Когда уходят краски дня,
И все друзья далеки,
Пора в обратный путь.
Я снова вижу чистые воды,
Задумчивой реки,
Пора в обратный путь.

В прозрачных струях, как во сне,
Колышется трава,
Пора в обратный путь.
И странная над той рекой,
Повисла тишина,
Пора в обратный путь

        Ветви ив, спасите нас от боли и пыли,
        Мы снова станем, какими мы были.
        А какими мы были?

А над водой ожил туман,
Уходят краски дня,
Пора в обратный путь.
И я спускаю лодку,
И вода несет меня,
Пора в обратный путь.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Раз артист, так с песнею, да с дорогой дальней,
С жизнью интересною, сладкой, ненормальною.
Он для сердца, для души, к нам на праздник позванный,
Раз артист, - а ну, пляши, ты для того и созданный.

А ему не пляшется, он, бедняга, мается
И хозяйке кажется, что артист ломается.
И, шутя, естественно, она скажет: Знаете,
Видно вы, известные, нас не уважаете.

Так что зря старалися, знаем эти форты!
Вы, видать, зазналися, стали больно гордые.
Понимаем это мы нашим пониманием,
Раз жизнь полна букетами и рукоплесканием.

А за столом - веселие, а за столом - гуляние,
А он уйдет без пения и без до свидания, -
Тоже номер номером, на эффект рассчитанный,
Знать не только с гонором, но и не воспитанный.

А жизнь полна вокзалами, номерами бедными,
И лицо усталое и без грима бледное.
И в полночном поезде плакать так захочется
От своей бездомности и от одиночества.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Заполнен зал, в котором было пусто,
На сцене - свет, а в зале меркнет свет.
Сейчас вас будут развлекать искусством,
Сегодня просто плановый концерт.

На два часа вы станете добрее,
Быть иль не быть решите в пользу быть,
Чтоб ни о чем потом не сожалея,
Уйти домой и все к чертям забыть.

        На празднике на вашем,
        Который вы встречали,
        Весь город был украшен
        Волшебными свечами.
        И свечи так горели,
        Так искренне, так ярко,
        А к вечеру сгорели
        Без дыма, без остатка...

Не дай вам Бог хоть раз зайти на сцену
С той стороны, где дверь служебный вход,
Где все имеет подлинную цену,
Где все не так, где все наоборот.

Как вы любили кости мыть артистам,
За водку и за низкую мораль,
И в личной жизни, мол, у них не чисто,
И часто, мол, спиваются, а жаль...

Как вам не стыдно! Уберите лапы!
Не смейте лгать и верить тем, кто лгал,
А тихо встаньте и снимите шляпы
Пред тем, кто вас сегодня развлекал.

        На празднике на вашем,
        Который вы встречали,
        Весь город был украшен
        Волшебными свечами.
        И свечи так горели,
        Так искренне, так ярко,
        А к вечеру сгорели
        Без дыма, без остатка...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Что за весенняя сила
Меня заманила сегодня на угол Кузнецкого моста?
Люди стареют, и камни стареют,
Но камни стареют значительно меньше людей.
И среди этих камней лет на десять назад
Оглянуться, вернуться мне мысленно просто:
Шаг за ворота во двор, что на улице Жданова,
В дом, где я прожил две тысячи дней.

Тот же базар у фонтана, табачный дымок,
Те же темы, беседы и те же порядки,
Тот же пьянящий дурман,
Приобщенности к тайнам искусства, которое выше времен,
Только вот стали короче прически у мальчиков,
Также исчезли на джинсах заплатки,
И вместо лапки куриной и надписи Beatles-Forever!,
На стенах: Спартак - чемпион!

        Знаю, ничего не вернется,
        Бьется злое сердце в часах.
        Только иногда отзовется,
        Солнцем, что-то вечное в нас.

Где вы теперь, мои братья и сестры по школе?
Нас всех разметало по нашему краю.
Служат в конторах, участвуют в конкурсах,
Делают выставки, честно содержат семью.
Только вот я на гитаре играю,
Когда это кончится, право, на знаю.
И эту песню играя, вас всех вспоминаю,
И сильно скучаю, и значит - люблю.

Реже и реже я к вам попадаю,
Но я не страдаю от груза священного долга.
Дескать, ушел на эстраду, где выше зарплата,
Порвал с нашим братом, а значит не наш.
Нас всех обучили секрету созданья гармонии в мире,
И, видимо, это надолго.
Ты загрунтуешь холсты, я настрою гитару,
А кто-то уже заточил карандаш.

