Вы стояли в театре в углу, за кулисами,
А за Вами, словами звеня,
Парикмахер, суфлер и актеры с актрисами
Потихоньку ругали меня.

Кто-то злобно шипел: Молодой, да удаленький.
Вот кто за нос умеет водить.
И тогда Вы сказали: Послушайте, маленький,
Можно мне Вас тихонько любить?

Вот окончен концерт... Помню степь белоснежную,
На вокзале Ваш мягкий поклон.
В этот вечер Вы были особенно нежною,
Как лампада у старых икон.

А потом - города, степь, дороги, проталинки...
Я забыл то, чего не хотел бы забыть,
И осталась лишь фраза: Послушайте, маленький,
Можно мне Вас тихонько любить?

1916

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я опять посылаю письмо
И тихонько целую страницы.
И, открыв ваши злые духи,
Я вдыхаю их горестный хмель.
И тогда мне так ясно видны
Эти черные тонкие птицы,
Что летят из Парижа на юг
Из флакона Шанель.

Скоро будет весна.
И Венеции юные скрипки
Распоют Вашу грусть,
Растанцуют тоску и печаль,
И тогда будут легче грехи,
И светлей голубые ошибки,
Не жалейте весну поцелуев,
Когда зацветает миндаль.

Обо мне не жалейте, мой друг,
Я озябшая, хмурая птица.
Мой хозяин - жестокий шарманщик
Заставляет меня плясать.
Доставая билетики счастья,
Я смотрю в несчастливые лица
И под жалкие звуки шарманки
Мне мучительно хочется спать.

Я опять посылаю письмо
И тихонько целую страницы.
Это черные мысли, как птицы,
Что летят из флакона на юг,
Из флакона Шанель.

1925

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Хрупкая игуменья в полутемной нише,
Маленькая женщина с четками в руке.
В Этой церкви сводчатой Вы не стали выше
Даже в этой мантии, даже в клобуке...

Справа - посох траурный с голубым сапфиром,
Плачут свечи тонкие и звенят слова...
Маленькая женщина, Вы порвали с миром,
Только память прошлого все еще жива...

И когда устанете Вы следить за хором,
И когда утратите символ слов святых,
Вы покоя ищете утомленным взором
У юного угодника в латах золотых.

Он похож... не правда ли? Только тот был выше
Маленькую женщину поднимал шутя...
И склонясь на посох свой в полутемной нише
Хрупкая игуменья плачет, как дитя...

1936

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Скоро день начнется и конец ночам
И душа вернется к милым берегам,
Птицей, что устала петь в чужом краю,
И, вернувшись, вдруг узнала Родину свою.

Много спел я песен, сказок и баллад,
Только был невесел их печальный лад.
И не будет в мире песни той звончей,
Что спою теперь я милой Родине своей!

И настанет время, и прикажет мать
Всунуть ногу в стремя иль винтовку взять
Я не затоскую, слезы не пролью, а совсем иную песню запою.
А моя винтовка или пулемет - верьте песню пропоет.

Перед этой песней враг не устоит
Всем давно известно, как она звучит.
И за все ошибки расплачусь я ей.
Жизнь отдам с улыбкой Родине своей.

1943

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, сегодня весна Ботичелли!
Вы во власти весеннего бриза
Вас баюкает в мягкой качели
Голубая испано-сюиза.

Вы - царица экрана и моды,
Вы пушисты, светлы и нахальны.
Ваши платья надменно-печальны,
Ваши жесты смелы от природы!

Вам противны красивые морды,
От которых тошнит на экране,
И для Вас все лакеи и лорды
Перепутались в кинотумане.

Идеал Ваших грез - Квазимодо,
А пока его нет - Вы весталка.
Как обидно, как больно, как жалко
Полюбить неживого урода!

Измельчал буржуазный мужчина,
Стал таким заурядным и пресным,
А герой фабрикуется в кино,
И рецепты вам точно известны.

Лучше всех был раджа из Кашмира,
Что прислал золотых парадизов.
Только он в санаторьях Каира
Умирает от Ваших капризов!

