Передо мною зажжены свечи, и когда я смотрю в окно,
Я кажусь сам себе отражением старой иконы -
Мое лицо становится темным, и на лбу пролегают морщины,
И горькая складка ложится в углах моих губ.
И кони, летящие кони мчатся мимо - их манит голос
Серебряных труб, но я их уже не слышу,
Это просто волшебники - ветер и вечер -
Осторожно вошли в мою душу.

Но странное чувство владеет мною,
Когда ветер мне лижет лицо -
Вот сейчас, в этот миг, на границе покоя
Замкнулось кольцо Творцов.
Я зову вас, зову, я уже не могу -
Я устал от ласковых грез...
И мне в веки вонзились, как на бегу,
Заостренные лезвия звезд!

И холодная кровь залила мне глаза,
Но я увидел, что стало светлей.
Ветер хлестко ударил меня, и гроза
Повернулась лицом ко мне.
И мерцанье звезд превратилось в пожар,
В леденящий холод чужих топоров -
Я рванулся вперед, как снимаясь с ножа,
И увидел сиянье далеких костров.

А звезды все ближе спускались ко мне -
Как Богородица - прямо в зрачки,
И я разом очнулся в холодном огне,
И ветер шепнул мне: Начни!
И погасли холеные лица домов,
И, словно стена темноты,
Явились с далеких уснувших холмов
Хлопья горячей золы.

Я воздел вверх руки и понял сам,
Что поскольку есть крылья - то время в полет
И тогда я вскричал и воззвал к небесам,
Ибо знал, что меня он поймет!
И как ветер пустыни - холодный и жгучий
Поднимались к зениту гигантские тучи.
Словно чьи-то шаги, я услышал свой пульс
И я крикнул: Скорее! Скорее же! в путь!

И порыв леденящий сорвал занавеску,
И отбросил меня, распластав по стене.
Свечи разом погасли, и в огненном всплеске
Что-то вдруг повернулось во мне.
Словно кара за все наши злые дела
Надвигается душная грозная мгла.

Воздух сух, словно летом,
Но дрожь - до костей,
Я жалел о неспетом,
Но хотел - поскорей.
В этих грозных аккордах грядущих смертей
Протянул я ладони перед собой
И в призрачном свете болотных огней
Мои пальцы окутал дрожащий огонь.

Пальцы - взмах!!! я судья,
Черный плащ словно смерч,
Пламя точно змея,
Обещавшая смерть,
И с моих неумелых истерзанных рук
Жгут огня расплескался во тьму!
И земля застонала, как высохший труп,
Начиная вертеться в гробу.

Я шагал средь пылающих улиц один,
Без согласья, как Каменный Гость.
И все Время, что я отыскал на пути,
Я сжимал в раскаленную горсть.
И оно разлеталось, как прах, по углам,
Прямо под мои сапоги,
Прямо в руки ветру, но ветер сам
Разметал его - не найти...

осень 1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                Иосифу Бродскому.

Вновь зима у холодной своей карусели
Сосчитать не успела круги,
И метели, сырые метели запели,
И закрыли глаза, и не видно ни зги

В серых хлопьях. А пенье шарманки,
Как издевка, застыло в ушах...
Тяжко тащутся старые санки,
На ухабах сбиваясь на шаг.

Я в снегу - по колено и выше -
Нашу лошадь веду в поводу;
Свой колпак с бубенцами, раскисший,
Уронил и никак не найду.
А шарманка все дальше и тише -
На тот берег, по тонкому льду.

Вы смеетесь - он клоун! - узнали?
Я, простите, без грима, в пальто...
Лысый клоун, усталый и старый,
Позабытый в своем Шапито.

Цирк закрыт! - с пожелтевших плакатов
Я сквозь сито дождя посмотрю...
Отчего же так хочется плакать -
Видно, дело идет к ноябрю!

Парк промок - листья липнут к колесам,
И, скрипя по аллее, опять
Мой возок отправляется в осень,
А меня забывают забрать.

