Налил мне в миску Бог,
Как кошке,
Жизнь-молоко
И мордой ткнул,
И я почувствовал вкус.
Лакал,
Расплескивал,
Расфыркивал,
Думая, пусть,
Там много,
Там еще до дна далеко.
А Бог смотрел,
А Бог все видел,
Улыбался и ждал.
А что не ждать?
Там день,
Здесь тысяча лет.
Ждал,
Что от миски оторвусь
И самый главный ответ
Найду.
А я его как будто искал.

А жизнь сносна вполне,
Но
Коротка.
Долей, Господи, мне
Мо-ло-ка.

Налил мне в миску Бог,
Как кошке,
Жизнь-молоко
И мордой ткнул.
Что дальше,
Не рассказал.
И я пошел,
Пошел по кругу,
Душу в верах стоптал.
Почти дошел,
Почти до сфер,
Почти легко.
А Бог смотрел,
А Бог все видел,
Ухмылялся
И ждал,
Когда я голову наверх подниму.
Когда, от миски оторвавшись,
Без подсказки пойму,
Что в ожидании финала
Финал.

А жизнь сносна вполне,
Но
Коротка.
Долей, Господи, мне
Мо-ло-ка.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Солнце над моей качалось головою...
Я уже забыл, что значит - покой,
Но зато узнал, что значит - беда...
Уходило время, как сквозь пальцы вода.
И качалось солнце над моей головой.
Трижды лето собиралось возвращаться,
Но пропало за озерной рыжей листвой.
И летало небо над открытой землей.

Зимы провожаем, чтоб уйти весною.
Пробивает землю слабый росток.
Поливает зелень время-вода.
Так хотелось надышаться, когда
Солнце покачнулось и ушло на восток.
Трижды я за ним вдогонку собирался,
Пропадая за озерной рыжей листвой.
И кружилось небо над моею зимой.

Знаю, что всего важней на свете, знаю.
Но не спел еще и не рассказал
Ни тебе, ни женщине какой-то другой.
Небо, пролетая, опустило глаза,
И рыдало небо над моею судьбой.
Трижды три дороги привели к тризне...
И пропало за озерной рыжей листвой
Солнце, что качалось над моей головой.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Зачясали мужики лбы, знать, вясна не за горами.
Кажный год насмешка судьбы – подпярать избу рогами.
И стоить в округе треск-гам, оживленный чьим-то матом.
И растут-ветвятся рога, и ня сыщешь виноватой.

        Му... Мужики, почятай что быки:
        Под чужими хатами тропки натопочуть,
        Хоть езжай на танке.
        Му... Мужики, ну совсем дураки:
        К ихним хатам тропки натопочуть те, хто был на танке.

А чужое-то, конешно, завсегда свово дороже.
У своей-то бабы, нешто, не такая кожа с рожей.
Правда, выгода одна есть - подымають целым миром
Ребятенков и в хозяйстве сообща латають дыры.

На полях да на покосах красны маки вырастають.
В энтих жизненных вопросах бабы лучше понямають.
И пущай заря томится под окном да с пятухами...
И пущай мужик рязвится, далеко ль уйдеть с рогами...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мне показалось, в мире нет тебя.
Я перестала ощущать твой свет.
Он вдруг пропал в ладонях ноября.
И выпал снег за декабрем вослед.
Рождалось солнце за одним окном
И умирало за другим, остыв
От неразгаданных январских снов,
Где к февралю разрушены мосты.
Мне в марте неуютно без тебя,
Постыл апрель и в май дороги нет.
Я лето прожила, благодаря
Сентябрь за то, что отыскал твой след.
Откроешь дверь смешливым октябрем.
Ноябрь перейдешь, как реку, вброд...
Всего лишь час мы были не вдвоем.
Всего лишь час, мне показалось - год.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мы раз-зличного звания-племни,
Не роднят нас з-заботы.
Людям меньше отпущено времени
Для безумных полетов.
Грузнокрылые ваши птицы
В небо прыгают по расчету.
Мы ж-же плавно, под потолками.
Все ж-же мухи - не самолеты.

Мы жуж-жим над молитвами вашими
Равнодушно и строго.
Что, смешавшись с парами от каши,
Предназ-значены Богу.
Грузнокрылы слова привычные.
Мы боимся вас и жалеем:
Вы, покаявшись, вновь грешите -
Расставляя ловушки с клеем.

Что делить, найдется едва ли -
Заполняем раз-зные ниши.
Вас несет в несусветные дали,
Мы ж-же вниз -
К хлебным крошкам поближе.
Мир ж-жестокий без объяснений,
Многословных и многоз-звучных,
Вам плетет паутины сомнений,
Нам плетет паутины паучьи.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Почему-то мне кажется,
Если я напишу о тебе стихи,
Ты бумажною пташицей
Или листиком серо-стылой ольхи
Оторвешься от снов моих.
Оторвешься и, напридуманный мной,
В прядях тускло-серебряных
Затеряешься прядью еще одной.

