Графине Ольге

Вечерний гость неосторожный
Поет о том, неугасимом,
Во что не верить невозможно,
Но знать - увы - невыносимо.
Необъяснимо, но до дрожи
Пусты холодные аллеи,
Поймав измученных прохожих
     На капли клея.

И что-то южное на вдохе
Еще наносит шум понтийский,
С ладони скармливает крохи
Последних слов, последних истин.
Но то, что истинно в начале,
К финалу выглядит банально,
Когда турбины откричали
     Мотив прощальный.

Прощай, но как-то ненароком
Оставь во мне свой отголосок -
Не ожиданьем, но упреком,
Щепотью карнавальных блесток,
Спасибо.
        Выдохну случайно
Печально имя у порога,
Чье скандинавское звучанье -
     Синоним Бога.

Скажи, священная, не очень
Тоскливо в суетной столице?
Настолько запредельна осень,
Что остается лишь молиться
За эти тоненькие плечи,
За привкус золота и йода,
За то, что жить страшней и легче
      На сломе года.

15.09-5.10. 1990,
Одесса

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

(зачеркнута строка)
                   ...полуночных цикад
сухие голоса, продленные в пространстве
до края, кажется, за край - ложатся в стансы
и остаются. Обезумевший каскад
у волнолома стер, сточил последний зуб
и ринулся в проем, и умер.
                          Ты не помнишь,
о чем я - в прошлый раз? А в этот? Но про полночь
я, кажется, сказал (зачеркнуто)
                               ...внизу
всегда надежней, но, как правило - грязней
и плохо пахнет, да. Я вижу, как брезгливо
ты изгибаешь рот. Здесь собирают сливы
и видят больший смысл в резне, а не в грызне.
О, нравы! - скажешь. Но гораздо лучше нрав,
чем норов, говорю (расплывчато)
                               ...павлиний
потешить интеллект на фильме Пазолини,
инстинкт пощекотать, эмоцией взыграв,
привычней. Погоди. Парное молоко,
мной купленное у старухи-молдаванки
сегодня вечером, просунув морду в банку,
лакает чей-то кот. Бедняге нелегко -
привстал на цыпочки, хвостишко боевой
напряг, как (вычеркнуто)
                        ...это, верно, климат.
И, знаешь что - не приезжай, тебя не примут.
Как, впрочем, и меня (размыто)
                              ...твой.

15.09-5.10.1990,
Одесса

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                            Виктору Сосноре

Тебе, чужому, эта скорбь не будет в дар.
Иди - один, к реке протягивая длани,
До той черты, когда в зрачки твои заглянет
Сторукий лес мой, охраняющий Тартар.

Омой лицо, черпнув горстями знак Луны,
Отдай свой навлон неимущей чьей-то тени,
Тогда услышишь, как в сплетениях растений
Погаснет отзвук веселящейся струны.

Веселье - сладкий кус обмана, слабый свет.
Скорби, скорби о веселящейся Отчизне!
Ведь жизнь без скорби означает смерть без жизни,
А жизнь без смерти есть на свете или нет?

О, мой чужой, настанет звук другой струны
И филин свечи воспалит в ночных зеницах -
Твой человечий лик, твоя живая птица,
Где меж дерев и трав растение луны.

Мы только тень. Ты - в полусмерти, полусне -
Обрывок древнего древесного покоя,
Ночное таинство, нет, каинство ночное.
И птичий дар в руке. И в небе птичий снег.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Отпусти меня так. Черноперый доставил мне весть,
Что к границам ахейцы ли, половцы - движутся войском.
Отвечай же, моя, как оставшись, смотреть мне на свет
И живот, отвалясь, набивать перезрелою смоквой?

Отпусти меня так - без гроша, без руля и ветрил
По пустынной реке под холодную арфу Эола,
А в подарок - скажи, пусть фиал смастерит ювелир,
Н наполни бальзамом из меда, золы и алоэ.

Отпусти меня так. И не гневайся, жено, не плачь.
Будет новый будить поцелуями эти колени
И поможет, глядишь, позабыть проливную печаль,
Где тебя обнимал, а ладони мои каменели.

