Июльской ночью я сидел
И тупо на воду глядел,
С ночного неба сыпалась вода.
Во мраке теплый ливень лил,
Горели тускло фонари
Над рябью Патриаршего пруда.
Цветущей липы колдовство
Кружило голову. И вот
Услышал я металла тихий стон:
Впотьмах ворочался Крылов,
С него, как с цуцика, лило,
И оттого не шел к бродяге сон.
Зверей крыловских грустный вид,
И полированный гранит -
Площадки детской жалкий пятачок.
Но вот движенье в темноте,
Круги метнулись по воде,
И вынырнул оттуда - мужичок!
- Эй, малый! - это он ко мне! -
Не бойся, это ведь во сне,
Я вон, пощупай, самый что ни есть.
На свете лет триста живу,
Жую болотную траву,
Представь, сижу один, как лягва, здесь.
Узнай, за те триста годов
Я повидал таких видов,
Что дивен мне Господен приговор:
Неужто я других был злей,
Иль больше всех государей
Дровишек наломал Опричный двор?
Лишь помер Грозный Иоанн,
В стране продажных россиян
Взрастил измену подлый смерд - Борис.
Извел царевича на смерть,
Раздор не мог преодолеть,
И над Москвою ляхов меч навис.
По рекам крови шла пора
Делов безумного Петра.
Рабы и чернь терпели все без слов:
Табак, камзолы, парики, -
Без боя взяли пруссаки
Пределы наших дедов и отцов!
Что толку в бабьем чердаке! -
В красивом царском бардаке
Над северной чухонскою рекой
От коренной Руси вдали
Царицы-шлюхи как могли
Россией торговали, как пенькой.
И что ж, на что пошли года!
Французов грязная орда
Прошла вратами гордого Кремля!
И вновь, уже который раз,
Россию смерд восставший спас, -
Позор тебе, отцовская земля!
Где ж были вы, государи,
Каков урок вы извлекли -
Холопам волю отдали за так!
Но у гроша есть оборот! -
Поднялся дерзостный народ
И превратил страну в один кабак.
Что воля челяди - помет!
Холоп свободы не поймет,
Уж я-то знаю, я-то повидал!
Пропьет царя, кресты пропьет,
Могилы дедовы попрет.
Холоп поймет лишь кнут или кандал.
Была Великая война,
Под немцем корчилась страна,
И пол-Руси - в осиновых гробах.
Зря снисхожденья ждал народ,
И все у Кудринских ворот
Дымила крематория труба.
Но, воля Божья, годы шли,
Народу добрые цари
Дарили жизнь, свободу и закон.
Свободу - не иметь души,
В безделье киснуть за гроши,
Закон - не баловаться языком!
Скажу тебе без лишних слов,
Господен приговор суров,
Но справедлив небесный наш Отец.
Хоть надоела мне вода,
Но я такого повидал,
Что здесь обрел покой я под конец.
Ну все, бывай, мужик, здоров.
Смотри, уж скоро шесть часов,
Давно уж небо начало светлеть.
Известно, нежить любит ночь,
А утром мы уходим прочь,
Мне до курантов надо бы успеть!

Нырнул он в пруд - и был таков.
Сижу дурак я дураком.
До нитки вымок за ночь под дождем.
И впрямь светло, и никого,
Лишь по бульвару постовой
Ко мне походкой сдержанной идет.
Я встал и на воду взглянул:
Мужик тот, может, потонул,
А может, все сплели мои мозги?
А если это был не бред?
Но как узнать? Один лишь след
Остался - на поверхности круги!
Немало боли до поры
Хранят московские дворы
От любопытства праздного людей.
И вам, шатаясь по ночам,
Придется, может, повстречать
Далекой боли мертвенную тень...

1984

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда в мой дом любимая вошла,
Ее я на пол бросил, как попало,
Любимая орала: мало, мало...
Она уже готовая была.
Пошел я за соседом-мудаком,
Чтоб он помог мне в этом трудном деле,
А то уже ходил я еле-еле
И еле-еле двигал языком.

        Ах, лучше не ловить любимых где попало,
        Ах, лучше бабы нет, чем личная жена.
        Пусть скоро надоест, зато ей надо мало,
        К тому ж она одна, всегда она одна,
        Везде она одна, она - твоя жена.

Потом любимых много я сменил,
Различных в социальном отношеньи,
Меня не привлекло их положенье,
Я их десятка два осеменил.
Из всех здоровых и из молодых
Я долго выбирал жену по вкусу,
Чтобы жизнь не превратилася в обузу,
Здесь осторожным должен быть жених.

        Искал я их везде - в России и в Китае,
        У южных берегов и северных морей.
        А ходики вокруг стучали и стучали,
        И я не углядел, как малость потолстел,
        Как малость облысел и вдвое стал старей.