Значит, дальше не вместе мы -
Заколдованы горечью слов простых.
Прорисуется крестиком
На ладони твоей оброненный стих.
Безразличный, не помнящий
Обо мне и о том, что могло бы быть,
Ты попросишь о помощи
У другой.
Но уже не сможешь любить.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Помолись за нас, Господи...
За всех и за каждого...
За рожденных не вовремя, нелюбовью наказанных.
За ушедших до времени, не дождавшись хорошего.
За убитых и выживших, на чужой войне брошенных.
Помолись за голодных, помолись за обиженных,
За живущих на пустошах,
Нами, Господи, выжженных,
За убогих и проклятых, мира боль умножающих.
Огради, Боже милостив, от неверия знающих.
Помяни нас за здравие, запиши в свои святцы,
И тогда, может, Господи, перестанем бояться
Светло-синего неба
В этажах бесконечных,
Разрешений на взлет,
Будто смертью отмеченных.
Время лица стирает и знаки отличия:
Позолоченный купол – разве это величие?
Наша общая пропасть в глаза нам заглянет...
Помолись за нас, Господи,
Если некому станет.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я мог доктором стать...
И в белом халате,
Словно ангел,
Стетоскопом сверкая,
Ваши души
Из клеток больничной палаты
Выпускал на свободу,
Как птиц выпускают
В небо...
Вас не боль,
А усталость калечила.
Небо
Доврачует,
Что мной не долечено.

Я мог ангелом стать...
И в белых одеждах,
Словно доктор,
За плечом вашим правым,
От рождения - к смерти,
От смерти - к надежде,
От надежды - к бессмертию
Шел вместе с вами
В небо...
Нас не боль, а усталость калечила.
Небо
Доврачует,
Что здесь не долечено.

Небо
Подарило землю когда-то нам...
Стали
Неумелыми,
Некрылатыми...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Что, кроме вечного страха,
Было у нас в этой жизни?
Все суета, суета, суета...
Вздорны, злословны, капризны -
В прах все, что вышло из праха.
И за чертой - ни черта.
Ни черта.
Все собираем жизнь в чемоданы,
Время пакуем в сроки и страны.
Но
Рвется жизнь,
Как пленка в кино...
Не задавая вопросов,
Не получаем ответов.
Все - суета, суета, суета.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я возвращаю Ваш портрет, что Вы дарили впопыхах.
Когда листва меняла цвет, мой цвет срывали в лопухах.
А лопухи росли сто лет и колыхались над лицом...
Фотографический портрет сливался в памяти с кольцом,

Которое носили на правом безымянном,
Когда меня просили забыть о содеянном.

Я возвратила б Вам портрет, когда бы встретила еще.
Но в лопухах терялся след, а что теряла я - не в счет.
И разноцветною лапшой слова висели на ушах...
Вы три минуты были мой в роскошных этих лопухах.

Мне оставалось только забыть о содеянном,
Ведь сладким крикам горько мешал Ваш безымянный.

Чем Вас прельстили лопухи, когда вокруг так много мест:
Наш сеновал, иль край реки, иль где-нибудь еще окрест.
Но страсть не слышит ничего - ваш сын совсем уже большой,
Как подтверждение того, что здесь Вам было хорошо.

Мне было тоже, боже, на лопуховом ложе...
Всего-то тут обмана - кольцо на безымянном.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Говорят, что Рига – это маленький Париж.
И живет Господь чуть-чуть повыше Старых крыш.
Но, как оказалось, только нам самим нужна
Маленькая гордая Страна.

Сто к одному-
Мы останемся здесь и никуда не уйдем.
Сто к одному –
Мы здесь родились и здесь же умрем.
И если наша Страна не захочет нас полюбить,-
Сто к одному –
Без любви будем жить.

Как песка на Взморье, нам долгов не сосчитать.
Чтобы что-то кушать, надо что-то продавать.
Издалека в перелатанных латах видна
Гордая, но бедная Страна.

Говорит свобода на различных языках.
И всегда важнее, что останется в веках.
Что могли, то выбрали,
Пусть выберет она –
Бедная нечестная Страна.

Сто к одному –
Мы останемся здесь и никуда не уйдем.
Сто к одному –
Мы здесь родились и здесь же умрем.
И если наша Страна вдруг захочет нас полюбить,-
Сто к одному –
Все равно будем жить.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

С чужого плеча
Драп-пальтишко
Старенькое,
Коричневый шарф
И галоши - две черные бабочки.
Мне три.
Я, как пес, ориентируюсь
Только по запаху,
По звуку, по цвету, по вкусу.
И нет в мире тайн почти.

Это потом
Тайны будут множится,
Когда обрастут
Именами родными потери.
И боль на сердце отложится,
Как соль на суставах.
И не измерить...
Ни написать, ни спросить,
Ни взвесить,
Ни подкупить, даже если есть, чем,
Ни откупиться...
И мамин крестик бабочкой медною
Затрепещет.

Под тонкой иглой
Патефонное танго вертится.
А сны, как качели,  
Вверх-в прошлое и обратно:
Вот мама смеется,
А папа на что-то сердится.
Я помню их лица -
Счастливые яркие
Пятна.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.