Отпусти меня так.
Но когда понесут на щите,
Воззови к небесам - да услышат тебя эвмениды!
Ведь вовеки веков не оставлены слезы вотще.
Ярославны слеза и слеза Андромахи - едины.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Учитель, Мудрец, темноликий старик,
Знающий мир до былинки убогой,
Зачем ты не видишь, что твой ученик
Вдруг объявляет себя полубогом?
А руки его - пара серых ворон -
О, как хитра их нечистая сила!
Вот где-то в Лаконии плачет Хирон
О непредвиденном скотстве Ахилла.

И будь ты хоть трижды поэт и мудрец,
Так уж написан закон Ойкумены:
Эллада ли, Русь ли - великий певец
Если велик, то и слеп непременно.

Сто черных друзей, сто надменных царей
Золото вынут, усадят у трона,
Потребуют - пой! - а в ладони твоей
Струны промокнут слезами Хирона.

И женщина сбросит последний покров,
Танцем поманит. Жаль - не увидишь.
И соль через пальцы впитается в кровь.
Ты не сумеешь и встанешь, и выйдешь.
Хлебнешь у крыльца от граненой воды.
Что тебе, гордому, злато земное?

...и снова за руку берет поводырь -
Зрячий твой, купленный царской мошною.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Раньше - вода. Когда-то - суша. Теперь - болото
Медленное, сравнимо с поступью леопарда;
Стелется за добычей, скрадывает - охота,
Вязкое наслажденье слабого миокарда.

Память воды связала сети дневных дрожаний,
Влажно целует ноги и говорит: идите ж,
Новые поселенцы, славные горожане
Крепости, нареченной древле - священный Китеж.

Так ли блажен, кто - верит? Так ли смирен, кто - знает?
Тише сандалий поступь, тоньше теченье в венах.
Вот он все меньше, меньше...
                             И навсегда вмерзает
В горькую каплю солнца даром палеогена.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                     Вех (другое название - цикута) -
                     многолетнее растение семейства
                     зонтичных. В СССР распространен
                     вех ядовитый.
                         (Из БСЭ)

Жужжит веретено,
но Мойры ли вина,
что - чаша, где полно
тягучего вина.
Цветы и бересклет,
деревья, корни - сад.
Диагональный свет.
В саду сидит Сократ.
Сократу тридцать лет.

О, гололобый бог
с башкою, словно бак,
мудрец, но рваный бок
юродивых собак,
коль жизнь твоя мудра
и даже смерть - Добро,
умри, Сократ, пора!
Раздай же всем щедро
от твоего добра.

Как пыжится клеврет
переиначить - ад! -
твой повивальный след
на криминальный лад.
Людского естества
печальное родство.
Вино. В вине - трава.
Отравлены травой
Афины и Москва.

Две эры на висках,
две впадины морских
к той мысли, что в мозгах
диалектических.
Сменился только год
и вех еще растет.
Не ней вина, Сократ!
Ведь если ты - в расход,
то, значит, мы - в распад.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

От сладчайшего стона зачатья до крика рожденья и далее - к смерти,
В промежуток, отпущенный кем-то на смерть и на все, что свершится за нею,
Непременно рожденье иное, что дух очищает, как римские термы.
И греховное тело сливается с ним. Остальное - пустая затея.

Остальное - обжорство и сон, и потуги на самопознанье меж ними.
Протоплазма активной становится только в предчувствии сильного глада.
В шторме жидких телес неповинен Борей, коль его самого подменили
На нежнейшие струи дыханья зефирова от геллеспонтов до ладог.

Эти катарсис, карма, иное - один на один, без любви, без движенья
Невозможны. Безмолвствуют все, даже скорбные те на рублевском портрете.
Но катализ распада (предчувствия смерти) и синтеза (перерожденья)
Совершится по древним законам в том случае, если присутствует Третий.

