Приключилось с мужиком как-то раз такое -
Небо взяло за грудки синею рукою.
Да и молвило ему, жмуря свое око:
Ты рожден летать, мужик, аки ясный сокол!
Целый год мужик не пьет, целый год постится.
Целый год он крылья шьет, крылья, как у птицы.
Крылья, крылышки, крыла из кусочков кожи...
Машет крыльями мужик, а лететь не может.

Аль не ведал он наук хитрые методы?
Аль не слышал про закон матушки-природы?
С крыши прыгает мужик, падает жестоко...
Крылья все переломал. Уж какой там сокол!
Целый год мужик не спит, изменил невесте.
Крылья новые кроит, в этот раз из жести.
Крылья, крылышки, крыла – прочные, и все же...
Машет крыльями мужик, а лететь не может.

Как ты землю не крути, небо – крышкой гроба.
Вниз – пожалуйста, лети. Вверх – поди, попробуй.
Думу думает мужик, улыбаясь криво:
Отчего устроен мир так несправедливо?
Думу думает всю жизнь, горбясь и седея.
Вдруг, откуда ни возьмись, в голове идея:
Крылья, крылышки, крыла – детская забава.
Люди могут не летать. Браво, люди, браво!

Люди могут проводить свое время с пользой -
По земле пешком ходить или даже ползать.
Лишь бы выгоду иметь, да не быть голодным,
От мечты да от нужды полностью свободным.
Хохотал мужик до слез, а потом напился,
И тогда в тени берез сон ему приснился:
Крылья, крылышки, крыла из кусочков кожи...
Небо, любит он тебя, синюю, блин, рожу!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Снег
Падает вдоль стен
И поперек крыш.
И поперек душ
Редких прохожих.
Чай
Мне бы сейчас пить,
А не торчать здесь.
И не дразнить рой
Белых слепых мух.
Пес
Белых густых мух
Ловит своим ртом.
Лает вослед им.
Славный такой пес.
Жаль,
Взять не могу в дом.
Я ведь и сам в нем
Лишь постоялец,
Да и живу в долг.
Черт!
Как мне теперь быть?
Бросить его здесь,
Среди сырых мух,
Я не могу, нет.
Эй,
Как там тебя звать?
Хочешь, уйдем в лес?
Выстроим в нем дом,
Будем вдвоем жить.
Да!
Машет хвостом пес,
Лижет лицо мне –
Будем вдвоем жить!
Ну же, идем в лес!
Нет,
Я не могу в лес.
Ты извини, пес.
Я не хотел врать.
Вот тебе хлеб, ешь.
Снег
Падает вдоль стен.
Рядом со мной пес.
Гаснет в домах свет.
Где-то шумит лес.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Волны разбиваются о берег в клочья.
В черных складках неба – ни звезды ночью.
На пиратской шхуне труп висит на рее.
Старая Ассоль ждет молодого Грэя.
А вокруг неведомо какой праздник -
Пьют матросы, проститутки их дразнят.
Курят капитаны трубки и сигары.
Старая Ассоль им не нужна и даром.

Мраморные руки – в паутине трещин.
Бедра, плечи, груди – как у всех женщин.
Годы-гады девичью красу съели.
Но жива душа, как никогда, в теле.
Ей, душе, по-прежнему шестнадцать скоро.
Ей, душе, по-прежнему влюбиться впору,
Да не в моряка, а в сказочного принца...
Старая Ассоль, зачем же мелочится?

