Вот так начинаются Эти печальные сказки Из утренней спеси Я выпал, но жив, И да благословят эти песни, Рожденные в медной трубе Упавшая Альфа, Без вести пропавшая Бета И тихая Гамма, Что ляжет невзрачной пометкой в графе о наветах На тех, кто сидел на трубе
А все дело в том, Что дальтоник, слепец и больной глаукомой, Не внемля советам, Пустились ночною порою на поиски света, Не зная, что это такое Надеялись, Даром надежду свою испытуя - Удар был чечеточно точным. Они расставались с Землею через запятую, Но каждый считал, что он точка. Последняя точка
Я люблю Тебя, но я ненавижу Стихи!
И я пишу свои тексты - Какое воздушное тесто, Но блин вышел комом Любовь, я надеюсь, мы будем Поближе знакомы Я не нахожу себе места...
Алые паруса, Окровавленная каравелла Кара и Вера... Смерть неверным Во имя спасения Гроба Господня Назови это имя Неужели не звери, и вера - Причина инверсий? Я в это не верю Мама, Отчего же полна преисподня? Отчего она так много весит?
А пока дожидайтесь Второго пришествия божьего сына, Но кому быть Иудой? Три десятка истертых монет - Это старые ставки! Может быть, кто-то даст и поболе На запекшихся простынях Постепенно остынет Тот, кто вновь к вам пришел ниоткуда... Ну, а вы, в ожидании чуда, В немыслимой давке, Насладитесь видением боли, Невиданной боли...
Жду тебя, Чтоб вновь сказать тебе Слово люблю!
С кутерьмой в голове, Подобной Фантазиям Босха, С верой в сердце и болью Сумасшедший святой из Ламанчи За примадонной на чахленьком чалом Пускается рысью... Не найдя Дульсинеи Тобосской, Отдай свое сердце Дусе из-под Тобольска Не бойся, Веди ее через Ла-Манш, Печальный и доблестный рыцарь...
Вены колет нам ветер ершистый Смотри, фетишисты Разряжают обоймы В любимых артистов Да здравствует новая бойня Хотя этот тир стар как мир. Или война... А мы всласть мечтаем о власти От моря до моря, Но адамовы яблоки в моргах... Мама, я не люблю натюрморты Дай мне очнуться от сна...
Ведь мне приснилось, Что я сочиняю Печальные сказки И некто, мой цензор... Нет, не то, Вот картинка сменилась: Это Гай Юлий Цезарь Что за странные сонмы И я молвил как будто: О Цезарь, послушай, я - Брут твой, И я отберу твою жизнь. Мне хотелось узнать Вес предательства, Нетто и брутто, И я понял: оно невесомо. Почти невесомо...
Лгу тебе, Что с каждым днем люблю Все сильней...
Апоплексия грядет Или Апокалипсис, Скоро все это испепелится, Но сеычас я прошу - пусть мгновенье продлится: Я боюсь опоздать В это лето, где липовый цвет, И не падают листья Догорающих писем... Мы вбегаем на сцену, Навеки забыв о кулисах, Но они не заставят нас ждать
Так пусть растает Галактика В танце беременной ночи, В молоке матерей-одиночек Посмотри, как сосет твою грудь Двухнедельный убийца Нашей безумной любви...
Бесхребетный, Безвольный, Беспомощный... Помощи! Помнишь щит, Что укрыл нас когда-то с тобою? Эта странная жизнь, С надеждою, С верой, С любовью...- Это время ищи-свищи...
Вот так и кончаются эти Печальные сказки, Но из утренней спеси Я попал в атмосферу Передвечернего страха, Что так огромна, Но мелкодисперсна... И устав, я женюсь на девчонке Из дома напротив. Отчего же ты против, Мама?, - если нет больше сил вот так жить и писать Все эти проклятые песни, Все эти печальные сказки...
В дорогу, за стены за верой, За теми, кто вырвался вверх. Не пойман - не вор, Не продан - не раб, А раз так, то вперед, Там наверху, твой корабль. И только там Ты капитан. Твой мозг освещен, и сердце колотит Свободный и бешенный ритм. Душа налегке На взведенном курке, И там вдалеке Твоя цель. И если наемным убийцей не взят на прицел, Даст Бог, будешь цел. Но ни шагу назад. Ведь там, позади, На тебя расставлены прочные сети, Прочные сети. Но что это, плиты, по дороге наверх ? Надгробные серые плиты. И вечный огонь пожирает пропан, Не плачет о тех, кто под ними пропал. Пропив и продав все, чем было бы можно Причислиться к лику элиты. Твой мозг как подмоченный порох, И сердце - мешок с кровавым желе. Душа Как навьюченный грузом ишак, И тем тяжелей, что тебе нельзя назад ни на шаг, Только вверх, Там твоя верфь, Там твой корабль. Но пока ты не там, Ты не капитан. Последние метры сквозь муки И все-таки не наступившую смерть. За выступ цепляются руки, А все-таки стоило сметь Вырваться вверх. Здесь твоя верфь, Здесь твой корабль, Которому ты капитан. Как ты устал. Стиснуты зубы, роса на глазах, Но только вперед, и ни шагу. А там, позади, грязной тряпкой висят Обветшавшие сети. - Скажи мне что ты видишь ? - Я вижу горизонт
А солнце плыло и палило огнем из обреза, Сжигая пергамент лица Я шел вслед за солнцем, От трезвого мира отрезан Я пьянствовал радугой на фиолетовом срезе Безумью не будет конца...