Но тут меня приметила одна
Малярша из Иваново-Франковска.
Она была мила не по-московски,
Она меня до ЗАГСа довела.
Вздохнул я, успокоившись совсем,
Еще бы, оторвать жену такую,
Невинную как лань и молодую,
Меня моложе лет на двадцать семь.

        И мы зажили в лад, без ссор и осложнений,
        Все врали мне друзья, что возраст повредит.
        И мой большой оклад - основа отношений.
        Так думал я тогда, не знал, что впереди,
        Не знал, что впереди осенние дожди...

Потом пошло все как в кошмарных снах,
Она все разыграла как по нотам:
Два заявленья бухнув в околоток,
Она меня судиться повела.
Я на суде узнал, что я подлец,
Развратник, вор, торгаш и алкоголик,
Что я давно болезнью тайной болен,
И подписал развод я под конец.

        За две недели мы квартиру разменяли,
        И вещи поделив, я вздрогнул от потерь...
        Ах, справедливость есть на всей земле едва ли,
        Ведь не жалея сил любимых я ловил
        И в искренность любви не верю я теперь!!!

1980

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда месяц над заставами прокатится,
Извиваяся в булыжной мостовой,
Выползает на дорогу Шмакодявочка,
В лунном зареве сверкая головой.

Ох, и лютая же тая Шмакодявочка,
Изморив себя ответственным постом,
Все ногтями землю мерзлую корябает,
Нервно вздрагивая кожистым хвостом.

Там под елками густыми, под корягами,
Где копаются навозные жучки,
Поджидает дол...бов Шмакодявочка,
Поправляя запотевшие очки.

Кто идет - она схоронится за стогнами,
И гулящего ногой под жопу - хрясть!..
Не ходите ж, красны девки, ночью темною
Без парней по Красной площади гулять...

1991

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда нас гонит быт убогий
В гнилую полночь сентябрей,
России лапотной дороги
Нас примут прямо у дверей.
Нам отчий дом и впрямь неведом,
Как в море переспелой ржи,
Подвластна всем ветрам и бедам
Страна великая лежит.

Моя шестая часть планеты -
Дороги нам отсюда нет.
Я - блудный сын державы этой,
Здесь мне и дом, и белый свет.
Дорог железных перебранка
Сквозь крики мчащихся огней,
Гудки над грустью полустанков, -
Наречья родины моей.

Две колеи дождем размыты.
Распутье - всех путей итог.
Стою, как подгулявший витязь,
На перекрестке ста дорог.
Пространства стылые объятья;
Волненьем синей пустоты,
Как придорожное распятье,
Крест белокаменной версты.

Под ледяной бездонной крышей,
Один на свете, словно перст,
Вот у обочины я вижу
И в самом деле - белый крест.
И Божий Сын, бунтарь безгрешный,
С улыбкой, горестной чуть-чуть,
Спаситель дремлет безмятежно,
Склонивши голову к плечу.

И сердце станет словно камень,
И в наступившей тишине
Коснусь остывшими губами
Холодных мраморных ступней.
Прошу я, слов не надо много,
Владыку смерти и любви:
Господь, помилуй нас, убогих,
И всех бродяг благослови.

Пусть им не тягостна дорога,
Плацкартной жизни мишура,
Ворье, бежавшее с острогов,
Бичи, цыгане, шулера.
Даруй им свет в тоннеле жизни,
В ночи пути их сохрани,
И да возлюбит их отчизна,
Как любят Родину они.

1985

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда остывают покатые спины
Асфальтовых гадов - змеящихся улиц,
Когда, колыхаясь в эфире витринном,
Плывет мой двойник, неприятно ссутулясь,
Когда проползает безумный троллейбус
Летучим Голландцем к невидимым звездам, -
Влечет меня медленно в черное небо
Булыжная шкура Кузнецкого моста...

Москва коченеет продрогшей собакой,
Наделав за день на столетия вздора, -
Ночная обитель навязчивых страхов
Похожа сама на полуночный морок,
Который ползет по усопшим квартирам,
Где явь, как бессонница, невыносима,
Лишь брезжит над черным, беспамятным миром
Колосса Лубянского свет негасимый...

Исхлестанный мокрым октябрьским ветром,
Я слышу, как в лужу сползают кровинки,
Как в ужасе бьется второе столетье
В подземной темнице царевна Неглинка.
И сам рассыпаюсь на сотни фантомов,
Кочующих в бельмах халдейской столицы,
И все погружаюсь в недвижимый морок,
И все растворяюсь в ослепших глазницах...

Я знаю, мне быть безысходно бредущим
В объявшей меня леденящей пустыне;
Тот морок, наполненный звоном гнетущим,
Меня никогда, никогда не покинет.
Неужто вот так же повсюду и присно
Весь мир покрывают навозные хляби?!
Удушливым пологом в небе повиснув,
Парит надо мною зловонный октябрь...

