Давай не будем больше песен петь,
Давай немного помолчим.
Звучит над городом оркестров медь,
Горланят трубачи.
В окно шрапнелью - вишен белый цвет,
В глазах рябит от кумача.
Звеня медалями спешит сосед
Победы праздник отмечать.

Он воевал полгода в писарях,
Но, как и батя - ветеран.
А мой папаня прошагал в боях
Четыре года и пять стран.
Познал бомбежки, артналетов шквал,
Его окоп утюжил Тигр,
Но никогда наград не надевал -
Он дал их мне для детских игр.

А я играл с мальчишками в войну,
Мы брали дзоты из песка.
Из всех медалей помню лишь одну -
Ее я с гордостью таскал.
Там выбит гордый профиль Сталина
И надпись: Наше дело - правое...
Тогда про культ еще не знали мы,
Хоть и текли ручьи кровавые.

Лишь не военной фотографии
Мой батя в блеске всех наград.
Я без уроков географии
Узнал, что город есть - Белград.
Есть город Вена, город Будапешт,
И странный - Секешфехервар.
А за Софию и за Бухарест
Медали Сталин не давал.

И то не знал бы я, Так как-то раз
К отцу приехал старый друг.
Я, затаясь, ловил обрывки фраз
За дверью, превратившись в слух.
Там пахло порохом, свистел свинец,
И попадали под обстрел...
А эту песню о тебе, отец,
Тебе ни разу я не пел.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Там деревенька - три избы
С соломенными крышами,
Узор наличников резных
Да занавесок вышитых.
  Вода в кринице под вербой,
  Медовые оладышки,
  Платок в горошек голубой
  На голове у бабушки

Там - вкус парного молока,
Большой букварь с картинками,
В тенистых омутах река
Да озерцо с кувшинками.
  Туманы утром над рекой,
  Весенние проталинки.
  Да добрый дедушка с клюкой,
  Сидящий на завалинке.

Там на лугу табун коней
И тишина божественна.
Там с фотографий на стене
Родня глядит торжественно.
  Там терпкий запах чабреца
  И с балалайкой парубки.
  И мы идем встречать отца,
  Схвативши маму за руки...

Там деревенька - три  избы...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Нынче тот хуторок
         позастроили дачами.
Всюду грабли антенн,
         до крылечек асфальт.
В землю врос бугорок,
         где бабули судачили.
Нет побеленных стен,
         не слыхать птичий гвалт.

При стоваттных свечах,
         за закрытыми ставнями, -
Самогон, домино,
         телевизор, видак...
Лишь сороки галдят,
         как и прежде, за плавнями;
Остальное давно
         и не то, и не так.

Прихожу на погост,
         где родные покоятся.
Выпью горьких сто грамм,
         покурю, помолчу.
Я - эаезжий, я - гость...
         За меня - кто помолится?
Кто пойдет в Божий храм,
         кто поставит свечу?..

И кого мне винить?
         Я ж отсюда, я тутошний,
Здесь мой отчий порог,
         мой родительский дом.
Неразрывная нить
         между прошлым и будущим...
Так не будь ко мне строг,
         вольный батюшка Дон

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Стук футбольных мячей, деревянных мечей,
Игры в прятки, пристенок, киношка.
Урки с фиксой, с наколкой погон на плече...
Между ними мы - мелкая сошка.
Темнота подворотен, кишащих шпаной,
Липкий страх, в захолонувшем сердце....
Уркаганистый, брызжущий едкой слюной,
Мелкий шкет, подпирающий дверцу.

И растёртый ногой по асфальту плевок -
Словно вызов - чей козырь весомей.
И уже покатились, сцепившись в клубок,
Вытирая кровавые сопли.
Присмиревшие зрители задних рядов,
Распустившие слюни, как возжи...
Не боялись ментов, не любили понтов,
Сторонились девчонок подросших.

