Играй! В природе игр нет
(то бишь, в натуре).
Буреет брошенный сонет
в макулатуре
среди очисток и гнилья.
Такое дело ..
Но только б горло соловья
не заржавело.
Играй! В игре грубеет речь
и греет руки,
и становая сила плеч
ломает луки,
и голова дымит умом,
мозжит мозгами,
и ходит в заводи как сом
под волосами,
и уши хлещут по спине,
мускулатуре,
Играй! В природе игр нет,
они - в культуре!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

...А ангел залетный
Ронял позолоту.
Пилот самолета
Признался пилоту:
Мне жаль эту птицу с большими крылами,
Напрасно она увязалась за нами,
И что ее манит вдали?
А волны качались, печаль излучая,
стиральной доской, и баюкали чаек,
Довольных без всякой Земли.

А ангел вечерний
Снимал оперенье,
Свое облачение
Сдавал на храненье,
и с видом плачевным, как гордый кочевник
Брал к чаю печенье в дешевой харчевне,
Читая в газетах о том,
Как жизнь дорожает, и нет урожая,
но жаркий сезон горожан награждает,
Довольных без всяких пальто.

А ангел весенний
Играл на свирели
На ветке сирени в капельном лесу,
И сладкие трели как слезы горели,
А дали мерцали, встречая грозу.

А ангел безбожный
Месил бездорожье
С тоскою острожной
В котомке порожней,
И чем-то тревожил случайных прохожих
Заплечною ношей, на крылья похожей,
И тем, что просвечивал весь.
И всех пробирало до боли, до дрожи.
Ну, кроме, быть может, одних толстокожих,
Довольных без всяких небес.

... и грустная стая, на юг отлетая,
Теснилась у края, на курс не ложась.
Но небо открыли, и вся эскадрилья
Расправила крылья и скрылась из глаз.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, что это за музыка у входа?
Кто там кричит на лестнице в парадной?
Ах, это с Новым годом, с Новым годом.
Ах, это с новым счастьем, если надо.

Ах! Это затевайте что угодно!
Уже снега расстелены под весны.
До кромочки источены полотна
И новые напялены на кросна.

И дворники в торжественных тулупах,
Распахнутых как новые ворота,
Лопатами постукивая грубо,
Идут вершить любимую работу.

Они красны лицом и бородаты,
Они кричат заманчиво и зычно,
Как будто оснастились неприлично
Рецептами от смерти и утраты.

Ах, это все в прологе, все в прологе,
Где все мы только дворники и пряхи:
Примериваем белые рубахи
И разгребаем белые дороги.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Все с Гамлетом ясно - его
убьют. Зря он это затеял.
Не вырыта яма злодеям.
За смертью же нет ничего.
И здесь уже нет ничего.
Вода, если хочешь напиться,
в следах из-под козьих копытцев,
а больше и нет ничего.
Но как это, нет ничего?
Ужели такое бывает?
Но воздух, сгорев, остывает,
И в нем уже нет ничего.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

...И воздух выпит до копейки,
До основания, а там -
Блестит петля узкоколейки,
Подобна членистым глистам.
И цепким запахом харчевня
Притягивает красный нос,
И стих кончается плачевно,
Как избиением допрос.
И ветер пригибает ветку,
Стих переваривая в быль,
И я перевожу каретку
Как в тачке угольную пыль.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В раю на красном фоне
У гробовой доски
Играть на граммофоне
И плакать от тоски.

Но боязно, но жутко
Отнять младую жизнь,
Не шапка ведь! Не шутка -
Отнять младую жизнь!

Припрёт к доске гвоздями,
Разгладит по хребту,
Почётными гостями
Обставит на посту.

И профиль изувечит,
И взыщет все долги,
И выставит под вечер
За двери сапоги.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Место встречи - город Пермь -
То очаг большой культуры
Среди гор макулатуры
И петлистых изотерм.

Чтоб судьбу свою связать
С новогреческим поэтом,
И чтоб этаким куплетом
Вам об этом рассказать,
Едет в пермский мезозой
Троица промокших бардов
Тешить пермских авангардов
Кто поэзой, кто шизой.

Ах, оставь меня, Остап!
Ах, аркань меня, Аркадий!
Я как Брежнев на докладе,
Так же речь моя пуста.
В ней все свалено в одну
Злую пермскую помойку,
Где на братскую попойку
Нас свезло через страну.