В нашем цирке сменяются годы -
Даже гримом не скроешь морщин;
И смеются над нами уроды,
Мы смеемся - не без причин!

Наш шатер весь в заплатах и пятнах,
В нем остались лишь лошадь да я...
Улыбнитесь! Нам очень приятно,
Что начнется все снова, хотя

Мы устали. Но пусть нам сыграет,
Своей скрипкой тревожа людей,
Музыкант - свою шляпу поставит,
Одинокий среди площадей

И сплетенья слепых перекрестков.
В эту шляпу со старых аллей
Бросит память Васильевский остров -
Золотой пятачок тополей.

А глаза заливает слезами,
Или может дождем - не поймешь,
И колдует душа над ладами,
Вылезая из сброшенных кож.

Ветер шляпу наполнит тоскою
И она ливанет через край
Как вино...И виною людскою
Станет вновь... Ах, скрипач, доиграй!

В черно-белом сплетеньи города,
Среди мертвых его углов -
Пой, скрипач, вспоминая молодость,
Узнавая глаза домов.

Разбирая обиды прошлые,
Заработав свой хлеб и пыль,
Ты беду, как пиджак поношенный,
Не спеши отдавать в утиль.

Жизнь усталая, заморочена,
Добывая себе обед.
За теплом и за счастьем - очередь,
За дождем и за скрипкой - нет...

Пой, скрипач - чтобы скрипкой тоненько,
Выше клена, машин, кино,
Дотянутся до подоконника,
Улыбнуться в свое окно

И уйти за возком по слякоти,
Оставляя теплой постель...
Отчего вы сегодня плакали?
В снежном поле пела свирель...

октябрь 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Жизнь в Суздале, особая на вид -
Всего лишь отраженье наших сует:
Все повторит, но не заговорит,
Лишь имя Господа не вспоминает всуе.
Средь куполов и царственных звонниц

Блуждает водка - стонам по талонам.
И пенье птиц, и выхлоп колесниц,
Скрип поясниц навек стоящих ниц,
И пьянки, и гулянки - все знакомо.

Московский голос тянется за мной
Нерастяжимой судьбоносной нитью -
Ах, отвяжись! За сотою верстой
Откройте дверь, пустите на постой,
Я вам спою. Потом налью - и выпью.

Приятно ощущать себя в пути,
Глядеть на мир глазами гимназиста -
Но снова петля в воздухе свистит,
Пусти меня, кому сказал, пусти!
Мне рано, не твой, уйди, нечистый!

Но нить сплеталась в петли, а потом
Плесть в кружева ее решили парки;
Плесть в плеть или охаживать кнутом?
А я хватаю мир открытым ртом,
Хрипя, как эпилептики в припадке.

Жизнь в Суздале - спокойная на вид,
Ив этом омуте, дыша дешевым пойлом,
Водил меня какой-то странный гид -
Весь серый и учтивый, как с покойным.

И снова, снова - с корабля на бал,
И словно секундант, с смешком отпетым,
Нам старый черт в стаканы подливал,
Как будто заряжал нам пистолеты.

Свой черный плащ оставив на снегу
Я пил, и пел, и задыхался, целясь -
А черт не собирался быть в долгу,
Но рано он решил, что мы отпелись!

Чтобы дуэль не превратилась в треп,
Петь кончил я, и дал гитаре роздых,
И, по примеру гордых недотеп,
Я разрядил свое оружье в воздух.

Черт усмехнулся, кривовато так,
Допил стакан, сказал: Ну что ж, до встречи!
И вышел, прихватив с собой коньяк,
Поскольку наш хозяин был беспечен.

За окнами светало вдалеке,
Я спал, на старый стол налегши грудью,
Во сне мечтая о твоем звонке,
Которым, может быть, меня разбудят.

Привет тебе, привет! Как я устал...
Как славно, что ты понимаешь это,
И голос твой не чувствует металл
Всех проводов на этих километрах
И духоты кабин и кабинетов.