И мне жаль, что на тысячи метров
И любви, и восторгов, и страсти
Не найдется у Вас сантиметра
Настоящего личного счастья.

Но сегодня весна беспечальна,
Как и все Ваши кинокапризы.
И летит, напряженно и дально
Голубая испано-сюиза.

1928

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Капризная, упрямая,
Вы сотканы из роз.
Я старше Вас, дитя мое,
Стыжусь я своих слез.

Капризная, упрямая,
О, как я вас люблю!
Последняя весна моя,
Я об одном молю:

Уйдите, уйдите, уйдите...

Вы шепчете таинственно:
О, юноша седой!
Вы у меня единственный,
Один лишь Вы такой!

И, сказкой очарованный,
Я сам себя бужу,
И осенью окованный,
Я об одном твержу:

Не лгите, не лгите, не лгите...

Вы светлая, лучистая,
С улыбкой на устах.
И если правда чистая,
Святая в тех словах.

Отброшу все сомнения
Прощу каприз я Вам,
И жизнь свою осеннюю
Вам с радостью отдам:

Возьмите, возьмите, возьмите...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

И вот мне приснилось, что сердце мое не болит,
Оно - колокольчик фарфоровый в желтом Китае.
На пагоде пестрой висит и приветно звенит,
В эмалевом небе дразня журавлиные стаи...

А кроткая девушка в платье из желтых шелков,
Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,
С поджатыми ножками смотрит без мысли, без слов,
Внимательно слушает легкие, легкие звоны.

1939-1940

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В те дни, когда роились грезы,
В сердцах людей, прозрачны и ясны,
Как хороши, как свежи были розы
Моей прекрасной, голубой страны.

Прошли года. И всюду льются слезы.
Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране...
Как хороши, как свежи ныне розы
Воспоминаний о минувшем дне.

Но дни идут. Уже стихают грозы.
Вернуться в дом Россия ищет троп.
Как хороши, как свежи будут розы
Моей страной мне брошенные в гроб!

1932

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Что Вы плачете здесь, одинокая глупая деточка
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?
Вашу тонкую шейку едва прикрывает горжеточка.
Облысевшая, мокрая вся и смешная, как Вы...

Вас уже отравила осенняя слякоть бульварная
И я знаю, что крикнув, Вы можете спрыгнуть с ума.
И когда Вы умрете на этой скамейке, кошмарная
Ваш сиреневый трупик окутает саваном тьма...

Так не плачьте ж, не стоит, моя одинокая деточка.
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы.
Лучше шейку свою затяните потуже горжеточкой
И ступайте туда, где никто Вас не спросит, кто Вы.

1916

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В пыльный маленький город, где Вы жили ребенком,
Из Парижа весной Вам пришел туалет.
В этом платье печальном Вы казались Орленком,
Бледным маленьким герцогом сказочных лет.

В этом городе сонном Вы вечно мечтали
О балах, о пажах, вереницах карет
И о том, как ночами в горящем Версале
С мертвым принцем танцуете Вы менуэт.

В этом городе сонном балов не бывало,
Даже не было просто приличных карет.
Шли года... Вы поблекли, и платье увяло,
Ваше дивное платье  Мезон Ла-Валлет.

Но однажды сбылися мечты сумасшедшие.
Платье было надето. Фиалки цвели.
И какие-то люди, за Вами пришедшие,
В катафалке по городу Вас повезли.

На слепых лошадях колыхались плюмажики,
Старый попик любезно кадилом махал, -
Так весной в бутафорском смешном экипажике
Вы поехали к Богу на бал.

1917

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ваш любовник - скрипач. Он седой и горбатый,
Он Вас дико ревнует, не любит и бьет,
Но, когда он играет концерт Сарарсате,
Ваше сердце, как птица, летит и поет.

Он альфонс по призванью. Он знает секреты,
И умеет из женщины сделать зеро...
Но, когда затоскуют его флежолеты,
Он - божественный принц, он влюбленный Пьеро...

Он Вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил.
Фам де люкс он сумел превратить в фам де шамбр.
А-ха, а-ха. И давно уж не моден, давно неприличен
Ваш кротовый жакет с легким запахом амбр.