Изрезавший ноги о кромку божественной жести, В лишеньях той ночи нашедший, Он шел мимо факельных шествий Со свечкой в руке К той реке, От которой осталось лишь русло... А утром он был еще теплым с петлею на шее, Но свечка горела, И воск, расплавляясь, шел в устье... Какой был аншлаг на залитое пеною пламя И широкоплечие лица Пожарных, чьи шланги едва не длиннее, чем память, На полках которой пылится Забытая книга, Что чудом не найдена вами, Но кто тогда выдрал страницы?
И солнце, забитое в тучу С удачного паса, Вновь выплыло мигом Но миг отрезвленья, Взорвавший мой мир динамитом, Стряхнул меня вниз Отныне Невидимой нитью Привязан я к стрелке компаса, Что неудержимо манит К чудовищной силы магниту
Здесь все так болезненно сильно, И все безответно, Как вымокший порох в патроне Здесь звезды мерцают, Как символ пяти сторон света, Включая и потусторонний Мне кажется, я посторонний, А снежные хлопья Тихонько несутся по ветру...
И день ото дня моя музыка все холоднее, И я перед этим бессилен, Однажды вошедший в магнитное поле России, Что с каждой секундой сильнее
И кто-то пытался отсюда Бежать вслед за солнцем, Но все бесполезно - Наверно, в крови здесь рожденных Так много железа, Уж всяко - не меньше, чем соли И стрелка компаса втыкается в вены, Как лезвие, Чтоб греть меня болью, Тем самым спасая От еще большей боли
Но я не хочу, не хочу, Не хочу, Не хочу, Ни этих невзгод, Ни тех выгод, Но снова, гоним намагниченной кровью, Лечу В этот вход, Навеки забыв, где же выход?... А время, как менеджер, треплет меня по плечу: Очнитесь, маестро, ваш выход... Здесь выход один: Это взятие штурмом дворца, Того, где небесные своды Какой-то фанатик присвоит мне имя борца Но Боже мой, Боже, Какая же в этом свобода? Безумью не будет конца...
Безвременный выход Сквозь тот безразмерный ошейник, Что связан из строп парашютных Прощенье грядет со свершившимся перемещеньем Вон стул из-под ног, я прошу! Примите мое уверенье В почтении к вам, Свершенным, пусть несовершенным...
И кто-то с других берегов, Любопыцтвом влекомый Искать правду в истинно русском, Поставит свечу за утопленных в высохшем русле, От крови вдруг ставшем рекою...
А я, отлетев, вновь вскарабкаюсь на небеса Навеки стряхну с себя трезвость Я - Пьяница Радуги на фиолетовом срезе Безумью не будет конца...
Мама, нет гарантий от ран Мама, заступившим за грань Мама, я о тех, кто рожден, Чтоб играть Мама, я искал свой причал Мама, я отчалил от тех, кто молчал Если я сжег мосты, то прости - Это я сгоряча, Мама, поколенью душевных калек Мама, по колено моря сонных лет Мама, я о тех, кто сидит на игле Столько лет... Мама, правота неимущих права Они голые, мама, но у них на плечах голова Мама, я о тех, кто не верит в слова Мама, жизнь сквозь проходные дворы Мы бежим, позабыв, что под нами обрыв Я рожден, чтоб играть, кто поставил меня вне игры? Мама, для меня свет не свят Моя жизнь - это звук, что на тысячи ватт Мама, разве я виноват? Почему там тепло, а у нас холода? Почему там Клондайк, а у нас - Кулунда? О, мама, почему меня тянет туда? Против нас нынче вся королевская рать Мама, чтобы выжить, я вынужден врать Что поделаешь, мама, ведь я не хочу умирать, Мама... У меня нет теперь никаких гарантий от ран Слишком поздно, мама, Я уже - заступивший за грань Но, мама, Я рожден для того, чтоб играть!
Разбуди Я разбил свой будильник Иди По дорогам идиллий Гляди Видишь, время Невидимым ремнем Пристегнуло мой город к земле, Задушив его голос На колени павший город Не в могиле - во мгле Эй, В этом городе я не жилец Где мой пулезащитный жилет? Я шил его Так много дней Но ты умнее, Ты стреляешь в горло Я покинул этот город В день закрытых дверей Я на бегу Губы в последнем смешке Жил средь иголок в стогу Вырос, как шило в мешке Чтобы уйти в чего нет И войти налегке В души тех, кто в этот день Не в силах спуститься к реке Виски со льдом Бьет мне виски Я с трудом Пытаюсь забыть, Где мой дом Я пил эту дикую смесь Я не робкий Бутылка шампанского с кровью Я вылетел пробкой Чтоб сорваться в эту пропасть Вот законный итог - Мне нечем прикрыть наготу Иглы покинули стог, Выросли в гвозди И пригвоздили к кресту, Чтобы было видать за версту Весь мой путь от холста До креста, Не минуя хлыста Но пусть под ступнями пусто, И все же покой я нарушу, Выводя толоконную воду Из ступы наружу Чтобы душем пролиться На души В этот душный Безветренный день Этот день спекся кровью На пересохших губах Слышишь, Как в небо органными трубами Врезался Бах, Сквозь небесные складки Так сладко Маня меня к Богу При раскладе двенадцать апостолов сбоку - Ваших нет Черт с ним Я мальчик, разбивший часы Я твой мертворожденный сын Время, Взрастив меня, Прости меня И отпусти На время Дай сорваться в эту пропасть, Чтоб вонзиться в это небо Навсегда Слушай музыку Это все, что я в силах отдать Навсегда Слушай музыку Я - мальчик, разбивший часы Сарабанда Слушай музыку Я - твой мертворожденный сын Сарабанда Слушай музыку В мире, который - война Навсегда Слушай музыку Я ангел, поднявшийся с дна Сарабанда Слушай музыку Это все, что я в силах отдать Сарабанда Навсегда Слушай музыку Сарабанда Навсегда Слушай музыку Сарабанда Навсегда Навсегда Слушай музыку - это все, Что я в силах отдать навсегда Сарабанда
Наумов Юрий Текст песни: Сказка о Карле Короле Рок н ролла
Карл был добрым парнем, и сердцем чист. Карл был музыкант, Карл был кларнетист. Вдохом воздуха, выдохом звука Жил и шел с нараспашку душой. Если в племени мало пламени, Карл был из немногих, кто пламенный. Он любил свое дело и делал, веря В то, что от этого всем хорошо.