        Знаю, ничего не вернется,
        Бьется злое сердце в часах.
        Только иногда отзовется,
        Солнцем, что-то вечное в нас.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я разбил об асфальт расписные хрустальные детские замки,
Стала тверже рука и изысканней слог и уверенней шаг,
Только что-то не так,
Если странно молчит, растерявшись, толпа у Таганки,
Если столько цветов, бесполезных цветов в бесполезных руках.

И тогда я решил, обмануть, обвести обнаглевшее время,
Я явился тайком в те места, куда вход для меня запрещен.
Я стучался в свой дом,
В дом где я лишь вчера до звонка доставал еле-еле,
И дурманил меня сладкий запах забытых, ушедших времен.

И казалось: вот-вот заскрипят и откроются мертвые двери,
Я войду во вчера, я вернусь, словно с дальнего фронта, домой.
Я им все расскажу,
Расскажу все, что с ним будет и может быть, кто-то поверит,
И удастся тогда хоть немного свернуть, хоть немного пройти стороной.

И никто не открыл...Ни души в заколоченном брошенном доме.
Я не мог отойти, я стоял, как в больном, затянувшемся сне.
Это злая судьба,
Если кто-то опять не допел и кого-то хоронят,
Это время ушло, и ушло навсегда и случайно вернулось ко мне.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

С давних лет я любил не спектакль, а скорей подготовку к спектаклю,
Я смотрел, как из волн возникало движенье единой реки.
Королей и принцесс наряжали в картон и под бороды красили паклю.
Режиссер весь горел и от счастья и боли сжимал кулаки.

Даже самый бездарный актер для меня был предметом немого восторга,
Он творил чудеса, он играл чей-то сложный душевный конфликт.
Я с тех пор не привык их делить на актеров второго и первого сорта,
Ведь они - это мы, а разрыв между нами не так уж велик.

И порой я гляжу - мы актеры большого-большого театра,
Только вот режиссер отлучился куда-то на миг и пропал.
А способность играть обусловлена, в сущности, личным талантом,
Но не скажет никто, что за пьеса, и скоро ль наступит финал.

Знать хотя бы на миг, сколько актов и сколько меж ними антрактов
И чем кончится все, и какая к финалу прибудет мораль.
И чтоб кто-то сказал: ваша роль исполняется так-то и так-то,
Но не скажет никто, а уставших актеров так искренно жаль...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, варьете, варьете, шум в голове...
Мы, кажется, встречались где-то? - Наверняка!
Она улыбается всем...Нет...только тебе.
Но как-то не взаправду и очень издалека.

Скорей бы уж полночь, и вот закрыт ресторан.
Домой от табачного смрада, и винных луж
Сегодня ее опять провожал капитан.
По моему, она врет, - он ей совсем не муж.
А дома счет за газ и за свет
И некормленный кот, ей двадцать семь лет,
Она еще не дурна и не ее вина,
Что все время с кем-то и все время одна.
И маленький столик, и прожженный диван.
Он заходил, но был здорово пьян,
Он снова тянет время, кончается год,
А ведь еще пара лет, и - никто не возьмет...

Ах, варьете, варьете, шум в голове...
Мы, кажется, встречались где-то? - Наверняка!
Она улыбается всем...Нет...только тебе.
Но как-то не взаправду и очень издалека.

Ее утро - наш вечер, на метро - пятак.
Это ей - работа, а людям - кабак.
И снова блестки, и снова грим
Для старых красивых женщин и нарядных мужчин.
А ближе к ночи и эти, и те
Станут друг друга искать в темноте.
Но время проходит, и бокал пустой,
Он снова ошибся и ушел с другой.
И она ждала другого, но отправилась с ним,
Быть может потому, что темно или дым.
А утром ошибка, конечно, всплывет,
Ему станет неловко, она уйдет.
Но завтра, быть может, их ждет успех,
Ведь наше варьете открыто для всех.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда сойдет последний снег,
Когда вокруг все, будто в первый раз, -
Вернется в миг движенье рек,
Кто вспомнит нас?

Там, где будет ночь без гроз,
А за ней - рассвет без слез,
Там, где светел день,
Когда последний самолет пробьет кордоны туч.
В урочный час и боль пройдет,
И все пройдет.
Кто вспомнит нас?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Три сестры, три создания нежных
В путь далекий собрались однажды, -
Отыскать средь просторов безбрежных
Тот родник, что спасает от жажды.
У порога простившись, расстались
И отправились в дальние дали.
Имя первой - Любовь, а вторая - Мечта,
А Надеждой последнюю звали.