Кто тебе тот убогий чужой человек, пристрастившийся к пьяному зелью
И остывший в подлеске, тебя наделяя осколками хрупкого хлеба?
...только сосны тусклеют металлом копейного войска, ушедшего в землю,
Гребнем выгнутым тщатся по прядям разъять темнорунное тяжкое небо.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вор Олимпийского иконостаса,
Почувствуй, я! Вот кара за грехи:
Писать Евангелие от Мидаса.
Не злато только - мед - мои стихи.

Венозный мед - по запаху нездешних
Растений, бог пчелиных злых телец -
Ах! - гречневый, ах! - греческий, ах! - грешный
Аз - зверь - который? лев или телец?

Телец, что уготован на закланье,
За око око взял бы - зуб неймет.
И все тяжеле камень наказанья -
Я говорю беду - сочится мед.

Дуга меня над сахарною слизью.
У врана на крылах с отливом в медь -
Дуга огня, граница между жизнью
И чем-то тем, что мы назвали: смерть.

Но то и то - один горелый сахар.
...над одуванчиками пепелищ
Ни слова, ни движения, ни страха.
Звезда свершится в черном. Только лишь.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Дерев моих лист опал.
                Безумно безглупство Муэ.
У перекрещенья стен
                стою, упирая лоб.
Оплачу, кого воспел,
                и на спину груз возьму -
свой камень. Но больше - нет,
                коль больше восходит к боль.

И в землю - кого винить?-
                до голени, до бедра -
врастаю, не чуя ног.
                А там - о, горе мне! - взрЈв:
умри, мой! А мне ведь ни
                кола нет, ни топора.
Таращит зеленый огнь
                толпа, некормленный зверь.

В изломах - о, глаз! о, лап! -
                не ведаю - близко - лиц.
Все ветреней, не верней.
                Закрою ключом пальто.
И лист мой - камень - опал.
                В оправе златых колец
на пальцах у фонарей -
                ну, как тебе там?
                                 Тепло...

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я превращаюсь в прохладную воду,
расплескиваюсь на брызги грустные
под руками-пружинами Брубека.
Проливаюсь в природу:
от Аида до небосвода
только джаз, тема и тело
в водопаде черных и белых.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Что там, мой ангел райский, раешный
всадник на лысой метле?
В линиях воздуха - зла и взъерошена
птичья застряла метель.

Вдоль февраля им мыкаться, маяться
до нарождения лун.
Матрицы неба - ямищи? ямицы?
греет пернатый Перун.

...и пропадая стаями в марте,
как умноженьв в нуле,
птицы хохочут твердыми ртами
черной и дикой луне.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ты пой, душа моя, искусница, забава!
Не надо, не тоскуй, молю тебя, избави
От копоти лучин твоих, от черных изб,
От плоскогрудых жен с глазами Хубилая.
Ты мне - до смерти, как коровий злой зализ,
Отечество мое, душа моя больная.
Так пой же, все равно о чем, веселье пой!
И славу и хулу приму от уст прекрасных.
Я вечный твой Дурак. Я вечный витязь твой.
Легенда, песня, быль - твоя.
                            И нам с тобой
От камня - три пути. Три темных. Три неясных.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В закопченном предместье
В деревянной тоске
Существуют предметы,
Отражаясь в реке.

Над обрывом дымится
Равномерный закат,
И тяжелые птицы
На деревьях сидят.

Ты, пожалуй, пpипомнишь.
Этот странный приют,
Где кромешную полночь
В полдень ходики бьют.

Удовольствуйся этим.
И твоя ли вина,
Что полжизни предметам
Ты давал имена?

Эпигон торопливый,
Стихотворец и мот,
Даже ведомстве Клио
Обративший в bon mot,

Уходи и не сетуй
На хромые шаги.
На три стороны света
По воде огоньки.

А с последней - приметен
Оседающий дым.
Умирает предместье
Каждым шагом твоим.

Там, под коркою дыма,
По прошествии лет
Не на каждое имя
Существует предмет.