Карл любил Клару, а Клара - краля. Глаза как алмазы, губки - кораллы. Сама так естественна, так натуральна, Что с нею мораль забываешь на нет. Но не страдала моралью Клара, Стерильной душою Карла играла. И как-то под утро паскудная девка Украла у Карла кларнет.
Сонный Карл спросонок глядел в свой лорнет, Тщась отыскать то, чего уже нет. Осознав значенье утраты Карл вскричал: Караул!- Но на нет суда нет. И заплаканный Карл шастал в ватерклозет, Не читал от несчастья вечерних газет, Все курил и корил, сам с собой говорил, И чуть было не оказался в crazy'е
Если душно душе, если тошно - то что ж, На руках есть вены, под руками нож, Но это выход на случай, если выхода нет, А что выхода нет - это ложь. Если небом дан дар, хватит сил и на то, Чтоб и этот удар, и еще черт-те что Пережить, и воду святую, которой ты полон, Донести, тем кто жаждет, кто ею пустой.
Карл рискнул пойти на эксперимент, Карл нашел в себе силы сменить инструмент. Влез в долги и купил Стратокастер - гитару, О которой, пожалуй, Мечтает любой. Он терзал свои пальцы, душу и мозг Дни и ночи, но он иначе не мог, И в итоге родил звук, в котором он выместил Всю свою боль и любовь.
Он трясину потряс, Тем что грязь втоптал в грязь. Он угрюмых смешил, а погрязшим мешал. Взбаламутив тьму мути, он на свет Божий Из-под ветоши вытащил свет. Рок-н-ролльная каста расступилась пред ним, И фанатики клялись, что видели нимб Над его головой, но дело не в нимбе. Он был просто несущим насущный ответ.
Сквозь сплетение сплетен, сквозь стены и тень, День за днем, каждый день, за ступенью ступень, Карл всходил на престол не ценой преступлений, Не ради богатства, дарящего лень. И хотя Карл вне сцены был скромен как кроль, В кулуарах его прозвали Король, Что с того, сто он не коронован, Коль король рок-н-ролла - коронная роль.
Но жил скрытный, корыстный проныра Кастрат, Музыкант не удавшийся, он во сто крат Заколачивал больше, чем мастера, Чему был разумеется рад. Он служил тем, кто лжив, он следил тут и там, Он ходил по пятам, он сидел по кустам, Он жил стуком ритмичным и сколотил Состояние на костях.
Стратокастера звуков услышав раскат, К Карлу завистью черной проникся Кастрат И под старость Кастрату втемяшилась страсть: Он решил Стратокастер украсть. Но чужими руками он жар загребал, От чего и ломились его погреба. Он решил нанять бьющих и грабящих, Тех у кого только брага да брань на губах.
И Кастрат недолго бродил по дну, Чтоб найти подонков и сказать им: Ну ! В тот же вечер окрыленного Карла Поджидала у дома урла. Его долго пинали ногами в живот, И если он чудом остался живой, То виной тому Бог, Карл поверил в него. Вот такие дела.
А Кастрат Стратокастер-то спер неспрста, Он пытался мелодии стричь как с куста. Думал, дело пустяк, но он локти кусал, Ведь душа у Кастрата пуста. Сбившись с сил и сбесившись, он струны сменил, Но гитара просто трунила над ним. И запал вдруг пропал, он запил и, вспылив, Он решил Стратокастер спалить.
И когда Стратокастер несли на костер, Карл на костылях тащился в костел, Его приняли там, усадили за стол, Предложили постель. И, уставший от мира принял новый устав, Что заставил его стать тем, кем он стал. И теперь тонких струн звенящая сталь Уже пальцы не жалит, а жаль.
Все на нуль одним махом - теперь он монах, Он махнул на все и всех послал на х... Он не ходит теперь в полинявших штанах, Пребывая в священных стенах. Вот только хор поет мессы а-ля до-ля-фа-соль, Сыпля в Карловы раны карло-варскую соль. Карл чувствует боль, Вот вся сказка о том, как стал карликом бывший король.
А я был странник в израненной странной стране, Где продажное да и на нет сводят нет, Где на тысячу спящих один, что распят И пятьсот, что плетутся вдоль стен. Если ты не эстет в ожиданьи гонца, Лей кастет из свинца и налей-ка винца, И мы выпьем с тобою За тех, кто прибит на кресте.
