Что делать, родная,  метельный балет
Не трогает мерзлой земли.
Куда мне девать лотерейный билет,
В котором сплошные нули.
Попробовать счастья в другом тираже,
Но музыка гаснет уже.
И молодость явно подходит к концу.
И выигрыш мне  не к лицу.

        О, Господи, мне ли сидеть у окна,
        На раннюю старость ворча.
        За ласковой мглой, за стаканом вина
        В халате с чужого плеча.
        Я все позабыл, словно в шахматах пат -
        Король никуда не пройдет.
        И только дареные звезды шипят,            |
        На ломанный падая лед.                    | 2 раза

Иному плевать на такой приговор -
Ему до могилы вольно
В полсилы молоть романтический вздор,
Блистать голивудским кино.
А я, озираясь в лихом тупике,
С потертой запиской в руке.
С обрывком рассказа, где ветер ночной
Ни с чем возвращался домой.

        О, Господи, мне ли сидеть у окна,
        На раннюю старость ворча.
        За ласковой мглой, за стаканом вина
        В халате с чужого плеча.
        Я все позабыл, словно в шахматах пат -
        Король никуда не пройдет.
        И только дареные звезды шипят,            |
        На ломанный падая лед.                    | 2 раза

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Где гудок паровозный долог, как смертный стон,
полосой отчужденья мчаться Бог весть откуда -
мне пора успокоиться, руки сложив крестом,        |
на сосновой полке, в глухом ожиданьи чуда.        | 2 раза

Побегут виденья, почудится визг и вой -
то пожар в степи, то любовь, будто ад кромешный.
Посмотри, мой ангел, в какой океан сырой          |
по реке времен уплывает кораблик грешный,         | 2 раза

и пускай над ним, как рожок, запоет строка
и дождем отольется трель с вороным отливом -
и сверкнет прощанье музыкой языка,
диабетом, щебетом, счастьем, взрывом -

словно трещина входит в хрустальный куб.
Рельс приварен к рельсу, железо - к стали.
Шелести, душа, не срываясь с губ,                 |
я устал с дороги. Мы все устали.                  | 2 раза

Посмотри, мой ангел, в  какой океан сырой         |
По реке времен уплывает кораблик грешный.         | 2 раза

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На протяжении многих зим
Я помню дни солнцеворота
И каждый был неповторим.
И повторялся вновь без счета

И целая их череда
Состарилась мало помалу
В те дни единственных, когда
В те дни единственных, когда
Нам кажется, что время встало.

Я помню их наперечет,
Зима подходит к середине,
Дороги мокнут, с крыш течет,
И солнце греется на льдине

И любящие как во сне
Друг к другу тянутся поспешней
И на деревьев в вышине,
И на деревьях в вышине
И на деревьях в вышине
Потеют от тепла скворешни.

На протяжении многих зим
Я помню дни солнцеворота
И каждый был неповторим.
И повторятся вновь без счета

И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день
И дольше века длится день
И дольше века длится день
И не кончается объятие.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Дремлет в будке пес Собакин,
Дремлет в будке и сопит.
А Матвей Петрович Хрякин
У себя в постели спит.

У себя, с гулящей бабой,
Спит Матвей, и хоть бы хны.
В это время Анна с Лабой
Сочиняют ему сны.

Сны Матвея слишком хрупки,
Он не может их понять.
В них какие-то голубки
Не устали ворковать.

А Матвей ружье хватает,
И, прицелившись, бабах!
Ангел с неба упадает
С нежной пеной на губах.

Пес Собакин, хрипло воя,
Горло голубя грызет.
Тело ангела живое
Испаряется, как лед.

И кричит в тумане тополь
Ломким голосом ветвей.
Что ж ты ангела ухлопал,
Что наделал ты, Матвей?

Ты небесное создание
Меткой пулей уложил
Лишь за то, что в подсознании
Он твоем безгрешно жил.

Баба Хрякина проснулась,
На его взглянула лик.
И мгновенно ужаснулась,
Так он страшен был и дик.

Он лежал, лохмат, как битник.   |
Лоб его пылал огнем.            |
И висел, как белый бинтик       |
Мертвый ангел за окном.         | 2 раза

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Напиши мне письмо. Я не верю звонкам и свиданьям.
Приближается время сквитать понемногу долги.
Даже если в дожди, даже если придет с опозданьем,
Напиши мне, что любишь, а если не любишь - солги.