Полупьяного дворника лающий бас,
Во дворах - домино да картишки...
Жёлто-сизый фингал, закрывающий глаз,
Перештопанный тельник братишки...
Кучерявый кустарник пшеничных волос,
Вариации русского мата,
Портвешок да пивко, едкий дым папирос...
И одёжка опять маловата.

И всё чаще робели мои кореша,
На девчат по-ухарски прищурясь,
От пелёнок невинного детства спеша
В невозможно прыщавую юность.
И любовь, и предательство - всё впереди
Небо звёздное - не наглядеться...
А на небе - луна, как медаль на груди -
За прекрасно прошедшее детство.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Эх, восьмерочка, приблатненный ритм,
Под гитарочку-семиструночку!..
А как сосед-жиган распевал навзрыд
Про казенный дом да про Мурочку.

Было время Битлз, время Роллингов,
Под Высоцкого хрипло пели мы...
Эх, бутылочка, - сладкий плод грехов
С поцелуями неумелыми.

А девчоночки - все при челочках,
А мальчоночки - брюки-дудочки
Да в нейлоновых рубашеночках...
Ах, как любили нас девки-дурочки!

В кабаках Гоп-стоп пели лабухи,
Тек рекой родной портвешок Агдам.
Ночью ждали нас... груши-яблоки,
Созревавшие по чужим садам.

Эх, восьмерочка, ритмы юности,
Посиделочки хлебосольные...
На денек хотя бы перенестись
В те года застойно-застольные.

Не за шмотками и не за жратвой, -
Здесь добра такого немеренно...
Погульванить бы со своей братвой,
Да взгрустнуть о том, что потеряно.

Дни рождения, свадьбы, проводы...
Кто с гармошечкой, кто с гитарою
И по поводу, и без повода
Все звучат во мне песни старые.

Не слышны в саду даже шорохи...
Жаль нет многого, да и сада нет.
Если б знали вы, как мне дороги...
А как про Колыму распевал сосед:

Я помню тот Ванинский порт
  И вид парохода угрюмый,
  Как шли мы по трапу на борт
  В холодные мрачные трюмы.

  От качки стонали зэка...

Эх, восьмерочка,  приблатненный ритм,
Под гитарочку-семиструночку...
А как сосед-жиган распевал навзрыд
Про казенный дом, да про Мурочку.
  И друган-жиган... все поет навзрыд...
  Эх, восьмерочка...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Подзабытый шалман
        коммунальных квартир,
Где все общее: ван-
        ная, кухня, сортир,
Где ворчит унитаз,
         словно загнанный пес,
И сосед пялит глаз, –
         дескать, черт вас принес
Цепкий взгляд, как прицел:
         Скоро всем вам шандец!
Вертухай-офицер,
         многолетний вдовец,
Он сипит и хрипит,
         словно загнанный конь...
Сердце, сделав кульбит,
         бьется пташкой в ладонь.

   От макушек до пят
         холодеет душа,
   И в лопатках свербит
         в ожиданье ножа.

Броненосно проплыв,
         как раздувшийся клоп,
Поумерив свой пыл,
         рукавом вытрет лоб;
Водрузит бутылек
         на раздолбанный стол,
Скажет дядьке: Колек!
         Может, примем по сто?
В стужу, слякоть и зной
         гнили: дядька и он
У колючки одной,
         только с разных сторон...
И не я им судья,
         есть на то Высший Суд,
А до Судного дня
         пусть живут, как живут.

   Вместе горькую пьют
         в папиросном дыму...
   И, обнявшись, поют
         про страну Колыму...

  Будь проклята ты, Колыма,
  Что названа чудной планетой
  Сойдешь, поневоле, с ума......
  Неужто, все кануло в лету?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Снимок на улицах Вены...
Дата – девятое мая.
Батя мой – в форме военной,
При орденах и медалях.

Рядом дружок закадычный,
Сдвинуты набок пилотки...
Молоды и симпатичны
Парни, хлебнувшие водки.

Кроме медалей и шрамов
Что они завоевали?
В день сто наркомовских граммов?
Пенсии хватит едва ли.