Привет тебе, привет! Прорвусь, плевать,
Мне не впервой, и пью я не запоем,
Не унывай! Я позвоню опять,
Пусть даже - из заоблачных покоев!
Жизнь в Суздале, особая на вид,
Кошмаром тает за вагонным краем...
Тончает нить...И целый мир открыт!
Но Бога в нем вообще не поминают.

июнь 1991

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                Лешке Клименко, брату моему, посвящаю.

Последний снегопад. Последний снег в году.
До полночи еще - одиннадцать ударов.
Одиннадцать секунд. Пока они пройдут,
Желания тайком загадывают пары.

У гороскопов вновь - подарочный сюжет:
Удачи, свадьбы, счастия немного...
А нам - опять долги, опять дорога,
И нелюбовь, осточертевшая уже.

А завтра, когда все разъедутся домой,
Захлопнув дверь, я выйду в спящий город,
Где прошлогодний снег на мостовой
Затоптан ветром будничного сора.

И остается верить только в то,
Что пылью вновь покроется дорога,
Забыв следы пророка и порока,
И нас, и тех, что рождены потом.

Ведь я, домой вернувшись, подмету
Ошметки новогоднего веселья;
И наведу былую чистоту -
Привычную стерильность новоселья.

Огарки свечек выброшу в ведро,
Скомкаю серпантин с твоим признаньем,
И, не заметив, вместе с прочей дрянью,
Наш Новый год отправлю за порог.

И только елка - нищенкой в углу -
Запомнит новый шаг в седую старость...
...До полночи - одиннадцать ударов,
И рано еще браться за метлу!

Нас бешено несет двадцатый век,
Бьет в берега на финишной стремнине...
Пусть завтра утром снова будет снег,
И тополя, завернутые в иней.

3 января 1991

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Под куполом, в срывающейся выси,
Среди трапеций, вставших на дыбы -
Упрямо губы стисни,
Вперед, о всем забыв!

А канат под ногою опасно дрожит,
Луч прожектора жжется холодным огнем...
Как же все-таки странно, что вся наша жизнь -
Не полет, а подъем, бесконечный подъем!

        Дай мне, Господи, прожить,
        Чтоб успел я нагрешить,
        Дай покаяться - срок наш мал!
        Все грехи мне отпусти
        В вечной твоей благости,
        Чтобы я на тонкой нитке на колени встал.

Под куполом, в срывающейся выси,
Скользнули пальцы, планку не поймав,
Канаты вдруг провисли,
И ахнул зал... И замер зал, привстав...

А ветер упрямо целует в лоб,
И крутит меня, как осенний лист,
Но все-таки я продолжаю полет,
Ибо я перед Господом чист!

        Дай нам, Господи, прожить,
        Чтоб могли мы согрешить,
        Чтобы сбросить с душ этот гнет!
        Пусть все те, кто идет за мной
        Счастлив будет своей судьбой,
        Дай же ты им, Господи, Право на Полет!

сентябрь 1989,
с. Поречье

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Здесь, в этом временном уюте,
Вино играет светом свеч,
Здесь верят будущим минутам,
А нынешние - что беречь?

Здесь все пьяны уже немного,
Здесь хохот, папиросный дым...
Но, Господи, как одиноко
Быть трезвым за столом чужим!

18-19 ноября 1989,
Петроград

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Нам всем предсказана звезда,
Она - наш крест, она - беда,
Но вновь уходят поезда,
Уходят в ночь...
И что тогда?
А ничего. И жизнь идет,
Колесами стучит.
И старый счет - уже в счет,
А новый...
  Помолчим.
Не надо крашенных венков -
Их очень любит Смерть.
Святая вязь живых цветов
С ладоней ляжет в снег...
Они - живые, как и ты,
Как память и причастье...
Нас собирает тень беды.
Пореже б так встречаться.

А жизнь идет...
А снег метет,
И заметает след.

21 января 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

А мы - стартовали,
Мы в небо врезались, как птицы
И сердцем хватая кусок обработанной стали -
Мы успевали в паденьи не сгнить, а разбиться!

