Ещё рывок - и вот я выползаю,
Природную доверчивость кляня -
И ухожу, хотя отлично знаю,
Какую месть готовишь для меня.

Сегодня в полночь мелкой дрожью биться
Начнёт мой сеттер, и сгустится мгла,
И призрачная серая волчица
Оскалится из тёмного угла. 

Ружьё схвачу я, молча цепенея,
Прицелюсь наугад, спущу курок...
Она исчезнет с визгом, но за нею
Кровавый ляжет след в сырой песок.

Пойду по следу утром... Что за диво?
Знакомый дом... И вижу я с тоской:
Ты на крыльцо, бледна и молчалива,
Выходишь с перевязанной рукой.

Но коль отказ - позор для офицера
И даже больший, чем убийство, грех, -
Звучит команда. Мы идём к барьеру.
Мой выстрел - первый; я стреляю вверх.

Стога - горбушки в молоке тумана.
Как в присказке, и тишь, и благодать.
Сегодня надо будет съездить к маме
И непременно Кате написать.

Что ж не стреляет он? Не понимаю...
Но вот и вспышка яркого огня!
И страшный грохот... И земля сырая
Всей тяжестью ложится на меня.

Идёт рассвет, и гаснет небо в звёздах,
Но пламя разливается в груди...
Условились мы с ним стрелять на воздух-
Обиды и размолвки - позади.

Что меня так упорно манило
В этот парк из мирской суеты?
Кучи листьев - как будто могилы,
А деревья стоят, как кресты.

Стало всё так трагически просто
В этом царстве крестов да могил -
Понял я, что стою на погосте,
Где былое своё схоронил.

Здесь зарыты под деревом каждым,
Где венки возлагает листва,
Напоённые чувственной жаждой
Или звонкой прохладой слова.

Дышат нежностью гроздья рябины,
От осины исходит печаль...
Под рябиной слова мой любимый,
Под осиной - прости и прощай.

Листья кружатся так невесомо
Над невидимым прахом судьбы...
Тут покоится марш Мендельсона,
Там - рыданья, а дальше - мольбы.

Вот и всё... Я уже у ограды.
Занесёт листопадом следы.
Не хочу воскресений; не надо
Ни живой и ни мёртвой воды.

Дай забыть мне, о Боже, аллею!
Я тебя лишь об этом молю...
Я ведь снова о чём-то жалею,
Я ведь снова кого-то люблю.

Нас встретит холодный рассвет,
Раскосые лица конвоя.
Прими наш последний привет,
Забудь нас, желанная воля!

Хозяин осмотрит наш строй,
Напомнит насчёт дисциплины,
Отметит, что ждут нас домой -
Кто мужа, кто брата, кто сына.

Не слушает зэк легаша:
Для нас нынче зона - невеста.
Давно зачерствела душа,
Для жалости нету в ней места.

Под полом колёса стучат.
Доносится крик паровоза...
Навряд ли вернёшься назад
Из края тоски и мороза.

Воздвигнем их на пъедесталы,
Оденем в бронзу их печаль,
И пусть колокола бокалов
Над ними нынче прозвучат.

И вечный пусть огонь заката
Для тех пылает в этот час,
Кого любили мы когда-то,
И кто любил, быть может, нас...

Проезжая в карете роскошной
(Я не видел красивей коня),
На подушечке нежась, как кошка,
Ты взглянула тогда на меня.

Мы увиделись лет через двести;
К величайшей досаде моей,
Там была ты чужою невестой,
Я - на свадьбе одним из гостей.

Эпиграмм и экспромтов немало
За столом изловчился сказать,
Но меня ты тогда не узнала -
Улыбнувшись, забыла опять.

Напоследок мы в веке двадцатом
Повстречались в санбате с тобой;
Тяжко раненым был я солдатом,
Ты была фронтовой медсестрой.

Мне помочь не могла и победа -
Караулила снова беда:
О любви не успел я поведать,
Потому что я умер тогда.

Но когда повстречался с тобою
Я всего лишь три года назад, -
Беззаветной, безумной любовью
Смог зажечь я спокойный твой взгляд.

И по воле всевышнего Бога
Вдруг проснулись, ожили во мне
Пилигрим на далёкой дороге,
Гость на свадьбе, солдат на войне...

Осень бесстрастных не любит,
Сладкой печалью не губит.
Дождь не целуется в губы
С тем, кто спокоен и прям.
С тем, кто размеренно дышит,
С тем, кто ни строчки не пишет,
Песни и стона не слышит
Там, за распятьями рам.