Так медные сполохи в небе кремлевском
Привычно рассветное зарево тушат.
Так бледные кущи в Высокопетровском
Холодным покоем зовут мою душу.
Так ночь, опаленная ртутной агонией,
Последней дурацкой надеждой морочит.
Как смертник, бегущий от близкой погони,
Я верю - спасет меня Трубная площадь...

1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Кружатся ленты огней,
Мчатся по кругу сумбурно.
В этом кружении мне
Грезятся кольца Сатурна.
Шорохом лиственных вьюг,
Звезд фонарей, светофоров,
Силой волшебной кольца Альманзора
Влеком этот яростный круг!

        Чистых одиннадцать рек -
        Судеб бесчисленных русла -
        Вам девятнадцатый век
        Снится видением грустным.
        Юность дворянской Москвы,
        Из легендарных пожаров
        Встали одиннадцать светлых бульваров
        Бушующим шквалом листвы.

Ветер с прохожими груб,
Где-то терзают гитару.
Шепотом листьев и губ
Падает ночь на бульвары.
Это не цепь площадей,
Это судьбы повороты.
Это - раскрытые к счастью ворота
Для верящих в радость людей!

        И что нам Париж! -
        Приходи и смотри:
        Пляска крыш под аккорды зари.
        Дни летят птичьим клином на юг,
        Мечутся в небе слепящие искры
        Былых фейерверков Гель-Гью!

Но масок не видно в толпе,
Нет карнавальных костюмов,
Как не устанет кипеть
Жизнь карнавалом повсюду!
Лица бесплотных людей,
Словно цветы в хороводе,
Словно мозаики Врубеля бродят
По джунглям июльских аллей.

        Вот вам единственный шанс,
        Разве вам этого мало?
        Принял вас огненный вальс
        В бешеный круг карнавала.
        Счастье, поверьте, не в том,
        Чтоб обретать постоянно.
        Счастье нисходит сияющей праной
        На всех, кто лишь вспомнит о нем!

Этот блистательный мир,
Вечно смущающий сердце
Шаткой надеждой любви,
Пестрой картинкой из детства.
Мантры знакомых имен
В мыслях возникнут мгновенно.
Боже, храни эти старые стены
От ярости смутных времен!

        И - что нам Париж!..

1986

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Маленькая девочка на дереве сидела,
Толстыми зубами грызла сухари.
До сигнализации не было ей дела,
У нее сломались бортовые фонари.
        До сигнализации не было ей дела,
        У нее сломались бортовые фонари.

Грациозно дрыгая колбасными ногами,
По небу летела пассажирская свинья.
Воздух рассекала длинными рогами,
А внутри дремали пассажиры, затаясь.
        Воздух рассекала длинными рогами,
        А внутри дремали пассажиры, затаясь.

Девочка зевнула ровно шесть на восемнадцать,
И, лениво щурясь, полетела в облака.
Где уж было бедной хрюшке догадаться,
Что ее дорога в небе будет коротка!
        Где уж было бедной хрюшке догадаться,
        Что ее дорога в небе будет коротка!

Девочка увидела свинью немного сбоку,
Начала сигналы ясно подавать.
А свинья задумалась о своем далеком
И не стала девке на сигналы отвечать.
        А свинья задумалась о своем далеком
        И не стала девке на сигналы отвечать.

Девочка на это рассердилась очень-очень
И пошла геройски прямо на таран.
Гром в ночи раздался над землей дальневосточной
И свинья упала прямо в Тихий океан!
        Гром в ночи раздался над землей дальневосточной
        И свинья упала прямо в Тихий океан!

Пусть же знают все, кто хочет бреющим полетом
Мирное воздушное пространство загрязнять:
Если вам пожить еще чуть-чуть охота,
Надо энергично на сигналы отвечать!
        Если вам пожить еще чуть-чуть охота,
        Надо энергично на сигналы отвечать!

1983

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мой конь притаился на поле чудес за кустом.
Совсем уж донельзя стоптались мои башмаки.
Он крылья сложил за спиною, как перед прыжком -
Взбесилась скотина - Пегас мой оскалил клыки!

Как много плодится вокруг нехороших людей!
У вас не хватает тепла и душевности нет.
Спасайте же жалкие души свои поскорей -
Штудируйте песни мои - вот вам добрый совет.

Но как же премудрость мою вам в башки втолковать?
Ведь в вас состраданья ни к птичкам, ни к ближнему нет.
Вам жалко ничтожные жизни за правду отдать,
И вовсе погас в вашем разуме истины свет!

Ну ладно, ну так уж и быть, я вас жить научу,
Попробую в душах блудливых добро воскресить!
Я сделать из вас очень милых и честных хочу,
А то больно много дерьма в вас, ребята, сидит.

Короче, вы двери свои растворите совсем
И всем помогайте - сдирайте рубашки с себя.
Пусть в пламени вашей любви согреваются все,
А вы отогреетесь рядом, всю землю любя.

