Таится опасность за каждым углом,
Чтоб в пятку вонзиться разбитым стеклом,
Чтоб ржавым гвоздем поцарапать -
И кровь будет красная капать!

Зажмурю глаза - а уж сердце дрожит:
А вдруг дома в ящике бритва лежит?!
И кажется - мальчик сейчас дорогой
В тот ящик проклятый влезает рукой!

И так постепенно с ума я схожу,
Весь день за вещами со страхом слежу:
Кусаются ножницы, бьет молоток,
Трясет провода электрический ток,

Сосулька с карниза на голову шмяк,
Горой молоко начинает вскипать,
В подвале живет безработный маньяк -
А значит, я должен ребенка спасать!

Я бережно в ватку его заверну
И спрячу в коробочку в темном чулане -
Мы вслух будем книжку читать про Му-му
И в тихие игры играть вечерами...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Есть у нас такие люди,
(Кто - не будем говорить),
Как ни странно, очень любят
Всем подарочки дарить.

Есть другие люди, знамо,
(Кто - уж лучше промолчать),
Те подарки, что ни странно,
Очень любят получать.

Если вы чудак нескладный
И не знаете, кому
Свой презент всучить бесплатный,
Так и быть уж, намекну.

Мне, конечно, беспокойство...
Ну, да что не говори -
Ради вашего довольства
Потерплю. Давай - дари!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Никак не запомню - ну не успеваю! -
Куда я деваюсь, когда засыпаю?
Я только что был и боялся без свету,
Отвлекся чуть-чуть и - меня уже нету.

Лежу, лоб наморщив, в ответах копаюсь -
Откуда берусь я, когда просыпаюсь?
И надо ж родиться таким чудаком мне -
Засну, и не знаю. Проснусь, и не помню.

Я сел на кровати, оделся, обулся...
Вдруг кажется мне - я совсем не проснулся?!
Ведь я перед этим улегся, укрылся,
Боялся, отвлекся и - в сон провалился!

Ага! Значит, надо - раздеться, разуться,
И снова заснуть, чтобы вправду проснуться!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мне сын сказал: Поймай шмеля!
Он будет вместо короля
Лесным дворцом повелевать,
Цветы из лейки поливать!

Мне сын сказал: Поймай шмеля!
Нет в мире лучше корабля -
Он крепко в воздухе висит,
Живым моторчиком басит!

Мне сын сказал: Поймать шмеля!
Самца! А лучше - кобеля!
Он будет дом наш охранять
И, пасть раскрыв, слюну ронять!

Я, кротко выслушав приказ,
Побрел в цветущие поля,
Где, спотыкаясь, битый час
Ловил для сына кобеля...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Что-то малый подозрительно затих...
Как бы, братцы, он врасплох нас не застиг.
Притворится ангелочком,
Заглядится в облака,
А потом - как сзади даст исподтишка!

Книжку якобы читает... не шалит...
Но ресничками коварно шевелит.
Бродят ходики по кругу,
Вьется муха в тишине...
Явно зреет хулиганство на уме!

Что-то страшное готовится сейчас.
Может, камнем из рогатки папе в глаз?
Небольшой пожар на кухне?
Или вдребезги сервиз?
Или сам, избави Бог, с карниза - вниз?!

Губки бантиком... ладошка под щекой...
Взгляд мечтательный, загадочный такой...
Нервный тик у педагогов,
Напряженье всей родни...
Совершай скорей злодейство! Не томи!!!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Почему-то не помню плохое,
будто зла никогда не бывает.
Отчего мое сердце такое -
все дурное, как сон, забывает?

Ни следа не осталось, ни шрама -
а ведь как уж, казалось, болело!
Как ругала меня моя мама!
И потом непременно жалела.

Никогда не бывало иначе -
еще хмурятся брови для виду,
но уже обнимает и плачет,
и не даст меня людям в обиду.

Улыбаясь, глаза утирала...
Горячо было с нею, светло мне...
А что мама моя умирала -
я прошу тебя, сердце, - не помни.

1993

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сладость песенки детской дворовой,
Беспризорной, наивной, смешной...
Помнишь, Мишка, про Киру Смирнову,
Помнишь голос ее кружевной?

Как бывало, подцепит небрежно
Три струны, да прищурит глаза -
Только ахнет в груди сердце нежно
И душа полетит в небеса.

В этой песенке - дым и разлука,
Да сиротской обиды ожог.
А еще в ней для сердца наука,
Что бояться не надо, дружок.

Если дом твой бедою расколот,
И вообще, жизнь за горло берет -
Закури, подними выше ворот,
И шагай потихоньку вперед.

Отчего ж так сладка горечь эта,
Отчего обмирает душа?
Ни черта в этой песенке нету,
И цена ей - четыре гроша.

Это ж надо так вымолвить слово,
Как же надо вздохнуть глубоко...
Я б послушал ту песенку снова,
Да певица теперь далеко...

1996

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В закоулках Иерусалима
мне встречался ослик черноглазый.
Он возил упрямую тележку,
кротко щуря пыльные ресницы.

Шли гуськом евреи в синагогу.
Жареным тянуло из кофейни.
В лавочке, по шекелю за штуку,
раскупали крестики туристы.

Вдоль камней, изъеденных проказой,
шляпками, зонтами укрываясь,
кочевали галлы и германцы –
но от солнца не было спасенья.

И вот там – в извилинах, в протоках
города, где молятся на рынке,
где солдат на паперти скучает –
мне явился ослик черноглазый.

Низкорослый, вежливый, кудлатый,
шевеля ушами простодушно,
нес он безмятежную поклажу
на святые лестницы и взгорбья.

И припомнил я, что смерти – нету,
пара тысяч лет – глоток забвенья,
шар земной – щепоть сухого праха,
ничего пока не начиналось.