Слушай Шопена и Грига...
В золоте лунного блика
Спи над раскрытою книгой,
Даже во сне не скорбя...
Я же пустыми дворами,
Полночь тревожа шагами,
Вместе с сырыми ветрами
В осень уйду от тебя.

И, околдован белым цветом,
Ни мёртв стою я и ни жив, -
И всё, что сталось этим летом,
Под белым саваном лежит.

Под эти пышным покрывалом
Былого разглядеть нельзя...
Теперь, наверно, льдинкой стала
Твоя прощальная слеза.

А снег идёт, и всё белее
Становится густая мгла...
Почти уж не видна аллея,
Которой ты тогда ушла.

Я обернулся... Отразилось
На миг лицо моё в окне;
И вижу - что-то изменилось,
Как будто что не так во мне.

Я думал - просто снег кружится,
Но то на зов моей тоски
Летели сказочные птицы -
И мне садились на виски...

Хожу я то налево, то направо
Как будто сам, однако свысока
Спокойно и с расчётом мною правит
Судьбы моей тяжёлая рука.

Быть может, долго может пешка биться,
Но уцелеть, конечно, ей нельзя;
Однажды, от коня сумев укрыться,
Я не замечу за спиной ферзя.

И я тогда с доски сойду, убитый,
Окутаюсь в коробке темнотой -
До будущей, до следующей битвы,
В которой я уже не буду мной...

И фортуны вновь колесо
Круг блестящий совьёт, дрожа,
И поскачет шар, невесом,
Как моя иль твоя душа.

Вновь отчаянье в блеске глаз,
На губах, как с похмелья, сушь...
Что же выпадет - манк иль пас,
Что же будет - нуар иль руж?

В сердце словно рождает боль
Бег каретки, и неспроста
Жмётся к телу преданно столь
Пистолета тёплая сталь...

И, любовью своей больной,
Я по страшной иду тропе,
И стоит за моей спиной
Жизнь - бесстрастный седой крупье...

Я сам не знаю, что это такое,
А то, что слышал, может и враньё,
Да только веет сладостным покоем
От этих слов, от имени её.

И, улыбнувшись, осень отвечала:
Не так уж трудно сон-траву найти,
Но должен ты о том узнать сначала,
Что от неё обратно нет пути.

Иди, живи! Когда ж твой срок настанет,
Я тёплый дождь пролью из рукава,
И на твоей могиле не завянет
До декабря, до снега сон-трава.

Были зимними шапки и весенними лица...
Даже снег гибким веткам не мешал рваться ввысь...
И ещё предстояло нам друг в друга влюбиться,
И ещё предстояло навсегда разойтись.

Шепчутся тени под вербою...
Светится что-то во мгле...
Свято и искренне верую
В то, чего нет на земле.

Но - испарись, вдохновение!
Видишь - компьютер идёт...
Есть у любого явления
Номер и буквенный код.

Всё безуспешней пытаюсь я
В хаосе цифр и имен
Встретить забытое таинство -
Детства далёкого сон...

Может, обидой нечаянной,
Может быть, шуткой шальной
Строим мы стену молчания
Между тобою и мной?

Раннее утро. Пол-пятого.
Снова на кухне курю...
На горизонте распятую,
Ветры целуют зарю.

Алое льётся за стёклами...
Будто бы снова принёс
Я на постель твою тёплую
Пламя холодное роз.

Я стою над глупой птицей этой,
Думаю, гадаю, как с ней быть:
Отпустить её летать по свету -
Или просто взять да погубить?

Вот она притихла и поникла...
Только я не стану палачом;
Пусть живёт, пусть будет, раз возникла -
В общем-то, она здесь ни при чём.

Долго мне, наверно, будут сниться
В дальних незнакомых городах
Звонкий крик помилованной птицы,
Распростёртых крыльев гордый взмах.

Над землёю чёрной простыни тумана
И кипенье дня,
Эта жизнь, которой так чертовски мало -
Может, для меня?

Моя Россия! Я ещё вернусь
Из царства скрытных душ и строгих линий,
Чтоб залечить бетховенскую грусть
Ядрёным первачом российских ливней.

Моя Россия! Я к тебе приду
Таким, как прежде - не чужим, не грубым,
Чтоб целовать в сиреневом бреду
Твоих оврагов высохшие губы.

Пройдёт и он, разлуки долгий срок,
И я в седых полях увижу снова
Глаза крестьянки русской - и платок,
Подвязанный печально и сурово.