Моет по утрам Ассоль в порту сортиры.
А могла бы выйти замуж за банкира.
Тешила себя, мол подожди малость,
И взойдет над морем для тебя парус.
Бегают по берегу, кричат дети.
Треплет патлы белые морской ветер.
Старая Ассоль, твой Грэй давно умер.
Но звенит в ушах надежды злой зуммер:

Надо, надо, надо, надо ждать вечно -
Не на берегу, так на Пути Млечном.
На краю спокойного всегда неба.
Ничего не скажешь – хороша небыль...
Остров, опоясанный кольцом рифов.
Сердце, угодившее в силки мифов.
Море, сделай это, это ж так мало -
Выбрось же на берег лоскуток алый.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На берегу грязной лужи
Бредит бедняга философ.
Разум его перегружен
Тысячей разных вопросов.
Вот, например, почему же,
Если на улице осень,
Дна мы не видим у лужи?
Может и нет его вовсе?

Как же так нет дна у лужи?
Разве такое возможно?
Как это голову кружит!
Как это все-таки сложно!
Ежели лужа бездонна,
Значит вода вертикально
В бездну уходит колонной...
Как это трансцендентально!

Морщится лужа от ветра.
Лоб у философа тоже.
С точностью до миллиметра -
Эти морщины похожи.
Так возникает единство
Мысли и целого мира.
С виду - обычное свинство:
Холодно, грязно и сыро...

Где же оно, дно у лужи,
Если его, скажем, нету?
Может быть где-то снаружи?
А может быть в будущем где-то?
Между эдемом и адом,
Где-то как раз в промежутке.
Только, конечно, не рядом,
Философия не шутка!

Лужа, она не бездонна,
Просто вода мутновата -
Точно улыбка Джоконды,
Шизофренией чревата.
Но, если топнуть ногою -
Дно обнаружится вскоре.
Лужу не спутать с рекою,
Ну, а тем более - с морем.

Но разве так поступает
Тот, кто умней всех на свете?
В лужу ногами ступают
Лишь неразумные дети.
Лучше мозги будут в мыле
И потекут через уши...
Разум - великая сила!
Если не думать о лужах...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда в подъезде не видать ни зги,
И давит душу пасмурное небо,
Дешевой колбасой и черным хлебом
Набью живот по самые мозги.
И так погано станет изнутри,
Что мир светлей покажется снаружи.
Я думаю, могло бы быть и хуже,
А я везучий, что ни говори:
        Типичный городской интеллигент -
        Одет в одно пальто зимой и летом.
        Ко мне не то, что гангстер с пистолетом,
        Не подойдет коммерческий агент
        На выстрел.

Как мало люди могут дать взаймы –
Глотнешь вина и долг вернуть уж нечем...
Одна надежда, что никто не вечен,
Ни деньги и, тем более – не мы.
Продать бы подороже разум свой
Другой стране или другой эпохе.
О том, как этот мир устроен плохо,
Так больно думать трезвой головой.
        Типичный городской интеллигент -
        Я знаю все и многое умею,
        Но ни чего при этом не имею
        В конкретный исторический момент,
        Обидно.

Цветет сирень, болит моя душа
За будущее русского народа.
Привычна мне печаль такого рода,
Когда сижу, газетою шурша,
На только что покрашенной скамье,
Не зная, разумеется об этом.
Покрашена скамья зеленым цветом,
А я мечтаю о большой семье...
        Типичный городской интеллигент,
        Способный дать здоровое потомство -
        Сижу в саду, в надежде на знакомство.
        Вот кто-то подошел... Да это ж мент!
        Ну, здрасьте...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мне бы сесть бы на Харлей,
Да поехать на хайвэй.
Чтобы ветер по лицу,
Остальное - в задницу.
Чтобы месяц в колесе,
Да по встречной полосе.
Вот такой я, блин, крутой -
На пути моем не стой.
        Лови на скорости кайф -
        Вот это лайф.
        Одной сплошной полосой
        Перечеркнуть
        Заката красную плоть,
        Перепороть.
        И на косухе - косой
        Млечный путь.

Но проблема в том, что нет
Денег даже на мопед.
И, признаться,  я свечу
От поршня не отличу.
Но косоху я ношу,
И бандану я ношу
Потому, что делать вид
Мне никто не запретит...
        Что у меня есть Харлей,
        Но в гараже.
        Гараж стоит на холме
        В Оклахоме.
        И темно-синий хайвэй
        На вираже
        Мотаю, словно лассо,
        На колесо.

