Это тень моя на стене.
Это птицы тень за окном.
Этот день, пришедший во сне,
Оказался вовсе не сном.

Это птицы тень в облаках.
Это зверя след на земле.
Этот день к полудню зачах,
От жары совсем разомлел.

Это птицы тень на воде.
Это рыбы тень под водой.
Этот день, как тень пролетел
И ушёл, такой молодой.

Об ушедших не надо зря...
Да и лучше уж ни о ком...
На деревьях тень сентябра -
Это птицы тень за окном.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Андрюша, божий одуванчик, прилёг с газеткой на диванчик,
И смутно думает: Ага, с чего болит моя нога?
А, может, не нога болит, а гастроэнтероколит,
А, может, свинка или грипп... И он издал предсмертный хрип.

И умер, только не совсем, а часиков на шесть, на семь,
Воскреснув, он пошёл в кино, но опоздал давным-давно.
Давно окончился сеанс, он упустил последний шанс
Осуществить свою мечту. Он шёл по длинному мосту.

На воду мутную глядел, и думал: Вот он, мой удел,
И он ступил на парапет, и прыгнул. Много тысяч лет
Летел к поверхности воды. Достиг - напрасные труды.
Он больно стукнулся о дно. Река уж высохла давно.

Опять промашка, боже мой. Уныло он побрёл домой.
Пришёл, открыл холодный кран, попил, улёгся на диван.
И смутно думает: Ага, с чего болит моя нога?
А, может, не нога болит...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Стоит зелёная кобыла на фиолетовой траве,
Вы скажете: не так всё было - и это правда, даже две.
Вот правда первая - не так всё.
Вторая правда - было всё.

Так вот - оранжевая такса, испив банановый лосьон,
И маму и отца забыла, и видит, словно белый цвет, -
Стоит зелёная кобыла на фиолетовой траве.

А впрочем, нет, - багровый ёжик, уткнувшись носом в ?
Сказал, пардон, зайду попозже, и таксе лапкой помахал.
А такса улыбнулась мило - туман лосьонный в голове.
Кричит: Как зелена кобыла на фиолетовой траве!

Так нет же - разноцветный гризли, решив, что счастья в жизни нет,
Поскольку мыши хвост отгрызли, к ежу вломился в кабинет.
Разлили таксу по стаканам. Кобыла вовсе не у дел.
Но я, пожалуй, перестану, - неведом глупостям предел.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Под лежачий камушек не течёт водица.
Только сверху капает - это если дождь.
Но лежачий камушек может пригодиться,
Если очень долго ты пешком идёшь.

Сядешь ты на камушек и протянешь ноги -
Это в смысле вытянешь, чтобы отдохнуть.
Хорошо, что он лежит в поле у дороги -
Посидишь, подумаешь и продолжишь путь.

Посидишь подумаешь: - Вот ведь камень тоже,
А подумать, всё-таки что-то тут не так -
Ведь лежит и значит он кем-нибудь положен,
И может быть, он сложен, а может быть, простак.

Может, у него внутри бриллиант таится,
А может быть, булыга весь вдоль и поперечь.
Может, ему хочется полетать, как птица,
А может он летал, устал и решил прилечь.

Может, он разведчик к нам из других созвездий
И достигнуть нас летел много светолет.
И теперь он посылает им о нас известий,
А они решают, лететь к нам или нет.