Не ищи оправданья,
Мой, не мертв и не жив,
На пустые названья
Имена заменив.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                       Даниилу Хармсу

Стекал июль дождями с проводов,
смывая пыль со шляп и городов,
и у стены - обыденно-просты -
на клумбе жили чахлые цветы;
ходили люди, пробегали псы,
назойливо чирикали часы,
а под ногами - немощен и стар,
порой слезливо хлюпал тротуар;
и мир остался прост, как мандарин,
когда один достойный гражданин
сказал в постели на ухо жене,
что у растений местных нет корней.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                             С. Р.

Мой город, мой король, персона грата,
Каких даров тебе, каких невест,
Бог весть...
Но в тишине моей, как весть,
Свершится ног легчайшее стаккато
И дважды преломленный тонкий свет
Росинки в черном зеркале агата.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                      Арсению Тарковскому

...до розовых небес бродил в ночном лесу
и было и светло и странно и огромно
бежал потом схватил за крылья стрекозу
и видел
: рукава по локоть в чем-то темном
и нет уже ни крыл ни воли ни небес
оставленный вчера вернешься ли сегодня
увижу у ступней пришедшего к тебе
уснувшего тебя на прели прошлогодней
морщинкой разделив две мокрые звезды
пригрезятся тебе лазурь и позолота
и твердая вода и запах резеды
и что-то там еще
от птичьего полета...

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот дом, который ждет почти сто лет.
Вот сад, который ждет почти сто лет.
    Вот пес, который ждет.
Он сторожит крыльцо почти сто лет.
И снег идет над ним почти сто лет.

Вот дом, который ждал почти сто лет.
Вот сад, который ждал почти сто лет.
    Вот пес, который ждал.
Он сторожил крыльцо почти сто лет.
И снег идет над ним почти сто лет.

Вот дом, который мертв почти сто лет.
Вот сад, который мертв почти сто лет.
    Вот пес, который мертв.
Он сторожил крыльцо почти сто лет.
И человек. И снег. Почти сто лет.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

    1

...и в конце-то концов
сказал пожилой василиск
обнаруженный в подмосковном лесу
окружившим его репортерам
срок давности
истек
и можно бы меня простить
ведь правда
и обвел испуганными глазами
присутствующих

    2

...надломил ветку
и увидел
как в траву скатилось
несколько красных капель
ягоды подумал я

    3

тому кто в ребенке
размазывающем по лицу слезы
видит только плачущего ребенка
ничего объяснять не буду

    4

самое красивое яблоко
при ближайшем рассмотрении
чаще всего оказывается
червивым
даже если есть его
с закрытыми глазами

    5

...когда отжимал плавки
с удивлением отметил
что летейская вода
ничем не отличается
от обычной...

    6

бревно
лежащее в костре
медленно думало
...когда из меня вытесывали
раскосую куклу
было больно
то что происходит сейчас
еще больней
и вряд ли можно считать
достаточной компенсацией
те триста лет
на протяжении которых
меня ежедневно смазывали
кровью и жиром

    7

не верил в Бога
но если упоминал
то на всякий случай
с заглавной буквы

    8

гибнущие империи
пахнут примерно одинаково
вне зависимости
от размеров и возраста
третий рим
смердил
не меньше двух первых
стоит ли игра свеч

    9

экономлю время
пахнущее парным молоком
лесом
цветами и женщиной
чтобы превратить его
в деньги

    10

...никто не в силах
изменить ход Истории
сказал Кассандре Парис
и тоскливо протянул яблоко
Афродите

    11

после концерта
сверкающая медная спираль
твоей музыки
погружается в лиловый мрак футляра
вне которого уже нет праздника
а есть только длинная улица
и по ней до завтра уходишь ты
сунув руки в карманы глухого пальто
а я гляжу тебе вслед и вижу
как каждый твой выдох
привычно принимает очертания
улитки

    12

различие между людьми
и деревьями
только в том
что с наступлением холодов
одни одеваются в чужое
а другие сбрасывают свое

    13

упала звезда
умер человек
но боже как страшно
...всякий раз непременно
загадываю желание

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Татьяне
1

Молчите, боги! Колокол, молчи!
Тебе ли, меднолобому, горланить,
Когда, сникая в судорожной длани,
Чадит бумага в пламени свечи.