Странен судеб наших ход.
Странен день и странен вечер.
Ветер, сволочь, гасит свечи.
Стих, собака, не идет.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда в стране
Разгул и мор,
Бессилие и мрак,
И самый тихий разговор
Подслушивает враг;
Когда ремёслам
Грош цена,
А карлики - в цене,
Одна лишь истина верна.
Та истина - в вине.

На ужин - хлеб,
Вода и лук.
Но если не дурак,
Тебе за самый тихий стук
Отвалят всяких благ.
Проказой город обнесён,
Как изгородью хлев,
И смертный бой ведут за всё
Единорог и Лев.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда придёт на ум спасительное слово
Как в дом приходит друг, как осенью - дожди,
Расталкивает Бог запоры и засовы -
Ну что там впереди, ну что там впереди?

Ты выйди на перрон, возьми табак и спички,
Сощурясь, прикури, закашляйся слегка,
Вдогонку посмотри уплывшей электричке,
Где в тамбуре поют про снег и облака.

Вагон пустых надежд качнётся и отъедет,
Но в тесной теплоте, родящейся в груди,
Колотится печать об уходящем лете.
А что там впереди, а что там впереди?

Душа взяла отгул. Дни осени печальны.
Касается струны отвыкшая рука.
Все расставанья лгут. Все встречи не случайны.
Все песни - об одном: про снег и облака.

Так в век больших разлук, оказываясь вместе
На том конце пути, где совесть - командир,
Перебираем вслух сомнения и песни.
Ну что там впереди, ну что там впереди?

Наверное, я лгу. Но ты поверь мне снова
И не произноси последнее пока,
А в песнях - правды нет - ни слова, ни полслова,
Тем более, они - про снег и облака...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда слепая мгла подкатит к изголовью,
И ласковая тьма задышит горячо,
Иллюзия тепла, прослывшая любовью,
Придёт к тебе сама и тронет за плечо.

Кончается туман и ясность проступает.
И лампочка дрожит на верхнем этаже.
Иллюзия ума в сомненьях засыпает,
И слышно как жужжит пчела на вираже.

Но поздно, Боже мой, уже выносят мебель,
Завешивают гладь убийственных зеркал,
И черною каймой обвязывают небо,
Скликают глотки драть торговцев и менял.

В бинокль полевой мы все давно похожи
На солнце и на танк, на веселящий газ.
Молчи! Мы ничего сказать уже не сможем!
Всё сказано и так, не нами, лучше нас.

Становится тепло, и лишними одежды,
И глупыми слова, ненужною мораль.
Но ветром пронесло иллюзию надежды,
И жутко отбывать в незнаемую даль.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда судьба роняет вожжи
В дремотном сне в конце пути -
По целине, по бездорожью
Так вольно-гибельно идти.
И так пленительна утрата,
И упоительна беда,
Когда судьба снимает латы,
И оставляет города.

Когда судьба сплетает руки,
И душит спазма вольный стих,
О дай мне, Бог, уйти в науки,
Как виду дай произойти!
Чего не жаль - так это жизни,
Как хлеб искрошенной щеглам.
О дай мне, Бог, познать отчизну,
Когда б ещё она была...

На перепутье, между строчек,
Минуя рифмы и столбы,
О дай мне, Бог, без проволочек
Понять судьбу своей судьбы.
Не белый флаг над мёртвым полем.
Не плач в вокзальном закутке,
О дай мне, Бог, уйти в неволю,
Как лёд уходит по реке...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как вечер быстротечен - как рваный плед на плечи.
Но как беспечно млечен над нами звёздный путь!
Кричит и плачет кречет о том, что время лечит,
И в самом деле, легче становится чуть-чуть.

Тот плед пятнист и клетчат, и соткан из колечек,
И каждый человечек отыщет без труда:
Когда затихнут речи, когда погаснут свечи -
Отсюда недалече затеплится звезда.

Она светлее свечек, она теплее печек,
Без всяких без уздечек, без видимых причин,
И Вас, путей разметчик, и Вас, шпион-разведчик,
И всех нас, как овечек, пасут её лучи.

Перо оставит прочерк. Неузнаваем почерк,
Когда проел листочек сомненья червячок,
Там сказано меж строчек, что мы глупее прочих,
Когда без проволочек попались на крючок.

