Дворцы и хижины. Когда-то
различье было в них ясней:
в одних сверкание огней,
в других - заботы и заплаты.
В одних балы, в других - беда....
        Однако нынче все смешалось,
        и что теперь дворцам осталось? -
        Музейной пыли пустота.
        Молчит забытое барокко
        в музейном хламе и пыли,
        зато дворцовые пороки
        прописку новую нашли.

Сменили старую жилплощадь,
дворцы на хижины, но все же,
совсем не важно, где живешь ты,
важней гораздо, как живешь.
        Я дворянин, душа страдает....
        всяк труд - плебейская возня....
        ..та заводская проходная,
        что в люди вывела меня.
        Живут бездушные подонки,
        храня надменное лицо
        не во дворцах уже, поскольку
        у нас сегодня нет дворцов.

Мир хижинам! - как это просто,
Война дворцам! - вот их итог,
но как же быть нам с нашим прошлым,
Мир хижинам! - а дальше - стоп?
        Я возражал и возражаю,
        есть и другая сторона:
        была история державы,
        не в избах делалась она.
        Хоть мило нам или не мило,
        хоть изругай, хоть вознеси,
        но не забудь, не где-то было,
        а на Руси, твоей Руси.

И вглядываясь в день вчерашний
твержу, как главную из правд:
где ты живешь - совсем не важно,
вот как живешь - важней сто крат.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

От ветра и дождя, от наступившей тьмы
Притихла, опустев, шумливая дорога,
И все мы стали вдруг обычными людьми,
Поверившими вновь в лукавого и Бога.
    Но каждый был в пути и одинок и слаб,
    Но каждый нес в себе привычки мирных буден.
    Намокшие стволы, намокшая листва,
    И некуда сбежать от налетевшей бури.

А ливень промочил и бархат и тряпье,
А ливень прировнял детей дворцов и хижин.
И смешивали мы дыхание свое,
Вставая все тесней и становясь все ближе.
    Кто вор, а кто синьор, нам стало все равно,
    Нам стало все равно, кто лучше был, кто хуже.
    Ведь против бурь и бед мы были заодно,
    И наших тел тепло вливалось в наши души.

Как будто в первый раз мы вышли в этот мир,
Как будто до того мы видели немного,
И сделались совсем обычными людьми,
Не верящими вновь ни в черта и ни в Бога.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Слушайте! Остановите мгновение.
В мире пора разобраться, наверное.
Светом юпитеров тьму раскроя
будем на ты, будем на я.

Мне одному, что ли груз этих слов нести?
Вместе помыслим хоть раз без условностей.
Вместе посмотрим, без обиняков:
кто ты таков, кто я таков?

Добрые, злые, талантища, бездари,
В нору ушедший, парящий над бездною,
Тихие, буйные, очень, не очень ли,
самые крайние, средние, прочие...

Чем вы живете: моментом ли, эрою?
С кем вы пойдете душою и верою?
Кто вы в полете: орлы или ласточки,
чем вы берете: жестокостью, ласкою?

Будем на ты, не обижусь - обяжусь, но
Все, что в душе твоей было запрятано,
Все оцени, назови, покажи
так ли твоя начинается жизнь.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мудрец сказал: Сурами тьма врагов,
И, дабы не бояться их отныне,
Должны мы строить крепость на вершине,
Не помня суеверий и погод.

И стало так. Но ветер и река
Откатывали камни с гор в долины,
А снова вознести их на вершины
Способна только мастера рука.

Был труд людей и радостен и чист,
Твердыня уж почти возведена.
Когда однажды рухнула стена,
И камни с громом покатились вниз.

И было так еще немало раз.
Отчаянье у всех сковало силы.
И люди снова мудреца спросили:
Что делать нам, когда в нас дух угас?

Мудрец ответил им: Найдите мать,
Что приведет единственного сына.
Стена не станет рушиться в долину,
Когда б его нам в стену вмуровать.

И стало так. И трое матерей
Пред ним явились строги и суровы.
И гордо были их сыны готовы
За свой народ и жить и умереть.

Мудрец сказал: Не надо, пусть живут.
Но гордость их и самоотверженье
Пусть вам помогут победить сомненья,
И все-таки поставить крепость тут.

Уж с той поры прошло немало дней,
И рухнула Сурамская твердыня.
И лишь одна стена стоит поныне:
Ее построить было всех трудней.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

С людьми всегда услужлив будь, -
Твердил мне часто дед, -
Тогда избегнешь многих бед
И легким будет путь.
    Но в споры я вступал не раз,
    И не берег бока.
    (Хоть дерзости мои пока
    не принесли богатств).

Сиди от бури в стороне -
Так поучала мать.
И все ж порой свой гнев сдержать
Бывало трудно мне.
    Мой сын! Не выбирай слова,
    Отстаивай свое.
    (Ногам покоя не дает
    Дурная голова).