А Любовь покоряла пространства,
Все стремилась к изменчивой цели,
Но не вынесла непостоянства
И ее уберечь не сумели.
И осталось сестер только двое, -
По дороге бредут, как и прежде.
И когда вновь и вновь умирает любовь
Остаются мечта и надежда.

А Мечта, не снижая полета,
До заветной до цели достала.
И, достав, воплотилась во что-то,
Но мечтой уже быть перестала.
И осталась Надежда последней
По дороге бредет, как и прежде.
Пусть умрут вновь и вновь и мечта и любовь
Пусть меня не оставит надежда.

А сегодня окончены сроки,
Всем обещано дивное лето.
Отчего же мы так одиноки?
Отчего нас разносит по свету?
Только в самых далеких пределах
Одного я прошу, как и прежде:
Что бы жить и дышать и любить и мечтать
Пусть меня не оставит надежда.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

У Ломбарда по утрам людно,
У прилавка толчея, давка.
Это те, кому совсем трудно,
На последний кон ставят ставки.

А я себе не вру - дохлый номер,
И надежды - чепуха, гнать их.
Я вчера, - еще б чуть-чуть, - помер,
Да похмелили кореша, мать их.

Ох, кривая ты моя тропка,
Я и Бога и себя трушу.
Я к окошечку встаю робко,
Я прошу принять в заклад душу.

Объявляют, слышу, мне цену,
И тишина такая, - мух слышно.
Я гляжу в квиток, словно в стену:
Что ж так дешево у вас вышло?

Что ль из бревен у нее нервы?
Иль глаза у ней свело с жиру?
Раз не может разглядеть стерва
Золотой моей души жилу.

Только слышу: Гражданин - тише!
Так шумите, аж с лица спали,
Прейскурант теперь такой вышел,
Значит души дешеветь стали.

Я зажму в кулак пятак медный,
Выйду в мир, который мне тесен.
Я же вовсе не такой бедный,
Я ж бываю иногда весел.

И по ветру запущу ценник,
Не вернусь я за душой, бросьте!
Раз цена ей - пятачок денег,
Так нахрена ж она нужна вовсе?

И все путем. Вот только червь гложет, -
В душу плюнули, - нет сил драться...
А я же тоже человек, Боже,
Да за что ж они нас так, братцы...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сегодня, увы, я не буду таким, как вчера, -
К чему повторять все то, что вчера было спето?
Я буду один, и я буду бродить до утра,
Опять провожать уходящее лето.

Вчера еще не было лету конца -
Оно, как и мы, умирать не умеет.
Но падают, падают листья, как слезы с лица,
Лишь станет чуть-чуть холоднее.

Как мало нам нужно порой, чтоб навеки уйти,
Не верим, не ждем за зеленое лето расплаты.
Но дни все короче, и осень у нас на пути
Встает календарною датой.

И каждой весной я в сомненьи брожу сам не свой -
Не верю ни лесу пустому, ни голому полю,
А будет ли все, так как было вчерашней весной,
И хватит ли сил, чтобы снова пробиться на волю?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Хватит о дальнем береге,
Хватит про Новый Свет!
Нет никакой Америки,
Да и Европы нет.

Коль рождены на севере, -
Здесь нам и доживать.
Будем то, что посеяли
Сами и пожинать.

Будем среди людей своих
Близких искать людей,
И хоронить друзей своих,
И поднимать детей.

В кухнях в Москве и Питере
Вновь до зари говорить,
Снова хаять правителей,
Снова себя хвалить.

С кем там опять истерика? -
Время держать ответ.
Нет турецкого берега
И Африки тоже нет!

А нам, бедой не наученым,
Все проводив корабли,
Слушать голос измученной
Странно родной земли.
Тихую песню измученной
Странно родной земли.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я не видел войны, я родился значительно позже,
Я ее проходил и читал про нее с детских лет.
Сколько книг про войну, - где как будто все очень похоже, -
Есть и это и то, только самого главного нет.

Я не верю певцам на эстрадах, украшенных светом,
Сомневаюсь в кино, - там в кино все уж очень цветно.
Кто всерьез воевал почему-то не любит об этом,
Может быть от того, что об этом в словах не дано.