А горе случится, упрямыми станьте вдвойне -
Стучитесь в любое окно - вам помогут в беде!
Вот только, прошу вас, не надо стучаться ко мне:
Мне некогда - песнь о добре я пишу для людей!

1982

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Нас утро встречает прохладой.
Нас вечер встречает жарой.
Кудрявая, что ж тебе надо?
Вставай - или зенки закрой!
Продрала Кудрявая очи
Впервые за семьдесят лет,
Вставать она, знамо, не хочет,
Да спать уже силушки нет.

        Встает, встает Кудрявая,
        Раззявив рот.
        Да что ж она, шалавая,
        Пошто встает?

За жизнь при привыкли сражаться
И можем скремниться опять.
Нам хоть бы и ночь продержаться,
А надоть - и день простоять.
Пождем, коль уж столь-то пождали,
Конец, знамо, делу венец.
Но что ж это будет, граждане,
Коль встанет она наконец!

        Встает, встает Кудрявая
        Который год,
        То левую, то правую
        В туфлю сует.

Кудрявая снова не встала,
А ноги спустила давно.
Но толку от этого мало,
А всяческой дряни - полно:
Там любер мозолистой пяткой
Для смеху вам выставит глаз,
Там врежет саперной лопаткой
На площади нервный спецназ.

        Давай, кончай, Кудрявая,
        Пугать людей.
        Боится уж страна моя
        Рожать детей!

Эй, слышь ты, хорош ковыряться!
И так наша нервная жизнь.
Кончай с боку на бок валяться,
Вставай или вовсе ложись!

        Встает, встает Кудрявая,
        Держись, народ!
        Лохматая, корявая
        Встает, встает!

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Нет, не кривды я боюсь
В изреченном слове,
Нам привычен терпкий вкус
Нашей стылой крови.
Ведь не праведным путем,
А быльем поросшим
Тайну вечности несем
Окаянной ношей.

     В темных ликах-образах,
     В серых омутах-глазах
     И аллеями бульваров зимних
     Мы восходим к небесам.

А над нами ночь гудит
Пламенем зеленым,
Но и свет не охладит
Наших лбов клейменых.
Как полна тугая нить
Немотой великой! -
Нам безмолвие хранить,
Задохнувшись криком.

     Волны бликами горят
     В вечных ласковых морях, -
     Нам брести по заметенным снегом,
     В небо канувшим полям.

Даль свободою манит,
Ночь забвением дразнит.
Наши суетные дни -
Праздники соблазна.
Только нас ведет в ночи
Ясный свет улыбки,
Только нам звезда кричит
Детским плачем скрипки!

     И мелькает тень вдали, -
     Так, звенящий день разлив,
     Мы взлетаем на метельных крыльях
     С мертвой, стынущей земли...

1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ну да, я предрассудков раб,
Я Богом сделан так, что слаб.
Меня пути впотьмах ведут,
Дробясь и множась, как в бреду.
Слепят далекие огни,
Зовет неведомый магнит.
Страшит путей моих конец, -
Ведь я - Близнец!

Друзья придут на пир и в бой,
Но им не жить твоей судьбой.
Под шепот роз, сквозь пыль гардин
Ты вдруг шагнешь вперед один
Навстречу жадным небесам, -
Ведь умирает каждый сам.
О, одиночества венец!
Держись, Близнец!

Но есть причуды у Творца,
Один попутчик до конца.
Он позади уже возник,
Твой безупречный проводник.
Вот он глядит тебе вослед,
И дна в его глазницах нет.
Взгляд окаянный опусти, -
Он все простит:

И собственным величеством
Потерянные битвы,
И детского язычества
Забытые молитвы.
И договоры грешные
С закатными богами
И землю безутешную
Под нашими ногами.
И все, что сотворил ты со святою
Дарованной тебе чистотою...

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

От берегов лазурных древнего Китая,
До аравийских лучезарных миражей
Над беспредельностью столетья пролетают
Счастливой стаей очарованных стрижей.
Светило вечное парит в хрустальной выси,
Где душам праведным отыщется приют,
И в первозданной синеве по воле мысли
Империй рухнувших видения встают.
Планеты древний лик изрезали морщины,
Пустыня Гоби - море красного песка.
Застыл, как хищная улыбка бедуина,
Вершин божественных заоблачный оскал!

        Стынет святого Тибета гигантское блюдо,
        Музыка сфер над великой стеною слышна!
        Песни арабов - как мерная поступь верблюда,
        Гимны индусов - как тяжкая поступь слона.

Кочуют тысячи народов непрестанно
По бездорожью проносящихся веков.
Преданья дивные святого Джиннистана
Разносят тысячи гортанных языков.
Жесток закон слепого яростного мира,
Где кровь дешевле, чем прогорклая вода.
Послушна прихоти свирепых джихангиров,
Течет история неведомо куда.
Под синью купола небесной, златотканной
Взлетают стрелы минаретовых столпов.
Чадят костры становищ диких Чингисхана
Над пирамидами из белых черепов!