Отдавшим сердце рок-н-роллу, я посвящаю песню эту. Простым солдатам рок-н-ролла, Которых тысячи разбросаны по свету. Солдатам рока, тем что не сидят в своем гнезде, Наперевес с гитарами скитаясь. Солдатам рок-н-ролла, тем что есть везде, За исключением разве что Китая. Солдатам рок-н-ролла, Отдавшим сердце рок-н-роллу. Солдатам рок-н-ролла, Живущим в мире рок-н-ролла.
В мире рок-н-ролла очень жесткие законы - Кто платит, тот заказывает музыку. И тот, кто не выдерживает многолетних гонок В итоге отправляется на мусорку. Бездарность пробивается, таланты пропиваются, Забыв свое призвание и старые амбиции. Вторые номера, что дышат лидерам в затылок, Как правило уходят в оппозицию. И пресловутым первым позавидуешь едва ли, Пробившись к мыслям сердцем и гитарой, Они свою свободу, пусть в подвале, променяли На красочный, но все же серпентарий. Бедные ребята.
Я не умру от скромности, но все ж я честный рокер, Хотя ошибочно считали, что я - панк. Я весь в игре, игра здесь посложней чем покер, Вдобавок ко всему игра идет ва-банк. Мои партнеры по игре - зубастые акулы, Но до того, как они меня скушают, Я все же эту песню допою, Отдавшим сердце рок-н-роллу, но не продавшим душу.
Я возникаю из небытия - Спутник Луны, я проницаю сквозь стекла Стук в памяти: открой, это я Истекший во времени, но не истертый И в тьме чужих немых имен единственное имя Снова вспыхнет огнем Оно - мое, хотя на нем Печать иных времен И вновь Мы в этом мире одни За тысячу зим до святого рассвета Так что ж ты? Зажигая огни, ты вне закона, И потому ты в ответе А я иду ночной порой обратно в никуда Но ты, содрав всю кожу с душ, Вновь позовешь меня, И я тогда найду тебя По собственным следам Я вознесусь до самого верха Мольбой о судьбе, Одинокой судьбе Ты обретешь дыхание веры Ее огонь, как ощущение в себе Я не смогу вмешаться в твой день Помочь тебе принять этот бой Я не способен отбрасывать тень, но Моя любовь - с тобой Моя любовь...
Первый акт - занавес во всю ширь. Не трогать ружье на стене - Оно пригодится попозже. Маленький, всеми проклятый гений, Капля всемирной души, Идет в этот мир из глуши, Кинуть в него свои дрожжи. Залы веселых столиц Примут не сразу, но наверняка. Вот путь от дурацких зачем? До страшных почем?, Как только войдешь в эти двери. Театр начинается с виселиц, Не потеряй номерка. Здесь так трудно выжить, не став самому палачом, Но в это не хочется верить.
Да сохрани тебя небо, Хотя бы в единственный раз. Странная небыль, В которую дай Бог поверить Кому-нибудь из нас.
Я прошел мимо умных и правильных книг - Неприметный солдат рок-н-ролла, Не помышляющий стать офицером. Сексуальные революционеры, Куда мне до них, Героически павших на баррикадах Вендиспансеров. Но я тоже не свят, я жаждал любви Да и прочих безумных вещей, Зашвырнув в дальний угол талмуд С главой про тычинку и пестик. Через несколько лет вы услышите крик И хруст поврежденных хрящей - Это я в первый раз наступлю На горло собственной песне.
Храни меня, небо, Пока я в терновых венках. Корка черного хлеба И целая вечность до третьего звонка.
Акт второй - пора становиться большим. Время разбрасывать камни в огороды собратьев, Голосу времени вторя. Я занялся всерьез Покореньем каких-то вершин, Не заметив, что уровень неба, Постепенно спускается Ниже уровня моря. Я стал в доску своим Среди в стельку чужих, Разменяв идеалы, Что в юности вынес со стрита. И столкнувшись с язвой желудка, Как с одним из путей спасенья души. Я решил отсидеться в тиши И отделаться легким гастритом.
Хорони меня, небо, Я в лавровых венках. Что за чертова небыль. Еще двести грамм коньяка До третьего звонка.
Третий акт - надвигается эра реформ. Сними же ружье со стены, Передерни затвор, ну и так далее. Смерть - совершенна среди готовых лекарственных форм. Что же там лечит горбы, Не говоря о воспаленьи миндалин. Напиши на рецепте Прием раз в жизни, перед сном, натощак, И она не замедлит прийти Бескомпромиссная, словно очковая кобра. Жизнь, о Боже, как трудно вымолвить слово прощай Соленое море в глазах навеки размоет твой Всепобеждающий образ.
Возьми меня небо Из похоронных венков. Окуни меня в небыль вечно звучащей симфонии Третьих звонков.