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Еще не ночь, уже не день
Размазал сумрак контуры.
И вновь за окнами метель
И мы с тобою в комнате.
   Вошли и встали по краям,
   Шаги неловко делая.
   И нету нас. Есть ты и я,
   Не мы, а только ты и я,
   Отдельно ты, отдельно я.

Уже не день, еще не ночь,
В окне все тени умерли,
А мы с тобой уже давно
В плену у этих сумерек.
    И впору мне сейчас уйти,
    Стереть себя из прошлого.
    Но, слава Богу, все пути
    Метелью запорошены.

На твой укор ответ не прост,
Но объясненье начато.
И между нами все вопрос,
Все - заново, все - начисто.
    Вот неуверенная тень,
    Ожог прикосновения.
    А за окном гудит метель,
    Гудит метель, гудит метель,
    Сметая все сомнения.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Опять весна зажжет закаты,
Закружит и заворожит,
И отказаться вроде б надо,
А вот, попробуй, откажись.

Попробуй справиться с собою,
Когда она тебя зовет,
И лишь Любовь чего-то стоит,
А остальное - ничего.

Когда она не отступая
Призывно тянется к тебе,
Хотя сама, конечно, знает,
Что лучше все перетерпеть.

И что, конечно, к вам обоим
Еще заявится беда,
Но лишь любовь чего-то стоит,
А остальное - ерунда.

Вот стук в окно негромкий слышен,
Вот что-то ветер шепчет в дверь,
А это тает снег на крыше,
А это катится апрель.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

И снова мне чудится в дымке ночной:
Как будто от взглядов моих не таясь,
Ты так же, как прежде, стоишь предо мной
Движением каждым и словом моя.

Пургою мои заметало следы,
И время копило во мне имена,
Но вот ниоткуда явилася ты,
Пришла, очищая меня от меня.

Зачем же во мне это пламя горит,
На что я надеюсь без всяких причин?
Ведь губы твои где-то гаснут вдали,
Ведь имя твое кто-то шепчет в ночи.

И вот покоряясь во всем и маня,
Едва различимая в дымке ночной,
Движением каждым и словом моя,
Ты так же, как прежде, стоишь предо мной.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Снова старые домишки,
Беспризорные детишки,
Словно кто-то их навстречу
Из подвалов выгоняет.
Ну и вечер, что за вечер.
Что так вьюжит, заметает.
Еле видные во мраке,
С безобразными носами
Тихо плачут вурдалаки
Крокодильими слезами.
А она меня щекочет
И ласкается, мурлыча,
А дите ее хохочет
По мужичьи, по мужичьи.
А она меня целует,
Руки к горлу тянет, нечисть.
Что так вьюжит, так бушует?
Ну и вечер, ну и вечер.
Убежать бы, убежать бы
От тоскующих вампиров,
Заиграли ведьмы свадьбы,
Завертелось, закрутилось.
С женихами - упырями
Куролесят, колобродят,
И кровавыми руками
По спине бесенок водит.
Похохатывают черти,
Ставят ножки, догоняют.
Вурдалаки носом вертят,
Ох, учуют, ох, поймают!...
Чур меня, чур!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Легионеры стройными рядами
Разрезали великий Рубикон.
И, встретившись однажды с ним глазами,
Я ясно понял: этот - обречен.
    Но мы пришли с проигранного боя,
    И каждый пятый встал пред палачом.
    Я рядом с ним стоял и был спокоен:
    Он - обречен.

Как только перестали выть фугаски,
Мы двинулись, не помня ни о чем.
Тогда, увидев рядом чью-то каску,
Я ясно понял: этот - обречен.
    Вот он среди кинжального огня
    Неловко ткнулся в землю головою,
    Наверно, кто-то целившись в меня,
    Сразил его.

Он был меня и лучше и добрей,
Он был умен, годами иссечен.
И все ж, когда стоял он рядом с ней,
Я ясно видел: этот - обречен.
    Я подожду открыто, не таясь,
    Отодвигая всяких там плечом.
    Он до калитки. Дальше буду я.
    Он - обречен.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Во всем виновен сербский взбесившийся злодей,
Убит рукой злодейской эрцгерцог - друг детей.
Он жулик был, но все же пусть загремит сапог.
Сотрем с подмогой Божьей Европу в порошок.
        И не поняв, кто правый, кто неправый
        В душе презрев свой суматошный век,
        Одев шинель, пошел сражаться бравый
        Солдат Иосиф Швейк.

Гремели канонады, сияли небеса.
Спеши иметь награды за наши телеса.
Сгуби, чертям на радость не гибнущих солдат.
Беда, коль император слегка придурковат.
        И лишь на Швейка не нашли управу,
        Не унывал веселый человек.
        Дымил себе своею трубкой бравый
        Солдат Иосиф Швейк.