А может быть, он здесь лежит со времён потопа,
И чихать ему на всё, если б мог чихнуть,
И годится лишь на то, чтобы чья-то попа,
Или может, задница присела отдохнуть.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я как-то потерял покой,
Мне надоел базар-вокзал.
И я на всё махнул рукой,
И я поехали сказал.
И я открыл своё окно
И смело вышел на карниз
И оттолкнулся сильно, но
Я полетел не вверх, а вниз.
И я увидел под собой
Леса и реки и поля -
Весь этот шарик голубой,
Что называется Земля.
И я увидел над собой
Все эти звёзды, а потом
Кого-то светлого с трубой,
Кого-то тёмного с хвостом.
И я увидел позади
Смешного толстого мальца.
И серый камень впереди
С картинкой моего лица.
А подо мной шумел прибой.
А надо мной светилась пыль.
А где-то шёл кровавый бой.
А где-то ветер гнул ковыль.
Звучали нежные слова.
Рождался гибельный циклон.
Шакалы пожирали льва
И удирал от мыши слон.
Ночь, улица, фонарь, асфальт,
Шмяк, Ох! и тьма и тишина.
Но мы закалены как сталь -
Мне эта участь не страшна.
Очнулся. Встал. Как-будто цел.
И лишь дивился, весь дрожа,
Как много разглядеть успел,
Летя с второго этажа.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В тот тёмный час, когда, лицом скорбея,
На небо всходит полная Луна,
Я сразу превращаюсь в скарабея
И скатываю шарик из навоза.
(Я предпочёл бы Бабочка и Роза,
Но мне решать свобода не дана.)

И, как Сизиф, свой шарик, упираясь,
Качу наверх. Но сверлит мысль одна:
Вдруг выдержу, вдруг докачу до края,
А там за краем нету ни фига.
(Я предпочёл бы знать наверняка,
Но мне предвидеть сила не дана.)

И я от страха вдруг ослабеваю,
И на рассвете, очуняв вполне,
Так и не знаю, что же там за краем
И почему а весь, пардон, в навозе?
(Я предпочёл бы описать всё это в прозе,
Но к прозе мне способность не дана.)

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На длинном подвесном мосту
Меж этим берегом и тем
Я встретил давнюю мечту,
Мечту с мечтою о мечте.
Она имела два крыла
И этим с ангелами схожа.
Она моей мечтой была
И чьей-нибудь ещё, быть может.

     Она была похожа на любимую мою -
     Вот только эти крылья за спиною,
     Да отличался взгляд голубизною
     Не васильковой, а небесною.

Её не видел я давно.
Ну, может, пару раз во сне.
И вот, как в медленном кино,
Она идёт навстречу мне.
На узком подвесном мосту
Ей просто никуда не деться.
Неужто встретил я мечту -
Заветную мечту из детства?!

     Она была похожа на любимую мою -
     Вот только эти крылья за спиною,
     Да отличался взгляд голубизною
     Не васильковой, а небесною.

Я рисовал её портрет.
Я представлял её такой.
Но в первый раз за много лет
Мне до неё подать рукой.
Я ей объятия раскрыл
Я улыбнулся ей несмело.
Но лёгкий взмах могучих крыл -
И поднялась и улетела.

     Теперь, когда домой, к моей любимой прихожу,
     От глаз её я взгляда не отважу,
     Да по спине рукой всё нежно глажу -
     Ищу там крылья, но не нахожу.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

   Ах, какой троллейбус синий... Вжик...
   Ах, какой автобус жёлтый... Вжик...
   Ах, какой трамвайчик красный... Вжик...
   А это я такой наивный!
   Я хочу попасть в автобус,
   Я хочу залезть в троллейбус,
   Я хочу войти в трамвайчик -
   Денег нету на такси.

Те, которые успели занять место, смотрят гордо,
Независимо и мрачно в заоконное пространство,
Где во всём пространстве меньше на квадратный километр
Человеков, чем которых в том же транспорте стоят.

   А это наш советский транспорт,
   Самый лучший транспорт в мире!
   Он воспитывает в людях,
   В очумевших пассажирах,
   Чувство общности народа,
   Чувство образности речи,
   Чувство братства, чувство локтя,
   Чувство зада и груди.

Те, кто очень хочет выйти на родимой остановке,
Пробиваются, сплетаясь в сладострастнейшей ламбаде
С теми, кто не хочет выйти,
И толкаясь, чем попало,
Но напрасные усилья - двери не открыл шофёр.

Я доехал до конечной, вышел потный и помятый,
Но безудержно счастливый, что дышу и вижу солнце,
Что живой и неженатый,
Что проехал мимо дома только восемь остановок!
И домой пошёл пешком.