Напиши мне сегодня, не медли, еще до рассвета,
Словно мертвые птицы, лежат на земле города.
Напиши мне письмо, даже если не хочешь ответа,
Напиши мне письмо, даже если не помнишь, куда.

Я забыл обо всем. Я скитаюсь неделями кряду.
На Садовом кольце, словно парус беззвездной глуши.
Отрекись от себя, напиши мне любую неправду,
Напиши мне письмо, напиши, напиши, напиши.

Напиши мне письмо. Я не верю звонкам и свиданьям.
Приближается время сквитать понемногу долги.
Даже если в дожди, даже если придет с опозданьем,
Напиши мне письмо, напиши, напиши, напиши.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Две стены, окно и дверь,
Стол и табуретка.
В эту комнату теперь
Ты приходишь редко.
И огонь в окне погас,
Плотно дверь закрыта.
В этой комнате сейчас
Не хватает быта.
Не хватает быта...

Видно бытом ты была,
Жизнью не была ты.
Мы имея два крыла,
Не были крылаты.
Не были крылаты...

Я забыл, что ты жива
Мне бы вспомнить хоть слова,
Имя или отчество
В этом доме нежилом,
Бьет единственным крылом
Наше одиночество.
Наше одиночество...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На мосту белеют кони, оснеженные зимой,
И прижав ладонь к ладони, быстро едем мы домой.
Нету слов, одни улыбки, нет Луны - горит звезда.
Измененья и ошибки протекают как вода.

     Вдоль Невы вокруг канала, и по лестнице с ковром
     Ты взбегаешь, как бывало, как всегда в знакомый дом.
     Два веночка из фарфора, два прибора на столе
     И в твоем зеленом взоре - по две розы на стебле.

Слышно на часах в передней не спеша двенадцать бьет, -
То моя форель последней разбивает звонко лед.
Живы мы, и все живые, все мертвы, завидный гроб (?)
Что обряды вековые - из бутылки пробка - хлоп.

     Вдоль Невы вокруг канала, и по лестнице с ковром
     Ты взбегаешь, как бывало, как всегда в знакомый дом.
     Два веночка из фарфора, два прибора на столе
     И в твоем зеленом взоре - по две розы на стебле.

На мосту белеют кони, оснеженные зимой,
И прижав ладонь к ладони, быстро едем мы домой
Места нет печали хмурой, ни сомнений, ни забот,
Входит в двери белокурый, сумасшедший Новый год.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот так мы всю осень прожили
Под крышей по дням выходным,
Средь хлама чужого и пыли
И разное врали родным.
А лета остатки так сладки:
Последний кривой огурец
Слегка подморожен на грядке,
Подножный корм - конец.

Опять на еде экономя,
Дешевое купим вино.
Как быстро смеркается в доме,
Так крохотно это окно.
И молодо, ново и страшно,
Скорей же, скорей же узнай,
Как две переполненных чаши
Ликуют и льют через край.

И в горле паршивое жженье -
Как вспомню сумбур этих лет.
Одна лишь гора сожалений -
Дыхания вольного нет.
Былое, вернись же оттуда
(...) чистым огнем
Клянусь тебе, я не забуду
Ту пропасть меж ночью и днем.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Нет, не безумная ткачиха
Блуждает в кипах полотна.
Ко мне приходит тихо-тихо
Подруга старая одна.

В свечном огне, в кухонном дыме
Играет пальцами худыми,
Свистит растительный мотив,
К коленям голову склонив.

Я принесу вина и чая
В неузнаваемой ночи,
Простую гостью угощая
Тем, что имеется в печи.

Но в город честный, город зыбкий,
Где алкоголик и бедняк,
Она уходит без улыбки,
Благословенья не приняв.

И вслед за нею, в сердце ранен,
Влачится по чужой земле
На тонких ножках горожанин,
Почти невидимый во мгле.

Нет, не безумная ткачиха
Блуждает в кипах полотна.
Ко мне приходит тихо-тихо
Подруга старая одна.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Николай Васильич Гоголь
(Вечная шинель внакид),
Невзирая на погоду,
Во дворе своем сидит.
Николай Васильич Гоголь.
Кто сумеет разгадать:
Наподобие ожога
На челе его печать.

Сколько можно жить во мраке?
Бросил он камину в пасть,
Словно бешеной собаке,
Мертвых душ вторую часть.
Но трубою дымохода
Рукописный взвился дым.
Сатанинским хороводом
Сам герой - вослед за ним.

