Вечер. Развалины геометрии.
Точка, оставшаяся от угла.
Вообще: чем дальше, тем беспредметнее.
Так раздеваются догола.

Но - останавливаются. И заросли
скрывают дальнейшее, как печать
содержанье послания. А казалось бы -
с лабии и начать...

Луна, изваянная в Монголии,
прижимает к бесчувственному стеклу
прыщавую, лезвиями магнолии
гладко выбритую скулу.

Как войску, пригодному больше к булочным
очередям, чем кричать ура,
настоящему, чтоб обернуться будущим,
требуется вчера.

Это - комплекс статуи, слиться с теменью
согласной, внутренности скрепя.
Человек отличается только степенью
отчаянья от самого себя.

На север, на север, на север,
На север в цинковых гробах,
Не на побывку и не в гости,
Всегда есть место на погосте,
Чтоб схоронить солдатский прах.

На север, на север, на север,
На север в цинковых гробах,
Нас отпустили. Здравствуй, мама!
Теперь мы будем вечно с вами
Морщинками на ваших лбах.

На север, на север, на север,
На север в цинковых гробах.
России много цинка надо,
И думу думает по горстке,
Как схоронить солдатский прах.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ты, гитарообразная вещь со спутанной паутиной
Струн, продолжающая коричневеть в гостиной,
Белеть а-ля Казимир на выстиранном просторе,
Темнеть, особенно вечером, в коридоре,

Спой мне песню о том, как шуршит портьера,
Как включается, чтоб оглушить полтела,
Тень, как лиловая муха, сползает с карты
И закат в саду за окном - точно дым эскадры,

От которой осталась одна матроска,
Позабытая в детской. И как расческа
В кулаке дрессировщика-турка, как рыбку - леской,
Возвышает болонку над Ковалевской

До счастливого случая тявкнуть сорок
Раз в день рожденья, - и мокрый порох
Гасит звезды салюта, громко шипя, в стакане,
И стоят графины кремлем на ткани.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ты стоишь в стакане передо мной, водичка,
и глядишь на меня сбежавшими из-под крана
глазами, в которых, блестя, двоится
прозрачная тебе под стать охрана.

Ты знаешь, что я - твое будущее: воронка,
одушевленный стояк и сопряжен с потерей
перспективы; что впереди - волокна,
сумрак внутренностей, не говоря - артерий.

Но это тебя не смущает. Вообще, у тюрем
вариантов больше для бесприютной
субстанции, чем у зарешеченной тюлем
свободы, тем паче - у абсолютной.

И ты совершенно права, считая, что обойдешься
без меня. Но чем дольше я существую,
тем позже ты превратишься в дождь за
окном, шлифующий мостовую.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В северной части мира я отыскал приют,
в ветренной части, где птицы, слетев со скал,
отражаются в рыбах и, падая вниз, клюют
с криком поверхность рябых зеркал.

Здесь не прийти в себя, хоть запрись на ключ.
В доме - шаром покати, и в станке - кондей.
Окно с утра занавешено рванью туч.
Мало земли, и не видать людей.

В этих широтах панует вода. Никто
пальцем не ткнет в пространство, чтоб крикнуть: вон!
Горизонт себя выворачивает, как пальто,
наизнанку с помощью рыхлых волн.

И себя отличить не в силах от снятых брюк,
от висящей фуфайки - знать, чувств в обрез
либо лампа темнит - трогаешь ихний крюк,
чтобы, руку отдернув, сказать: воскрес.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В жарком тумане дня
Сонный встряхнем фиорд!
Эй, капитан! Меня
Первым возьми на борт!

        Плыть, плыть, плыть
        Мимо могильных плит,
        Мимо церковных рам,
        Мимо семейных драм...

Скучные мысли - прочь!
Думать и думать - лень!
Звезды на небе - ночь!
Солнце на небе - день!

        Плыть, плыть, плыть
        Мимо родной ветлы,
        Мимо зовущих нас
        Милых сиротских глаз...

Если умру - по мне
Не зажигай огня!
Весть передай родне
И посети меня.

Где я зарыт, спроси
Жителей дальних мест,
Каждому на Руси
Памятник - добрый - крест!

Эй, капитан! Меня
Первым возьми...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я умру в крещенские морозы.
Я умру, когда трещат березы.
А весною ужас будет полный:
На погост речные хлынут волны!

