Почему мы поем у костров
Только самые старые песни?
Почему не касается плесень
Этих вечных, бесхитростных строф?
То ли жаждет бродяжья душа
Приобщиться к минувшим дорогам,
То ли нам в единении строгом
С теми песнями легче дышать.

Почему мы поем у костров
Песни бардов, которым за сорок,
И, забыв о невзгодах и ссорах,
Понимаем друг друга без слов?
Может, просто устала душа
По беседам заумным скитаться,
И наверное, хочется братцы,
Разобраться во всем, не спеша.

Почему, как солдату шинель,
Нам дороже аккорды простые
И не тянет к высокому стилю
В предрассветной седой тишине?
Видно, в этой дали голубой,
Где часы до рассвета короче,
Позабыв про бессонные ночи,
Мы становимся сами собой.

Так пускай, ненавязчив и тих,
Разрешая больные вопросы,
Поднимается к звездам белесым
Этот добрый полночный мотив.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вы, кому дано от Бога, вы, кому судил Господь
Бесконечную дорогу до несмыслимых высот,
Вы, взлетевшие высоко, фартом званые на пир
Отчего же вы до срока покидали этот мир?

На каком по счёту круге вы срывались под откос,
Истомившиеся слуги снов чужих и чьих-то грёз?
От кого вы так бежали, кем гонимы были вы,
Завещавшие скрижали растерзанию молвы?

Человек имеет право на усталость и тоску.
И тогда в зените славы дуло тянется к виску,
И тогда из ресторана он приходит в Англетер,
Или, выйдя для поклона, молча падает в партер.

Человек имеет право бросить рукопись в огонь.
Человек имеет право бросить тело под вагон.
Сделать шаг в пролет клоаки петербургских этажей,
Или, сидя в Кадиллаке, бросить руль на вираже...

Человек имеет право нарываться на дуэль.
Лазить в петлю. Пить отраву. Плыть за люэсом в бордель.
Кликать пулю в перестрелке. Жечь сомненья кислотой.
Без причастья, без сиделки отправляться в мир иной,

Чтоб ему не волей Бога путь земной определять
От начала до порога, где ни небо, ни земля,
Ни любовь, ни сожаленье не мешают потушить
Отгоревшие поленья в дым проигранной души.

Это после станет больно от никчёмности людской.
А сперва вполне довольно и усталости с тоской.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не раз, не два, не три
Падут листы на землю.
Не раз, не два, не три
Снега весной сойдут.
Опять трубач трубит,
А я ему не внемлю.
Опять скрипач молчит -
Ах, что ж поделать тут!

Не раз, не два, не три
Трубач трубил тревогу.
Не раз, не два, не три
Скрипач молчал вальсок.
И волю дав ногам,
Пускался я в дорогу,
И ветер, как наган,
Мне холодил висок...

И раз, и два, и три
Я предан был дорогой,
И раз, и два, и три
входил в холодный дом.
Бросай-ка ты, трубач,
Трубить свою тревогу,
Пока молчит скрипач
Об этом и о том!

И раз, и два, и три
Он скрипку расчехляет,
И раз, и два, и три
Заносит он смычок...
Но взгляд его скользит,
И снег весенний тает,
И осень настаёт,
А он опять - молчок.

И раз, и два, и три
Одна труба над нами!
И раз, и два, и три -
Вперёд на целый век
Гремит над скрипачом
И носится кругами...
А он молчит своё,
Упрямый человек.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

    C6
Давай с тобой в субботу
   G9          C6
Отложим все заботы,

Захватим соль и спички,
     E7       Am7
И прочь от суеты.
     C7          F
На станцию с неброским
   A7        Dm
Названием Морозки
    Fm      C     A7
На ранней электричке
  Dm    G7    C7
Уедем - я и ты.

На станции Морозки -
Осины да берёзки,
По щиколотку листьев
И воздух до небес.
И шорох листопада -
Чего ж ещё нам надо?
Какой такой награды?
Каких таких чудес?

С улыбкой непривычной
От публики столичной
По мостику, по тропке,
По гравию дорог
Потопаем неспешно.
Устанем. И конечно,
Дотопаем до дома
И ступим на порог.

Потом вдвоём за чаем
Мы вечер повстречаем.
Пусть будет дождь и холод
За тонкою стеной!
Ну что ж, сгорело лето...
Мы позабудем это
И вспомним мимоходом,
Что завтра - выходной.

Такие вот наброски
Про станцию Морозки,
Про загородный дождик
Осеннею порой,
Про хлопоты пустые,
Про радости простые,
Про всё, что сбыться может
Ещё у нас с тобой.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.