И в другие полетела (?)
Как такое может быть -
Если рукопись сгорела
А герой остался жить?
Не сгораем мы, хоть тресни,
В этом веке, как и в том.
Видно, стать придется с кресла,
Написать сожженный том.

Николай Васильич Гоголь
(Вечная шинель внакид),
Невзирая на погоду,
Во дворе своем сидит.
Николай Васильич Гоголь,
Сколько ж так еще сидеть?
Не в ладах с собой и с Богом
На прохожего глядеть?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как ждут погоды под дождем,
Неравнодушные к потерям,
Разочарованные ждем
И очарованные верим.

И в двадцать лет и даже в сто -
Такой характер человека, -
Все верят в лучшее - никто
Не верит в худшее ответа.

И в очарованном строю
(Пусть многих это озадачит)
Иной в душе печально прячет
Разочарованность свою.

Надежда, будь моим вождем,
Не покидай высоких (...)
Разочарованные ждем,
И очарованные верим.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Истощенный нуждой, истомленный трудом,
Блудный сын возвращается в отческий дом.
И стучится в окно осторожно: Можно?
Сын мой единственный, можно!

Можно все, лобызай, если хочешь, отца,
Обгрызай духовитые кости тельца.
Как приятно, что ты возвратился,
Ты б остался, сынок, изменился.

Сын губу утирает густой бородой,
Поедает тельца, запивает водой,
Аж на лбу блещет капелька пота
От такой непосильной работы.

Вот он съел, сколько мог, вот он в спальню прошел,
Спит на чистой постели, ему хорошо,
И встает, и свой посох находит,
И ни с кем не прощаясь, уходит.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Летних сумерек истома
У рояля на крыле.
На квартире замнаркома
Вечеринка в полумгле.
Руки слабы, плечи узки,
Времени бесшумный гон,
И девятиклассниц блузки,
Пахнущие утюгом...

Пограничная эпоха,
Шаг от мира до войны.
На отлично и на плохо
Все экзамены сданы.
Замнаркома нету дома,
Нету дома, как всегда.
Слишком поздно для субботы,
Не вернулся он с работы,
Не вернется никогда.

Вечеринка молодая,
Времени бесшумный лед.
С временем не совпадая
Ляля черная поет,
И цыганский тот анапис
Дышит в души горячо,
Окна звонкие крест-накрест
Не заклеены еще.

И опять над радиолой
К потолку наискосок
Поднимается веселый
Упоительный вальсок.
И под вальс веселой Вены
Шаг не замедляя свой,
Парами в передвоенный
Роковой сороковой.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Во Владимир перееду,
В старом доме поселюсь.
Не опаздывать к обеду
Напоследок обучусь.
Чтобы ты не огорчалась,
Чтобы ждать не приучалась -
Буду вовремя всегда
Возвращаться отовсюду,
И опаздывать не буду
Ни за что и никогда.

Будет на свечу собака
Из полуночного мрака
Лаять в низкое окно -
Спи, на улице темно.
Далеко еще до света,
Недопета песня эта,
Много воска у свечи
Во Владимирской ночи.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Здесь жить, конечно, можно, здесь можно все исправить,
Все наши прегрешенья назвать до одного,
Но вот настанет время нас в прошлое отправить,
А там нельзя поправить, к несчастью, ничего,
А там нельзя поправить, к несчастью, ничего.

Она спешит за нами, придурошная слава,
Уж так распорядились своею мы судьбой.
Один начальник - слева, другой начальник - справа,
А строго посредине шагаем мы с тобой,
А строго посредине шагаем мы с тобой.

Для нас готова вечность за мелкими морями
И мы сперва исходим свой бесконечный час.
Непойманные воры научат нас морали,
И крысы тыловые в строю удержат нас,
И крысы тыловые в строю удержат нас.

Здесь жить, конечно, можно, здесь можно все исправить,
Все наши прегрешенья назвать до одного,
Но вот настанет время нас в прошлое отправить,
А там нельзя поправить, к несчастью, ничего,
А там нельзя поправить, к несчастью, ничего.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда-нибудь я к Вам приеду
Когда-нибудь, когда-нибудь...
Когда почувствую победу,
Когда открою новый путь,
Когда открою новый путь.

Когда-нибудь я Вас увижу,
Когда-нибудь, когда-нибудь...
И сам себя возненавижу,
И к Вам в слезах паду на грудь,
И к Вам в слезах паду на грудь.