А мы - стартовали
Наивные, чистые души...
И в ненавидящем небе Афгана сгорали,
Падая хлопьями нечеловеческой стужи.

Но словно пожары -
В зрачках остаются закаты,
В которых упрямо взлетали Икары -
Слепые Икары начала восьмидесятых!

1988

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

За тех, кто всегда находился в пути;
За тех, кто до цели, увы, не дойдет;
За тех, кто любил, хоть и не был любим;
За тех, кто уже никогда не споет!

За тех, кто не сядет за дружеский стол,
За тех, кто остался в горах и в пурге;
За тех, кто в борьбе обессилев, ушел -
За наших друзей! За погибших друзей...

1987

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Укрепи свою душу, герой,
Прежде, чем уйдешь к далеким странам!
Путь, навечно выбранный тобой,
Будет, словно бой ночной, неравным.

Мучайся, скитайся и страдай -
Ты познаешь правду, ложь и зло,
Птицы вечных перелетных стай
Примут твою душу на крыло.

Тело рухнет, выгнувшись в предсмертьи...
Торопись, оставь его! Не жди!
Легкокрылый поднебесный ветер
Ждет тебя на избранном пути.

Ты познаешь веру на кресте,
Над толпой, когда, скрывая гул,
Кто-то крикнет:
А вот он из тех,
Кто зачем-то мир перевернул!

Снова предадут тебя за мзду -
И познаешь ты в слепом бреду
Горе, мир, любовь и простоту,
Ты познаешь глупость и мечту.

Но когда ты снова выйдешь в путь,
Даже в смерти цель его храня -
Все же оглянись, не позабудь:
За тобой осталась жизнь твоя.

весна 1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Виснет туман над холодной молчащей Двиной,
Вечер угас, как последний привет сентября...
Все мы сегодня окончили путь свой земной,
Остывающей точкой застыла немая заря.

Последняя ночь на последнем маршруте -
Давайте грустить о непройденных нами путях.
Да, мы расстаемся, но все же, по сути,
Нас держит Двина на зеленых лесных якорях.

По последней росе выйдем мы на скрипучий причал,
Подождем, пока ветер не высвистит грусть позывных.
И в ночной тишине, среди серых обрывистых скал,
Долго мечутся, плача, далекие крики совы.

Наливая посошок! За удачу - теперь и вовеки!
За летящих, плывущих, блуждающих в дебрях тайги.
Нам отныне, друзья, даже в скальных рисунках ацтеков
Узнавать ваши лица, как линии милой руки.

Ни к чему адреса - ваши письма сюда не доходят,
А из этой бумаги сложите себе голубка,
Запустите с балкона назло озверевшей погоде -
Этот птичий привет нас отыщет на тех берегах.

Виснет туман над холодной молчащей Двиной...

1987 - июнь 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, эти рельсы - две строчки стальные, тугие
На нашей душе!
Ах, этот вальс перекрестков вокзальных!
Пишу вам, мои дорогие,
Подкладывая планшет,
Письма с привычным мне штемпелем: Зал ожиданий.

А вы эти письма храните, не жгите,
Вы после поймете, что все это правда...
Поезд уходит, поезд уходит,
Поезд уходит, уходит в завтра!

Вам будут врать, но не верьте - на свете
Еще есть дороги,
И есть еще люди, которые в эти дороги выходят!
Рюкзак и гитара, штормовка и ветер -
Все это от Бога,
А все остальное от черта и нам не подходит!

Зима заковала все реки навеки,
Но это не страшно - дожить бы до марта!
Поезд уходит, поезд уходит,
Поезд уходит, уходит в завтра!

1987 - январь 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот и март - снова лужи блестят по дорогам,
Снова грязь, и под крышами гомон синиц.
А мне хочется вновь выпить кружку горячего грога
В позабытой таверне на стыке морей и границ.