Из моей затопленной могилы
Гроб всплывет, забытый и унылый,
Разобьется с треском, и в потемки
Уплывут ужасные обломки.

Сам не знаю, что это такое...
Я не верю вечности покоя!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Люблю ветер. Больше всего на свете.
Как воет ветер! Как стонет ветер!
Как может ветер выть и стонать!
Как может ветер за себя постоять!

О, ветер, ветер! Как стонет в уши!
Как выражает живую душу!
Что сам не можешь, то может ветер
Сказать о жизни на целом свете.

Спасибо, ветер! Твой слышу стон.
Как облегчает, как мучит он!
Спасибо, ветер! Я слышу, слышу!
Я сам покинул родную крышу...

Душа ведь может, как ты, стонать.
Но так ли может за себя постоять?
Безжизнен, скучен и ровен путь.
Но стонет ветер! Не отдохнуть...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я весь в мазуте, весь в тавоте,
зато работаю в тралфлоте!

...Печально пела радиола:
Про мимолетный наш уют!..
На камни пламенного мола     |
матросы вышли из кают.       | 2 раза

Они с родными целовались,
В лицо им дул знобящий норд.
Суда гудели, надрывались,    |
матросов требуя на борт...   | 2 раза

И вот опять — святое дело:
И наш корабль, заботой полн,
Совсем не так осиротело
Плывет среди бескрайних волн.
И наш корабль заботой полн,
Плывет среди бескрайних волн.

...Я юный сын морских факторий -
Хочу, чтоб вечно шторм звучал,
Чтоб для отважных вечно - море,
А для уставших - свой причал...

...Я весь в мазуте, весь в тавоте,
зато работаю в тралфлоте!..

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Захолустная бухта; каких-нибудь двадцать мачт.
Сушатся сети - родственницы простыней.
Закат; старики в кафе смотрят футбольный матч.
Синий залив пытается стать синей.

Чайка когтит горизонт, пока он не затвердел.
После восьми набережная пуста.
Синева вторгается в тот предел,
за которым вспыхивает звезда.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Деревья в моем окне, в деревянном окне,
Деревню после дождя вдвойне
Окружают посредством луж
Караулом усиленным мертвых душ.

Нет под ними земли, но - листва в небесах,
И свое отраженье в твоих глазах,
Приготовившись мысленно к дележу,
Я, как новый чичиков, нахожу.

Мой перевернутый лес, воздавая вполне
Должное мне, вовне шарит рукой на дне.
Лодка, плывущая посуху, подскакивает на волне
В деревянном окне деревьев больше вдвойне.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На последнем пороге,
Не прощаясь, стою,
Я на этой дороге
Башмаков не собью.
Что ушел - не грустите,
Не моя тут вина,
Мне грехи отпустите
За стаканом вина.

Не от Божьего гнева
Я спасаюсь, друзья,
Как Адам или Ева, -
Сам себе я судья.
Не из райского сада
Ухожу я во тьму.
Возвращать мне не надо
Ничего - никому.

Если нынче я вышел,
Не дождавшись утра,
Значит, песню я слышал:
Мне в дорогу пора!
Но вернусь я, поверьте,
Если что не по мне,
После жизни и смерти
Умудренный вдвойне.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда снег заметает море и скрип сосны
Оставляет в воздухе след глубже, чем санный полоз,
До какой синевы могут дойти глаза?
До какой тишины может упасть безучастный голос?

Пропадая без вести из виду, мир вовне
Сводит счеты с лицом, как с заложником мамелюка.
...так моллюск фосфоресцирует на океанском дне,
Так молчанье в себя вбирает всю скорость звука,
Так довольно спички, чтобы разжечь плиту,
Так стенные часы, сердцебиению вторя,
Остановившись по эту, продолжают идти по ту
Сторону моря.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Чучело перепелки стоит на каминной полке.
Старые часы, правильно стрекоча,
радуют ввечеру смятые перепонки.
Дерево за окном – пасмурная свеча.

Море четвертый день глухо гудит у дамбы.
Отложи свою книгу, возьми иглу;
штопай мое белье, не зажигая лампы:
от золота волос светло в углу.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Это - ряд наблюдений. В углу - тепло.
Взгляд оставляет на вещи след.
Вода представляет собой стекло.
Человек страшней, чем его скелет.