        Башня из кости слоновой - святыня молчанья,
        Истины храм, Гефсимании горький родник!
        Горестной песней надежды, любви и печали
        Крик муэдзина над выцветшим небом звенит!

1988

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Пал туман в сыром бору.
У незнаема села
Путь Владимирский лежал распутний.
Покидал святую Русь
Чудотворец Николай,
Что от века мужику заступник.
- Ой ты, мати Русь, пошто не та?
Отвернулась от честна креста,
А сыны твои - все сброд хмельной,
Отступились от земли родной.
Что же дивный потускнел наряд,
По церквам лампады не горят?
Коль не светел по тебе Христос, -
Почернеть тебе от вдовьих слез!

То не месяц вышел в ночь,
То не кречет в небеси, -
Ехал молодец верхи по взгорьям.
На закате правил прочь
С обезвеченной Руси -
В небо путь держал
Святой Егорий.
Ой ты, мати Русь, прощай-прости.
Тебе честь - цена, да не в чести!
Где ж сыскала ты таких дворян,
Что свои, да хуже басурман?
Аль не грозен блеск моих крестов,
Аль Владычицы не чист покров?
Разгуляется, пройдет немчин
Смертным севом по полям твоим!

Тучи рваные скользят,
Рассевает дождь и дождь
Над побитыми полками небо.
Вороти коня назад,
Заступи сирот и вдов! -
Просит мученица Параскева. -
Ведь хранима и в грехе чиста,
Богу люба Русь и без креста.
Попущеньем русский дух пленен
По нечестию земных племен.
Так возвысь, возвысь свой светлый стяг,
Выйди в поле поперек гостям!
Стал Егорий впереди полков,
Да погнал в обратный путь волков!

Что в безумьи мы творим!
Не сойдемся в топоры,
Так холопий царь беду накличет.
И поныне Русь стоит,
Как в Николины поры,
Бабьим плачем да бедой мужичьей.
Да жалея землю в скорбный час,
Параскева молится за нас,
Просит Матушку: Надежду дай,
На погибель Русь не покидай!
И угодников - святых отцов
Просит, плача, так светла лицом.

А в полях-то все озноб да дрожь.
А над Русью-то все дождь да дождь...

1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Арбат - ворота сказочной страны, ворота седины.
Отсюда нет путей назад.
Горит гирляндой сказочных огней,
Дрожит Арбат стрелой в судьбе моей.
Закрыв глаза, тебя я узнаю,
И песенку мою насвистывает ветер твой.
Плывет эскадра в море суеты,
Совсем чужой, - но все же это ты.

        На сотни глаз восторженных разделенный стократ,
        На радость перемноженный, дробится мой Арбат.
        На улицы уснувшие немного свысока
        Глядит Арбат, как юноша влюблен в себя слегка.

Смешно, старик, ведь это ерунда, ты вспомни про года,
Тебе, брат, не семнадцать лет,
Не лезь в ряды бетонных пацанов.
Кого кадрят, тебе ль не все равно?
Давай пройдем дорогой прежних лет,
Событий и надежд. Мне надо вспомнить все опять -
Ведь по тому счастливому пути
Мне скоро сына за руку вести.

        Без цели, как заблудший по затерянным мирам,
        Шатаюсь по закусочным, по скверам и дворам.
        Сегодня по-приятельски прощаюсь я, Арбат,
        C тобой, твое сиятельство, с тобой моя судьба.

И меня встречает песней каждый дом,
Но не найти следов моих на этой мостовой
И потерпевших в полночи беду
Не подберет троллейбус на ходу.
Но для меня здесь время не идет,
Забыв, который год, я у колонн вахтанговских
Назначил встречу юности своей
И вот принес тебя в подарок ей.

        Поставленный позировать в декор чужих времен,
        Почти канонизирован и в святцы занесен,
        Увы, я видел это сам - всю цепь твоих утрат, -
        Ты пал героем эпоса, Монмартра сводный брат!

А впереди машинный сизый дым - букашкины следы,
И надо всем возносится
Твердыня чести Родины моей -
Имперский билдинг в двадцать этажей.
Ну вот и все - Смоленский гастроном,
Почти что отчий дом, сорочинская ярмарка,
Печальный праздник сытости людской.
Прощай, Арбат, махну тебе рукой.

1986

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Плачь, во поле береза,
Плачь, ковыль, трава степная.
Лей, дождь, на землю слезы,
Птица вещая стенает.

Приняла земля, в кротости святая,
Не христовой веры подношенье.
Приняла земля, в кротости святая,
Кровью праведной крещенье.

В прах брошены святыни,
Жизнь по смерти тужит.
Плач матери по сыне,
Плач жены по муже.