И застывает в глотке мат,
И подступает к горлу ком, -
Эх, Батя, мне б твой автомат,
Как в сорок третьем под Орлом.

Я понимаю, - я неправ
И неразумно - злом на зло,
Я просто малость перебрал,
Меня немного развезло.

Я просто видеть не могу
Юнцов, орущих слово хайль,
И у кормушек наверху
Ораву тех же сытых харь.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Воспален мой полутрезвый рассудок...
До чего все относительно в мире...
С воскресенья до среды - трое суток,
Со среды до воскресенья - четыре.

Грамотей меня, с улыбкой, поправит:
Надо ЧЕТВЕРО о сутках! Я знаю,
Но бывают исключенья из правил.
Даже в рифмах - ты-то знаешь, родная.

Для тебя от А до Б - тыща триста...
Километров, если верить подсчетам.
Для меня от Б до А, право, близко, -
Меньше ста... минут... лететь самолетом.

Ты одна плюс я один - вышло двое.
Разделили пополам - вышло нечто:
Бесконечность, ноль,  пространство людское...
Время тянется, а жизнь быстротечна.

Дважды два, конечно, чаще - четыре,
Но, коль надо, - получается восемь.
У кого-то даже строчку я стырил:
В сердце слякоть и в глазах моих осень...

Я хотел стихи отправить по факсу,
Но бездушный аппарат издевался, -
С наслажденьем ставил жирную кляксу
На словах, где я в любви признавался.

Жизнь - спектакль? Тогда подать драматурга!!!
Вот кого готов по полной обхаять!
Впрочем, лучше пригласите хирурга...
Ради Бога, ампутируйте память!

Память-стерва, утонувшая в пьянстве,
Убывает, как вода из бассейна...
Мы на малость разминулись в пространстве
Из-за призрачных теорий Эйнштейна.

От тоски и безнадеги хренею,
По ночам кровать - как ложе Прокруста.
Ты прости, что я порол ахинею...
Мне, и правда, без тебя очень грустно.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вы простите меня, моя милая, добрая, нежная,
Если я, недотепа, обидел Вас, чем невзначай.
За столь дерзостный взгляд и за мысли, отнюдь не безгрешные
Вы предвидели это, меня приглашая на чай
  Я ласкал оробевшей рукой Ваши чудные волосы,
  Целовал осторожно ложбинку у Вас на плече;
  И какие-то глупые песни мурлыкал вполголоса...
  Я бы мог быть настойчивей, только же, право, зачем.

Вы простите мне эту нелепую разницу в возрасте
(Вам уже двадцать два, ну, а мне-то, всего сорок шесть)
Несомненно, Вы взрослая, мне же еще предстоит расти.
Может вширь, может вниз; впрочем, можно оставить, как есть.
  Я такой же, как был, лишь виски сединой припорошены,
  Посолиднел слегка (эдак пудика на полтора)...
  Я из жизни своей в Вашу молодость гостем непрошенным
  Вдруг явился, но понял: для Вас это - просто игра.

Вы простите, игра в кошки-мышки мне вовсе не нравится.
Я свое отыграл, мы на разных живем скоростях.
Четверть века, к тому же,- такая ничтожная разница,
По сравнению с вечностью, право же, просто пустяк.
  А в душе у меня Дон Кихот с Дон Жуаном соседствуют...
  Обожаете Вы гороскопы? Учтите, я – Кот!
  И, частенько, лишь шаг отделяет причину от следствия:
  Коль я – Кот, то Вы – Мышка. А может и наоборот...
  Вы – зубастая Мышка, я – маленький рыженький Кот...
  Я - Котяра, Вы – Мышка, но взяли меня в оборот...

Вы простите меня, моя милая, добрая, нежная...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

По спиральному шоссе неслись троллейбусы, -
Раздобревшие автобусы на помочах;
Чуть простуженно на рейде теплоход басил,
А маяк был схож с мигалкой скорой помощи.

Одинокий месяц грустно шлялся по небу,
В дебрях Млечного пути плутал, как пьяненький...
Ты опять сидишь одна и сохнешь по нему,
Хоть и знаешь, - никогда он не был паинькой.

