Перед небом я и босый, и голый...
Зря нелегкая часы торопила...
Сердце бьется, словно раненый голубь,
Залетевший умирать под стропила...

Ну, не вышло из меня капитана!
Обнесла судьба пенькой и штормами,
Не оставила других капиталов,
Кроме слов, что завалялись в кармане.
Вот и жарю их теперь каждый вечер,
Нанизав строкой, как мясо на шпажку.
Даже с чертом торговаться мне нечем –
На черта ему душа нараспашку?
Толмачом и переводчиком чая,
Задолжавшим и апрелю, и маю,
Полуночную свечу изучая,
Языки огня почти понимаю.
Остальное и не кажется важным.
Согреваясь свитерком ацетатным,
Я однажды стану вовсе бумажным
И рассыплюсь по земле поцитатно.
Дождь заплачет, разбиваясь о ставни,
Нарезая лунный лук в полукольца...
На полях ему на память оставлю
Переводы с языка колокольцев.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Солнце злилось и билось оземь,
Никого не щадя в запале.
А когда объявилась осень,
У планеты бока запали,
Птицы к югу подбили клинья,
Откричали им вслед подранки,
И за мной по раскисшей глине
Увязался ничейный ангел.

Для других и не виден вроде,
Полсловца не сказав за месяц,
Он повсюду за мною бродит,
Грязь босыми ногами месит.
А в груди его хрип, да комья -
Так простыл на земном граните...
И кошу на него зрачком я:
Поберег бы себя, Хранитель!

Что забыл ты в чужих пределах?
Что тебе не леталось в стае?
Или ты для какого дела
Небесами ко мне приставлен?
Не ходил бы за мной пока ты,
Без того на ногах короста,
И бока у Земли покаты,
Оступиться на ней так просто.

Приготовит зима опару,
Напечет ледяных оладий,
И тогда нас уже на пару
Твой начальник к себе наладит...
А пока подходи поближе,
Вот скамейка - садись, да пей-ка!
Это все, если хочешь выжить -
Весь секрет как одна копейка.

И не думай, что ты особый,
Подкопченный в святом кадиле.
Тут покруче тебя особы
Под терновым венцом ходили.
Мир устроен не так нелепо,
Как нам чудится в дни печали,
Ведь земля — это то же небо,
Только в самом его начале.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Хмурый вяз узлом завязан сквозняками в парке старом,
Как нахохленные ноты воробьи на проводах,
А под ними на скамейке человек сидит с футляром,
Зажимая пальцем струны на невидимых ладах.

Опустевшая аллея незлопамятного года,
Милосердная погода, позабытая давно –
Здесь когда-то наши мамы танцевали до восхода,
И смотрели наши папы черно-белое кино.

Над эстрадою фанерной громыхала хабанера,
Медной музыкой качало фонари над головой,
И по небу проплывала желтоглазая Венера,
Словно тоже танцевала под оркестрик духовой.

А сегодня на площадке грустных листьев кружат пары,
Пляшут призрачные тени в отдаленном свете фар...
Музыкант достанет скрипку из потертого футляра,
И она негромко вскрикнет, не узнав осенний парк.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Молодой нахал языком махал,
В небесах лакал облака -
Медный колокол, бедный колокол,
Все бока теперь в синяках.
Не из шалости бьют без жалости,
Тяжела рука звонаря...
Пусть в кости хрустит, коли Бог простит,
Значит, били тебя не зря.

От затрещины брызнут трещины,
Станешь голосом дик и зык.
Меднолобая деревенщина,
Кто ж тянул тебя за язык?
Из-под полога стянут волоком,
Сбросят олуха с высока.
Медный колокол, бедный колокол,
Домолчишь свое в стариках...

Отзвенит щегол, станет нищ и гол -
Пощадить бы ему бока,
Но грохочет в полнеба колокол,
Раскалившись от языка.
Суп фасолевый, шут гороховый,
Флаг сатиновый на ветру,
С колоколенки на Елоховой
Звон малиновый поутру...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вида серого, мятого и неброского,
Проходя вагоны походкой шаткою,
Попрошайка шпарит на память Бродского,
Утирая губы дырявой шапкою.

В нем стихов, наверное, тонны, залежи,
Да, ему студентов учить бы в Принстоне!
Но мажором станешь не при вокзале же,
Не отчалишь в Принстон от этой пристани.

Бог послал за день только хвостик ливерной,
И в глаза тоску вперемешку с немочью...
Свой карман ему на ладони вывернув,
Я нашел всего-то с червонец мелочью.

Он с утра, конечно же, принял лишнего,
И небрит, и профиля не медального...
Возлюби, попробуй, такого ближнего,
И пойми, пожалуй, такого дальнего!

Вот идет он, пьяненький, в лысом валенке,
Намешав ерша, словно ртути к олову,
Но, при всем при том, не такой и маленький,
Если целый мир уместился в голову.

Электричка мчится, качая креслица,
Контролеры лают, но не кусаются,
И вослед бродяге старухи крестятся:
Ты гляди, он пола-то не касается!..

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.