   А это наш советский транспорт,
   Самый лучший транспорт в мире!
   Он воспитывает в людях,
   В очумевших пассажирах,
   Чувство общности народа,
   Чувство образности речи,
   Чувство братства, чувство локтя,
   Чувство зада и груди.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я стану депрессивным маньяком
И стану кушать кашу с коньяком,
И пить коньяк и кушать кашу,
И слушать музыку не нашу.
И в этой музыке не нашей, не такой
Я, может быть, вполне найду покой.
А, может, не найду покоя -
Кто знает, что оно такое?

Коньяк расширит вены мне сполна,
А в каше той железа до хрена -
В мои расширенные вены
Железо хлынет вдохновенно.
И стану я здоровым как Арнольд,
И буду стричься исключительно под ноль,
Или под семь, или под восемь,
Или не буду стричься вовсе.

А, может быть, меня одушевит
На историческую родину визит.
А, может быть, в депрессии своей
Забуду навсегда, что я еврей.
И стану я японцем средних лет,
И стану молча созерцать рассвет,
И на безлюдном полустанке
Слагать трёхстишия про танки.

И может через десять тысяч лет
Потомок, прочитавший этот бред,
Промолвит, утерев слезу тайком:
- Он был бы гением, когда бы не был маньяком!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Намокший парус брошенной газеты
Уносит ветер к звёздным облакам,
Кассетник содержимое кассеты
Переливает в мой пустой бокал.

И я хмелею, музыкой согретый,
И голова кружится, словно диск,
И горечь отсыревшей сигареты
Напоминает чей-то блюз-каприз.

     Пока играет джаз и парус среди звёзд,
     Не оставляет нас один простой вопрос:
     Что сделать я могу, чтоб звёздный свет не гас?
     Я улыбнусь врагу, пока играет джаз.
     Пусть диссонансов грусть и непонятность фраз,
     Я другу улыбнусь, пока играет джаз.

И блюзорукий дождь не замечает,
Как за стеклом рыдает манекен,
Его существованье омрачает,
Что кем угодно был, и был никем.

И дождь взмывает боль и пыль земные,
И мокрый парус вновь взлетает вниз.
А осень - лишь прелюдия зимы,
Напоминает чей-то блюз-каприз.

     Пока играет джаз и парус среди звёзд,
     Не оставляет нас один простой вопрос:
     Что сделать я могу, чтоб звёздный свет не гас?
     Я улыбнусь врагу, пока играет джаз.
     Пусть диссонансов грусть и непонятность фраз,
     Я другу улыбнусь, пока играет джаз.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мне дорога от порога пролегла да скатертью,
Подними за край немного, - яблочко да скатится,
Ой, да скатится дорогой от родимой яблоньки,
Да докатится до брода, до речушки маленькой.

До речушки маленькой, маленькой да меленькой,
Там цветочек аленький, да цветочек беленький.
Я бежал за яблочком ямами да кочками,
Подошёл да я бочком к реченьке с цветочками.

Рвать цветы не стану я, да не буду пить воды,
Мне дорога старая, да мне солнце - поводырь.
Солнце бегает по кругу, - знать, мне возвращение,
Я вернусь до мила друга, попрошу прощения.

Ты прости меня, мил друг, ты прости, прошу, жена,
Долго быть мне недосуг, - мне дорога сужена.
Мне дорога от порога пролегла да скатертью,
Подними за край немного, - яблочко да скатится.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

    - 1 -

Когда бы не каприз природы,
Я был бы женщиной рождён.
Когда бы не каприз погоды,
Я б выпал в жаркий день дождём.
Когда б не божий глас народа,
Я стал бы, может быть, вождём.
Когда б?.. Когда?.. Сто лет?.. Полгода?..
И ждём... И ждём... И ждём... И ждём...

    - 2 -

Жду у моря погоды.
Всё надеюсь на лучшее.
Всё - законы природы,
В остальном - дело случая.