Припев: Ой ты, доля-долюшка,
        Злая бабья (вдовья?) доля
        Ой ты, воля-волюшка,
        Пуще, чем неволя.

Принимай таким, как есть, подружка милая,
Ваше счастье из другой семьи украдено...
До чего осточертела жизнь постылая,
От чего же не тебе, - другой все дадено?

И все кажется, - вновь двери всхлипнут сдвоенно,
И ступени лестниц заскрипят сконфуженно...
Отчего же так нелепо жизнь устроена?
Впрочем, он сказал - заглянет после ужина.

Припев.

А какого дня, числа, какого месяца, -
Не спросила (ты же гордая, свободная)
Так и хочется на месяце повеситься,
Чтобы стать в ночи звездою путеводною

Для единственного, милого, желанного...
Понемногу начинает ночь сутулиться...
И пригрезится под утро, - ты - жена его;
И краснеющий рассвет окрасит улицу.

Припев.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ялта... Берег моря... Теплый летний вечер...
Старые платаны, чаек виражи.
Сколько дней минуло с нашей прошлой встречи?
Для кого - немного, а для кого - вся жизнь

Припев: А мне знаком до дрожи
        И этот запах кожи,
        И родинка на шее, и завиток волос...
        Но, мадам, вы просто на нее похожи,
        Жаль, встречаться нам не довелось.

Ах, какими были неземными страсти, -
Ураган бессонно-яростных ночей.
Утром, обессилев, засыпало счастье
Маленьким котенком на моем плече.

Припев: Ведь мне знаком...

Для других незрима взглядов пантомима
И кивок, как в кепку брошенный пятак...
С Вами муж ревнивый (стройный и красивый),
А то, что нелюбимый, - это так, пустяк.

Припев: А мне знаком...

p.s. А на глазах не слезы, - это просто с моря
     Налетевший ветер брызги разбросал...
     Хэппи-энд? Скорее грустная Лав сторри
     Ялта... Лето... Вечер... Морвокзал.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Осень... Грязью плюются авто
         на простуженных улицах;
Дед Мороз шлет визитку
         последним кленовым листком;
И ледок стрекозиным крылом
         оседает на лужицах;
Все беднее природа,
         как в жалкой конторе местком

Старый клен, потерявший листву,
         озирался  сконфужено;
Словно бывший начальник,
         лишенный чинов и наград...
Бабье лето ушло,
         прихватив паутинное кружево;
День становится маленьким,
         как инженерный оклад...

В грязь и слякоть, когда ветер душу пытается вытрясти,
Затащила меня ностальгия в знакомый подъезд,
Где царит аромат квинтэссенции кошек и сырости,
Застит свет из окна транспарант,  воспевающий съезд.
  В Вашем стареньком доме эпохи хрущевского зодчества
  Приземлилась мечта, стала, словно квартира низка.
  Из застывшей в экстазе постели встает одиночество,
  Из объятий дивана, зевая, вылазит тоска.

Открывает мне дверь потерявшая туфельку Золушка,
Я не знал, что она прилетела из сказки чужой.
Мы хрустальную чашу любви осушили до донышка,
Лишь осколки от чуда былого у нас за душой.
  За окном звезды булькают в лужах лягушками сонными.
  Беспросветность кромешная, впору кричать Караул!.
  В дивных райских садах на деревьях все яблоки сорваны,
  А из стрел строит дачный забор, раздобревший Амур.

С болью тыркаюсь взглядом в глухой бастион равнодушия
И убойные шуточки прячу в дырявый карман.
Я подобен солдату, лишенному в битве оружия,
Бесполезно стараюсь укрыться в словесный туман.
  И ненужность беспомощных фраз накрывает, как саваном;
  И секунды твердеют и падают, дробно звеня...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Где-то там, вдали,
На краю земли
Канула в пыли
Солнца бусинка
   Словно воск из сот
   Тает горизонт,
   С неземных высот
   Льется музыка.