Как вечер быстротечен - как рваный плед на плечи.
Но как беспечно млечен над нами звёздный путь!
Кричит и плачет кречет о том, что время лечит,
И в самом деле, легче становится чуть-чуть.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Лесом, всё лесом, а вот уже полем.
Скоро уж, скоро родные места.
Вот уже песни слышны про неволю.
Вот уже церковь стоит без креста.
Там, за пригорком откроется взгляду
Мусорный бак, подожжённый детьми.
Стой, не гони! Мы и так уже рядом.
Дай напоследок побудем людьми.

Снова в застенках постылого ретро
С важной тоскою валять дурака.
Не разменять эти несколько метров -
На пепелища цена высока.
Скоро уж, скоро. Но мучает ноздри
Запах гниения, дух моровой.
Может вернёмся покамест не поздно?
Дай напоследок побудем собой.

Плоть обессилела, кровь откипела,
Радость отчаялась, боль улеглась.
Только огарок любимого дела
Блики роняет в дорожную грязь.
Кончилось небо и хлеб на пределе.
Воздух докурим и ляжем костьми.
Стой! Не гони! Ну ты что в самом деле?
Дай напоследок побудем людьми.

Где эта вечность, что в спину дышала?
Где ж эта страсть, что клубилась как дым?
Жизнь, это ты как всегда оплошала!
Ладно, не лги, допоём-поглядим.
Что-то мне тошно от этой погони
За миражем убегающих дней.
Стой! Не гони, притомилися кони.
Дай напоследок побыть в тишине.

Неуёмный ОСВОД громыхает над водами,
Загоняя зарвавшихся в зону буйков.
Поседел небосвод и ушёл огородами.
На закат потянулись стада облаков.

Лесом, всё лесом, а вот уже полем.
Скоро уж, скоро родные места.
Вот уже песни слышны про неволю.
Вот уже церковь стоит без креста.
Только ведь нет ни порога, ни Бога,
Только пожарища, только огни.
Только дорога, дорога, дорога.
Дай напоследок побудем одни...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Летний полдень. Летний день. Белизна на лицах.
На оплавленных камнях - желтая трава.
В репродуктор, множа лень, гомонит столица
О героях, трудоднях, чьих-то там правах.

Летний полдень. Летний день, Мы пришли купаться.
У застойной у реки - тёплая вода.
От людей, и от идей, чтобы там остаться,
Где у дна видны мальки, гайки, провода.

Летний полдень. Летний день. Аттестат - в кармане.
Все распахнуты пути, а в душе - тоска.
Всё спасение - лишь здесь, в розовом тумане,
В окруженьи тишины, солнца и песка.

Нарушая тишину, репродуктор ожил.
У Фиделя в бороде - грозные слова
Про страну и про войну - аж мороз по коже!
Летний полдень. Летний день. Жёлтая трава...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Пол бетонный обветрен и опрыскан дождем.
По свидетельству метрик здесь ты был зарожден.
Те, кому тем обязан, позабыли о том.
По малинам и хазам не гуляет никто.
Если вдруг репродуктор прохрипит сгоряча,
Прославляя совместный созидательный труд,
Оторвется от ветки кусок кумача,
А динамик сорвут и к рукам приберут.

Припев: Запали потихоньку лучину,
        Освети наш последний приют!
        Мы поём, опускаясь в пучину.
        Ты не знал, что при этом поют?
        Так всегда, только плакать не надо!
        Холодеет слеза на губах.
        Вот и вспомнился вкус винограда,
        И распался, как сумерки, страх.

Зря не стой на перроне. Пробегись по росе.
Дилижанс в Закордонье подрулил к полосе.
По регламенту полдень, а в душе - кутерьма.
Дело даже не в понте, просто всюду - тюрьма!
Если б слово не значило больше, чем звук,
Я бы смог еще выть, но не смог уже петь.
Отпустил бы синицу из зябнущих рук,
И решился на юг навсегда улететь.

Припев.

На дорожку - ни грамма! На прощанье - пинок!
По спирали вольфрама добежал огонёк.
Необъятны просторы. Непрерывна лыжня.
Оттолкнусь от опоры. Поминай как меня!
Ведь никто не заметит ухода в навек
Уносящего в темень гитары костяк?
и по-прежнему гордо звучит человек,
Если рубится лес, снова щепки летят.

Припев.

Мы как залежи угля всё гниём до поры.
Не кирки это стук ли? Или то топоры?
Этот огнь древесный, этот спрятанный жар
Полыхнет повсеместно как вселенский пожар
А покуда на шахте только драный кумач
Служит веткам распоркой и пугает ворон.
Не кори, не сутулься, не плюйся, не плачь!
Только песню тяни как по рельсам вагон!

