
Как и в Москве горька.

Август 1974

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как теплый летний ливень
Два месяца промчалось.
Как много мы сумели,
А сколько бы смогли?
Ведь если б слово с делом
Так быстро не прощалось,
На свете не осталось бы
Невспаханной земли.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сегодня допоем мы
Все то, что не допели,
Все то, что не допили,
Сегодня мы допьем.
Пустыми до рассвета
Останутся постели,
И будет лишь проформой
Последний наш подъем.

Мы плакать не умеем,
А пьяных клятв не будет.
Пусть мало слов красивых,
Пусть только боль в груди,
Надеюсь, встречный ветер
Сердца нам не остудит,
Когда другим дорогам
Мы лето отдадим.

Август 1974,
Красноярский край
ССО, Последняя ночь

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Пожалуйста, будьте хоть чуточку взрослым,
По книжкам не выучить жизнь наизусть.
Есть много ответов, но больше вопросов,
А сколько их точно, сказать не берусь...

Мальчишество ваше нисколько не нужно,
И пусть вы магистр столь важных наук,
Вы с книжкой садитесь за завтрак и ужин,
Не любите суп и не гладите брюк.

Как просто влюбиться вам с первого взгляда,
И добрые люди о вас говорят -
Вы очень хороший, но я... я не рада,
Быть может за это вас скоро съедят.

1974

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда наступают сумерки,
Старый хромой фонарщик,
Живущий напротив ломбарда,
Обходит свой сказочый город.

Он ставит новые свечи,
Стирает со стекол копоть,
Подносит дрожащее пламя,
И свет воскрешает тени.

Когда наступают сумерки
В вашей маленькой комнате,
Если вы пожелаете,
Вдруг оживают вещи:

Легкая занавеска
Юной принцессой предстанет,
Этот изящный подсвечник
Будет известной певицей,

Двери расправят плечи -
Это хозяин гостиницы.
Что-то он дочери шепчет -
Зеркалу в бронзовой рамке...

Если вы удивитесь,
Если поверите в чудо,
Местом начала сказки
Будет комната ваша...

1975

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не кажутся пошлостью наши грехи,
Мы в них обретаем свое воскрешенье,
Сжигаем мосты, корабли и стихи,
Чтоб не было больше путей к отступленью.

И словно слепые идем на тепло
Костра ли, ночлега, а чаще улыбки,
И, в каждой соломинке видя весло,
Опять повторяем чужие ошибки.

И молимся встречам, разлукам и снам,
В которых безумье безумнее втрое,
И каемся, если уходит весна,
Уже не нуждаясь в нашей опоре.

1975

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.