И ложка остановится у рта,
И у ДТ откинутся борта,
Сама собою выдохнет гортань:
Индейцы!!! - форт накроется звездою
Фашисты! - дзот ощерится огнем.
Татары!!! - ночь забулькает. А днем
Придут и хвать - за самое святое!

Калашников, дружок, мы столько лет
Брезгливо отвергали пистолет,
Молясь на трубку с ствольною накладкой.
Но центр был, видимо, смещен не зря,
И ты реализуешь свой заряд,
Слегка разогреваясь рукояткой.

Игра не стоит поминальных свеч.
Стемнеет воздух, и придется лечь,
Накрыться одеялом с головою
Пока над головою вою нет
Ночных сирен спецслужбовских карет,
А лишь одно - молчанье гробовое...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В судный день - пожар на лицах.
Все вопят: Не уходи!
Имя, легкое как птица,
Вырвал ветер из груди.

Плачешь? до чего ж напрасны
Эти влажные дела!
В день седьмой стрелой всевластной
Выбит всадник из седла.

Миф развенчан, трон развинчен,
Пущен колокол в литье,
И орет как Костя Кинчев
Над собором воронье.

И поднимет над домами
Мокрый вихрь слова и дым -
Это - только между нами:
Я не буду молодым ...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На голом - рубашка, неведомо чья;
Пиджак, на котором есть след от мяча;
Штаны с ненаглаженой стрелкой.
Он ходит по городу, словно одет
В погоны и в бороду, в черный жилет,
И зрим как туман над тарелкой.
Но, граждане, он ведь действительно гол!
Под кучкой одежки он гол как сокол!
(Как ball - говорят англичане).
Он наг, как резиной набитый кальмар,
Как кожаный  орган, как полный кошмар,
Как муха в разбитом стакане.
Что в том, что на нем трикотаж и жилет,
Щетина подправлена бритвой Жиллет,
И цепь с зодиаковым знаком?
Он гол, как и прежде, с кремневым копьем
Гоняя бизона, канюча: Допьем!,
Мешая коньяк с нитролаком.
Он варит варенку и прячет глаза,
Ему ведь нас ... ть, он - решительно за!,
А, может, - решительно против!
И голым его не увидит никто,
Когда он в подбитом шиншиллой пальто
Летит на своем самолете...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На краю прозрачного села
В воздухе небесной чистоты
Слюдяная туча нанесла
Белые холодные холсты,
Настелила голые полы,
Замела последние следы,
Посреди коричневой золы
Поместила крошево воды.
Ложками стучите по столу,
От окна не отрывая взгляд -
Ходит незнакомка по селу
Много долгих месяцев подряд.
Разве это, господи, укор
Совести, замотанной в делах?
Это - разве - жалости укол
На краю прозрачного села.
Это - вроде - сел, да и не встал
После самогонной чистоты.
Это - как усмешка на устах
Возле отворенной пустоты...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Хорошо зимой морозной
На прогулке папиросной
Как из спячки коматозной
Рухнуть в чистые поля!
Многоточия и точки
Для духовной оболочки -
Как свинцовые примочки,
Как вино из хрусталя.

Ведь она, пока живая,
О болячках забывая,
Тщится вырваться из рая,
Из пустого кошелька,
Как яйцо из-под наседки,
Как сосед из-под соседки,
Как опущенный из клетки,
И как чижик из силка.

Не роняй себя, родная,
Паранойю разгоняя
В скорых браках Парагвая
И в Лас-Вегасской глуши.
Ни за хавку, ни за водку,
Ни за случку, ни за сотку,
Ни за тачку-самоходку
Отдаваться не спеши!

Ты же помнишь, это было -
Эта жизнь Тебя манила
Как развёрстая могила,
Как царевна из дворца,
Как лису - горластый кочет,
Как подсевшего - укольчик,
Как погромщика - закройщик,
И как русского - маца.