Припев.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сыграй мне песню, музыкант!
Сыграй на память, не мусоль блатные ноты!
К твоим законным медякам
Прибавлю свой, но ты его мне отработай!
Сыграй мне песню про тоску,
А в ней - любовь, отъезд, казаки да гусары,
И про Париж иль про Москву
Пропой гнусаво!

Никто не автор этих слов -
они всегда, во все века существовали -
Разлука, Родина, Любовь,
Пустынный путь во Тьме, в Опале и в Печали
Сыграй! Ты столько раз играл
И рвал струну - она ни в чём не виновата!
И так до самого утра
И до заката.

Пускай музыка не нова!
Но чтобы песнь твою из памяти не стёрло,
Приправь аккордами слова
На грани смысла и простуженного горла.
И снова - Осень, Листопад,
Места отхожие да мусорные баки,
И Тель-Авив и Ленинград,
И лай собаки.

Сыграй за деньги, не за так!
Но чтобы стало и мучительно и больно!
Мы все у вечности в гостях,
Но временами крикнуть хочется Довольно!
Но ты играй! В твоих руках
Живая музыка, и ей-то что за дело,
Что мы остались в дураках,
И нас заело.

Играй, чтоб только не молчать!
Грачи в полёте, но ещё не прилетели.
На всём - молчания печать,
И только голос твой выводит из метели,
И твой гитарный перебор,
И перебор слегка разбавленного пива,
И неумолчный разговор
Неторопливый...

5. 12. 1997

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, ну почему нам обязательно нужно
Плыть за горизонт, где не понять никому
Всех наших надежд, наших мечтаний недужных,
Дел наших благих, наших исканий и мук?

Кто нам рассказал про острова в океане?
Кто нагородил этот кошмар, этот вздор?
Ах, мы - дураки, нас только пальцем поманят -
мы лоб расшибём о горизонт, как об забор.

Там много таких брошенных лежбищ и стойбищ,
Как кинули мы, и путь снарядясь за руном,
Чьи хозяева за островами сокровищ
Вплавь мчатся туда, где наш очаг, где наш дом.

Кто нарисовал этот очаг на холстине?
Кто кукол согнал в марше потешных полков?
Кто крыс разогнал, и кто рассказал Буратино
Про поле чудес и про страну дураков?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда прибываешь на Родину,
Не ждёшь узнаванья в народе. Но
Едва лишь завидишь смородину
И связки грибов на стене,
Развалины греют угольями,
Друзья завлекают застольями,
Крестьяне с дубовыми кольями
На сходку спешат по стерне.

Забытые старые пристани -
Здесь все как заведено исстари -
Навытяжку ставшие приставы,
Тугие пучки черемши,
Трамваев маршруты петлистые,
Вино с намокающей истиной.
А осень слепа и неистова,
И нет утешенья душе.

Амфибией солнцем засушенной
Из омута выйдя на сушу мы,
Оставив заботы насущные
И шорох струящихся дюн,
Следим как колеса вагонные
О стыки стучат монотонные.
Картины глядим заоконные,
А чай в подстаканниках юн.

Когда как по следу по санному
Назло направлению стадному
Когда-нибудь двинем обратно мы,
По свалкам сверяя маршрут,
Нас всех, причитая и охая,
Непрухой клеймя и эпохою,
С доверия малою крохою
В дырявый подол подберут.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Нет лучше замести знакомые пределы
И сходу уронить сугробы на поля
чем понемногу стыть и слыть листвою прелой
чем постепенно гнить корнями шевеля
Играй моя свирель ручьями камнепадов
в босой июльский день подвыпившей рекой
под локонами ив от их суровых взглядов
теряя навсегда пастуший свой покой.
А в праздник летних пчел сплетая караваи
затем лишь умирать в багряной сулеме
Чтоб в темень уходя и засветло вставая
преступно и легко не думать о зиме

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ясный вечер встал над домом. Тишина плывет.
Только скоро гулким громом все вокруг зальет.
Ресторан плывет сквозь вечер и огни горят.
Он больных душою лечит. Он вершит обряд.

Иванов-контрабасист заправляет нотный лист.
Он готов смозолить пальцы о струну.
Сидоренко-пианист хоть речист, но сердцем чист.
Казаком его отец был на Дону.
Габдулханов взял дутар, он немного из татар,
Узкий глаз, но широченный кругозор.
У Думбадзе микрофон издает утробный стон,
Что для горца - несмываемый позор.

