Маша и медведь.
Главное - это взлететь.
Пригоршня снега за ворот,
Я знаю лучший вид на этот город:

Маша и медведь.
У нас в карманах есть медь,
Пятак на пятак и колокол льется,
Но спящий все равно не проснется.

Напомни мне, если я пел об этом раньше -
Я все равно не помню ни слова:
Напомни, если я пел об этом раньше -
И я спою это снова.
Я не знаю ничего другого.

Маша и медведь.
Вот нож, а вот сеть.
Привяжи к ногам моим камень,
Те, кто легче воздуха, все равно с нами:

Есть грань, за которой железо уже не ранит -
Но слепой не видит, а умный не знает:
Напомни мне, если я пел об этом раньше -
Есть пламя, которое все сжигает.

Маша и медведь.
Это солнце едва ли закатится,
Я знаю, что нас не хватятся -
Но оставь им еще одну нить.
Скажи, что им будут звонить
Маша и медведь.
 

Вчера начнется в три утра.
В горах откроется нора.
Найдет приют малютка Соня
В Преображенском гарнизоне.
А не захочет - не найдет,
Лишь серый волк ее поймет.

Поймет - помоет ноги под сукном.
Поймет - почистит зубы перед сном.
Из кухни вынесут помои.
Но в тишине не видно Зои,
Которая, согнув карниз, 
Лениво смотрит вверх и вниз.

Снова летит домовой в погоню за небом.
Ветер поет о любви и немножко о море.
Если вечерний обед закусывать хлебом,
То бесконечность вершин становится горем.

Вчера начнется в три утра.
В горах откроется нора.
Не знают в чудо-гарнизоне,
Кто лучше - Зоя или Соня.

Храня убогое молчанье
Над сумраком гниющих вод,
н жег костры в ночи печальной
И полз бессмысленно вперед.
Его встрнчали горделиво
Арбитры брошенных дорог.
Преображались груши в сливы
И ветер выл свой монолог.

О том, что кончились спфиры
И загорелись провода,
И охлажденная вода
Бросает плащ на локоть мира.

Свою мечту бранит отшельник,
Живущий в ближнем далеке,
Он надевает старый тельник
И спит с расческою в руке, 
И не торопится обратно, 
И ублажает старый дом,
Где, убиенный многократно,
Поет канцону агроном.

Про ветер, про моря из глины,
Про праздничный дырявый стол,
Где твердокаменный креол
Таинственно грызет маслины.

Древнеяпонская страна
Полна извилистых идей,
А вот в Габоне - тишина,
Никто не видел там людей.
Тефаль не думает о них,
Ему сломали мозжечок
Он не успел пропеть свой стих,
Попавшись смерти на крючок

Париж закутан в дортуар.
Графиня мчится на разбой.
Виконт ломает самовар
Тяжелой джазовой трубой.

Поверив жадному орлу,
Деревья гнутся поперек.
Скучает барышня в углу
Ей тайны вальса невдомек.

И если море хочет жить,
Ему придется подождать,
Пока судьбы тупая нить
Не перестанет блефовать.

В чужие сны погружены,
Китайцы не хотят войны