И в усталом лице, и в манере держаться
Появилась у Вас и небрежность и лень.
А-ха, а-ха. Разве можно так горько, так зло
                                     насмехаться,
Разве можно топтать каблуками сирень?..

И когда Вы, страдая от ласк хамоватых,
Тихо плачете где-то в углу, не дыша,
Он играет для Вас свой концерт Сарасате,
От которого кровью зальется душа!

Безобразной, ненужной, больной и брюхатой,
Ненавидя его, презирая себя,
Вы прощаете все за концерт Сарасате,
Исступленно, безумно и больно любя!..

1927

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?
Куда ушел Ваш китайченок Ли?
Вы кажется потом любили португальца?
А может быть с малайцем Вы ушли...

В последний раз я видел Вас так близко,
В пролете улицы умчало Вас авто...
Мне снилось, что теперь в притонах Сан-Франциско
Лиловый негр вам подает манто...

1916

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Что же мы себя мучаем,
Мы ведь жизнью научены...
Разве мы расстаемся навек?
Разве ты не любимая?
Разве ты не единая?
Разве ты не родной человек?

Ведь же были же сладости
В каждом горе и радости
Только те, что делили с тобой.
Все, что сердце заполнило,
Мне сегодня напомнила
Эта песня, пропетая мной.

Я всегда был с причудинкой,
И тебе, моей худенькой
Я достаточно горя принес.
Не одну сжег я ноченьку,
Я тебя, мою доченьку,
Доводил, обижая, до слез.

И, звеня погремушкою,
Был я только игрушкою
У жестокой судьбы на пути
Расплатились наличными
И остались приличными,
А теперь, если можешь, прости.

Все пройдет, все прокатится,
Вынь же новое платьице,
И надень к нему шапочку в тон.
Мы возьмем нашу сученьку
И друг друга за рученьку
И поедем в Буа де Булонь.

Будем снова веселыми
А за днями тяжелыми
Только песня помчится, звеня!
Разве ты не любимая?
Разве ты не единая?
Разве ты не жена у меня?

1935

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На солнечном пляже в июне
В своих голубых пижама
Девчонка, звезда и шалунья,
Она меня сводит с ума...
Под синий берсез*  океана
На желто-лимонном песке
Настойчиво, нежно и рьяно
Я ей напеваю в тоске:

Мадам, уже песни пропеты,
Мне нечего больше сказать!
В такое волшебное лето
Не надо так долго терзать!
Я жду Вас, как сна голубого!
Я гибну в любовном огне!
Когда же Вы скажете слово,
Когда Вы придете ко мне?
И, взглядом играя лукаво,
Роняет она на ходу:
Вас слишком испортила слава,
А впрочем, Вы ждите... Приду!

Потом опустели террасы,
И с пляжа кабинки свезли,
И даже рыбачьи баркасы
В далекое море ушли.
А птицы так грустно и нежно
Прощались со мной на заре.
И вот уж совсем безнадежно
Я ей говорю в октябре:

Мадам, уже падают листья!
И осень в смертельном бреду!
Уже виноградные кисти
Желтеют в забытом саду!
Я жду вас, как сна голубого!
Я гибну в любовном огне!
Когда же Вы скажете слово,
Когда Вы придете ко мне?
И взгляд опуская устало,
Шепнула она, как в бреду,
Я Вас лишком долго желала,
Я к Вам никогда не приду!

1930

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я - маленькая балерина,
Всегда нема, всегда нема,
И скажет больше пантомима,
Чем я сама

И мне сегодня за кулисы
Прислал король, прислал король
Влюбленно-бледные нарциссы
И лак фиоль...

И, затаив бессилье гнева,
Полна угроз,
Мне улыбнулась королева
Улыбкой слез...

А дома в маленькой каморке
Больная мать
Мне будет бальные оборки
Перешивать.

И будет штопать, не вздыхая,
Мое трико,
И будет думать, засыпая,
Что мне легко.