Только слышишь, - звучит, проступает из стен Ленинграда,
Тихо-тихо поет и в тебе, и во мне, и вокруг.
Может быть про войну слишком много и громко не надо,
Чтобы ревом фанфар не спугнуть, не убить этот звук.

Сорок раз был январь, сорок раз праздник первого снега,
Сорок раз таял снег, отступая с приходом весны.
Сорок лет – это миг, это даже еще не полвека,
Как недолго пока удавалось прожить без войны...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мы не можем сказать слово нет.
Нам рассвет не в рассвет, нас почти уже нет,
К нам заходят без стука.
Вытрясаю карманы и души, а мы все молчим,
Мы забылись тяжелым безропотным сном.
Нарисуй мне разлуку
На черных квадратах вагонных окон,
Я прошу, нарисуй мне разлуку
Фонарями пустынных перронов, огнем семафоров
На пыльных картинах вагонных окон.

Ну а мы все сидим на перроне и ждем.
Мы остались вдвоем,
За окном тот же день, что и прежде.
Время стало, застыло ноябрьским льдом
Между правдой и ложью в пустом ожиданьи чудес.
Нарисуй мне надежду на рваной холстине небес
Я смертельно устал,
Нарисуй мне надежду акварелью заката,
Чужой ледяной акварелью заката на рваной холстине небес.

Завтра вновь протрубит, прогрохочет,
Построит затылок в затылок и станет вокруг непохожей,
А потом молчаливо уйдут по приказу,
Уже не надеясь, не веря, еще не любя.
Только я все рисую тебя,
Подправляя побитые осенью тусклые лица прохожих,
И на пыльных картинах вагонных окон,
И на рваной холстине небес
Я рисую тебя.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я с детских лет не в силах разобраться
И часто спорю, вплоть до кулаков, -
За что у нас так любят иностранцев,
В особенности, классовых врагов?

Для них везде улыбчивые лица,
Их носят на руках и на горбу.
И первые красавицы столицы
Мечтают с ними разделить судьбу.

Они забили лучшие отели,
Икру и крабов мнут, как саранча,
А мы едим то, что они не съели
И ходим в шмотках с ихнего плеча.

Быть может, мы поедем к ним когда-то
И там уж обласкают нас в ответ.
Но Ленька, друг, недавно ездил в Штаты
И говорит, что там такого нет.

Конечно, нам скупиться не пристало
И я твержу себе в который раз:
Им там не сладко, в мире капитала,
Пусть хоть чуть-чуть расслабятся у нас.

К тому же это, как всегда бывает,
Имеет свой приятный оборот:
Нам тоже кое-что перепадает
От этих интуристовских щедрот.

Мгновенья нам дороже и дороже:
В тот миг, когда Центральный ресторан
Был развалючен, но не обезвожен,
Я чудом в нем успел хватить стакан.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я смысл этой жизни вижу в том,
Чтоб не жалея ни души, ни тела,
Идти вперед, любить и делать дело,
Себя не оставляя на потом.

Движенья постигая красоту,
Окольного пути не выбирая,
Наметив в самый край, пройти по краю,
Переступив заветную черту.

Не ждать конца, в часы уставив взгляд,
Тогда и на краю свободно дышишь.
И пули, что найдет тебя,
Ты не услышишь, а остальные мимо пролетят.

В полночной темноте увидеть свет
И выйти к свету, как выходят к цели,
Все виражи минуя на пределе,
При этом веря, что предела нет.

Не презирать, не спорить, а простить
Всех тех, кто на тебя рукой махнули.
На каждого из нас у смерти есть по пуле,
Так стоит ли об этом говорить...

Не ждать конца, в часы уставив взгляд,
Тогда и на краю свободно дышишь.
И пули, что найдет тебя,
Ты не услышишь, а остальные мимо пролетят.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Такое вы видали? Ох, едва ли...
Стою, не чую под собой земли, -
Меня вчера верблюдом обозвали
И выводы под это подвели.

И это мненье утвердилось свыше,
Я бился в двери с криком Наших бьют!
Кивали мне, но слушали не слыша,
Поскольку я отныне был верблюд.

Да я человек, проверьте по фамильи,
Я царь природы, гражданин Земли,
Но стойло для меня уже определили
И полмешка колючек принесли.

И понял я, что спорить будет хуже,
Но до того досадно стало мне,
Что я вдруг плюнул как-то по-верблюжьи
И горб нарисовался на спине.