Я окликну безусого, страшно довольного юнгу,
Мы пройдем по причалам, где доски скрипят тяжело,
И я тихо скажу: Знаешь, братец, а ветер ведь с юга!
И чего нас с тобой на зимовку сюда занесло?!

Мы устали от шхуны и нам захотелось на берег,
Мы примерзли в порту, испугавшись осенних штормов...
Я вокруг оглянусь. И услышу: Ну что же вы, Беринг?
И увижу облезлые серые лица домов.

И заплачет визгливо какая-то пьяная скрипка,
В кабаках снова льется по кружкам вино или ром...
И земля покачнется, и станет тревожной и зыбкой...
Может быть, так и надо, авось, мы и так проживем?
Может быть, так и надо, к чему нам мечтать о другом!

Ветер шляпу сорвет, и волна, развернувшись, как веер,
Разобьется о мол, пьяный шум кабаков заглушив,
Это значит - пора! Нам пора! Мы уходим на Север,
Унося в себе точку скрещенья морей и души.
Эй, свистать всех наверх! Нам пора, мы уходим на Север,
Унося в себе точку скрещенья морей и души!

март 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Пляшет траулер, малый траулер
На седой беломорской волне.
Наш старпом, начитавшись зауми,
Что-то шепчет себе во сне.

Почитав перед сном про шпионов
Бесконечный чужой детектив -
Спит старпом Николай Родионов,
Спит до вахты, до трех тридцати.

В шашки режутся два моториста,
Я хлебаю остывший компот.
И сижу над тетрадкою чистой,
И пытаюсь отправить письмо.

Двадцать суток в холодной купели
Как-никак, а уже позади...
Но к исходу четвертой недели
Не напишешь уже: Не грусти...

Пусть пока не велики удачи,
И матрос я пока не ахти,
Море выбило гонор щенячий
И оставило выбор пути.

Я подсобный матрос, а не юнга,
И с восторгом гляжу на других,
И ищу гордый профиль конунга
В нашем штурмане Васе Долгих.

Пусть на грусть не наложено вето -
Только трюмы набиты треской.
Нам желает попутного ветра
Встречный траулер Дмитрий Донской.

Нынче небо лохматое в трауре,
Расплетает косу дождей...
Пляшет траулер, малый траулер
На холодной седой воде.

1986 - декабрь 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вязки с реквизитом, брошенные в угол,
Снегом запорошенное низкое окно...
Бродят по гостинице сны агитбригады,
В городке предутреннем тихо и темно.

Первый день закончился - весело и зыбко,
Спят мои товарищи, койками звеня,
На усталых лицах прячется улыбка
Словно зайчик солнечный прожитого дня.
На усталых лицах светится улыбка,
Словно зайчик солнечный прожитого дня.

Милые романтики, друзья мои любимые,
Встанем, руки на плечи друг другу положив!
Пусть минуют круг наш осени и зимы,
Пусть он будет чистым от обид и лжи.

А когда устанешь или вдруг взгрустнется,
Или через годы потянет на покой -
Пусть тебе товарищ просто улыбнется,
И твои печали снимет как рукой.
Пусть тебе товарищ старый улыбнется,
И твои печали снимет, как рукой.

Завтра будет солнечно, и на новом месте
Будет наш счастливый и простой приют,
И опять любимые всеми нами песни
Новички, обнявшись с нами, тоже запоют.

А пока гитары, сложенные рядом,
Чуть ослабив струны, спят усталым сном...
Бродят по гостинице сны агитбригады,
В городке предутреннем тихо и темно.

30 декабря 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Подмосковные снега - до утра, до утра
Белят крыши и дома, нам пора!
Над Звенигородом снег
Кружит вальс...
И задумчивый рассвет
Не застанет нас.
Мы с тобою далеко, далеко, далеко,
А в Звенигороде - снег и покой.
А в Звенигороде снег - краю нет!
Кружат письма давних лет
Свой старинный менуэт,
Заметая даже след...