В Ленинграде дождливое лето, И я так устал от официоза. Но мы не поедем в Палермо с тобой, Да, там тепло, но, ох уж эти мне мафиозо, Что вечно не в духе. Давай-ка останемся дома, мой бог. И ты будешь сетовать на непогоду, Ф я буду в праведном гневе на то, Что мы не вольны, Жанна, Внедриться в Китай партизанкой подпольной луны. И мир содрогнется от звуков Музыки желтой волны. Ах, героин в Амстердаме, М-м, снегопады в Тбилиси, О, переворот в Иордании, Боже, как трудно быть реалистом Мира, в котором малюют на стенах Нитроэмалевой краской, И повсюду снуют пацифисты в мундирах. Я обещаю быть откровенным, Дай мне напялить еще одну маску. Я докажу тебе, что я крутой, Я все поставлю на карту. Я скажу тебе, что Я сочиняю не хуже Маккартни. Ты, ошалев от этакой наглости, Вымолвишь, что у меня не все дома, Я не сумею тебе возразить - Я так давно не был дома. Лучше послушай, как я играю. Разве тебе не по кайфу ? Ах, в Калифорнии - СПИД, Токсикомания в Наро-Фоминске. Спи, любовь моя, спи. Господи, как тяжело быть нонконформистом. Особенно если Это выходит из моды. Но по бокам как всегда два оптимиста В штатском. Я обещаю быть бескомпромиссным, Дай мне примерить новый намордник. Я обернусь к тебе ликом Полным смиренья и счастья. Ты с перепугу и вправду подумаешь, Что я великий, Но, расколов меня в одночасье, Набросишься с криком, Что я сумасшедший маньяк. И мы всегда будем вместе - Ты и я
На болтах болото, скрученное гайками: Всколыхнется подноготная нагая Да смутится под нагайками А поди сорви резьбу - пойдет возня-резня Да сквозь кровавые сквозь прорези Не вычислишь, кто вместе, а кто порознь Погоди, повремени: Утро вечера мудренее Там посмотрим, поглядим: Вечер утра поядренее Вечер утра помахровее - То-то будет впереди... А как к ночи - так держись, Варфоломей святой! Только святость-то в тебе да не почище той, Что у всех у нас... Угодил ты в святые угодники, А что помучился - Дык это химии-то нашей пара годиков! А мы - святые негодники... Слышишь, как тикают ходики? Так то уходят на ходулях наши годики А мы-то Поплюем, да поплывем по морю синему Да в белых тапочках, Да на черных пароходиках... Гляди-ка, рушатся мирные рюшечки В войне игрушечной Полки потешные, Да горе безутешное... А командиры-то славою тешатся Да лишь о чести о пропитой не почешутся, Глушат пиво чешское Нынче пахнет чесноком Слово частное да честное это пахнет знаешь чем? это пахнет знаешь чем?! это пахнет знаешь чем... Ну коли выискался ты такой воинственный, С понтом дела, в поле воин единственный - Вот тебе поле, воюй! А на лафетиках почившие карлики Лишь марафетик да гашишные кропалики Нас обезболивают... Наши раны рваные, Да нашу жизнь странную Эх, утро раннее, воскресное, ядреное Да только небо какое-то недоброе: То ли багряное, Да то ли обагренное? И я не знаю, что ответить, Я не знаю, что сказать, Мой Бог, моя жизнь И я стою здесь, как завороженный Да все смотрю, как новорожденный: А ну, еще покажи!.. Но я знаю, что без кровли мои стены, Без пружин моя кровать... Обескровленные вены этой души... Я ли в том виноват? А ну-ка выньте да положьте правду голую, Да чтоб без фокусов, Иначе не сносить вам ваши головы! Вот правда статная, да целая, да чистая Ну че уставились? Ломайте целку ей, Чего с ней чикаться? Короче, хуй сорочий, Склифосовские.... Да ладно, не учи отца... Тоже мне, былиннички речистые Ну че в сторонке-то? Небось, хотите выкрутиться чистенькими?.. А ну-ка парни, навались, девка сильная! А мы ее - да групповым да изнасилованием - Добром просили ведь! Ну вот, таперча она баба крученая, Да прирученная, Да по панели ходит с фиксой золоченою Эх, плечи смуглые да круглые, Фигура точеная! Да только взор какой-то мутный, обреченный Была когда-то синеглазою... В глаза взглянули ей - Е-е-е, мать честная... А очи черные! И я не знаю, что мне делать, И я не знаю, что сказать, Мой Бог, моя жизнь Да почему ж те, кто с волей - невольники, А кто на воле - те безвольны да самодовольники? А друзья мне говорят - Да ладно их, Но я чую неладное: Здесь какой-то изврат... Но эта ложь оказалась сложнее, чем мне казалось. Я ли в том виноват? А вы в сторонке-то стояли не из робости - По сторонам глаза вращая словно лопасти, Готовы слопать всех! Вдруг чьи-то пальчики, все кровью перепачканы, Вам сунут в рученьки хрустящие пачки Эстафетною палочкой Вы сразу так и чокнетесь, Как только примете по чарочке... И будут шпарить как ошпаренные мысли В кипящем вашем чайнике. Безумны ваши чаянья, Пустые обещания... И побежите по дорожке по гаревой, Наперегонки да в пьяном угаре вы По нарастающей... И, сунув в омут леденящие подробности, Вы докадаетесь, опомнившись на льдине На дрейфующей, на тающей... Ох, вы и сдрейфите, Когда потащит вас Из вод из талых да усталых В воды бурные Да в воды настоящие Я по колено в