Зимний вечер с вином в нигде.
Веранда под натиском ивняка.
Тело покоится на локте,
как морена вне ледника.

Через тыщу лет из-за штор моллюск
извлекут с проступившем сквозь бахрому
оттиском доброй ночи уст
не имевших сказать кому.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Приключилось на твердую вещь напасть,
Будто лишних дней циферблата пасть
Отрыгнула назад, до бровей сыта
Крупным будущим, чтобы считать до ста.

И вокруг твердой вещи чужие ей
Стали кодлом, базаря Ржавей живей
И Даешь песок, чтобы в гроб хромать,
Если ты из кости или камня, мать.

Отвечала вещь, на слова скупа:
Не замай меня, лишних дней толпа!
Гнуть свинцовый дрын или кровли жесть -
Не рукой под черную юбку лезть.

А тот камень-кость, гвоздь моей красы -
Он скучает по вам с мезозоя, псы.
От него в веках борозда длинней,
Чем у вас с вечной жизнью, с кадилом в ней.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Пролитую слезу
Из будущего привезу,
Вставлю ее в колечко.
Будешь гулять одна,
Надевай его на
Безымянный, конечно.

Ах, у других мужья,
Перстеньки из рыжья,
Серьги из перламутра.
А у меня слеза -
Жидкая бирюза,
Просыхает под утро.

Носи перстенек пока
Виден издалека,
Потом другой подберется.
А надоест носить, -
Будет что уронить
Ночью на дно колодца.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

С точки зрения воздуха, край земли
Всюду. Что, скашивая облака
Совпадает - чем бы не замели
Следы - с ощущением каблука.

Да и глаз, который глядит окрест,
Скашивает, что твой серп, поля;
Сумма мелких слагаемых при перемене мест
Неузнаваемее нуля.

И улыбка скользнет, точно тень грача
По щербатой изгороди, пышный куст
Шиповника сдерживая, но крича
Жимолостью, не разжимая уст.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сдав все экзамены, она
К себе в субботу пригласила друга;
Был вечер, и закупорена туго
Была бутылка красного вина.

А воскресенье началось с дождя;
И гость, на цыпочках прокравшись между
Скрипучих стульев, снял свою одежду
С непрочно в стену вбитого гвоздя.

Она достала чашку со стола
И выплеснула в рот остатки чая.
Квартира в этот час еще спала.
Она лежала в ванне, ощущая

Всей кожей облупившееся дно,
И пустота, благоухая мылом,
Ползла в нее, через еще одно
Отверстие, знакомящее с миром.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Стелющаяся полого
Грунтовая дорога,
Как пыльная форма бреда,
Вас приводит в Ларедо.

С налитым кровью глазом
Вы осядете наземь,
Подломивши колени,
Точно бык на арене.

Жизнь бессмысленна. Или
Слишком длинна. Что в силе
Речь о нехватке смысла
Оставляет - как числа

В календаре настенном.
Что удобно растеньям,
Камню, светилам. Многим
Предметам. Но не двуногим.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сумев отгородиться от людей,
Я от себя хочу отгородиться.
Не изгородь из тесаных жердей,
А зеркало тут больше пригодится.

Я озираю хмурые черты,
Щетину, бугорки на подбородке.
Трельяж для разводящейся четы,
Пожалуй, лучший вид перегородки.

В него влезают сумерки в окне,
Край пахоты с огромными скворцами
И озеро - как брешь в стене,
Увенчанной еловыми зубцами.

Того гляди, что из озерных дыр
Да и вообще - через любую лужу
Сюда полезет посторонний мир.
Иль этот уползет наружу.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как давно я топчу, видно по каблуку.
Паутинку тоже пальцем не снять с чела.
То и приятно в громком кукареку,
что звучит как вчера.

Но и черной мысли толком не закрепить,
как на лоб упавшую косо прядь.
И уже ничего не сниться, чтоб меньше быть,
реже сбываться, не засорять

времени. Нищий квартал в окне
глаз мозолит, чтоб, в свой черед,
в лицо запомнить жильца, а не
как тот считает, наоборот.

И по комнате точно шаман кружа,
я наматываю как клубок
на себя пустоту ее, чтоб душа
знала что-то, что знает Бог.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.