Убиенные во веки блаженны,
Ибо крови братней не пролили.
Убиенные во веки блаженны,
Ибо сами не убили.

Слез медленные реки
Ветры не осушат.
Плачь, Русь, по человецем,
Что убиты в наших душах.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

По-вашему, я бездарь и жалкий обормот
В истрепаной одежде, с кривой усмешкой рот,
В неглаженой рубашке, не брит четвертый день.
Ох, как вы ошибаетесь, но спорить с вами лень.
Из правого кармана я палочку свою
Волшебную изящным движеньем достаю.
Алемс! И все в порядке, - чуть вздрогнула земля.
Да стоит ли пугаться, ведь это тот же я!

Ну как теперь я вышел, по-вашему я кто? -
Касторовый цилиндр, батистовый платок.
Вот перстень с изумрудом, самшитовая трость, -
Ну почему же чудо, ах Боже, что стряслось?
Подъехала машина, сверкнув под фонарем,
Шуршат тихонько шины и ворон за рулем.
Сажусь себе небрежно в распахнутую дверь,
Захлопни рот, невежда, глазам своим не верь.

Скользит моя карета, - Серебряная тень -
Сияя силуэтом в вечерней суете.
Толпятся Запорожцы и тучи Жигулей
Теснятся перед носом фиговины моей.
Свернув весьма проворно с Бульварного кольца,
Затормозил мой ворон у самого крыльца.
Под музыку оркестров по лестнице вхожу,
Старается маэстро, меня все гости ждут.

В начале бала - танцы и карты под конец.
А в середине ужин на тысячу персон,
Опасно стол загружен, запарился гарсон.
Бекасы по-китайски, под шубой осминог,
Жирафы по-масайски, салат из чьих-то ног.
Испанская мадера, турецкая буза, -
Я захожу уверенно с козырного туза!
Дублоны и гинеи закручивает винт.

Купюры зеленеют и золото звенит.
Вот сделаны все ставки, и я ва-банк иду,
К себе сдвигаю бабки и в портмоне кладу.
Стреляются банкруты, и дамы все мои!
А за окошком утро, погашены огни...
И так вот каждой ночью, и сил уж больше нет.
Пора б, пожалуй, кончить и песню и куплет.

1979

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

По заставам Руси
        Ветры дикие мчат,
Там в седых небесах
        Реют рваные тучи.
На форпостах Руси,
        Хриплым криком крича,
Тянут клин изможденный
        Усталые гуси.

Эта злая земля
        На краю государств
Отвернулась от райских
        Садов Ойкумены.
Наша злая земля
        Спать спокойно не даст
Ни халифам блаженным,
        Ни Европе надменной.

Здесь от веку плывет
        Гарь степных куреней,
И в незнаемый час
        Свят Егорий прииде.
Здесь неспешно скользит
        По чужой стороне
Взгляд белесых ресниц
        Святославовых гридей.

И коварно звенит,
        Как в ночи тетива,
В незапамятном веке
        Застывшее время:
То, свободы хлебнув,
        Воду мутит Литва,
То свернули шатры
        Крымчаки на кочевьях.

На заставах Руси
        Ветры дикие мчат,
Хлеб не сеют в полях,
        А в жилище убогом
Смерд молитву творит,
        Обратясь на закат,
Перепутав Христа
        С бестолковым Даждь-богом...

По заставам Руси
        Ветры горькие мчат,
Дух полынный несут,
        Да туманы полощут.
Там усталые рати
        Встревоженно спят,
Спят в обнимку с корнями
        В березовых рощах.

На заставах Руси
        Ветры дикие мчат...

1991

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Презреннейшая публика,
Сказать позвольте вам,
Да что ж вы все цепляетесь
К поступкам да словам!
Мои следы не женские
На творческой тропе, -
Ишь, выдумали, мерзкие,
Что я - эмансипэ!

        Ах, сколько же поэтики
        В быту открыла я,
        И выжала сюжетиков
        Из мокрого тряпья.
        Рыдает пес негулянный,
        А я пишу стишок,
        И в танце за кастрюлями
        Летит ночной горшок.

Храпят на кухне овощи,
Сопит в шкафу персоль,
А я бреду Дюймовочкой,
Беременной Ассоль.
Не всякий сможет просто,
Как выходит у меня,
Плодить сопливых отпрысков
И песни сочинять!

        Ах, если б, словно ангелы,
        Мы б жили без затей,
        Я б живо настрочила бы
        Полтысячи детей.
        Но как несносно общество! -
        Мораль, закон, печать.
        А все-таки так хочется,
        Что нету сил молчать!

А мне терпеть никчемного
Приходится пока
Постылого, ученого,
Цепного мужика.
От скуки одичала я,
Слоняюсь у окна.
Облаю Челентано -
Скажут: девка! знать сильна!