Сердце же – свободно словно небо,
а любовь – доверчивей улыбки...
Как хотел я ослика погладить
и поцеловать... Но не решился.

Дул сквозняк из ямы катакомбной.
Плавил камни жар перед кофейней.
Ковыляла ветхая тележка.
Бормотал погонщик по-арабски.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не очень счастливые, немолодые,
они, чуть стыдясь, обнимают друг друга.
Мерцают пылинки в луче золотые.
В огромной квартире – ни звука.

Просторно за шторой осеннее небо.
В зеленой бутылке вина полстакана.
Они, улыбаясь, целуются слепо,
дыша осторожно, как два великана.

Белея, струится на пол одеяло.
В открытых глазах – тишина и прохлада.
Им дней на любовь остается так мало,
поэтому жить торопливо не надо.

Потом она спит на груди у мужчины,
и время, любовно свой труд завершая,
спокойным чертам прибавляет морщины,
родные виски серебром украшая.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вещи детства, как звезды в реке,
мне во мраке их светится горстка –
голубая иголка в руке,
золотая головка наперстка.

Взмахи ножниц вперед и назад,
все отважнее вглубь проникая,
режут крыльями тьму наугад,
на коленях у мамы сверкая.

Золотится их маленький рой,
тают тени из меда и воска.
Словно сердце в глуши мировой,
бьется храброе мамино войско.

Что я видел, проснувшись в ночи
на испуганной, жаркой кроватке?
Абажура косые лучи...
Темноты величавые складки...

Помню трепет пружинки в часах,
шорох снега на улице вьюжной...
И живые огни в небесах
над душою моей безоружной...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Чаусы, Чаусы, белый снежок,
Ножку, пожалуйста, сунь в сапожок.
Белую нитку проденет портной
В ушко игольное звездочки той,
Вышьет на скатерти жаркую свечку -
Грейся, бродяжка, в еврейском местечке.

Чаусы, Чаусы, мамины руки
Теплую шубку сошьют по науке.
Слышишь, за печкой умолкнул сверчок,
Так вынимай же невечный смычок,
Месяц в окошке, живи и надейся.
Спой нам, бродяжка, мотив иудейский.

Чаусы, Чаусы, только не плачь.
Что же нам делать с тобою, скрипач?
Пальцы метают стежок за стежком,
Дом заметает наш белым снежком.
Видишь, часы головою кивают -
Что ты, бродяжка, ведь так не бывает.

1983

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Am Em F#7 H7

Em     H7          Em
  Отчего же мы не пара...
       D             G  E7
Подвернула жизнь каблук -
           Am        Em
счастье, словно от удара,
       F#7  H7    Em
прямо валится из рук.

Мне вдвоем с тобою душно,
тянет сердце кочевать.
И тебе со мною скушно -
стало тошно ночевать.

Разлетелись души разом,
как от свиста - кто куды.
Знать, цыганка черным глазом
пожелала нам беды.

Может, вправду поскупились,
недодали ерунду -
мы с тобою торопились,
целовались на ходу.

А теперь сжила со свету,
развезла тоска пути -
кабы мне цыганку эту
на вокзале вновь найти...

Я б уж вывернул карманы,
золотые снял часы,
дал бы гребень иностранный -
душу б кинул на весы,

чтобы сердце боль забыло,
чтобы свет вернуть очам,
чтоб ты снова полюбила
обниматься по ночам,

до рассвета, до озноба
задыхаться над плечом...
Жаль, с тобой мы знаем оба,
что цыганка не при чем.

1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На околице Европы
только снег не дорожает -
целый день нерасторопно
тишину сооружает.
Строит башенки, сугробы,
этажи за этажами -
нет такой причины, чтобы
зимовать за рубежами.
Словно сон, стихотворенье...

Все, за что ломали копья,
ничего почти не стоит.
Эти звездочки и хлопья
царство новое устроят,
где без времени и хлеба
мы - не баре, не холопья...
Только снег, плывущий с неба
благодати наподобье.
Только сон, стихотворенье...

Заросли узором окна...
Словно елку наряжая,
целый день нерасторопно
песенку сооружаю.
Словно сон, стихотворенье
строю в сумраке лиловом -
я тебя, как снег в паренье,
удержать пытаюсь словом...
Только снег, плывущий с неба...

1991

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

О дай мне, Бог, когда-нибудь
средь вымершей округи
вино с самим собою дуть,
дотягивать окурки.

В приемнике послушать речь,
и сторожем при даче
вполглаза жар в печи стеречь
и бок шерстить собачий.

Чтобы в прокуренных насквозь,
корявых моих пальцах
пускал дымка я на авось
колечки и овальца.

Чтобы грибами плащ пропах,
и снова детство пахло
на замусоленных полях
у жизни моей дряхлой.

Пусть долго будет дождь бурлить
и дом скрипеть в суставах...
Дай, Господи, гнездовье свить,
где б волком выть под старость!

И только слезы оботру
упрямой пятернею
перед дрожащим на ветру
рассветом и травою...

1983

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Через мокрые ресницы
мне зима такая снится -
тают коркой ледяной
рукавички шерстяные,
светляки плывут ночные
между мною и Москвой.

Пятьдесят какой-то тихий
год на улице Палихе.
Это Зуевский каток -
снег счастливый серебрится,
на коньках летит сестрица,
и у сердца холодок.

Там прихожие толпятся
у гирлянд иллюминаций.
Музыкантов полукруг
горячит нас и морочит
новогодней синей ночью
в оцеплении разлук.

В этом сне, как в старой песне,
я с отцом гуляю вместе,
у зимы в глазах двоюсь.
Я веселым быть стараюсь,
ближе к папе прижимаюсь
и всего-всего боюсь...

1983

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.