Барабан револьвера,
Круговерть казиновая -
Это странная вера
И, как-будто, не новая.

Кто-то держит на кнопочке
Грозный перст указующий.
Кто-то ставит заклёпочки
Между прошлым и будущим.

Ощущенье свободы -
Иллюзорность сознания.
Жду у моря погоды -
Полон зал ожидания...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Луна на негативе ночи - зрачок слепой.
И звёзды - гроздья многоточий - немой толпой.
И город злой и многоглазый - дракон глухой.
Часть окон спит, а часть негласна. Следит за мной.

Иду, ногами попирая густую тень.
И вязну в негативе рая - живой женьшень.
Глазами прорасту сквозь почву, и волю пью.
Не наступите случайно ночью -
Я вас люблю.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мы собираемся и пьём за самолёт,
И, выйдя покурить, все смотрим в небо.
И говорим, понюхав корку хлеба:
- Совсем как тот, а всё-таки не тот.

И, струны на гитаре подкрутив,
Поём, поём, поём всё те же песни.
Поём, как раньше, дружно хором вместе,
А кто не помнит слов - бубнит мотив.

Над грустной песней утираем глаз,
Над песнями весёлыми смеёмся -
Поём, как-будто с ними расстаёмся,
Как-будто их поём последний раз.

И ночью, уложив детей в кровать,
Рассказываем им небыли и были
О тех местах, где мы когда-то были.
Но им уже нас просто не понять.

И соль, мол, там солёнее была,
И сахар - слаще, и вода - мокрее.
А, может, это просто мы стареем,
Припоминая прошлые дела.

И эта ностальгическая грусть -
По прошлому, куда не возвратиться.
Фотоальбомов каждую страницу
Всё смотрим, словно учим наизусть.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Нарисуй меня, художник, на портрет,
Я портретом не был с самых детских лет.
Нарисуй меня сидящим на коне,
Нарисуй меня портретом на окне.

Нарисуй меня сидящим на осле,
Нарисуй меня бутылкой на столе,
Нарисуй меня бутылкой без вина,
Нарисуй меня ночным горшком без дна.

Нарисуй меня гитарой без струны,
Нарисуй меня с обратной стороны,
Нарисуй меня вообще со всех сторон,
Нарисуй меня в компании ворон.

Нарисуй меня фрегатом в парусах,
Нарисуй меня в строительных лесах.
Нарисуй меня в терновом том венце,
Нарисуй меня с улыбкой на лице.

Нарисуй меня с лапшою на ушах,
Нарисуй меня с собакой в камышах,
Нарисуй меня собакой в конуре,
Нарисуй меня жар-птицей на заре.

Нарисуй меня в полоску, в клетку, в круг,
Нарисуй меня хоть в чёрную икру,
Нарисуй меня, чтоб все мои друзья,
Посмотрев, сказали мне, что это я.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не выключай лишь свет в окне,
И я приду к тебе под вечер.
Накроем свет, поставим свечи,
Отыщем истину в вине.

Начнут плести двойной узор
Под звуки старенькой гитары,
Вплетающий в мотивчик старый,
За разговором разговор.

И будет литься речь моя
Светло, торжественно и плавно.
То задушевно, то забавно,
Как звон весеннего ручья.

Ты будешь, сидя предо мной,
Молчать внимательно и верить.
Но час придёт, я выйду в двери,
И торопясь уйду домой.

Ты будешь думать обо мне,
Мечтать о следующей встрече,
И я опять приду под вечер.
Не выключай лишь свет в окне.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Горечь крепкого кофе,
Горький дым сигареты.
Мы вином философий
Пьяны, но не согреты.
Мы не ставим вопросов,
Мы не ищем ответов,
Нам ладонью так просто
Защититься от света.

Но свечою так просто
Защититься от мрака.
Мы чуть-чуть калиостро
В старых штопаных фраках.
Мы немного иваны
Без родства и юродства,
Мы сатиры и фавны
Без уродства и скотства.