Когда-нибудь я Вас застану,
Растеряную, как всегда,
Когда-нибудь я с Вами кану
В мои минувшие года,
В мои минувшие года.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я поехал бы на Моллукки,
Чтоб попробовать вкус муската,
На Моллукки, где фрукты млеют
От гвоздичного аромата.

На Фернандо бы поселиться
Или где-нибудь на Галапагас,
Где в душистой тени гуайявы
И в июле жара не в тягость.

Коротать бы ночь на Ямайке
Или где-нибудь на Гавайях,
Под гитарные переборы
Умирая и оживая.

И по островам Канарским
Путешестовать на верблюде,
Наблюдая, как виноградник
Созревает на летнем блюде.

Я открою душу солнцу,
Обучившись повадкам птичьим,
Обитать в непролазной чаще
Полулешим, полулесничим.

Коротать бы ночь на Ямайке,
Коротать бы ночь на Ямайке
Или где-нибудь на Гавайях,
Под гитарные переборы
Умирая и оживая.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На горных склонах ветер звезды пас,
И молвил нам Учитель с болью скрытой:
Петух три раза не успеет вскрикнуть,
Я буду предан кем-нибудь из вас.

Мешал Учитель в очаге золу,
Мы не могли сказать в ответ ни слова,
Как будто сразу вся мирская злоба
Подсела с краю к нашему столу.

Учитель нас улыбкою согрел,
Но в ней печаль сквозила сокровенна,
И постепенно, будто бы измена,
Крик петуха за окнами созрел.

Молчали мы и горные вершины,
Срок истекал, сквозь тучи свет проник
И первый крик раздался петушиный,
Как совести моей предсмертный крик.

Швырялся ветер тучами, как пеной,
Так, что разверзлось небо, накренясь,
И крик второй раздался над Вселенной,
Но не было предателей меж нас.

Так, неужели, ты ошибся, пастырь,
Учитель, ясновидец и пророк?
Святыня рухнет, разобьется насмерть,
Когда слова не сбудутся в свой срок.

Предательство без низкого расчета
Возможно ли? Ответа Бог не даст,
Но Бог умрет навеки, если кто-то
По предсказанью Бога не предаст.

И я решил встать над собой и веком,
Лобзаньем лживым осквернив уста,
Пожертвовать Исусом-человеком,
Спасая этим Господа-Христа.

Скорей, скорей, ночь шла уже на убыль
И в этой окровавленной ночи
Поцеловал Учителя я в губы,
Чтобы его узнали палачи.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

О, так это или иначе,
По чьей неизвестно вине,
Но музыка старой удачи
Откуда-то слышится мне.

Я так ее явственно слышу,
Как в детстве, задувший свечу,
Я слышал, как дождик на крышу
Играет мне все, что хочу.

Такое бывало на даче,
За лето по нескольку раз,
Но музыку старой удачи
Зачем-то я слышу сейчас.

Все тот же полуночный дождик
Играет мне, что б не просил,
Как неутомимый художник
В расцвете таланта и сил.

О, так это или иначе,
По чьей неизвестно вине,
Но музыка старой удачи
Откуда-то слышится мне.
Но музыка старой удачи
Откуда-то слышится мне.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Если дома нету пищи,
Газа, света и воды.
Приезжайте к нам в Мытищи,
Полчаса до нас езды.
Вас накормят и напоят,
И оставят ночевать,
Обогреют, успокоят,
Руки будут целовать.
Все недуги вам излечат,
Все условья создадут,
И работой обеспечат,
И семьей обзаведут.

И детей пристроят в ясли,
Как родятся - в сей же час,
Словно сыр, кататься в масле
Вы здесь будете у нас.
А когда на этом свете
Вы устанете душой,
Напечатают в газете
Некролог про вас большой.
Место тихое подыщут,
Добрым словом помянут,
Приезжайте к нам в Мытищи
Хоть на несколько минут.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На уроке географии я смотрю на карту Родины,
Карта Родины огромная - занимает полстены.
И учительница-умница повторяет все, что пройдено,
Говорит нам о достоинствах нарисованой страны.

Вот леса ее зеленые, реки синие-пресиние,
Горы острыми вершинами так и рвутся в небеса.
То, что в центре расположено, называется Россиею,
Это, дети, наша Родина, наша гордость и краса!

А на этой территории за колючими заборами
В содержании беспривязном, день за днем, за годом год
Ходит, бродит неприкаянно со щенками, да с матерыми,
С перебитою хребтиною зверь по имени народ!