В зале дым по стенкам вьется. Зеркала в пыли.
Кто-то там навзрыд смеётся, будто завели.
Кто-то плачет, кто-то злится, а кого-то нет.
Он уже в другой столице заметает след.

Где Медведев - вот и он! Надевает саксофон.
Бедолага! Губы пухнут со вчера.
И серьезный как коран, бьет Сергеев в барабан,
Потому что взял на грудь уже с утра.
Вот с гитарой Овсепян. Он на вид совсем не пьян,
Лишь играют в голове колокола.
Не пришел скрипач Петров. Он практически здоров.
Но его на днях постигла брит-мила.
Бадалбаев - он казах, и не знает Алтэ захн,
Но зато поет все песни басурман.
А на бубнах бьет галоп развеселый эфиоп,
Всеми в шутку называемый Вайсман.
На свирели чуть жива, Гершенбаума вдова,
Что в девичестве звалася Волынец.
И единственный семит по фамилии Хаит
В нужном месте сотрясает бубенец.

По домам пойдет не скоро избранный народ.
Над толпой летит семь-сорок, за душу берет.
И идут евреи в пляску под хмельной мотив.
А вокруг полночной сказкой светит Тель-Авив.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Кончилась наша пища - пряники на меду.
Ты улетай, дружище, я-то ведь - не летун.
Снег перетает в слякоть, слякоть застынет в лёд.
Поторопись оплакать будущий перелёт.

У вожака работа - курс перепроверять.
У малыша - забота маму не потерять.
Мама летит понуро в стае гусынь-подруг.
Что ж вы ревёте, дуры? Мы же летим на юг!

Мазанки и бараки - кубики-коробки.
Вот мы уже - варяги. Разве что не враги
Солнцу, земле и ветру, сотням таких же стай.
Плюнь и прими на веру, или не улетай!

Кто там взахлёб о хлебе? Долю возьми мою!
Мы же с тобой на небе, разве что не в раю.
Люди глазеют вроде. Ах, долетим - простим.
Так уж всегда в природе - это, дружок, инстинкт!

Пусть на исходе силы - ждёт плодородный край!
Не сомневайся, милый, можешь? Так улетай!
Не улетай! Полтыщи пуль на твоём лету.
Кончилась наша пища - пряники на меду.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда я сам себе не рад и что есть сил
Талдычу: Боже, просветленьем одари!
Приди на помощь, как Ты раньше приходил!
Поговорим, поговорим...

Когда сентябрь прошил последние листы,
И солнца сок печаль густую растворил,
Меня на краешке зимы отыщешь Ты.
Поговорим, поговорим...

На честном слове нас ловили столько раз,
что честных слов у нас осталось раз, два, три.
Ей-богу, дело не в одной из громких фраз.
Поговорим, поговорим...

Я и Господь войдём в торговые ряды,
Где на лотках пестрят осенние дары,
И, выдыхая тёплый воздух в едкий дым,
Поговорим, поговорим...

Над белым светом занесён прощанья меч,
И чертыхаются, включаясь, фонари.
Ну что за дело нам до чьих-то тонких плеч?
Поговорим, поговорим...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не перечь мне, не перечь мне, не перечь -
Речь угаснет как бликующие воды.
Обаяние безвылазной свободы,
К сожалению, словами не облечь.
Перед самым, как придется в землю лечь
Все опять, спекаясь в коме, повторится -
Всхлип и судорога тел, слепая птица,
Стон и серьги, достающие до плеч.
Все случайно было кроме наших встреч,
Так и выпитых короткими глотками.
Под ребром - кхе-кхе - ворочается камень.
Темнота, увы, оттачивает меч.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вижу - маха на балконе.
Ну и маха! Что за маха!
Но в душе, как в бадминтоне,
Нет замаха, нет замаха.

Я прошел спокойно мимо.
Маху спрятала гардина.
Вот какая пантомима
От нехватки пантокрина!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В глупых словах прячется нежность.
Домик скворца прячет листва.
Но от кого прячутся между
Мной и тобой эти слова.

Все не про нас. Все уже было.
Пальцы во сне ищут тепло.
Сколько крупиц время намыло.
Сколько воды зря утекло.

В горле слова, всхлипы, простуда.
В домике - ТИШЬ и пустота.
Не убежать, видно, оттуда.
Но и не жить, видимо, там.

Все, что цвело, пило и пело,
Встало вокруг возле стола -
Праха комок, горсточка пепла,
Спички труха, печки зола.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.