водах бумажных морей А из каленых дармовых календарей, В день сотни листиков В кострах алеют, и это мелочи, Но страх белеет, словно мел в ночи От этой мистики... И я понял: это все не для беззубых, Тот, кто прав, тот вороват Если этот мир безумней, чем я думал, Я ли в том виноват? Эх, под сапогами, батогами да нагайками Наши души балаганные В электробалалайках обесточенных На болтах болото, схваченное гайками И мы закладываем души, Подписавшись договорами бессрочными У правды вправду-то глаза чернее черного Да не жива-поди Навроде мумии стоит, позолоченная Голубоглазой захотелось, лупоглазой, да? Да что вас тянет к ней, к заразе? Ну ладно, Так и быть, мы можем адрес дать - Пиши ей на кулички да на чертовы... - Идите к черту вы!!! Лишь в тихий час ночной голоса подают Глаза, что плачут не увиденными звездами, Да спины полосатые В слезах размыты наши метрики... - Сердешные, Да вы уж часом не с Америки ли? - Нет, - потупят головы, - Мы здешние... Ай, ну, спасибочки! Ну вы, родимые, потешили! И снова распихают по скворечникам А я орла загадывал, Да медный грошик выпал решкою... И я стою, смотрю, разинув рот, Хоть столько лет сам пью пригоршнями этот горький сироп В дыму и саже Отчизна всаживает По рукоять косые сажени В сердца своих сирот Но я знаю: если я осиротел, Мне некого звать И если жизнь эта вышла короче, чем я хотел, Я ли в том виноват? На болтах болото, скрученное гайками Всколыхнется подноготная нагая Да смутится под нагайками На болтах болото скрючено под гайками Всколыхнется подноготная нагая Да смутится под нагайками Смутится под нагайками Да навеки под нагайками
Разодетый, словно гранд, Вверх по трапу самолета эмигрант Думал, больше ни ноги - Ностальгия, хоть опрометью беги Злая память- прочь! В эту ночь Фонари Как рекламный щит До свидания, Рим, Лондон, Гамбург, Париж и Мадрид! ...В свое время на месье Заводилось солидное досье Измерялись эти стремы Уж, поверьте, не в ангстремах Oh, yea... Злая память- прочь!, Как в ту ночь Фонари Как Дамоклов меч: Не умри до зари... Знаю, милый, Знаю, что с тобой Ты покинул берег свой родной Да навсегда О, да... Две недели, Две недели пролетели, Словно день Две недели Беспосадочного счастья По брусчатке беспощадных площадей Злая память, прочь, В эту ночь Фонари Как живые глаза Городов, Где не принято верить слезам Знает, милый, Знает вся страна: Ты покинул берег свой родной Да навсегда Ох, на-на... Знает, милый, Знает вся страна: Ты покинул берег свой родной Да навсегда... Ох, на-на... Разодетый, словно гранд, Вниз по трапу самолета эмигрант Где ж ты, внутренняя грань, Что раздваиваешь в утреннюю рань Мою память?...- Прочь! К черту все - Фонари! Подожгите ночь - Пусть горит все синим огнем! Пусть горит... Знает, милый, Лишь она одна: Ты покинул берег свой родной Да навсегда... Ох, на-на... Ooh, babe Знаю, милый, Знаю, что с тобой: Ты покинул берег свой Да ты покинул берег свой родной Да ты покинул берег свой родной Да навсегда
Между стен, Между этих стен слышен стон. И бетон, Лишь один бетон весом в тысячу тонн. В этот каменный праздник Я теряю свой разум. Я забыл где мой дом.
Эти серые стены похожи на кастет. На бетонный кастет весом в тысячу тонн. Будто не был ни разу, Я теряю свой разум. Я забыл где мой дом, Где мой дом.
Я ушел чтоб уйти, Но пришел, чтобы найти. Я вернулся сюда не за тем, Чтобы уйти. Но похоже напрасно, Я теряю свой разум. Я забыл где мой дом, Где мой дом.
Я знаю ветер, что порой в пустынях сеет смерть, И его зовут за это смерч. Знаю дождь - небо плачет, небо льет свой душ, Чтоб отмыть слезами кровь и грязь С едва спасенных душ. Я знаю, есть моря, где тепло и только синий цвет, Там, наверно, ветер носит для меня ответ. Но пока я не выпитый глоток воды, Где заря клеймит каленым свет. Миру - миф, миф слезами упадет с ресниц, Значит миру снова падать ниц. Знаю: тот, кто курит фимиам - тот смел, Ну а кто марихуану - тих. Нам остается никотин, Но дым Спасет только тем, что всем нам съест глаза. Нас несет на скалу и нет пути назад. Это все я оставил и от всех остыл. Я иду в великой из пустынь. Ты прости нас, златоглавых куполов зола, Веру в то, что это не со зла. Да, я слаб. Однобокий я под Богом был. Платим плотью за свои умы. Я лишь нитка из узла. Бес сильней - в этом ложь и в этом правда зла. Сколько дней я в бессилье сдавлен весом лат. Да, я слаб. Я надел их много лет назад, И теперь мне не поднять весла. И мне не плыть в моря, Где тепло и только синий цвет, И где ветер как ответ на все. Зря заря раскалила добела весь свет, Подожгла весь этот белый свет. Я знаю, я знаю то, что Я один посредине чернокнижных дней, Я один посредине белоснежных льдин. Слушай плач в лед замерзшего глотка воды, Что не будет больше молодым