      Нелюбители яркого света,
      Нелюбители резкого звука,
      Наша жизнь - дуновение ветра,
      Наша мука - ленивая скука.
      Тонкий луч, переполненный пылью,
      Мы живём между светом и тьмою.
      Нас поэтов бумажные крылья
      Поднимают над грешной землёю.

Возле шкафа столпились
Образцы стеклотары.
Мёртвой хваткою впились
Пальцы в горло гитары.
Мы не просим окладов,
Мы не любим советов.
Дым Отечества сладок -
Горек дым сигареты.

      Нелюбители яркого света,
      Нелюбители резкого звука,
      Наша жизнь - дуновение ветра,
      Наша мука - ленивая скука.
      Мы живём между сказкой и былью,
      Мы живём между правдой и ложью,
      Нас поэтов бумажные крылья
      Поднимают, но так ненадёжно...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Выключу свет, и в оконном стекле отразится ничто,
И в глаза мне посмотрит звезда.
Может быть нет, но по этой земле за незримой чертой
Горизонта бегут поезда.
Может быть да, кто-то едет в ночи, не надеясь вернуться,
Совсем не надеясь уйти.
Смотрит звезда, улыбаясь молчит. Может быть я усну
И проснусь на обратном пути.

Воплем отчаянья низкий гудок меня вырвет из сна
И швырнёт в мельтешенье огней.
Вечный случайный ночной городок промелькнёт, как весна,
И исчезнет, как память о ней.
Что-то напомнит пустынный перрон, незнакомый вокзал,
Так похожий на сотни других:
Шумный и тёмный, как стая ворон, ожидания зал,
Грустный взгляд, тихий вздох, взмах руки.

Пьяный сосед забормочет во сне, приоткроет глаза
И, как в бездну, провалится в сон.
Призрачный свет пробежит по стене. За стеной голоса,
Будто кто-то поёт в унисон.
Знаком прощенья вдали огонёк, улыбаясь, молчит.
Свет в окне ли, иль та же звезда?
Пункт назначения - город далёкий, незримый в ночи.
И я еду, я еду туда...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В оранжерее воздух тёплый и влажный,
Там растут орхидеи - экзотический странный цветок.
Орхидеи цветут. Аромат их вальяжный
Так пугающе нежен, так маняще жесток.

      А на улице снег лежит, а на улице лёд.
      В стылой слякоти улиц замерзает тоска.
      На помойке в лежалой лжи что-то голубь клюёт,
      И проносится ветер по растоптанным книжным листкам.

В оранжерее воздух лёгкий и сладкий,
Полон неги любовной и желании страсти иной,
Орхидеи лепестки ты целуешь украдкой,
Словно губы любимой, что тебе примечталась весной.

      А на улице снег лежит, а на улице лёд.
      В стылой слякоти улиц замерзает тоска.
      На помойке в лежалой лжи что-то голубь клюёт,
      И проносится ветер по растоптанным книжным листкам.

В оранжерее за стеклом так отрадно,
Нет ни зноя, ни пыли, ни шумов городской суеты,
Но разбейте стекло, и умрут безвозвратно
В этом мире жестоком орхидеи живые цветы.

      Ведь там на улице снег лежит, а на улице лёд.
      В стылой слякоти улиц замерзает тоска.
      На помойке в лежалой лжи что-то голубь клюёт,
      И проносится ветер по растоптанным книжным листкам.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Весь лес в червонцах и в багрянцах,
Стога круглы, как женщин грудь,
И школьники, надевши ранцы,
Плетутся рысью, как-нибудь.

Худая, грустная корова
Всё ходит по цепи кругом,
Ей хочется тепла и крова,
Когда весенний первый гром.

Как бы резвяся и играя,
Лягушки прыгают в траве,
Кабанчик хрюкает в сарае,
Грустя о близком Рождестве.

Домишко, вросший в грязь по крышу,
Скрипит в предчувствии дождя.
А в сундуке изгрызли мыши
Портрет великого вождя.