Видно есть в крови бензин
У последних из мужчин.
И его, ядрена вошь,
Не разбавишь, не сольешь!
Дрын-дын-дын-дын!
Чу-чу-чу-чу...
Дрын-дын-дын-дын!
И я лечу!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ты прикинь, какое счастье –
Обладать верховной властью.
Править миром, быть кумиром,
Отрастить большой живот.
И, дрожа от возбужденья,
Ночью в центре управленья
Трогать ядерную кнопку,
Утирая сладкий пот.

Пальца легкое движенье,
И полет воображенья -
Как огонь на пораженье
Всякой грусти и тоски.
Так приятно трогать кнопку,
Эту ядерную кнопку,
Представляя, как планета
Разлетится на куски.

Ты прикинь, как это славно -
Быть на свете самым главным.
Если стану, всех достану,
Никому не убежать!
Это отдых и работа,
Это вечная забота –
Постоянно трогать кнопку
И ни разу не нажать.

Кнопка красная, как вишня.
Тишина, аж сердце слышно.
Ой, держите мою крышу,
Ой, поехала она!
Кнопка... Вишня... Я пьянею.
Щас нажму чуть-чуть сильнее.
А потом еще сильнее,
И тогда вам всем хана!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В жанре фэнтези песню пишу.
В этой песне я главный герой.
А вокруг злые силы кишат,
Меня хочут убить.
        Только вот ни фига не убьют,
        Потому что я главный герой.
        И еще потому, что я автор.
        Одинокий солдат темноты...
        Воин в шлеме, плаще и с мечом.
        Это я о себе. Я же автор!

У меня есть подруга одна.
Сколько раз с ней мы были близки.
Но похитил ее у меня
Злой колдун - импотент.
        Как убью я того колдуна,
        И опять с ней мы будем близки.
        Я не то что колдун - я же автор.
        Одинокий солдат темноты...
        У меня есть на шлеме рога.
        А под шлемом их нет. Я же автор!

Я иду по волшебным лесам,
Где ужасные монстры живут.
С аппетитом глядят на меня,
Вдохновенно рыча.
        Редкий воин, заслышав их крик,
        Не покроет позором седло...
        Но конечно не я. Я же автор.
        Одинокий солдат темноты...
        И кишка у меня не тонка
        Против монстров пойти. Я же автор!

Чем закончится песня моя?
Чем же,  кроме победы моей?
В жанре фэнтези - это закон
И его я блюду.
        Напишу я красивый финал,
        Где предложат мне стать королем.
        Только я откажусь. Я же автор.
        Одинокий солдат темноты...
        Благородный и скромный притом.
        И такой же дурак, как и автор!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я – патриот русской части Вселенной
Лишь потому, что она еще есть.
Может быть это и несовременно,
Но я здесь родился и умру тоже здесь.
        Здесь я пролил свои первые слезы.
        Здесь я погонами к звездам прирос.
        Здесь научился любить я березы
        И ненавидеть все, кроме берез.

Я стал патриотом по собственной воле,
Пусть в синяках от побоев спина.
Боль – признак жизни. Нам тело для боли
Богом дано, как сосуд для вина.
        Были бы нервы покрепче морозов,
        Был бы топор, да задор дурака –
        Я бы срубил к черту эти березы,
        Чтоб ненавидеть все наверняка.

Я патриот, как всегда, как обычно.
Кем-то еще мне быть попросту лень.
Родина – это дурная привычка,
Вроде привычки отбрасывать тень.
        Я принимаю Россию, как дозу.
        Сердце исколото до синевы.
        Там, в синеве, вы нужны мне, березы,
        Но для чего, мне не скажете вы.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На берег Эгейского моря,
Пронзительно голубого,
Одна за другою, волны
На белый песок ложатся.
По их разогретым спинам
Шагаю неторопливо

И думаю: хорошо бы
Сегодня найти ракушку.
Размером с ладонь, не меньше,
Внутри, как заря над морем,
Оранжевую. Пустую
Поднять над собой, как чашу.