А глаза его горящие, зубы острые-преострые,
Лапы сильные, да глупые - только могут загребать.
И по мартовской по распутице, заблудившись между соснами,
Он ревет, откинув голову, вспоминая чью-то мать!

А земля его народная вся разбита на загончики,
В них рождаются и старятся, тихо воют по ночам.
А на самом толстом дереве возвышаются загонщики,
Чтоб народ не ерепенился и не очень-то рычал.

Ну, а чья-то пасть раскроется - жить, мол, хочется по-Божески,
То они слезают с дерева, сразу стон со всех сторон!
И опять побольше прежнего балалаечки да ложечки
Через радиоприемники навевают сладкий сон.

Так и маются, сердешные, на огромной карте Родины,
Так и бродят, перекатные, кто с сумой, а кто с клюкой.
И учительница-умница повторяет все, что пройдено,
И зачем-то география и я маленький такой!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не желудь по крыше, не мышь по стене,
Но кто там крадется по краю?
Родная, ты помнишь еще обо мне?                 |
- Не знаю, родимый, не знаю.            | 2 раза

Я в топях сгорел на последней войне,
Но я о тебе вспоминаю.
Все чаще и чаще, а ты обо мне?          |
- Не знаю, родимый, не знаю.            | 2 раза

Когда подо мною шуршат камыши,
Я Богом тебя заклинаю:
Забудь обо мне! Ты забыла, скажи?       |
- Не знаю, родимый, не знаю.            | 2 раза

Не желудь по крыше, не мышь по стене,
Но кто там крадется по краю?
Родная, ты помнишь еще обо мне?                 |
- Не знаю, родимый, не знаю.            | 2 раза

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не замерзает вода в лучшем из Черных морей.
Кто-то вернется сюда грузом больших якорей.
Кто-то вернется судьбой, раненый в жарком бою,
Кто-то вернется живой вместе с другими в строю.

Волны красивейших рек к югу приходят - теплей.
Не отмолить им вовек смертное ржанье коней,
Чей обрывается век. Улей, пролившийся мед,
Белой акации снег кружит над Царским селом,
Белой акации снег кружит над Царским селом...

Втиснуты в несколько строк прошлые русские сны,
Падает красный листок в белую пену волны,
Чью-то седую тоску за море ветер унес,
Тихо шуршит по песку нежное лето без слез.

Не замерзает вода в лучшем из Черных морей.
Кто-то вернется сюда грузом больших якорей.
Чью-то седую тоску за море ветер унес,
Тихо шуршит по песку нежное лето без слез.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Поворожи, цыганка, на картах погадай,
Ограбь меня до нитки, но молодость отдай.
Обобраный до нитки, неловкий, молодой,
Поеду я в пролетке с лошадкою гнедой.

Скажи-ка мне, извозчик, куда меня везешь?
Ведь у меня в кармане один несчастный грош.
Извозчик мне ответит: Не можешь - не плати,
Ведь сам не знаешь, малый, куда тебя везти.

Не молодой, не старый, не мертвый, не живой,
Обобраный до нитки, я побреду Москвой.
И вдруг знакомый дворик, где сушится белье...
Привет, мой друг Татьяна! Пусти меня в жилье.

Я отойду печальный, все вспомнил, все забыл,
Тебя, мой друг Татьяна, так мало я любил.
Не молодой, не старый, не мертвый, не живой,
Обобраный до нитки я побреду Москвой.
Я побреду Москвой...
Я побреду Москвой...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Подайте, граждане, поэту,
Ему на гордость наплевать.
Гоните, граждане, монету,
Поэтам нужно подавать.
Остановись на миг, прохожий,
И очи долу опусти -
Перед тобой посланник Божий,
Поиздержавшийся в пути,
Перед тобой посланник Божий,
Поиздержавшийся в пути.

Отброшен силой центробежной
За социальную черту,
Сидит он в позе безмятежной
На трудовом своем посту.
Под ним струя, но не лазури,
Над ним амбре, но нету сил,
Он все отдав литературе,
Сполна плодов ее вкусил.

Эй, ты! Ну? Гони пятиалтынный! Быстро!
И без нужды не раздражай!
Ну ты в натуре ващще...
Свободы сеятель пустынный
Сбирает скудный урожай.
Подайте, граждане, поэту,
Ему на гордость наплевать.
Гоните, граждане, монету,
Поэтам нужно подавать.
Гоните, граждане, монету,
Поэтам нужно подавать.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.