Подмосковные снега - до утра, до утра...
Это нам с тобою петь у костра.
Все успеем, все забудем,
Все равно урок не впрок...
Вот и лег на чью-то юность
Первой зрелости снежок.

А в Звенигороде - снег...

7 ноября 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

За алым рассветом,
У гор, возле самого неба,
Живет себе где-то
Забытая, старая Небыль.

Живет среди сосен,
Средь пыльных дорог и погостов,
Гуляет по осени,
Годы считает по веснам.

Ворчит понемножку,
Да внучку тихонько ласкает,
А рыжую кошку
Сказкой она называет.

Живут одиноко...
А годы, как листья осины,
Кружат над порогом,
И Старость плетет паутину.

Но -
  челкою в кружку
Пьет воду большими глотками
Лесная веснушка,
Веселая внученька - Память...

Под шорохи сосен
Взойдут над избушкою звезды...
Гуляют по осени,
Годы считают по веснам...
Добраться не просто,
Но, к счастью, пока что не поздно.

апрель 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Кругом названья говорят
Дыханьем русской речи,
Среди лесов лежат поля,
Природе не переча;

Но города иным зрачком
Глядят на постояльцев -
Их профиль, и живой излом,
Дощатость автостанций,

Знакомый малым городкам
Дымок дешевой блинной...
И, пробиваясь сквозь века,
Плывет напев старинный.

А по ночам, а по ночам!..
Я выйду на дорогу,
Сломаю стрелы и колчан
Заброшу за сугробы;

И кажется, что никогда
Не будут нужны стрелы,
И промахнется та беда,
Что нас крылом задела.

Нам больше жизни впереди,
И я живу той силой -
Твоим дыханьем на груди,
Твоим дыханьем милым.

5 февраля 1991

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Переводчик, переводчик,
Здравствуй, старый мой знакомый!
Все розетки обесточим,
Все звонки отключим в доме,

Погуляем - завтра святки...
Посидим вдвоем на кухне.
Черствый хлеб, да яйца всмятку,
Да бокал вина потухший -

Вот и все...Да пыль повсюду,
Пыль на окнах, на ресницах...
Разговаривать не будем,
Все равно пока не спится.

За окошком снег все валит,
Кружится по подворотне...
Помнишь, в стареньком подвале
Ты читала мне из Гете?

Здравствуй, здравствуй, милый Фауст!
Ты пришел в плаще потертом,
Раздуваемом, как парус,
Встречным ветром - старым чертом.

Посиневшими губами
Улыбался обреченно,
А в камине билось пламя
У решетки прокопченной.

Вился сумрак через щели,
И в ночную круговерть
С головою - в беспределье
Уходили снег и Смерть.

ноябрь 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                О Русь, волшебница суровая!
                Повсюду ты свое возьмешь.
                Бежать?
                Но разве любишь новое,
                Иль без тебя да проживешь?
                       (Николай Гумилев)

Какие одинокие вечерни!..
Так пусто в замерзающей деревне,
В которой ни собаки, ни дымка...
Лишь звезды наблюдают свысока,

Колючие - от страшного мороза,
Мерцают... Ни церквушки, ни обоза
На тысячи заледенелых верст
В сияньи звезд.

Какой мороз! О Господи, спаси!
Великий пост... И где-то на Руси,
Бросая в дрожь, бессильно одинок,
Не тронув тишины, завоет волк.

И в этой страшной русской тишине
Так хорошо, когда начнет темнеть,
Прижать ладони к теплым кирпичам
И помолчать...

Какой мороз! Помилуй, Боже, пьяных!
Луна в снежки играет на полянах,
Хихикают в ладошки тени вьюг...
Какой мороз! И только Русь вокруг.

октябрь 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                     Миле

Кто помянет мастера,
Кто помянет?
Не осталось матери,
Не осталось няни...
Кто ж свечу поставил,
Память грошевую?
Извините, парни,
Жизнью не торгую.
Он мне не был другом,
Не был старшим братом;
Плачет в поле вьюга,
Нет назад возврата...
Плачьте ж, перепойные,
Войте, как собаки -
Но не забудьте, вспомните,
Тех, кто всех оплакал.