Там скрипичный ключ
На холстинах туч
Вышивает ночь
Звездным инеем...
    Только ты да я,
    Да мелодия...
    Назову ее
    Твоим именем...

    Только ты да я,
    Да мелодия...
    Назову ее
    Твоим именем...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Припев: И удачи срок годности малость просрочен,
        И скукожилось счастье, как сдувшийся шарик.
        Мотыльковый срок жизни почти что закончен,
        И под стол завалился последний чинарик...
        Блин, под стол завалился последний чинарик...
             Что ж, переживем, все пережуем!
             Да, переживем, все пережуем!

Бродят по небу тучи косматыми псами,
Сердце тычется в ребра дрожащим щеночком.
Полутрезвый рассудок ведет, как Сусанин,
По фрагментам вчерашнего, словно по кочкам.

Припев: Там удачи...

В сиротливых стаканах от чая - опивки.
Залита жизнь вином, как гусарами скатерть.
Батареей – бесстыдно-пустые бутылки.
С мерзкой дрожью в руках – можно сразу на паперть.

Припев: Пусть, удачи....
       ....
       ...Но еще не докурен последний чинарик

И все те же расклады на картах крапленых,
В захламленном углу сиротеют бумаги:
То останки стихов на листках запыленных
Семафорят в бессильи, как белые флаги.

Припев: Хоть удачи срок годности малость просрочен;
        И скукожилось счастье, как сдувшийся шарик,
        Мотыльковый срок жизни еще не окончен,
        Ведь еще не докурен последний чинарик!
        Да, еще не докурен последний чинарик!
             Что ж, переживем, все пережуем!
             Да, переживем, все пережуем!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Осталось детство в розовом тумане,
В далеком где-то, в дымке голубой.
Остались в сказке о царе Салтане
Орехи с золоченеой скорлупой.

Там - вкус воды из родников под кручей,
Там - из гусиных перьев поплавки,
И озерца с названьем: Чорнэ, Щучэ,
Карасики, Калоша, Макивки...

Там - сочные огромные арбузы
И тельник, привезенный братану;
И я, - в веснушках, рыжий, голопузый,
В большущей бескозырке утонул.

Там мама с папой - молоды и... живы.
И верится, что в жизни - повезло.
Еще дела и помыслы не лживы,
И доброта одолевает зло.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мир волшебных сказок, мультиков Диснея,
Тонкой паутинкой Ариадны нить...
В детстве все мы чище, лучше и честнее,
Коль другими стали, - некого винить

Нас всему учили взрослые и время, -
Подлости и фальши, мерзости и лжи.
Так чего ж нам  хаять нынешнее племя?
Может просто надо чуть иначе жить?

Надо ведь немного, - быть чуть-чуть честнее,
Капельку добрее, зря не обещать.
Я придумал слово, - надо быть прощее, -
Быть немного проще и уметь прощать.

То ли это старость, то ли сантименты, -
Перестал стесняться добрых нежных строк.
Память – как фрагменты старой киноленты:
Левый берег Дона, детства хуторок...

Корефаны детства, кем вы стали ныне?
Многие далече, а иных уж нет.
Как в калейдоскопе, стеклышки цветные,
Яркие осколки добрых детских лет.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Детство... Запах сена, скошенного луга...
Вылазки в ночное - пацанам раздолье.
Мудрая наука – подтянуть подпругу.
Старая фуфайка, траченная молью.

Егоза–девчонка в пестром сарафане,
Я – смешной, нескладный, брюки не по росту.
Ах, как целовались мы на сеновале
Под дырявой крышей, пропускавшей звезды...

А потом был шумный запыленный город:
Скопище  заводов, фабрик, терриконов.
Жизнь меня втащила, как щенка, за ворот,
В мир иных понятий, правил и законов.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не в музсалонах, - в подворотнях
Я постигал азы гитары...
Наивным кажется сегодня
Сюжет жиганский песен старых.