Ты, душа, сама не знаешь
Для чего ещё летаешь,
Но привычки не бросаешь
Даже в летний лютый зной,
Даже в Судный день рожденья,
Даже в медленном паденьи,
Даже в смертном приближеньи
Остаёшься ты со мной.

Пусть ты в стельку,
Пусть ты в лёжку,
На последнюю одёжку,
Так добавим на дорожку!
Похристуемся и в путь!
А в дороге, если можно,
Этой полночью тревожной
Будь покойна, будь надёжна,
Ну, а впрочем, просто будь...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Порядок какой никакой -
Подметен и пропылесосен
Пейзаж меж заоблачных сосен,
Пропитанный сонной тоской.

Лишь рельс, уходящий за лес
В свой рейс, под навес лесопилки,
Порою блеснёт сквозь опилки
Как слиток, идущий под пресс.

Ничто не исчезнет с листа,
Как с кожи деревьев наколки.
Гуляешь, гуляешь без толку...
Да ну их, родные места!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Усталости струя, тягучая как бром,
От кончика меча до прорези забрала,
От шлема до щита всего тебя вобрала
И выплюнула слог, назначенный на слом.

А за окошком снег, истоптанный как след.
Петляя как лиса, уходит он вдогонку
Тому, кто славит слог, и мутит самогонку
И сеет огурцы, могучий как атлет.

Я не отдам билет, а прикуплю билет
И, зажигая свет, поеду вдоль тоннеля
Туда, где валят лес потомки Паганеля,
Где новый слог встаёт, бессмысленный как свет.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как в озере плывёт душа.
Ей воздуха там же хватает,
Но лед уже вот-вот растает,
И на поверхность, чуть дыша,

А там уже чудит весна,
И вспарывают воду клювы.
И, как я Вас давно люблю, Вы,
Наверно, не хотите знать.

Но берег испещрен людьми,
И утки оставляют воду.
Душа, как ревматизм - погоду,
Предчувствует прощанья миг.

И звери замедляют шаг,
Охотничьи заслышав трубы.
И жаркие сухие губы
У вспыхнувшего камыша.

И сладок крик: Пожар! Пожар!
И в запахе огня - спасенье.
Прощанье не всегда прощенье,
Но так устроена душа,
Что смерть страшит издалека.
Вблизи - уклады и устои,
Кресты. Но это всё - пустое,
Когда палят из тростника.

Река спешит. Ей - далеко
Туда, где корабли и чайки.
И Вы, кого любил, прощайте!
И всё окажется легко...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Что-то мне душу ест, что-то мне не верится,
Что судьба удалась картам вопреки.
Южный Крест, Южный Крест, Малая Медведица -
Надо мной, как и в те, прежние деньки!

Тот, кого гонят с мест, никуда не денется.
Он закажет билет, сядет на мешки.
Южный Крест, Южный Крест, Малая Медведица -
Ой, не ждите меня, милые дружки!

Вижу я свой подъезд с винтовою лестницей,
И тебя, сонную, в вязаных носках.
Южный Крест, Южный Крест, Малая Медведица...
Что же Вы спрятались, гады, в облаках?

Поменяй зюйд на вест - мало что изменится,
Словно срок отмотал, сев за пустяки!
Южный Крест, Южный Крест, Малая Медведица -
Надо мной, как и в те, прежние деньки!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Товарняк убегает в орду.
Виноградник побрит и пострижен.
Сорок капель варенья из вишен
На пути от тарелки ко рту.

На плетеных скамейках - листы.
Настроенье усталого жеста.
Все ругаются. Возле подъезда
Продают полевые цветы.

На губах - от шарфа волосок.
Забываю проставить кавычки.
По-японски стучат электрички:
хоросо, хоросо, хоросо...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На пыльном и гулком перроне
В горниле вокзального дня
Спекает уста и ладони
Моя поездная родня.