Плывет шершавым запахом арчи
И раны открывает на гортани.
Любой из нас - в Елабуге ль, в Елани -
Поныне этих язв не залечил.

Безгрешным недоступно очищенье.
Мой стих, преступный плод ночных сомнений,
Несу тебя к последнему костру.

Но вижу сквозь побеги огнецвета
Как, неподвластны мозгу и перу,
Растут стихи из пламени и света.

2

Растут стихи из пламени и света,
Из первородной глины, что добыл
Господь, когда раба себе лепил,
А создал нарушителя запрета.

Новорожденный стих вздымает ил,
Тревожит слух прилизанных клевретов,
Заправленных в оклады из багета,
Чернеет дрожью выступивших жил.

...но колокол на дальней башне пробил.
Того, кто этой ночью Богом побыл,
Баюкают усталые сычи.

И с яшмой тяжких чаш, налитых смутой,
Вдыхая испарения цикуты,
Ночные обступают палачи.

3

Ночные обступают палачи -
Безглазые, безгубые, глухие;
Прозрачные вытягивают выи,
Сплетая сеть, искусные ткачи.

Я - знаю. Это знание горчит.
- Они ужасны? - Нет. Они немые.
- Тогда - прекрасны? - Нет. Они слепые.
- Они убийцы? - Да. Они - врачи.

Склонившись низко над моим скелетом,
Горячим воском будят мне глаза,
Опутывают сетью и уводят.

Они хотят, чтоб с ними я плясал
Такой же тенью в мрачном хороводе,
И заставляют пить вино сонета.

4

И заставляют пить вино сонета
Тома моих великих мертвецов.
Вот под рукой свивается в кольцо
Лоза, лучом Поэзии согрета;

Вот новая дымится сигарета;
Вот проступает темное лицо,
Но чье - Петрарки, Данта?.. Вот отцом
Дарует Брюсов линию сюжета.

И век, как зверь, глядит в мои зеницы,
Звенят конквистадорские мечи,
Кричат пичуги в клетках птицелова...

Ах, знали бы они - щеглы, синицы -
Как больно Быть - в пакет заклеив Слово,
И капнув плотью восковой свечи.

5

...и капнув плотью восковой свечи,
Оставить оттиск бронзовой печатки;
И не заметить брошенной перчатки.
И рот набить плодами алычи -

Гримасы в оправдание несладкой.
И скудную зарплату получив,
Купить в стекляшке водку и харчи
И ночь прожить в объятьях азиатки.

И не желая утром просыпаться,
Торжественно в бессильи расписаться,
Как - равно - и в предательстве своем.

И прах творений высыпать в проем
Окна. Сменить катрены и терцеты
На формулу глотка воды из Леты.

6

На формулу глотка воды из Леты
(О, смертный мой, увы тебе, увы!)
Великая алхимия любви
Не наложила вечного запрета.

Но италийским духом Тинторетто
На ноте напряженной тетивы
Горит, как купол Спаса на Крови,
Как травма в лобной доле от кастета,

Мой символ, не подверженный забвенью.
Мой Бог. Мое Оно. Моя отрава.
Мой страх - шагнуть с пожарной каланчи.

Но запах отрастающей отавы
Поможет сделать шаг. И в просветленьи
Иду бессмертным путником в ночи.

7

В. Сосноре

Иду бессмертным путником в ночи
До светлой кромки утреннего звона,
Где, надломившись в каплях, освеженно
В зрачках утонут тонкие лучи.

И воспарят над миром трубачи.
Их медь размечет в клочья время Оно
И Хронос не срифмуется с Хароном,
И скрипнут на болотах дергачи.

Двенадцать звезд устроят хоровод
И филин, плача, взмоет и склюет
Одиннадцать невызревших, неспетых.

Но та, которой жить и прорасти -
Звезда-полынь - одарит, освятит
Больной тропой российского поэта.

8

Больной тропой российского поэта...
О, фраза из разряда идиом!
Над головой - дамокловым мечом -
Боязнь фальшивого признанья светом.