А что свои послания
Поэты всех времен
Одной лишь только слали мне -
Им было невдомек.
И я пою по праву,
Адресата поменяв:
- Любите ж, ну любите же,
Любите же меня!

Ну а не то пеняйте все
Лишь на себя тогда:
Обижуся, надуюся,
Да в суд еще подам.
Иль с головными болями
Запруся... в будуар, -
Навеки обездоленным
Земной оставлю шар!

1989-1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Размыло дождями дороги-пути,
Отсюда теперь до зимы не уйти,
Лишь птица шальная меж веток летит;
Вокруг ни души.
Усталая память забилась в висках,
Как пойманный голубь в тяжелых руках,
И где-то, за многие версты, в мечтах,
Ко мне ты спешишь.

Приходят ночами среди тишины
Под мокрый брезент беспокойные сны.
В них счастье плутает по тропам лесным
У нас на пути.
А здесь только шорох пожухлой травы,
В приемнике голос далекой Москвы
Да стон отсырелой гитарной струны
На старый мотив.

Совсем отощали в углу рюкзаки,
Друзья не помогут, они далеки,
И нам остается торчать у реки
И ждать вертолет.
Шумит за брезентом лесной водоем,
И голосом хриплым с тобою вдвоем
Мы песни Турьянского Вовы поем
Всю ночь напролет.

1972

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Русский жить не может без Парижа,
Без Парижа русскому неймется.
Без Парижа нам и водка - жижа,
А с Парижем ярко греет солнце!
Ах, как мы гуляли по Парижу!
Ох, как по Парижу мы гуляли!
Всех на Пер-ля-Шезе насмешили,
Всех на Пляс-Пигали - напугали!

А потом с цыганами катались
Мимо ихней Пресни и Таганки.
Бабы, что торчат на Этуали,
Против наших - бледные поганки!
Ихних баб за мясы мы хватали, -
Ух, как кипятилися французы!
А когда ментов своих позвали,
До ушей надели им картузы!
Ох, как мы гуляли по Парижу!
Эх, как по Парижу мы гуляли!
Люди в сапогах - а мы на лыжах.
Все на чердаки, а мы - в подвалы!

Есть у них хваленые бульвары.
Вы о тех бульварах не слыхали?
Побывали мы на том бульваре, -
В клумбу с георгином наплевали!
А потом в троллейбус еле сели.
Но есть у них чему и поучиться:
На полях буржуя Елисея
Колосится гарная пшеница.
Мы с полей буржуя Елисея
До седьмого пота продирались.
С другом Сеней искупались в Сене,
Сеном же потом и утирались!
Эх, как мы гуляли по Парижу!
Ух, как по Парижу мы гуляли!
Кто б другой - так нагулял там грыжу,
Мы ж мозолей даже не намяли!

Там народ завистливый и нервный:
В рожу плюнь - дерьма не оберешься!
Мужики - жлобы, а девки - стервы!
Что ты там как курица трясешься?
Я сказал - говенный их народец,
Ну некомпанейский абсолютно:
В магазины гребуют, не ходят.
Все лежит, да только на валюту!
Бздиколон, духи - бери свободно.
Жмутся ж, гниды, - тугриков жалеют.
Негде там гулять душе народной:
ГУМа нету, нету Мавзолея!
А все же мы гуляли по Парижу!
Ох, как по Парижу мы гуляли!
Ух, как по Парижу мы гуляли!
Эх, как по Парижу мы гуляли...

1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сверкают разбитых игрушек осколки,
Веселые свечки рождественской елки
Погасли, как окна избушек в лесу.
Забытым созвездьем гирлянда мерцает,
Сверчок говорящий сидит под часами,
По комнатам светлые тени ползут.
Наш город поземка завьюжит, заснежит,
Из темных углов выйдет добрая нежить,
Мышами летучими сны прилетят!
Покуда в кроватках детишки вздыхают,
Тритутики рядом в игрушки играют,
Похожие на говорящих котят.
Наш праздник заветный, забытый, любимый,
Ты нами был предан, но нас не покинул,
Ты к нам незаметно всегда прилетал.
Звездой золотой, что зажжется сегодня,
Светло озаряя весь мир новогодний,
Сходил к нам улыбкой младенца Христа.
О, день долгожданный, извечный, чудесный,
Всплывающий в памяти радостной песней,
Той песней, что дедушки пели детьми.
Той песней, где счастье по скатерти гладкой
К нам в гости бежит мохноногой лошадкой,
Везущей по снегу гостинцы и мир.
Ну здравствуй, лошадка мохнатая, здравствуй,
Сегодня младенец ступает на царство,
А значит настала надежды пора.
И значит звенящей, сверкающей нитью
Былое воскреснет, и вновь мы увидим
Под снегом ожившую землю с утра.
Под снегом ожившую землю с утра.

А пока...