Я маленькая балерина,
Всегда нема, всегда нема,
И скажет больше пантомима,
Чем я сама
Но знает мокрая подушка
В тиши ночей, в тиши ночей,
Что я усталая игрушка
Больших детей!

1938

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я знаю этих маленьких актрис
Назойливых, лукавых и упорных
Фальшивых в жизни, ласковых в уборных,
Где каждый вечер - чей-то бенефис.

Они грустят, влюбленные напрасно
В самих себя - Офелий и Джульетт
Они давно и глубоко несчастны
В своей взаимности, увы, успеха нет.

А рядом жизнь. Они не замечают,
Что где-то есть и солнце и любовь,
Они в чужом успехе умирают,
И, умирая, воскресают вновь.

От ревности, от жгучей боли
Они сгорают раз и навсегда.
И по ночам оплакивают роли,
Которых не играли никогда.

Я узнаю их по заметной дрожи
Горячих рук и блеску жадных глаз.
Их разговор напоминает тоже
Каких-то пьес знакомый пересказ.

Трагически бесплодны их усилья.
Но твердо веря, что дождутся дня,
Как бабочки, они сжигают крылья
На холоде бенгальского огня.

И вынося привычные подносы,
Глубоко затаив тоску и гнев,
они уже не задают вопросов,
И только в горничных играют королев.

1945

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                    Королеве экрана Вере Холодной

Ах, где же Вы, мой маленький креольчик,
Мой смуглый принц с Антильских островов,
Мой маленький китайский колокольчик,
Капризный, как дитя, как песенка без слов?

Такой беспомощный, как дикий одуванчик,
Такой изысканный, изящный и простой,
Как пуст без Вас мой старый балаганчик!
Как бледен Ваш Пьеро, как плачет он порой.

Куда же Вы ушли, мой маленький креольчик,
Мой смуглый принц с Антильских островов,
Мой маленький китайский колокольчик,
Изящный, как духи, как песенка без слов?..

1916

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вас не трудно полюбить,
Нужно только храбрым быть,
Все сносить, не рваться в бой
И не плакать над судьбой.
Ой-ой-ой-ю!

Надо розы приносить
И всегда влюбленным быть,
Не грустить, не ревновать,
Улыбаться и вздыхать.

Надо Вас боготворить,
Ваши фильмы вслух хвалить
И смотреть по двадцать раз,
Как актер целует Вас,
Прижимая невзначай... Гуд бай!

Все журналы покупать,
Все портреты вырезать,
Все, что пишется о Вас,
Наизусть учить тот час!

Попугая не дразнить,
С камеристкой в дружбе жить,
(Здрасьте, Марья Семеновна!),
Чистить щеточкой бижу
И водить гулять Жужу.
(Пойдем, собачечка!).

На ночь надо Вам попеть,
С поцелуями раздеть,
Притушить кругом огни...
Завтра съемка... ни-ни-ни
(что вы, с ума сошли?)
И сказать, сваривши чай: Гуд бай!

Ожидая Вас, не спать
В телефон не проверять,
Не совать свой нос в дела,
Приставая:Где была?
(А вам какое дело?)
И когда под утро, злой,
Вы являетесь домой,
Не вылазить на крыльцо,
Сделать милое лицо:
Замолчи, Жужу! Не лай! Гуд бай!

Так проживши года три,
Потерять свое эспри
Постареть на десять лет
И остаться другом? Нет!

Чтоб какой-нибудь прохвост,
Наступивши мне на хвост,
Начал роль мою играть
И ко мне Вас ревновать?
Нет. Уж лучше в нужный срок
Медленно взвести курок
И сказать любви: Прощай! Гуд бай!

1935

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Матросы мне пели про остров,
Где растет голубой тюльпан.
Он большим отличается ростом,
Он огромный и злой великан.

       А я пил горькое пиво,
       Улыбаясь глубиной души...
       Так редко поют красиво
       В нашей земной глуши.

Гитара аккордом несложным
Заливала пробелы слов,
Напомнила неосторожно,
Что музыка как любовь,
Что музыка как любовь.

       А я пил горькое пиво,
       Улыбаясь глубиной души...
       Так редко поют красиво
       В нашей земной глуши.