В защиту Родины и мира,
Проводит митинг сельсовет.
А в магазине нету мыла,
И молока, и мяса нет.

И планы перевыполняя,
Рвёт в город мученик полей.
Но широка страна родная,
И много в ней... Ох, много в ней!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Прошёл ещё один бездарный денёк,
Как выстрел наугад.
И мелкий дождь слезой пожарной
Вдруг принялся тушить закат.
Закат погас, и мокрым пеплом
На город опустилась тьма.
И в этом городе ослеплом
Душа моя сошла с ума...
То засмеётся, то заплачет,
Сама с собою говорит,
То пританцовывая скачет,
То вдруг взлетает и парит
Над лабиринтом полуночным,
Где эхо ищет голоса...
За ней из скважины замочной
Следят незрячие глаза
С голодной страстью Минотавра,
Предвидящего каждый шаг...
А что с тобою будет завтра,
С ума сошедшая душа?..

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

А завтра кто-то поднимает истребители,
На перехват душе, летящей над прудом,
И лётчикам приказано подбить или
Зажать, сажать на запасной аэродром.

И ведь, наверное, собьют или посадят,
Высокою зарплатой дорожа,
И вот уже заходят сбоку, сзади...
И руки на гашетках не дрожат.

А душа распевая песенки
Всё на разные голоса,
Поднимается, как по лесенке,
Полным ходом на небеса.
И не хочется, ох, не хочется
Возвращаться обратно в тело,
Ах, душа моя, ты ж не лётчица,
Так куда же ты залетела?

Всё ближе бронированные бестии,
К прицелам льнут, взволнованно дыша,
У них уже мелькает в перекрестии
Моя с ума сошедшая душа.
И в небе станет от снарядов тесно,
Разыгрывает смерть свой страшный блиц,
Но ведь душа бесплотна, бестелесна,
Её, души, так просто не убить.

И душа моя так и ушла бочком,
Как от дождичка, под навес,
Как по лесенке белым облачком
Потихоньку сошла с небес.
По земле пошла неохотно, -
Знать, сильна ещё в небо тяга.
Ах, душа моя, перелётная,
Возвратилась ко мне, бродяга...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Желаньем рисовать полна душа,
Изображать придуманные лица -
О, сколько дивных образов таится
На чёрном острие карандаша.

В любом из нас живёт Пигмалион.
Набросок - прочь, безумная затея.
Набросок - прочь... Набросок - Галатея?
Ещё набросок, но уже влюблён.

Влюбляться ли, чтобы потом творить,
Или творить, чтобы потом влюбиться?
И после бегать, вглядываясь в лица,
Чтобы узнать и обоготворить.

И даже Бог, сперва создав Адама
По образу и духу своему,
Не предоставил выбора ему -
По вкусу своему он создал даму.

И может быть не Змий их сбил с пути,
А Он, влюблённый в дело рук своих.
И кто же разберёт, кто был жених? -
Адам был внешне Он, но во плоти.

Прислушайся - услышишь за версту
Шуршащий звук желаний тайных наших.
То палочкой волшебной карандашик
Гуляет по бумажному листу.

P.S.: А те, которым Богом не дано,
Как правило, довольствуются малым.
Отсюда страсть к альбомам и журналам
И широкоформатному кино.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Пришла тоска и грязным пальцем
Обидно ткнула под ребро.
Прошлась вокруг унылым танцем,
Роняя на пол серебро
И медь с порвавшихся монисто,
Унылым звоном полня слух.
И среди ночи в поле чистом
Некстати заорал петух.
Пёс дважды гавкнул для порядка.
В сенях зажёгся тусклый свет.
Проснулся и, ругнувшись кратко,
Сходил за угол старый дед.
Вернулся в дом, гремнув засовом,
Хлебнул водицы из ведра.
Темно и тихо стало снова -
И будет так уж до утра...

Уже и утро наступает
Всё в розовом и голубом.
Тоска ушла. Лишь боль тупая
Осталась слева под ребром.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.