Он жил, как все солдаты взбесившихся царей,
Средь пьяных фельдкуратов и грубых егерей.
Он был на шутки мастер, не уставал от сна.
Он жил, и высшим счастьем считал стакан вина.
        Зачем ему политика и слава,
        Он от войны не становился злей.
        Я очень рад, что жил на свете бравый
        Солдат Иосиф Швейк.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

День был такой - не найдете обычнее,
Дух разногласий по залу кружил.
Впрочем, для спорящих было привычкою
Всю свою жизнь, как в атаке, прожить.
    В цепи сложнейшие формулы вызмеив,
    Мир для людей вырывая из мглы
    Спорили, спорили, спорили физики.
    Просто иначе они не могли.

Их захватил этот поиск неистовый,
Камни основ обрекавший на слом.
Кто обходил очевидные истины,
Кто по - обычному шел на пролом.
    Кто, обессиленный спорами, звонами,
    Жадно дышал, отворивши окно.
    В мире еще оставалась гармония,
    В зале ее потеряли давно.

В зале гремели дуэли и вызовы,
Мысль увлекала в свои виражи.
Спорили, спорили, спорили физики,
Зная, что людям без них не прожить.
    Кончили утром. Туманные дворики
    Солнцу свои подставляли бока.
    Этою ночью родилась Теория.
    Люди о ней не знали пока.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                Соблазнами большого света
                Не увлекаться нету сил!
                Откушать в качестве поэта
                Меня вельможа пригласил...
                И я, как все, увлекся тоже...
                Ведь это честь, пойми, чудак:
                Ты будешь во дворце вельможи!
                Вот как!
                Я буду во дворце вельможи!
                И заказал я новый фрак

Не вредно время этим строкам.
Хоть много лет прошло уже,
Но до сих пор еще во многом
Права сатира Беранже.
        Ведь льстит сознанье, что возможен
        И нам сий маленький пустяк.
        И мы тогда идем к вельможе...
        Вот как!
        Да-да, и мы тогда идем к вельможе,
        Надев при этом новый фрак.

Как только в силах эти речи
В нас гордость мелкую зажечь,
Мы одеваем фрак на плечи,
А он чернеет на душе.
        К чему друзья? Ведь нам поможет
        Больших чинов и лести мрак.
        Глядь, вот уже и мы в вельможах.
        Вот как!
        Да, вот уже и мы в вельможах.
        И, чтоб идти к нам, нужен фрак.

Увы, тщеславным блеском света
Пытался я увлечься сам.
Ведь в наших душах живо это,
Но нынче, я признаюсь вам:
        Мне независимость дороже
        Чем светской жизни блеск и мрак.
        Я не пойду, друзья, к вельможе!
        Вот так!
        А кто пойдет, друзья, к вельможе -
        Тому дарю свой новый фрак!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сквозь окна в подъезд пробивался рассвет,
Откуда-то холодом дуло.
На верхних ступеньках сидел человек
И плакал, а, может быть, думал.
    Не то, чтобы молод, не то, чтобы стар,
    Не пьяный, все, вроде, на месте.
    Но что-то случилось же, если он стал
    Раздумывать, сидя в подъезде.

А дом просыпался, зевал и шуршал,
И свет пробивался все больше.
У всех проходящих щемила душа
От той нерассказанной боли.
    Им вместе бы с ним помолчать, покурить,
    А каждый был просто прохожий.
    Но тот молчаливый растерянный крик
    Их всех еще долго тревожил.

Он просто сидел, не сказал ничего,
Но чем-то он их беспокоил.
И каждого жгло: неужели его
Постигнет однажды такое.
    Не станет друзей ни в бою, ни в пути,
    А так незаметно и тихо.
    И некуда будет однажды придти,
    Найти хоть какой-нибудь выход.

Все больше в подъезд пробивался рассвет
И утренний кухонный запах.
На верхних ступеньках сидел человек
И думал, а, может быть, плакал.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Она не понимала зла,
Обмана и коварства.
И сына на руках несла,
Дите с глазами старца.
    И было что-то в ней не то,
    В ее лице и позе.
    А что хранил ее святой -
    Про то наврали позже.

Тогда ж, легендам вопреки,
Ее травили хамы.
Над ней смеялись дураки,
Ханжи кидали камни.
    Мадонна шла своим путем,
    А вслед змеились слухи.
    Никто не верил, что дите
    Святым зачато духом.

А сын не бился на руках,
Пусть дураки ярятся.
Он словно знал, что смерть близка,
Дите с глазами старца.
    Как он спокоен был и тих,
    Когда кликуши выли.
    Зато он так смотрел на них,
    Что всем хотелось выйти.

Был тяжек взгляд его простой.
И вдруг сказал Иуда:
- Он кончит все равно крестом,
Так пусть живет покуда.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.