Я не знаю, Что я могу еще сказать, Что я могу еще отдать, Помимо песен, Которые пою, Я пою. Хотя никто не дал мне прав, Но я уверен, что я прав - Одно из свойств, благодаря которым мне не быть в раю. Но я пою, Хотя порой не вижу смысл, Ведь человеческая мысль Веками тычется о то, что так и до сих пор непобедимо. И я, пожалуй, кандидат На то, чтоб стать одним из тех солдат, Что гибнут на войне за свет, который так необходим. Мне кажется, Жизнь моя будет недолгой, Но я постараюсь успеть. И я не скажу, Что движим чувством долга, Но я попытаюсь допеть Свой монотонный звук, И свой не слишком гладкий стих. Мне не хотелось что б он стих, По крайней мере до тех пор, Пока не стихну я. И злоязыкий кто Мне будет долго помнить то, Что я не пел о небесах, И что не верил в чудеса. Но пусть Я не спел ни одной доброй песни, Я верил, что делал добро. Я знал, что молчание - золото, Но я предпочел серебро, Затем чтоб петь. Я знаю, конечно же кто-то осудит, И многого мне не простит, Но просто я видел немало изломанных судеб, И боль их по капле постиг. Но я не претендую Быть выразителем идей. Я иногда любил людей И просто пел для них И вряд ли я смогу отдать им что-нибудь еще
Я обманул тебя, мама. Я обманул тебя, мама, о да. Когда-то ты меня спросила: Сынок, куда ты собираешься ? Я дал тебе ответ, но собирался не туда, Я собрался не туда. Я подался не туда. Я обманул тебя, мама. Прости меня, отец. Я не оправдал твои надежды. Прости меня, отец. Я растоптал твои надежды. Я ушел за истиной, папа, А истина страшно проста : Из бездомных щенков Растут собаки Павлова. И у меня теперь все шансы ей стать. Я был слепой пулей, врывавшейся в души тех, Кого я любил. Был рад, когда ранил, но видит Бог, Что я не мог, я не хотел убивать. Мне не по силам милая, служить твоей мечте. Ты мне вложила в руки меч и ожидала со щитом, Молилась, чтоб не на щите. Но я вернулся изувеченный, смотри, в руках И не меча, и не щита, Чтоб спеть тебе Вот этот блюз Простой и вечный, Как наша боль и нищета. Я был слепой пулей, отравленной теми, Кто выстрелил мной. Но верил: моя траектория - круг, Я верил в то, что я, я возвращаюсь домой. Я обманул себя, мама. Я обманул себя, мама, о да. Когда-то ты меня спросила: Сынок, когда же ты вернешься ? Я дал тебе ответ, но я вернулся не тогда, И я вернулся не туда. Но в этом лишь моя вина. Не правда ли, мама ?
Когда он входит в паспортный стол, Его все гонят взашей. Он столько лет ходит в паспортный стол, Его все гонят взашей. Шестьсот шестьдесят шестой, Я сжалился над ним и постоянно прописал в своей душе. Шестьсот шестьдесят шестой блюз - То, чего я так боюсь. Но шестьсот шестьдесят шестой блюз - Это все, что я могу. Быть может я когда-нибудь влюблюсь, Ну а пока что я пою, И все еще на этом берегу.
Я знаю - город будет, Но саду здесь не цвесть. Я просто помню то, что будет, Не забывая то, что есть. Шестьсот шестьдесят шесть - Отныне все, что я могу, И больше мне не съесть.
Я прихожу в забеге первым, Поскольку я не пью и не курю. Они мне действуют на нервы, Поскольку я на этом берегу. Откуда,- говорят,- ты взял резервы, Блюз, Шестьсот шестьдесят шестой номер По инвентарю. Ты, говорят, орешек крепкий, Но мы не привыкли отступать. Вот как дадим тебе по репке, Так сразу перестанешь выступать. Запомни, парень, ты под колпаком у нас давно. Нам расколоть тебя поможет Киножурнал 'Хочу все знать'.
А я тусуюсь по-над пропастью, Поскольку я на этом берегу. И не рисуюсь этой пропастью, Но только вы об этом ни гу-гу. Вся наша стремная, потраханная юность, И это все о ней, и это все, что я могу. Так вдоль того света поперек этой тьмы Шестью шестью шесть. Левее сумы, но правее тюрьмы Идет андерграунда черная шерсть. Его тотальное нашествие на замочные скважины ваших ушей Будет до тех пора, пока Не найдется сумасшедший, Который приютит его в своей душе. Шестьсот шестьдесят шестой, Не поддающийся проверке, И первый по инвентарю - Это мой блюз, Мама.
В ночь перед похмельем, Будто бы в Содоме Когда все воды мира станут Адским зельем И небосвод провалится сквозь землю Я, упавший с неба, Будучи бездомным, Пойду неведомо куда, Мосты сжигая за собой Во тьме бездонной Пойду заведомо туда, Откуда просто некуда вернуться Я плачу, Я обнажен... Ночь спьяну в сердце бьет ножом, И мне - не увернуться...
Это нелегко - Быть все время налегке А мне бы - Мне по судьбе бы быть с тобой Небо! Разве у меня нет права на любовь? Ты - в моем сердце, Но в этот пьяный полуночный блюз Будь у меня на языке Ooh, babe! Я плачу, Я плачу, Но завтра будет новый день И мы с тобой, и все - иначе...
Это нелегко - В суете за счастьем Я каждый час ловлю себя на том, Что собираюсь слишко далеко И каждый миг на том, Что слишком тщательно высчитываю шансы Я не плебей, Я не плейбой, Мне по судьбе бы быть с тобой... Идти к тебе Всю эту ночь, Сквозь эту быль, Сквозь эту боль, Сквозь эту боль, babe!..