декабрь 1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот дом. И старый часовой
Еще хранит огонь лампады,
И в этом доме вечно рады
Тем, кто рискует головой.

Как исполнение причин
Проходит ночь за горьким чаем,
Которым сторож привечает
Тех, кто уже неизлечим.

И в мутном отблеске лампад
Мелькают тени над столами...
И только тень под образами -
Один и свят -
Простой солдат.

А вот - сидит Буонопарт!
И лестно сторожу - ведь рядом!
Кавалергардовским отрядом
Легла на стол колода карт.

И карты, усмехнувшись косо,
Следят за выраженьем лиц
Расстрелянных императриц
И головою Берлиоза.

Он подливает чай в стаканы...
- Шампанское! Мон колонель...
И манит сторожа в постель
Полуулыбка юной дамы.

И так - по кругу, день за днем,
Под тихий шепот Магдалины,
Под разговор о гильотине...
И стук в окно - как гром:
- Подъем!

И взялся он за костыли...
В окно настойчиво стучали,
И сталинградские медали
Звенели в комнатной пыли.

И в нераскаявшейся скорби
Ломала руки в тишине
Мария...Он надел пенсне,
И уложил неспешно в торбе

Нехитрый антиквариат -
Иконы, фото, самосад...
И вышли, не взглянув назад
Старик и тень. Простой солдат.

Гуднул уазик под окном
И запетлял проселком тонким.
Пустой, заброшенный дурдом.
Сторожка. Будка. Собаченка.

август 1990

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

А на нашем столе все горят негасимые свечи,
А за нашим окном все идет нескончаемый снег.
Мы опять продолжаем смешные и милые речи,
Мы опять провожаем идущий за окнами век.

Он уходит от нас, и звенит колокольчик вериги,
Отгоняя чертей, открывая дорогу в страну,
Где прощаясь, стоят на корме уходящего брига,
И встречаясь, вбегают по пояс в морскую волну.

Ну а мы - мы скитальцы по воле всесильного рока,
Наши души бродяжат ночами в чужих городах,
Где никак не найти, не узнать им родного порога,
И не встретить родителей - тоже уже никогда.

Мы встречаем свои именины - короче и злее,
Слишком много свечей на тортах - вдруг они догорят?
А потом будет поздно, и в день своего юбилея
Мы узнаем отца, встретив в зеркале собственный взгляд.

И когда валидол лишь бередит зажившие раны,
Я продам свою душу за двушку и запах дождя -
Чтоб я мог прошептать в тишину шелестящей мембраны:
- Здравствуй! Ты не молчи, это я...

январь 1991

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Встань!
На рассвете
Холодного лета
Встань!
Выйди на улицы, заглядывай в лица домов.
Ночью прошел снегопад, город чист,
Как нетронутый лист -
Нарисуй на нем отпечатки первых шагов.

Ночью прошел снегопад,
Он замел все следы и грехи,
Он отсчитал минуты и дал нам старт,
Он простил нам все, даже эти стихи...
Тот, кто уже ушел,
Помнит это подробней...

Ночь!
Странно,
Что небо темнеет так рано,
Ночь!
Боги уже пришли, готовь варенье и чай.
Тени их замерли в мягких креслах -
Тебе интересно?
Возьми их книги, открой и читай.

За окном метель
Фонари качает, маня...
Но мы ляжем с тобою в одну постель,
И оставим лишь свечи -
Любовь боится огня...
Тот, кто уже ушел,
Много раз это видел...

Плачь!
Почему-то
Застыли минуты,
Плачь!
Мы имеем право на слезы, мы живем в декабре.
Мы пьяны этой ночью! - снежинки не тают
В остывающем чае...
Но мы покинем этот город,
Мы уйдем босиком на заре.

Тот, кто уже ушел,
Оставил открытыми двери...
Пойдем!

ноябрь 1989

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.