Разрешите, прелестная дама,
Одинокий нарушить покой?
И придвинулся парень к ней ближе -
Парень в кепи и зуб золотой.

Ночь прошла так приятно и мило,
А под утро вернулись домой,
И с тех пор в глазах Ольги казался
Парень в кепи и зуб золотой.

И с тех пор он совсем изменился,
Объясниться искал он момент.
Но не знал, что любимая Ольга
В уголрозыске тайный агент.

Вот однажды начальник милиции
Отдал Ольге суровый наказ:
Убить парня в семнадцатой камере,
А иначе погубит он Вас.

Зашла в камеру пьяной походочкой
И прицел был дрожащей рукой,
Грянул выстрел, и рухнулся парень -
Парень в кепи и зуб золотой.

Он лежал так спокойно и мило,
Как бывало вечерней порой,
Только кепи у стенки валялось,
Пуля выбила зуб золотой...

Припев:
В салуне Севен Муне услада для души
Там девочки и вина и музыканты хороши
В салуне Севен Муне оставь свои гроши,
Седлай свою кобылу и в прерию чеши

Был открыт салун всю ночь и не спал бармен всю ночь
И его помощник Джо всю ночь не спал
И (такие вот дела) лошадь синяя вошла
Ухмыльнувшись, покосилась на стакан

Был на ней большой цилиндр, черный шелковый цилиндр,
Кольт на поясе и на хвосте банты
Лошадь гаркнула: Ку-ку и прошлась по потолку,
Оставляя цепью грязные следы...

Припев.

Лошадь к стойке подошла, прямо к стойке подошла
И, откашлявшись, сказала наконец:
Вот Вам доллар, милый мой, дайте мне без содовой
Пару виски и соленый огурец

А потом она ушла, помахав хвостом, ушла
И бармен смотрел ей вслед с открытым ртом.
Он сказал: Послушай, Джо, никогда я не видал...
...Чтобы виски заедали огурцом...

Припев.

На вершине его не растет ничего,
Только ветер свободный гуляет,
Да могучий орел свой притон там завел
И на нем свои жертвы терзает.

Из людей лишь один на утесе том был,
Лишь один до вершины добрался,
И утес человека того не забыл,
И с тех пор его именем звался.

И хотя каждый год по церквам на Руси
Человека того проклинают,
Но приволжский народ о нем песни поет
И с почетом его вспоминает.

Раз, ночною порой, возвращаясь домой,
Он один на утес тот взобрался
И в полуночной мгле на высокой скале
Там всю ночь до зари оставался.

Много дум в голове родилось у него,
Много дум он в ту ночь передумал.
И под говор волны, средь ночной тишины
Он великое дело задумал.

Но свершить не успел он того, что хотел,
И не то ему пало на долю;
И расправой крутой да кровавой рукой
Не помог он народному горю.

Не владыкою был он в Москву привезен,
Не почетным пожаловал гостем,
И не ратным вождем, на коне и с мечом,
Он сложил свои буйные кости…

И Степан, будто знал, никому не сказал,
Никому своих дум не поведал,
Лишь утесу тому, где он был, одному
Он те думы хранить заповедал.

И поныне стоит тот утес и хранит
Он заветные думы Степана;
И лишь с Волгой одной вспоминает порой
Удалое житье атамана.

Но зато, если есть на Руси хоть один,
Кто с корыстью житейской не знался,
Кто свободу, как мать дорогую, любил
И во имя её подвизался, -

Пусть тот смело идет, на утес тот взойдет,
Чутким ухом к вершине приляжет,
И утес-великан всё, что думал Степан,
Все тому смельчаку перескажет. 

Припев:
Прощай, мой мальчик, не рыдай,
Забудь меня и не скучай,
В любви не надо ждать огней заката,
Пусть наше счастье будет нами снято.
Но, расставаясь, руку дай.
Прощай, мой мальчик, не рыдай.

Надо чувство порвать при несмятых цветах,
В ярком празднике знойного лета,
Так расстанемся с гордой улыбкой привета,
Чтобы вспомнить о прошлом лишь в лучших мечтах.

Припев.

Скоро осень придёт, а за нею зима.
Видишь, в небе летят вереницы.
Это к небу несутся последние птицы.
Это наша любовь отлетает сама.

Припев.

Он трёхтонку, зелёную АМО,
Как родную сестрёнку, любил.
Чуйский тракт до монгольской границы
Он на АМО своей изучил.

А на форде работала Рая,
И так часто над Чуей-рекой
Раин форд и трёхтонная АМО
Друг за дружкой неслися стрелой.

Как-то раз Колька Рае признался,
Ну а Рая суровой была:
Посмотрела на Кольку с улыбкой
И по форду рукой провела.

А потом Рая Кольке сказала:
Знаешь, Коля, что думаю я:
Если АМО мой форд перегонит,
Значит, Раечка будет твоя.

Как-то раз из далёкого Бийска
Возвращался наш Колька домой.
Мимо форд со смеющейся Раей
Рядом с АМО промчался стрелой.

Вздрогнул Колька, и сердце заныло -
Вспомнил Колька её разговор.
И рванулась тут следом машина,
И запел свою песню мотор.

Ни ухабов, ни пыльной дороги
Колька больше уже не видал.
Шаг за шагом всё ближе и ближе
Грузный АМО форда догонял.

На изгибе сравнялись машины.
Колька Раю в лицо увидал.
Увидал он, и крикнул ей: Рая!-
И забыл на минуту штурвал.

Тут машина, трёхтонная АМО,
Вбок рванулась, с обрыва сошла
И в волнах серебрящейся Чуи
Вместе с Колей конец свой нашла.

На могилу лихому шофёру,
Что боязни и страха не знал,
Положили разбитые фары
И  любимой машины штурвал.

И теперь уже больше не мчится
Форд знакомый над Чуей-рекой.
Он здесь едет как будто усталый,
Направляемый слабой рукой.

Есть по Чуйскому тракту дорога,
Ездит много по ней шоферов.
Был там самый отчаянный шофер,
Звали Колька его Снегирёв.