Мы скоро окажемся вместе
Зажаты в вагонных тисках,
Но нынче как перед арестом
В глазах не читается страх.
Страх перед большой проводницей,
Сырым дыроватым бельём,
Семейными сценами в лицах,
Постылым купейным быльем,
Аккордом постельных частушек,
Толпой в предрассветный сортир,
Едой, разлагающей душу,
В мешках, восхваляющих мир.

Все это обрушится с песней
Когда, как продуманный шквал,
На стыке надраенных рельсов
И грязных промасленных шпал,
Грядущий из бездны бездонной
Сквозь холод, туман и навоз
Торжественно, тяжко и сонно
Прорежет рассвет тепловоз.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я сидел на песке, чуть прогретом и влажном,
И слегка теребил седину у виска.
Вы с болонкой в руке, так легко и вальяжно,
Вдаль ушли по песку, не касаясь песка.

Так уйдет и любовь, и последняя осень,
И следы заметет рваным птичьим крылом,
Расплетая дождей непокорные косы
И, былое кляня и грустя о былом.

На безбрежном панно итальянского моря,
На огромных холстах, но неясных как сон
Я Вас встретил давно в византийском соборе .
От молений устав, Вы читали Руссо.

Я нелеп как во льдах пламенеющий парус
Или негр посредине московской зимы
И уже никогда-никогда не раскаюсь
В том, что ветер в клочки разрывает дымы.

Это был лишь мираж, чей-то происк шаманский.
Гладкий пальмовый ствол обегает вьюнок .
Города в мятежах, конфетти и шампанском.
Здесь же остров, и я здесь почти одинок.

Я сидел на песке...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

По песку, оставляя следы на песке -
Адидас, Адидас, Адидас.
Оголило теченье пейзаж на мыске.
Это место и спрятало нас.
Вот моторка с разгона въезжает в песок,
Пропахав борозду на песке,
И взвивается чайки речной голосок
Над водой где-то невдалеке.
А потом шашлыки и бензин для костра. ,
И шашлычница для шашлыков,
И бокалы для дам, и галдеж до утра,
до свечения, до облаков...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ты снова не усёк - сентябрь, на что он нужен?
А чтобы не спеша развеять летний шок.
Опять ни то, ни сё - и ладно, что не хуже.
От ветра морщит лужи. И это хорошо.

В кустах молчит рояль. На крышке спит маэстро.
То Вольфганг Амадей, чей жребий предрешён.
Но греет и его грудная медь оркестра,
С листа играя вальс. И это хорошо.

А женщина молчит и, видимо, уходит.
На тонкие черты надвинув капюшон.
Ее бы удержать, да как-то не выходит.
А листья хороводит. И это хорошо.

Ещё пытливый ум пытается пробиться
За ширму, где слова резвятся нагишом.
И пухнет голова, готовая напиться,
Но не кого злиться. И это хорошо.

А те, кто уцелел, готовятся к отъезду,
Пакуют веера и продают плащи.
И слышно как трещит шлагбаум на переезде.
Ругаются в подъезде, отыскивая щит.

И это хорошо. И кто-то недрожащей
Рукой из-за спины нальёт на посошок,
И виду не подаст, и закуси подтащит -
И вовсе не указчик. И это хорошо.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда твой старший брат надел свою штормовку,
И нацепил рюкзак на острое плечо,
Ты вспомнил: кто-то так примеривал винтовку,
И младшего глаза светились горячо.

Припев: На тьму ненужных дел
        Растрачивая злобу,
        Ломая лень души,
        Звучащую, как гимн,
        Но вот и ты надел
        Промасленную робу
        И, Приму закурив,
        Напялил сапоги.

Ты пел и шел вперед, - а там рвались снаряды.
Ты возводил мосты, - а там мосты сожгли.
Кто вплавь, а кто и вброд, форсировал преграды.
Но то, что сможешь ты, другие не смогли.

Припев.

Ты вырвался в отряд - ты, к счастью сделал это,
Ты был работе рад, ты рвался к ней, как в бой,
Когда твой старший брат на фотке с минаретом,
Сжимая автомат, смеялся как живой.