А может быть - наоборот. И где-то
Между седьмым глотком вина и сном
Вдруг чувствуешь, вдруг молишь об одном,
О том... Но решкой падает монета.

Да думаешь ли бешеной рукой,
Когда слюна с кислинкою железа
И целовальное перо у рта?

Когда мечтаешь выболеть строкой
И пред самим собой предстать дантесом,
Измучившись над снежностью листа.

9

Измучившись над снежностью листа,
Открою лбом прохладное пространство.
Уходит мысль. Вползает пустота
С завидным и печальным постоянством.

И желтый выплавляется металл.
И глохнет свет. И с искренним жеманством
Пьяна приходит осень и чиста.
О, эллинство в смеси с раблезианством!

И паутина сменится дождями,
Как проседь загустеет сединой.
И ветвь усыплет землю семенами.

На острие у времени - каленой
Стрелы, увы, отпущенной не мной,
Узнаю, как в окно вплетутся клены.

10

Узнаю, как в окно вплетутся клены -
Руками - человеческой листвой;
И, не смягчив дневное божество,
К его губам прольются кровью кроны.

О, топот ста быков, досель продленный,
Тобой ли продиктовано родство
С быком, что обречен на торжество,
И чудищем у башен Илиона?

И ты стиха попросишь у Предтечи,
И вот с водой речной - его рука.
А ты почувствуешь: вода - горька;

Но - пей, она из той реки, из Речи,
Благодари же, глядя и кляня
Венцами одичалого огня.

11

Венцами одичалого огня
Нас помнят камни очагов забытых.
И, двинувшись на кожаных ремнях,
Осипшей глоткой ставень незабитый

В который раз скрежещет имена
Иных стихов - отпетых и убитых,
Которым в день базарный - грош цена.
Подсудных мне, но дому - подзащитных.

Мои, определенные с рожденья
К распятью на оставшихся крестах -
Не те... Простите смерду прегрешенье,

Когда он вас, уродливых, шептах.
А дом все смотрит в спину с сожаленьем
И сохнущей улыбкой на устах.

12

И сохнущей улыбкой на устах
Подарит ясность некто Провиденье:
Минута, час, столетье - суета.
Мгновение меж ними - вдохновенье.

С отчаяньем прозревшего крота
Грызу листы и корни, рифмы, звенья...
Да будь ты трижды проклято, прозренье,
За кровь у пузырящегося рта!

Кому из гер, афин и афродит
Поэзии моей - мой дар повинен?
О, яблоко, гнилое в сердцевине!

Останусь в ожиданьи новых ид -
И пусть винят меня чужие жены! -
В объятиях судьбы пенорожденной.

13

В объятиях судьбы пенорожденной
Приходит то, чего и сам не ждал,
Над чем пером своим захохотал
Размашисто, вольно и обреченно.

Эй, где вы, казематы лексикона?
До пыли проржавела ваша сталь.
Синоним для Поэзии - Скандал -
Петля на тощей шее гарпагона.

Извивы сыромятного ремня,
Как корни, прорастают из запястий.
И слезы из-под век. И хрип из пасти.

Стиха не породит щенячье счастье,
На тонких ножках к сердцу семеня.
...усну еще до наступленья дня.

14

Усну еще до наступленья дня
Под аккомпанемент воды из крана,
Легчайшим телом впитывая прану
Из воздуха, из глины, из огня.

Мой человек, мой дух, на этой грани
Ты можешь пить, земли не оскверня,
И щек твоих посмертная стерня
Не станет троном будущим тиранам.

И дай мне Бог не пронестись со стоном
Над гулким шереметьевским бетоном.
Стихи мои - убийцы и врачи -

Не нынче, так потом - в грядущем веке
Молю вас: подымите же мне веки!
Молчите, боги! Колокол, молчи!

15

Молчите, боги! Колокол, молчи!
Растут стихи из пламени и света.
Ночные обступают палачи
И заставляют пить вино сонета.

И капнув плотью восковой свечи
На формулу глотка воды из Леты,
Идy бессмертным путником в ночи
Больной тропой российского поэта.