С тех пор прошли года, а может годы,
Верблюжью вахту смирно я несу,
Спасибо, что на мне не возят воду,
Что не идет верблюд на колбасу.

И лишь одна надежда в сердце бьется:
Наш век рождает множество идей.
Быть может, завтра кто-нибудь найдется
И всех верблюдов превратит в людей.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я хотел бы пройти сто дорог,
Но прошел пятьдесят.
Я хотел переплыть пять морей, -
Переплыл лишь одно,
Я хотел отыскать берег тот,
Где задумчивый сад,
А вода не пускала
И только тянула на дно.

Я хотел посадить сто деревьев
В пустынном краю.
Я пришел в этот край,
Только ветер унес семена...
И из сотни дверей
Так хотел отыскать я свою,
И как будто нашел,
А за ней оказалась стена.

Так хотел я постичь этот мир
И, увы, не постиг...
Но не зря это горькое счастье
Мне Богом дано:
Жить в стране недопетых стихов,
Недописанных книг,
Чтоб из тысяч несказанных слов
Вам сказать хоть одно.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Если в городе твоем - снег,
Если меркнет за окном свет,
Если время прервало бег
И надежды на апрель нет.

Если в комнате твоей - ночь,
Притаился по углам мрак,
Нету сил прогнать его прочь,
Позови, я расскажу как.

Припев: Над облаками, поверх границ
        Ветер прильнет к трубе
        И понесет перелетных птиц
        Вдаль от меня к тебе.

А над городом живет Бог.
Сорок тысяч лет,- и все сам,
Но, конечно, если б он смог,
Он бы нас с тобой отдал нам...

Но сойдет с его лица тень
И увидит он, что я прав,
И подарит нам один день,
В нарушенье всех своих прав

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Быстрей, чем погода, меняется мода.
Попробуй за ней уследи.
Я жил по старинке, я слушал пластинки
И думал, что всех впереди.

Но сашкина Алла мне как-то сказала,
Что нынче я просто нелеп
И что, к сожаленью, по общему мненью,
Мне видео нужно, как хлеб.

Это видеомагнитофон,
Это видеорай, это видеосон.
С ним не надо плясать или петь,
Просто молча сидеть и смотреть.

Я очень собрался – задаче отдался,
Полгода не ел и не пил.
Копил, экономил на шмотках, на доме,
Но видео все же купил.

Ни кофе, ни сыра, - пустая квартира
И джинсы сносились до дыр.
Но вижу запретный, такой разноцветный
Капиталистический мир.

Две первых недели, как сон, пролетели.
На деле оно тяжелей...
Не знал я, ей-Богу, что в мире так много
Далеких и близких друзей.

Идут, как на ходку, кто с бабой, кто с водкой, -
У каждого в мыслях одно:
Иль в шутку, иль строго спросить у порога:
Какое сегодня кино?

Сидят, как бараны, уткнувшись в экраны,
Уходят не раньше шести.
Я утром проснулся, вокруг оглянулся:
И резкость не смог навести.

Стерпев эту муку, дрейфуя по звуку,
На службу я все же попал.
Там силы утроил и резкость настроил,
Но цвет почему-то пропал...

Под спудом комплекса, насилия и секса
Я чувства свои берегу.
И в тайне страдаю без фильмов Гайдая,
Тоскую по Бондарчуку.

Где рвется - там тонко. Я сплю сном ребенка
И вижу волшебные сны:
На всех на моих на семнадцати пленках -
Семнадцать мгновений весны.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Воды нашей реки то недвижимы, то бешено быстры,
И не в силах никто предсказать накануне их ход -
Словно звуки из-под нервной руки пианиста,
Что играет без нот и не знает двух нот наперед.

Клавиш черных и белых вековой разговор.
Наши белые дни переложены черным днями,
Но мелодия льется и никак не погаснет костер,
Значит, мы не одни, значит, кто-то невидимый с нами.

Ах, господа, ваши руки и помыслы чисты
В вечной битве за право мужчин быть всегда наверху,
Но, стреляя друг в друга, я прошу не попасть в пианиста, -
Их так мало осталось на нашем мятежном веку.

Он всем вам нужен он и сам это не понимает,
Соединяя ваши души в пассажи свои.
И, к тому же, кто еще вам сыграет
В день, когда вы закончите ваши бои?