Это нелегко, Не хватает духу, Всегда есть кто-то, Кто играет нашим страхом, Всегда есть кто-то, Кто вскрывает наши Ненаписанные письма Ты спи с ним, Ты спи с ним, И пусть вам будет пухом Весь этот прах, Весь этот прах...
Я уже не тот, Чтоб идти наперекор Небо! Разве у меня нет права на покой? Мама! Разве у меня нет права Умереть красивым стариком? Я плачу, Я плачу Наверно, все могло бы быть иначе Наверно, все могло бы быть иначе, babe Все могло бы быть иначе, babe!...
С головною болью Мир вернется на круги своя, А мне отныне будет некуда вернуться И замахнется новый день, Но я дам сдачи, Я успею увернуться И не заплачу - Наверно, что-то умерло внутри А разве, разве может быть иначе?
Убей, боль! Убей, быль!... Мне никогда не быть с тобою, babe Ooh, babe...
Мама, Монотонный ритм Это где-то там, Это где-то там... Слышишь, Бьют тамтамы Рима Гонят по пятам, Годы по пятам Манна...- Это адский ветер, Азиатский ветер Носит в миражах Мама, Если мне не светит, Есть ли мне на свете Место, чтоб бежать?
Солнце, восстав на Востоке, Западу выйдет боком Бойня во славу Аллаха - Главы на плаху... С Богом!
Мама, Я не у дел Жил - не знал, Что есть предел... Но, мама! Я на пределе! Он меня переделал: Звездами выстлав глаза, Сыпал под ноги гвозди О, леденящее счастье - Вдыхать этот воздух, Стоя на крае...
Солнце, споткнувшись о запад, Вновь захромает С востока Свет на мгновенье мелькнет, Полоснув по глазам Током Снова Вернется к истокам, Мама, Нам оставя до срока, Мама! Непроглядную темень! Я иду вслед за теми, Кто без раскаянья, пробуя рвать свои цепи, В испепеляющем кейфе срывался у цели, Будучи пойман в прицеле...
Опий... Соляные копи Кровь по капле копят Это где-то здесь... В топи, Может быть, в Европе Будет слышен вопль Шедшего в узде Но, мама, Так было везде Мама, Так будет везде??!!
Мама, (nowhere) Нет места для бегства Мама, (no way) Нет средства для мести Я только мог вырвать звук Из месива будущих бедствий - Азиатская месса...
Но мы уйдем за предел повсеместно и вместе Мы уйдем за предел повсеместно и вместе Уйдем за предел повсеместно и вместе За предел - вместе...
Но, мама! Что же мне делать? - Мне не стронуться с места! О, мама, nowhere О, мама, no way Мама... nowhere, no way...
Был ли ты счастлив в этот день, Был ли ты счастлив? Мне кажется, что был, но увы Был ли любим, и любим ли сейчас ты? О нет, но я, похоже, привык Может, ты болен? Нет, я как будто здоров, Но чувствую боль И временами я даже доволен, Что вижу в ранах свежую соль
Верил ли в Бога в этот день, Верил ли в Бога? Я верил в то, что он защитит Шел ли ты в ногу с кем-нибудь, Хоть с кем-нибудь в ногу? Кто знал, что я хромой - тот простит Был ли послушным ты? Нет, мне это претит, Пускай им будет кто-то другой Я предан лишь времени, Но временем предан Видать, я был плохим слугой
Стал ли ты мудрым? Нет, я отупел, Но я пел - вот моя главная глупость, Но без нее жизнь теряет свой смысл!..
Был ли ты сытым в этот день, Был ли ты сытым? Я сытым не бывал никогда Помощь просил ли ты? Ах, если бы знать, у кого, Я ответил бы да Просто судьба отдает Порою на слом Жизнь тех, кто в жизни не был ослом И я утешаюсь мыслью, Что хоть в этом смысле Мне повезло
Но, Был ли ты счастлив в этот день, Был ли ты счастлив в этот день?..
Скоро будет ровно год, как закончился сон, Но За окном Темно Солнце Мы могли бы с ним спеть в унисон, Но Мы Не знаем нот Кто умеет ныть по нотам, Вперед Это - ночь Ваших Нот Но я не буду молчать, Я Разожгу Свой очаг
Переломанные крылья на стыке границ, Там Где-то Два моих Что ты слышала о звездах, Что падают вниз? Я Был Одной из них Некому вернуться назад И сказать Тем Кто Ждет, Что я жив И надеюсь, Что солнце взойдет
Так забудь, что мы в лачуге, Подставь свои руки лучам, Если ты умеешь видеть по ночам, Если ты умеешь верить по ночам
Кем-то впрыснутый мне спирт В вены стартовых лет Я Был Слишком трезв Чьи-то выстрелы мне в спину У финишных лент Я Был Слишком резв Посреди тишины неземной Стуки в дверь - Это За Мной Капля за каплей, Время, Повремени Кровью бежать из распахнутых жил Уберите скальпель, Я - симптом времени, Ставьте диагноз, Покамест я жив
В жилах желчь, Кислородные подушки Приказано сжечь Если дни в руках приплюснутых душ, Значит, будут ночи длинных ножей
Некому разжечь Залитый слезами очаг, Палачами отлученный от луча Палачи теперь не плачут по ночам
Я светил во время Затменья светил Я На Исходе Я не виноват В том, что нет больше сил, Но Солнце Восходит Ночь побеждена лишь на час, Чтоб потом смениться на вечер, но Мы успеем умереть в восходящих лучах, Свято веря, Что солнце - Навечно... Навечно...