Сверкают разбитых игрушек осколки,
Разбросаны по полу зайцы и волки...

1989-1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сияет, сверкает, искрится!
Хрусталь, жемчуга, серебро!
И, как говорится,
Столица гордится
Недаром, что есть в ней метро.
Родные подземные кущи
Прекрасны, как дивный мираж:
Таганка, Фили, Баррикадная - лучше
Чем Зимний дворец - Эрмитаж!
Вот станция - чисто барокко.
А это, гляди-кось, ампир!
Вот строгий модерн,
Это станция Сокол -
Похоже на царский сортир!
А вот галерея скульптуры:
Вот дядька с лопатой стоит,
Вот тетька, а рядом колхозные куры.
Все бронза да красный гранит!
И лица суровые эти
В толпу с постаментов глядят,
А люди несутся, и трудно ответить,
Где зритель, а где - экспонат?
Сердитые серые бабки,
Печальный учащийся негр,
Киргизы в халатах и войлочных шапках
За каждый сражаются метр.
Мешочники плотной стеною
Штурмуют состав голубой.
Вот дяденька в шляпе, в очках, с бородою,
Попал, как окурок в прибой.
Открылися двери натужно,
Взревел, обезумев, народ!
Тем хочется внутрь, а этим - наружу.
Посмотрим, чья сила возьмет!
Ворвались, смели, побежали,
Киргизов затерли в углу,
А грустного негра с разбегу прижали
Расплывшимся носом к стеклу!
Откуда ты, брат по напасти?
Что делает злая судьба!
На что променял голубые лампасы,
Покинул зачем баобаб?!
Он медлит с ответом и медлит,
Мечтатель, отнюдь не хохол.
Глазами вращает, кряхтит и взАыхает,
Ногой упирается в пол.
Грохочут на стыках вагоны,
Как в долгом запутанном сне.
Несутся во мраке людей миллионы...
И хочется выкрикнуть мне:
Отройте ж метро в новостройки!
Проройте второе кольцо!
Настройте, настройте,
Настройте, настройте
Побольше подземных дворцов!

1981

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Снов неподкупный мир,
Пыль непрочитанных желтых страниц,
Крик поездов, дрожанье ресниц, -
Событий бессвязный пунктир.
Вносит в сердца разлад
Птиц неизбежный клин.
Вот и спустился в объятья долин
Вечер на белых крылах...

Тянется нитью след,
Вьется по чистому полю судьбы,
И одинокий голос трубы
Звенит над планетой планет.
Но вдалеке возник
Поезда долгий крик.
Вот и колеса по рельсам стучат, -
Ветер доносит - прощай!

Стрелки часов скользят.
Сердца взбесившийся шар не сдержать,
И наяву вторгаются в сны
Нестройные крики весны.
Бьются в моих руках
Белые облака,
Ширится день, обреченный на жизнь,
Мир на ладонях раскрытых дрожит.

1978

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Созвездий хлопья год кружит,
Бежит вода в реке.
Не так уж плохо жизнь прожить
В дурацком колпаке.
Лететь на юг сухим листом,
Плыть взглядом по воде,
Иль кочевать, покинув дом,
Чужим среди людей.

В седле качаясь, о судьбе
Петь грубые стихи,
Вникая в клинопись небес
И в языки стихий.
Пить горький дым чужих костров
В пылающей ночи,
И слышать: позади шатров
Полночный Див кричит.

Иль, навзничь небо уронив,
Лежать среди стерни,
Ловить навязчивый мотив,
Которым ночь звенит.
Ты взгляд бессонный устреми
В ночные облака,
Следи, как реют над людьми
Планеты и века...

Миров незыблемый гранит
Растает, словно снег.
Ничто времен не избежит,
Но вечен
        Человек...

1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, где мои семнадцать лет -
Здоровье как у сокола
И мира синеватый цвет
За розовыми стеклами.

Стою на площади пустой,
Продрогший и задумчивый,
И сухощавою рукой
Последний рубль мучаю.

Торчат из тапочек пальцы,
В гнедой щетине личико
И вьются словно у овцы
Волос последних тысячи.

Во рту печет, в кармане счет -
Одни нули с копейками,
И потерял я суткам счет,
Ночуя под скамейками.

Гостиниц двери, как врата,
Чужие и железные.
Я хлеба корочку жую
Сухую и полезную.

Без края Родина моя,
Мне каждый куст пристанище,
И все вокруг мои друзья,
Родные и товарищи.

И вам я тоже человек,
Хоть тощий и загаженный, -
Важней ведь то, что в голове,
Пускай пиджак неглаженный.

А выпить - это ж ведь не грех, -
Что толку в этой истине! -
Ах, сжальтесь, братцы, поскорей,
Подбросьте, братцы, гривенник!

Вот я на весь на белый свет
Пою мое Отечество!
Ах, где мои семнадцать лет,
Счастливое младенчество!

1979

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.