Припев.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда уже судьбой назначено проститься,
И на дворе зима, и на душе тоска,
Опомнимся, друзья! Уже не возвратится
Ни утро, ни туман, ни пламя костерка.

Припев: Возьми меня с собой
        Когда трубят отбой,
        Когда давным-давно всё поросло травой,
        И если я охрип,
        Перехожу на крик,
        Ты мне поможешь подпеть, старик,
        И я останусь жив,
        Услыша голос твой!

Но стоило ль тогда в такую непогоду
Разменивать уют на краткость этих встреч?
Как валит в трюм вода и топит пароходы,
Так в наших душах лень пробила ту же течь.

Припев.

Но вот уже пора, по ульям, по канавкам.
Свой омут, свой арык отыщет каждый сам,
И в стойло воротясь, и нацепив удавку,
Услышит властный крик: Овса ему, овса!

Припев.

Распались но не в прах, и цвет еще не выцвел,
И выпавших волос чуть больше чем седых.
Но всё ж, увы и ах, запаздывает выстрел,
И старость целит в пах, и больно бьёт в поддых!

Припев.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Кончился день. Чай потемней заваришь.
Время гитар. Чистых рубах полёт.
Кончился день дел и забот, товарищ.
Начался день новых твоих забот.

И у костра с силой по струнам вдаришь.
В горле души тоже огонь живёт.
Плавится ночь чёрным ручьём, товарищ.
Начался день, слышен его приход!

Ну а с утра, ты продерёшь глаза лишь,
Тело и мозг стиснет круговорот
Дел и забот. Поторопись, товарищ,
Начался день, радостный как полёт.

Ну а зимой вдруг невзначай нашаришь
Смятый листок в груде стихов и нот.
Несколько слов: Кончился день, товарищ,
Начался день - надо идти вперёд!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На целину благослови дорогу!
На целину, прочь от затёртых фраз!
Солнечный путь. Как хорошо, ей-Богу!
На целину. Жаль, что в последний раз.

На целину, вырваться из острога
Стен городских, липких сердечных мук.
Солнечный путь. Как хорошо, ей-Богу!
Ласковый плен крепких, надёжных рук.

На целину в грохоте электрички,
Где теснота и разнобой гитар.
Знаешь, старик, поздно менять привычки
Тем старикам, кто далеко не стар.

А целина вылечит все болезни
Сердца и рук, совести и добра.
Замкнутый круг: песня - работа - песня.
Краткий ночлег с полночи до утра.

На целину скатертью от порога
Бархат полей, ситец небесных трасс.
Солнечный путь. Как хорошо, ей-Богу!
На целину. Жаль, что в последний раз.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Давай споём, как мы шагали под дождем,
Как над костром рубахи мокрые сушили.
Давай споём о том, как мы когда-то жили,
И как нам было хорошо, давай споём!

Давай споём, о самом главном, о своём,
Как новый дом на голом месте возводили,
Как по ночам стихи и музыку плодили,
Забыв их начисто потом, давай споём!

Давай споём! И в тишине ударит гром!
Аэродром заблещет взлётными огнями!
Речной паром с другого берега за нами
Уже идёт. Но мы с тобой еще споём!

Давай споём, как пахнет брошенным жильём
Дверной проём, где нас никто уже не помнит.
Приём! Приём! - заплачет радиоприёмник,
И сядет голос у него, а мы споём.

Давай споём.  Когда полнеба вороньём
Заволокло - у нас останется немного:
Пустой рюкзак, вокзал, железная дорога,
И это тихое твое давай споём...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как в штиль парусина обвисла.
Течением нас отнесло.
В уключинах ветра и смысла -
Любви и надежды весло.

И непроходимой до снега
Тропой меж болот и лесов
Пока ещё тащит телегу
Любви и беды колесо.

