Она сказала: Мне нужно идти.
Он галантно подал пальто.
Он твердо знал - на ее пути
Не встретится больше никто.

Но мы будем помнить: она не права,
Хотя как может быть не права трава,
И он, конечно же, был не прав
В том, что увлекся запахом трав.

Она повторила: Мне нужно идти.
Он ответил: Не заперта дверь.
Он твердо знал - на ее пути
Больше не будет потерь.

Он твердо знал - на ее пути
будет шум от больших побед,
Она сказала: Мне нужно идти.
Хотя знала сама, что нет.

И он не хотел убеждать или просто не мог.
Мы будем считать, что он был излишне беспечен.
Сейчас захлопнется дверь, сейчас щелкнет замок,
Щелкнет замок, и он тихо скажет: Осечка.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Любовная лодка ушиблась о быт,
И лодкой подводною стала,
И, высунув глаз перископа, скользит,
Все люки и шлюзы задраив.

И что ей теперь глупых волн суета,
И ветра ревущая глотка,
Что смерч, что тайфун, наплевать - от винта,
Она же подводная лодка.

Но как-то однажды, поднявшись со дна
Вблизи берегов незнакомых,
Увидела белый кораблик она
И чуть не открыла кингстоны.

Уверена в силе своей красоты,
Кораблик решив осчастливить,
Эффектную часть показав из воды,
Идет к нему неторопливо.

А он ей сказал: Ты меня извини,
Но образ твой жизни - подводный,
Не лезь ты, пожалуйста, лодка, в мои
Территориальные воды.

Сказал и уплыл, рассекая волну,
И ловит там к пиву селедку.
Подводная лодка уходит ко дну,
На то и подводная лодка.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В окне пейзаж: глотает ночь дома,
Дымит автобус, словно танк подбитый,
Идет к завязке ежедневная война,
И жмется день под каменные плиты.

А я гуляю от окошка до стены
Под бой картечи кухонного крана,
Участвую в судьбе своей страны
И сетую на грязные стаканы...

На улице погасли фонари.
Все о конце заговорили света,
Поскольку в исторические дни
Народ ужасно падок на приметы

А пока липкие стаканы - общепит.
А поколение мое пока молчит...
А пока лист истории еще не смят,
А пока лица у людей, как у солдат...

Но телевизор протрубит отбой,
И за день утомленные борьбой,
Мы смотрим летаргические сны
Про новое пришествие весны,

Про чистые прозрачные стаканы,
Про жизнь, что беззаботна и легка,
И про нормально развитые страны...
Все это будет, будет, а пока -

А пока липкие стаканы - общепит.
А поколение мое пока молчит...
А пока лист истории еще не смят,
А пока лица у людей, как у солдат...

Как у солдат...

Свердловск (Екатеринбург) 1991г.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Во деревне да Повалихе
Жил да был Иван Плетихин.
Он жеребца учил летать -
Идиот, ни дать, ни взять.

Говорил ему народ:
Да что ж ты бьешься-то, идиот?
Ты к своей мечте остынь,
Эти мысли, Ванька, кинь.

Не летают, Ваня, кони,
Не летают, Ваня, кони,
Не летают, Ваня, кони.
Да только он свое долдонит:

Я коня не трону плетью,
Я взлечу, глотая ветер.
Я горячими губами
Поцелуюсь с облаками.

По твоей паршивой кляче
Мыловарня, Ванька, плачет -
На деревне говорили
И, напившись, Ваньку били.

Не летают, Ваня, кони,
Не летают, Ваня, кони,
Не летают, Ваня, кони,
Да только он свое долдонит:

Я коня не трону плетью,
Я взлечу, глотая ветер.
Я горячими губами
Поцелуюсь с облаками.

И юродивый, убогий
В стремена вдевает ноги.
И поддавши шенкелями,
Взвился Ванька над полями.

А народ, поднявши рожи,
Сделать ничего не может:
Ой, ребяты, поздно, поздно -
улетает конь колхозный.

На груди рванув рубашку,
Пролетел Иван над пашней.
Удержался от плевка
Да и унесся в облака.

Он коня не тронул плетью,
Он взлетел, глотая ветер.
Он горячими губами
Целовался с облаками...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ой, не душа у меня, а душище.
И не ум у меня, а умище.
И не нос у меня, а носище.
И, вообще, не звезда я - звездище.

Вот лежит это все на кровати
И куда мне все это девати?
Мне бы надо большие полати,
Но ведь с них мне подавно не встати.

Не недели текут, а неделища...
Утираю я лбище потеющий.
Скоро будет не тело, а телище -
Ох, и жуткое будет зрелище.

Ой, не душа у меня, а душище.
И не ум у меня, а умище.
И не нос у меня, а носище.
И, вообще, не звезда я - звездище.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ранний солнца луч - да по церковному венцу,
А на площади строят виселицу,
И честной народ уж бежит спросонья
Посмотреть, как будут вешать язычницу Матрену.

Припев: За то, что кожа у Матрены смугла,
        Что танцует у огня в чем мать родила,
        Что стройна, как тополь, сильна, как волчица,
        За то, что никого на белом свете Матрена не боится.
        За то, что в ложок, да что у синего ручья,
        К ней бегают из города чужие мужья.

Вывели Матрену - ох, хороша!
Мужики стоят - глядят не дыша,
Да не заслон вкруг Матрены кабы,
Разорвали бы Матрену бабы.

Припев.

Отказалася Матрена крест целовать,
Встала на баклажечку во всю свою стать,
Наказала попу молитв не читать,
Да велела палачу ей рук не вязать.

А как выбили баклажечку да из под ног,
Дернулась разок, да еще разок,
Вскинулась третий, точно в небо взвилась,
Да тут веревочка и оборвалась...

А бабы в толпе аж взревели навзрыд -
Да вешать по два раза Господь не велит.
Стоит Матрена глядит на попа,
А по все четыре стороны бесится толпа.

Припев: Вольному  - воля, спасенному - рай,
        Миловал Бог, если сможешь ступай.
        И молвила Матрена мужикам,что стоят на пути:
        Кто не был со мной, грит, мужики - тот с места не сходи,
        А кто был у ручья хоть раз за всю жизнь, -
        Возьми за руку жену да осторонись.

Ох расступился коридор широк,
Пошла Матрена к солнышку да на восток,
И никто не осмелился стать поперек.
За что ж это Бог Матрену берег?

Припев: Уж не за то ли, что кожа у Матрены смугла,
        Что танцует у огня в чем мать родила,
        Что стройна, как тополь, сильна, как волчица,
        За то, что никого на белом свете Матрена не боится.
        За то, что в ложок, да что у синего ручья,
        К ней бегают из города чужие мужья.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.