Смеялись вокруг чьи-то лица,
Гитара уплыла вдаль.
Матросы запели про птицу,
Которой несчастных жаль.
У нее стеклянные перья
И слуга - седой попугай.
Она открывает двери
Матросам, попавшим в рай!

      Так трудно  на свете этом
      Одной только песнею жить -
      Я больше не буду поэтом,
      Я в море хочу уплыть!..

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ну что ж, простимся на пути.
Минута, так и быть,
Я не хотел тебя любить.
Прости меня, прости.

Прости за то, что ты была
Любовницей, женой,
Что ты сожгла меня дотла,
Отнявши мой покой.

Что до разлук, до новых встреч,
До самого конца,
Высоко мы умели жечь
Холодные сердца.

Как мне тебя благодарить,
Минута на пути?
Я не могу тебя забыть.
Прости меня, прости!

Стал я грустным и печальным
По утру...
Друг мой тайный, друг мой дальний,
Я умру...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

    Затянут шелком тронный зал.
    На всю страну сегодня
    Король дает бессчетный бал
    По милости Господней.

    Как и всегда, король там был
    Галантен неизменно
    И перед дамой преклонил
    Высокое колено.

Старый шут, покосившись на зал,
Поднял тонкую бровь и сказал:
Он всегда после бала веселого
Возвращается без головы
Как легко Вы теряете голову,
Ах король, как рассеяны Вы!

    Затянут красным тронный зал.
    На всю страну сегодня
    Народ дает свой первый бал
    По милости Господней.

    Как и всегда, король там был
    Галантен неизменно
    И под ножом он преклонил
    Высокое колено.

Старый шут, покосившись на зал,
Поднял тонкую бровь и сказал:
Он всегда после бала веселого
Возвращается без головы
Как легко Вы теряете голову,
Мой король, как рассеяны Вы!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, солнечным, солнечным маем
На пляже встречаясь тайком,
С Люлю мы, как дети играем,
Мы солнцем пьяны, как вином...

У моря за старенькой будкой,
Люлю с обезьянкой шалит,
Меня называет минуткой
И мне постоянно твердит :

Ну погоди, ну погоди, Минуточка,
Ну погоди, мой мальчик-пай,
Ведь любовь наша только шуточка,
Это выдумал глупый май.
Ведь любовь наша только шуточка,
Это выдумал глупый май.

Мы в августе горе скрываем,
И, в парке прощаясь тайком,
С Люлю, точно дети, рыдаем
Холодным и пасмурным днем.

Я плачу, как глупый ребенок,
И, голосом милым звеня,
Ласкаясь ко мне, как котенок,
Люлю утешает меня:

Ну погоди, ну не плачь, минуточка,
Да ну не плачь, мой мальчик-пай,
Твои слезы ведь тоже шуточка,
Это выдумал глупый май.
Твои слезы ведь тоже шуточка,
Это выдумал глупый май.

1915

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Молись, кунак, в стране чужой.
Молись, кунак, за край родной.
Молись за тех, кто сердцу мил,
Чтобы Господь их сохранил.

Пускай теперь мы лишены
Родной семьи, родной страны.
Но верим мы, - настанет час,
И солнца луч блеснет для нас.

Молись, кунак, чтобы Господь
Послал нам сил, чтоб побороть,
Чтобы могли мы встретить вновь
В краю родном мир и любовь.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Среди миров в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя.
Не потому, что я ее любил,
А потому, что мне темно с другими.

И если мне на сердце тяжело,
Я у нее одной ищу ответа.
Не потому, что от нее светло,
А потому, что с ней не надо света!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Над розовым морем вставала луна,
Во льду зеленела бутылка вина...
И томно кружились влюбленные пары
Под жалобный рокот гавайской гитары.

Послушай... О, как это было давно...
Такое же море и то же вино...
Мне кажется, будто и музыка та же.
Послушай, послушай, мне кажется даже...

Нет! Вы ошибаетесь, друг дорогой,
Мы жили тогда на планете другой,
Мы слишком устали, и слишком мы стары
И для этого вальса, и для этой гитары...

1936

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.