На юг с умудрённою стаей,
Туда, где еда и тепло.
И след в небесах заметает
Любви и забвенья крыло.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как ни умней - годы не красят.
Видит любой как ты убог!
Среди камней бьется карасик,
Рваной губой тыча в сапог.

С этим уже можно смириться -
Сбросить тоски выцветший плед.
Кровь на ноже. Мертвая птица.
В мокром песке судорог след.

Пристань пуста - бывшее место
Встреч и разлук, слез и невзгод.
Кантор поет. Плачет невеста.
Молится друг. Муркает кот.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда пою от первого лица
Я равнодушно вглядываюсь в лица.
На празднике для тех, кому за тридцать
Давно не жду советов мудреца.

Когда пою и трачу голос свой -
Не жалко мне ни голоса, ни силы.
Гляжусь в тебя, как в братские могилы,
И вижу путь, не тронутый травой.

Я петь устал, я допою потом.
Я вслушиваюсь как попеременно
То глотки рвут пожарные сирены,
То воют санитарные авто.

Всё хлопает как выстрел холостой.
Когда пою, и мною в каждом слове
Отмерено по капле черной крови,
Не мной, другим напрасно пролитой.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Отчего пустеют клети Ваших кукольных домов?
Отчего меняет ветер направление дымов?
Отчего перрон вокзальный предоставлен голубям?
Отчего патриархальный город просто вне себя.

Городок патриархальный - волчьи взгляды у мамаш.
Стройотряд, вполне легальный, возбудил ажиотаж.
Кто с целинкой полной сливы, кто в джинах неуставных, (*)
Так спокойно, так красиво проплывают мимо них.

Стройотряд для зоны дальней - что для Сфинкса царь Эдип.
Шепоток полуохальный как репей к нему прилип.
Уже местные Монтаны примеряют макияж,
Клипсы, джинсы и бананы - Ой, не сельский антураж!

Превращен был в танцплощадку коммунальный наш спортзал.
Закопав окурок в кадку, комиссар наш приказал:
Чтоб ни слова, ни полслова! Только здрасьте и мерси!
Чтоб на утро каждый снова мог копать, долбать, месить!

Несмотря на шум и сплетни был объект закончен в срок.
В летний день и в месяц летний покидали городок.
И трудов не жаль, а жалко дел сердечных и хлопот -
Ждите нас, провинциалки, мы вернемся через год!

____________________________________
(*) - стройотрядовская зеленая куртка

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

- 1 -

Как дым костра и копоть от свечи,
Когда про смерть сообщено заране,
Стихи - продукт неполного сгоранья,
А полное сгорание - в печи.

Живёшь, сгорая... Чуточку коптишь...
Но этого хватает, чтоб заполнить
Склады, богатств которых не запомнить,
Тем более никак не унести.

На плоскость, помещённую в огонь,
Стихи осядут. После стариком
Присмотришься - лишь мутные разводы.
Но пламя разгорается пока,
И не сулят ни голос, ни рука
Усталости стремительные всходы.

- 2 -

Усталости стремительные всходы -
Как юные побеги на дубах.
И вот уже осколками свободы
Бездумно ковыряешься в зубах.

Гранит науки вязнет иногда,
Но зубы не чернеют от дыханья,
И пламя не оставит на стакане,
В него внесённом, больше ни следа.

Свернулась, точно молоко, вода.
И не обогащается руда.
И тихо шепчешь: Что поделать? Годы...
И как фотобумага, почернев
При свете дня, смиришь и страх, и гнев.
Закончились Крестовые походы.

- 3 -

Закончились Крестовые походы.
И спишь, и задыхаешься во сне.
Вживленные в сознанье электроды
Рога напоминают при луне.

И дети спят, и чмокают во сне,
И в их дыханье расцветают розы,
И рифму небанальную склерозы
Ты гордо подбираешь в тишине.

Другое, позабытое дыханье...
Взамен - икота, кашель, чох, сморканье,
И мудрости слабеющей лучи.
Беспечно неуёмное страданье.
Беспечно? Неуёмное? Страданье?
Но бисер вышел, сколько ни мечи.