Таганка, Гоп со смыком, Мурка,
Дочь рыбака, Сын прокурора...
Мы пели, подражая уркам,
Про Колыму, про долю вора.

Как на шпану взирал я гордо,
Когда восьмерочку освоил.
И хоть играл на трех аккордах,
Зато каким козырным боем!

      ...Бижить речичка ды па писочичку,
          Моить залатишку...
          А маладой жульман,  жульман-жиганок
          Заработал вышку...
                     (народно-дворовая песня)

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                   ...Разомлею я до неприличности,
                   Ковш холодный - и все позади, -
                   И наколка времен культа личности
                   Засинеет на левой груди...

                   ...Застучали мне мысли под темечком:
                   Получилось - я зря им клеймен, -
                   И хлещу я березовым веничком
                   По наследию мрачных времен...
                           (В.С.Высоцкий)

На пороге  двухтысячелетия
Не стучат серп и молот по темечку.
Что мы внукам оставим в наследие?
Как они обзовут наше времечко?

Был застой, перестройка, искания,
Нынче время пошло перестойное;
От того из глубин подсознания
Так и рвутся слова непристойные.

Разъедрить-раскудрить-твою-веники,
Так-растак-перетак и по матушке...
Так чего же мы ждем, соплеменники?
С виду чинно – пристойно, - и ладушки?

Кость швырнут, словно псам, чтоб не тявкали,
И конфетку с  дерьмом (правда, в фантике)
Нам мозги проутюжили танками,
А Чечня начиналась в Прибалтике.

Постоянно свободой  беременны,
Тянем с родами до неприличности...
Мы – останки застойного времени,
Мы – осколки времен культа личности.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, какие были времена!
Вера - что посеем, то пожнем.
А куда упали семена,-
Это ближе к старости поймем.

Офицерский кожаный ремень,
Старая тельняшка на груди;
И, ей-ей, задумываться лень, -
Что там ожидает впереди...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Припев: Пригубив шальной весны глоток,
        В старенькой общаге, при свечах,
        Пьем за восемнадцатый годок,
        Сидя друг у друга на плечах...

Закружила голову, вконец,
Юных сладострастниц карусель.
Месяц, как подвыпивший юнец,
От амбрэ хмельного окосел.
    Попивая звездное вино
    Из ковша Большой Медведицы,
    Намекает, заглянув в окно, -
    А Земля, и вправду, вертится!

Привев.

Сон бежал, как волк от своры псов,
Ночь неслась на резвых рысаках,
Громкий хор нестройных голосов
Отражался где-то в облаках...
        И, хоть утром нас съедят живьем,
        Мол: Давай, гранит наук грызи!
        Мы и без стипухи проживем,
        Не стремясь ни в дамки, ни в ферзи!

Припев.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Заглушив будильник молотком...
С перепоя, словно клоп раздут...
Нитроглицерин под языком...
А видуха – краше в гроб кладут.
Перепохмеленный с утреца...
Мятый, как весной шатун-медведь...
Словно флаг ислама цвет лица...
Рожа – страшно в зеркало глядеть.

Монотонно – ноющий мотив
Отбивает пульса метроном.
Жизнь прожить – не поле перейти
По пути в ближайший гастроном.

Вместо языка – во рту наждак,
Ноет предпоследний целый зуб.
Залосненный перхотный пиджак...
На полу застыл вчерашний суп...
Недопитый самогон-сучок,
Гнусное амбрэ прокисших щей,
В студне – жалко сморщенный бычок...
Мерзко, гадко, дурно и ваще

Монотонно – ноющий мотив
Отбивает пульса метроном.
Жизнь прожить – не поле перейти
По пути в ближайший гастроном.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

День клонился к закату, а тело - к похмелью,
Развалясь на визгливо-скрипящем  диване.
Скоро гости придут в холостяцкую келью,
Зашумят, загалдят, вперебив, как цыгане.

Деловито заполнив собою пространство,
Будут песни орать, предлагая мне выпить.
Я приму,- и скажу, что стихи – графоманство,
А понятие бард замарали, как Припять.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.