Утро начинается с беды
в самой крайней рубрике газеты,
с выкуренной горькой сигареты,
с плохо приготовленной еды.

Утро начинается с ларька,
где ты пьёшь разбавленное пиво
жадными глотками босяка,
вожделенно, зло и торопливо.

На балконах виснут паруса.
Вглядываясь в призрачную алость,
думаешь, что ночь и не кончалась –
просто посветлели небеса.

1993

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В домашней философии твоей
ни слова – только запахи и звуки
еды, посуды, шелесты теней,
заботливо мелькающие руки.

И сам я, восседающий в углу,
значительный, как будто запятая,
всего лишь дополнение к столу
на торжествах дымящегося чая.

1993

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Природа – та же смена масок,
и ты, рождён полушутя,
вдыхаешь в плоть палитру красок,
музы?кой нежной шелестя.

И короток твой путь, и хмуро
рождает небо вечер твой,
и долго длится увертюра
лишь ради песенки одной.

И ты поёшь, и умираешь,
и улыбаются тебе
глаза, которых ты не знаешь,
покорный жизни и судьбе.

1991

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

А мне достался ангел пожилой.
А мне достался ангел обветшалый.
В окно моё вечернею порой
Стучится он, как путник запоздалый –
И я, признаться, сам уже привык
Смотреть в часы закатного бессилья,
Как пьёт свой чай седеющий старик,
Сложив в углу потрёпанные крылья.

Мы вместе смотрим выпуск новостей.
Мы чувствуем, как осень наступает.
Наш зыбкий мир ребяческих страстей
В глазах его небесных утопает.
Возможно, он устал на нас смотреть.
На солнце его крылья обгорают.
Возможно, он хотел бы умереть,
Но ангелы, увы, не умирают.

И терпит всё мой ангел пожилой,
Порхая надо мною светлой тенью.
Шуршат столетья за его спиной,
Завидуя его долготерпенью.
Быть лёгким – нелегко в наш грузный век –
Шутя овладевая высотою...
И дьявола змеиный интеллект
Теряется пред нашей простотою...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На ней был купальник телесного цвета,
И издали людям казалось – нагая...
Мужчины сгорали от сладкого света,
При каждом движении изнемогая.

А женщины делали вид, что слепые,
И томно вздыхали и строили мины,
Но исподволь взглядом пантерьим следили
За тем, куда смотрят упрямо мужчины.

Её ненавидели и ревновали
За смуглые плечи, за губы, за праздность, -
Но гладило солнце и волны ласкали
Её беззастенчивую сладострастность.

И только единственный розовый мальчик,
Как будто амурчик, грозящий из лука,
Всё тыкал в ту сторону крохотный пальчик:
Какая волшебно красивая кукла!...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Один мой знакомый, бросая жену,
Детишкам сказал, что летит на Луну,
И дети вторую неделю подряд
Подолгу в вечернее небо глядят –

Им в небе мерещится лунный ландшафт,
И в жёлтом скафандре лихой космонавт.
Он ходит, карабкаясь на валуны,
И машет рукою с далёкой Луны...

А тот космонавт не бывал на Луне –
Сидит он на дне, утопая в вине,
И переживает, что бросил жену,
И воет и лает в окно на Луну.

Его утешает чужая жена,
Которую тоже сломала Луна.
Она ему лунные песни поёт
И лунному мальчику спать не даёт!

А там, в небесах, в наплывающей мгле,
Летает разлука на лунной метле,
Луной ослепляя любимых людей,
Мужчин оставляя без жён и детей.

А дети не спят, дети верят и ждут,
Что толпы лунатиков с неба сойдут,
И от телевизора ждут новостей,
Всё больше похожи на лунных детей...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Он стоит в одеждах оборванца.
С любопытством смотрят на него
Три сентиментальных иностранца,
Ты да я – и больше никого.

У него в руках – чужая скрипка,
На ногах два рваных башмака,
На устах роскошная улыбка,
А в глазах – смертельная тоска.

Он поёт о том, как свежи розы,
Как поют о счастье соловьи,
И еще – про грёзы и про слёзы
И о том, как страшно без любви.

Ты в ответ, как дурочка, хохочешь,
Говоришь, на всё тебе плевать – но
Даже если очень не захочешь,
Станешь эту песню подпевать.

Будешь петь о том, как свежи розы,
Как поют всю ночку соловьи...
И ещё – про грёзы и про слёзы,
И о том, как страшно без любви...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Век двадцатый, как матрас полосатый,
весь пропитанный бензином и водкой,
в небесах плясал ракетой крылатой,
по морям нырял подводною лодкой.

Век двадцатый, как матрос беспортовый,
удаляется неровной походкой,
как алкаш, пропивший сад свой вишнёвый,
спит, зарезанный продажной красоткой.

Кувыркался он, как чокнутый клоун,
улыбался, как подвыпивший даун,
то сгибая нас смертельным поклоном,
то в глубокий отправляя нокдаун.

Пёр катком по раскалённым асфальтам,
умывался он кровавой росою,
выл ГУЛАГОМ и дымил Бухенвальдом
и утешился слащавой попсою.

Не грусти о нём, не плачь, дорогая! –
Оторви его листком скушной прозы!
Пластилиновой свечой догорая,
он роняет крокодиловы слёзы!

По лесам шныряют серые волки.
По ущельям свищут пули абрека.
Дед Мороз сидит у сломанной ёлки.
С Новым годом, господа! С новым веком!..

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Засыпает любовь, и рождаются дети,
серьёзные дети, живущие в Интернете.
Что думает глупая рыба, когда попадает в сети? –
большая серьёзная рыба, зажаренная в Интернете.

Дожди стучат по планете.
Вожди молчат в кабинете.
А дети торчат в Интернете,
большие, серьёзные дети...

Не хватает любви в этом воздухе серном,
в этом городе сером, где старость, как сырость по стенам,
где можно прикинуться сэром,
и в кресло откинуться пэром,
смеяться над глупым партером
и умереть под торшером.

Только глупая рыба уходит всё глубже и глубже.
По сетям Интернета блуждает компьютерный ужас.
И я, как маленький мальчик,
веря в страшную сказку,
не хочу просыпаться,
отдаляя развязку...

Умирает любовь, и рождаются дети,
серьёзные дети, живущие в Интернете...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Одна моя знакомая,
Рискуя впасть в истерику,
Романтикой влекомая,
Уехала в Америку.
Живёт теперь в Америке,
Купается в Атлантике,
Устраивая истерики
Любителям романтики.

А я сижу на Родине
С щеками конопатыми,
Весь в вишне и в смородине,
Весь в рыжиках с опятами.
А я сижу, как шёлковый,
Как будто закодирован,
Твоей упругой чёлкою
Я загипнотизирован.

Моя-твоя знакомая
С утра напьётся портеру
И челюстью фарфоровой
Кусает локти спонсору.
Она такая русская,
Глаза полны раскаянья.
Там непонятна грусть её.
Там неблизка тоска её.

А я сижу на лавочке.
Грызу сухарик мирно я.
А в небе вьются ласточки,
А рядом моя милая.
Прилягу я в смородине,
Поем пирог с черникою...
Как сладко жить на Родине –
На даче под Барвихою...

Прилягу я в смородине
Да выпью жигулёвского...
Как славно жить на Родине –
В гостях у Березовского...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.