- 4 -

А бисер вышел, сколько ни мечи.
...Но день был настоящий, не дождливый,
И рядом с домом торговали сливой,
Но бабушка купила алычи.
И в таз, не помню, медный иль латунный,
Прошпарив, накидала алычи,
И во дворе сложила кирпичи,
И развела огонь. А двор был шумный.
Я помню это смутно, как в тумане:
...в тазу варенье плавилось, шурша.
Его мешали палкой деревянной.
И мне недолго дали помешать...

На памяти - одна сквозная рана.
Но так и образуется душа.

- 5 -

А где же образуется душа?
Неправда, что она даётся сразу!
Она как тело поддаётся сглазу,
Когда похвалят, преданно дыша.

Берущий вес, берёшь на душу грех!
Её не укрепляет тренировка!
Но если душу обвязать веревкой,
Душа прорвётся! Сквозь петлю, наверх!

Больная и пробитая душа,
Замотанное тело тормоша,
Кипит как магма в чайнике вулканьем,
И выплеснется, клапан сокруша,
И на лице, как штемпель или штамп -
Отверстие, прожжённое дыханьем!

- 6 -

Отверстие оплавлено дыханьем,
И как бы чернотой обрамлено.
Дыханье, пенье - для него грешно,
И противопоказано лобзанье!

Но вот чернила стерты с губ и щёк.
Уже в чернилах пальцы и ладони.
Во сне младенец тянется к мадонне,
И ест и хнычет, и кричит: Еще!

Насытив событийностью строфу,
Откинуться на низкую софу,
Ревниво озирая мирозданье.
Экзамен сдан. Заброшен двор и сад.
Дыханию присвоен аттестат.
Лишь долетают сполохи сознанья.

- 7 -

К нам долетают сполохи сознанья,
И в нашей непроглядной темноте
Родятся звуки, но уже не те.
Как видно на последнем издыханьи.

Какой уж там блаженный непокой!
Мы дружно опускаемся в тартары!
Стихи друг друга лупят как татары,
И падают с пробитою башкой.

Слова уже бесполы и фригидны!
Случается, случаются бесстыдно,
Коленца выдают и антраша!
Но вот уже и света-то не видно!
Сонет во сне ругается обидно.
И песня льётся тихо, не дыша.

- 8 -

Вот песня. Льётся тихо. Не дыша.
Вот ей вторая песня сладко вторит.
Вот сотня зарифмованных историй -
На музыку ложащихся стишат.

Вот эскадрон обученных гитар,
Способных всё исполнить под аккорды!
Вот слушателей бешеные орды
(Ну как тут не задействовать татар?)

И песня в путь пускается впотьмах,
И от руки отшпиливает взмах,
И отделяет руку от уменья,
Умение отделит от души,
Но сколько эту душу не души -
Она не отделяется от пенья.

- 9 -

Душа не отделяется от пенья,
И это признак, свойственный душе.
И даже если плохо на душе -
Она звучит в неистовом смятеньи.

Она, возможно, в этом не права.
...на лесопилке древность и рутина,
И маленькая, злая гильотина,
Кряхтя, деревья рубит на дрова.

Дрова - источник маленькой души.
Не оттого, что выросли в глуши,
А от того, что грех - самосожженье.
Но Ты пододвигаешься к огню.
Он выжигает стужу на корню.
Прошу Тебя, не оборви горенья!

- 10 -

Прошу Тебя, не оборви горенья!
Ведь Твой огонь настоян на крови!
Брыкается, но глохнет вдохновенье,
И я прошу: огня не оборви!

Огонь ещё сияет средь ночи,
Прозрачен, худ, от страсти и лишений.
Но светит пробой вверх, как украшенье!
Не надо уважительных причин!

Какое слово звёздное star-енье!
И звёздам тоже свойственно горенье.
Искрит, рождая звёзды, береста.
Бумага умоляет о сожженьи.
Металл, старея, греется от тренья.
Обугливает краешек листа.