Попеременно, вправо и влево толкая веслом,
Движемся мы в старой лодке по воле теченья.
Вот и арена, где зло будет биться со злом
И седой пианист потихоньку играет вступленье.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Возникает из недопетости,
На потребу растущим хлопотам
То, что мы называем зрелостью,
То, что мы называем опытом.

И друзья, оставаясь в наличестве,
Становились другими начисто, -
Это мелких потерь количество
Переходит подспудно в качество.

От любви к туманной поэтике, -
До любви к бытовой математике.
Если были мы теоретики,
То теперь, - безусловно, - практики.

Было дело и я в это кинулся,
А только, видимо, стал староват, -
Лишь вчера я любил Калининский,
А теперь выбираю Арбат.

И надеждой себя не балуя,
Никому не желая зла,
Удивляюсь на лодку старую,
Что так долго нас всех несла.

Ведь плывет она, тем не менее,
Как земля, что все-таки вертится,
Под всеобщее изумление:
И на чем она только держится?

И я хочу, чтоб на время забыли мы
Деловые полезные навыки,
Наши руки освободили бы,
Чтоб попробовать взяться за руки.

И чтоб где бы мы только ни были,
Мы б умели, прикрывши двери,
Хоть на время забыть о прибыли,
Чтоб хоть раз сосчитать потери.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Здорово, Мишка! Как дела, чудак?
...Вот это да! Не ждал, наверняка?
...Да нет, я не по делу, просто так
Зашел проведать старого дружка.

У нас теперь по средам выходной,
А у тебя, я вижу – полный зал...
Да брось ты палки, хлопнем по одной!
Надеюсь ты еще не завязал?

Что с Парнасом, какой теперь плывет карась?
Как дети, как квартира, как жена?
Моя со мной еще не развелась, -
За хату третий год идет война.

И на работе с бабками голяк...
Жоржей не видно, сплошь - одна фирма,
А им - хоть Boney M,  хоть краковяк, -
Сидят и не башляют ни хрена...

А наш Витек себя не уберег
И, веришь, совершенно облысел!
В Поющих - Женька, в Штатах - Игорек,
Запил Володя, а Серега сел...

А помнишь, Мишка семьдесят второй,
И психодром и сейшн в Лужниках?
Как двери вышибали головой,
Как фаны нас носили на руках?

Собраться что ли вместе, как тогда,
Да дать гвоздя, чтоб снова дым пошел...
Что скажешь, Мишка? ...Впрочем, ерунда...
Кому теперь он нужен, рок-н-ролл?

Я никогда не думал про года...
Года проходят – вроде не беда,
Но вот ушла под камушки вода
И это, к сожаленью, навсегда...

Ну ладно, посошок - и я побег.
Держи, дружище, пистолет хвостом,
Не забывай, зайди на огонек,
Счастливо, я в Варшаве, на шестом.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Возбужденные ситуацией,
Разговорчиками опьяненные,
Все разбилися на демонстрации:
Тут тебе красные, тут зеленые.

И ничуть не стыдясь вторичности,
Ишь, строчат от Москвы до Таллинна
Про засилье культа личности,
Про Вышинского да про Сталина.

Размахалися кулаченками,
Задружилися с диссидентами.
Вместо Бровкина ставят Чонкина...
Ох, боюсь, не учли момента вы!

Ведь у нас все по-прежнему схвачено,
Все налажено, все засвечено,
И давно наперед оплачено
Все, что завтра нами намечено.

Навели, понимаешь, шороху, -
Что ни день, то прожекты новые.
Знать, давно не нюхали пороху
Демократы мягкоголовые!

Вы ж культурные в деле, мальчики!
Чай, стрелять по людям не станете!
А у нас - свои неформальчики:
Кто-то в люберах, кто-то в Памяти.

Можем всех шоколадкою сладкою
Одурачить в одно мгновение,
А потом - по мордам лопаткою,
Ежели будет на то решение.

Отольется вам не водичкою
Эта ваша бравада статная, -
Нам достаточно чиркнуть спичкою, -
И пойдет карусель обратная.

И пойдет у нас ваша братия
Кто колоннами, кто палатами,
Будет вам тогда демократия,
Будут вам Огоньки со Взглядами.

А пока резвитесь, играйтеся,
Пойте песенки на концерте мне,
Но старайтеся - не старайтеся, -
Наше время придет, уж поверьте мне.

Время, - точно под горку катится, -
Наш денек за той горкой светится.
Как закажется – так и заплатится,
Как аукнется – так и ответится.