Измучившись над снежностью листа,
Узнаю, как в окно вплетутся клены
венцами одичалого огня.

И сохнущей улыбкой на устах
В объятиях судьбы пенорожденной
Усну еще до наступленья дня.

26.05.1989 - 17.02.1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Фея, рева, невольница, черная пешка
у седьмого ручья, то есть где-то за шаг
до (хотел срифмовать как в романе Ожешко,
но не помню, о чем она там). Твой пиджак
не застегнут, как прежде, под самое горло -
так что видно две родинки справа и шрам
в надключичной ложбинке; конечно, продрогла,
но, конечно, уверена. Светскость и шарм
прирожденные - что там!- не прячь, успокойся,
отойди к подоконнику, вытри... Чужим
ожидающим пальцам, просунутым в кольца,
не позволь.
           Впрочем, если считать этажи
по бегущим огням механических мидий
лифтов этого дома, то между шестым
и двенадцатым, может быть - раньше (поймите -
несущественно), лязгнут, сдвигаясь, мосты,
а верней - половинки холодного моста
от реальности к сну, безусловно сметя
все легенды о существовании мозга
только в камере черепа.
                       Фея, дитя,
им, сомнамбулам города, только-то надо,
что немного движения вверх, да считать
этажи; и зрачки, как комки рафинада,
растворяются, тают, текут. Нищета
их, увы, очевидней на фоне свободы
их сознания от костяного чехла.
Фея, девочка, брось! чем красивей обводы,
тем кривее по форме поверхность стекла
каждой новой модели.
                    Отсутствие вкуса -
положительный фактор, защитный инстинкт,
нечто вроде глазка смотрового. Исуса
подловили на том, что набрав хворостин,
он не выломал крепкой надежной дубины
из железного дерева, мальчик, простак!
В этой пляске пророков играют дебилы
со слюной до земли; хорошо, если - так;
им считать этажи, натянув плащаницы,
не умея - до трех, и неважно, унд готт
с ними. Здесь можно все. В том числе: пожениться,
расплодиться, рассыпаться, разъединиться,
нажимая на кнопку с эпиграфом ХОД.

Фея, пуст коридор, идеален. Кабина
растопырила створки, призывно свистя;
не стесняйся меня - мне не будет обидно,
я с тобой не знаком, я здесь не был, пустяк.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот октябрь. И светило к надиру
Опустилось. И пробуешь ты
Докричаться до внешнего мира
Через вязкий порог глухоты.

Не откликнется Мати Земная,
Не оттает - зови не зови.
Твердь и хляби, и небо - не знают
Человечьей тоскливой любви.

Где мы? С кем? Без моста и без брода,
Без пути - никуда - прямиком,
Прижитые распутной природой
То ли с Господом, то ли с быком.

Эфемерны, двумерны, случайны
Наделенные даром игры.
В черном хаосе сна н молчанья
Бесполезны любые дары.

Неподвижна тоска обретений,
Как постель обреченной семьи.
В колоннаде дождей и растений
Потеряются чада твои.

А вослед им, как лик на иконе,
Проступает сквозь слезы и чад
На пятилепестковой ладони
Теплый клевер в четыре луча.

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Кто ты мне, мой я? Не кесарь, не илот.
Что в руке: стилет, соль лет или стило?

Что стелю я скатерть по стерне степи,
Это - к пиру. Степи стерпят. Ты - стерпи.

В пору пира пропестреет стрепет мне
О чужой войне и сгинет в небе, нем.

Это - мимо, не твое и не мое.
Это - мы ли? Воем мы или поем?

Ты иди ко мне! То шаг твой иаи лязг?
Каждый шаг твой - каждый нож твой - болью глаз.

Проступают, проступают страх, печаль,
Стыд - шагреневая кожа на плечах.

Бой мой колокол - на бубен променять!
Кто ты мне, моя? Не родина, не мать.

Болью, белым балом боли... Дили-бом,
О, глаза колоколами подо лбом!

Пару ножен, мастер, шей для нежных ног.
Или - поножей? А, впрочем - все равно...

1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.