- 11 -

И хоть обуглен краешек листа.
И край листа, обугленный, загнётся,
И пополам бумага перегнётся,
Стихи пытаясь вышвырнуть с листа.

Она уже, как прежде, не чиста!
И лик её не девственно расплывчат!
Не выдернуть цитату из кавычек!
И только с мясом тело снять с креста!

Душа бумаги - вечная вдова.
Бумажная душа её - мертва,
А до измены не хватает шага.
Но вечность не ведёт календаря,
И Ты поёшь, тому благодаря,
Пока душа смыкается с бумагой!

- 12 -

Пока душа смыкается с бумагой,
Замкнув на миг все выходы души,
Замри на миг, постой в своей тиши,
И вслушайся как шелестишь бумагой,

Как зажигаешь спичку, от неё
Прикуриваешь, сглатываешь кашель,
Как зло отказываешься от капель
С египетским названьем мумиё.

Закоротив все выходы души,
Ты с выводами всё же не спеши!
Кто знает сколько вытерпит бумага?
Она и не жива, и не мертва.
Пора ей за терпенье воздавать -
Ей свойственна какая-то отвага.

- 13 -

Бумаге все же свойственна отвага,
А вот тебе насколько знаю - нет.
Ты переводишь множество бумаги,
Забыв, что это - бросовый сонет.

Ты с головой вмещаешься в конверт.
Так луг цветов вместит цветочный улей.
Тебя уже по краешкам загнули
И склеили, как будто Ты - конверт.

И в этом запечатанном конверте
Уже по-настоящему бессмертен -
Гербарию противна суета.
Несёшь свой груз, сухой, ненастоящий,
И опускаешься (в почтовый ящик).
А дальше... Дальше? Дальше - пустота.

- 14 -

Что дальше? Неужели - пустота?
Где нет уже ни пальчика, ни крови,
И слово скромно топчется на слове,
И, словно судну, некуда пристать?

И, словно старцу, не к кому пристать,
И нету горла, чтобы нож приставить,
И памяти, чтоб этот нож представить...
Вообрази, какая пустота!

В такой среде исключено горенье!
Здесь вообще редки соударенья,
И крик не слышен, сколько ни кричи!
И лишь в амбарной книге подсознанья -
Сухие лепестки-воспоминанья,
Где - дым костра и копоть от свечи.

- 15 -

И дым костра и копоть от свечи -
Усталости стремительные всходы.
Закончились Крестовые походы,
А бисер вышел, сколько ни мечи.

Но там, где образуется душа,
В отверстие, оплавленном дыханьем,
Ещё мелькают сполохи сознанья,
И песня льётся тихо, не дыша.

Души не отделяющий от пенья!
Прошу тебя, не оборви горенья!
И хоть обуглен краешек листа,
Пока душа смыкается с бумагой,
Ей свойственна какая-то отвага,
А дальше... Дальше? Дальше - пустота!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мы друг друга узнаем не по значкам,
И нашивки на целинках не нужны.
По домам, мои родные, по домам
От проклятой и любимой целины!

Припев: Вот друг - ты его оставишь,
        В дверь стук больше не услышишь.
        Брось, друг, это не такая беда!
        Здесь мы не жили и жили.
        След рук на цементной пыли.
        Вот дом. Мы его сложили тогда.

Наше знамя захлестнулось за флагшток -
Не прочесть на кумаче красивых слов.
Вышел срок, мои родные, вышел срок.
Всё, что было, остаётся в виде снов.

Припев.

Нас встречает светом залитый вокзал.
Марафон безликой транспортной возни.
Кончен бал, мои родные, кончен бал.
На прощание ладонь в ладонь возьми.

И опять привычный гул обычных дней.
Для других встаёт целинная заря.
Нам сентябрь подливает - пей же, пей!
Только горькое вино у сентября.

Припев.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.