И подождать, покуда,
Не сразу, но постепенно,
Ее до краев наполнят
Тяжелые вздохи моря,
И выкрики пароходов,
И древнее рыб молчанье...

Вернувшись домой, ту чашу
Торжественно опрокину,
И сразу мой дом наполнят
Тяжелые вздохи моря,
И выкрики пароходов,
И древнее рыб молчанье.

Пусть снег за окном вскипает
Прибоем. Меня согреет
Внутри, как заря над морем,
Оранжевая, пустая,
Ракушка на книжной полке...
Найти бы ее сегодня.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Жил дракон бессмертный, но не страшный.
В небольшом, но сумрачном подвале
Городской водонапорной башни,
Но об этом в городе не знали.
Хоть порой смотрели изумленно,
Видя там багровое сиянье -
Раскалялась ржавая колонна
От его горячего дыханья.

Каждый вечер пьяная принцесса
Открывала дверь в его подвале,
И всю ночь они с драконом вместе
Над уснувшим городом летали.
А холодным млечно-белым утром,
Как в камине, руки грела в пасти
И будила в сердце древнем, мудром,
Никому неведомое счастье.

Лишь старик по имени Георгий,
Что работал сторожем на башне
(в давнем прошлом - молодой и гордый
побеждал драконов в рукопашной),
Знал о том, что в башне происходит,
И, согнувшись, словно знак вопроса,
На работу в латах он выходит,
Старый меч используя как посох

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не томим духовной жаждой,
Я гулял себе на воле.
И однажды... И однажды
Повстречал монаха в поле.
Мне монах сказал сурово,
Из-под капюшона глядя,
Что живущих бестолково
Ожидают муки ада.

Что я мог ему ответить?
А ответить было надо:
Пока в небе солнце светит,
Не пугайте меня адом.
Не пугайте меня адом,
И вообще не стойте рядом.

Я же, будучи мальчишкой,
Испугался не на шутку.
Я читал пустые книжки.
Я молился в храме жутком.
Мне монах сказал - так надо,
Чтоб однажды, умирая,
За труды свои в награду
Получил я ключ от рая.

Что я мог ему ответить,
От молитвы засыпая?
Пока в небе солнце светит,
Мне не нужен ключ от рая.
Мне не нужен ключ от рая,
Мне бы жить не умирая.

Между радостью и страхом
Жизнь сквозь пальцы протекала.
Ученик не стал монахом,
А учителя не стало.
Я его во сне не вижу.
Наяву не вспоминаю.
Только небо стало ближе,
Чем когда-то двери рая.

Так послушайся совета:
Чтоб не стала жизнь пустою,
Пока в небе солнце светит,
В монастырь идти не стоит.
В монастырь идти не стоит,
Если Бога ты достоин.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

От звезды до звезды долгий путь в тишине.
Мы идем вдвоем: я и снег.
Город спит среди звезд. Мы идем: снег и гость.
Никаких надежд на ночлег.
Города, города... Где чума, где война,
Здесь - зима каждый день, каждый год.
Этот город для тех, чей удел тишина.
Я из тех, кто нигде не живет -
Фигаро.

В этом городе нет палачей и врачей,
Каждый сыт и по-своему стар.
И над готикой труб от дыханья печей
Поднимается вверх белый пар.
И из снежного облака рядом возник
Будто ангел, сложивший крыла.
Тонкий шрам рассекал пополам его лик,
Он спросил у меня: Как дела,
Фигаро?

Много лет я ни с кем не вступал в разговор,
Все боялся сказать: Дай взаймы.
Я сказал: Хорошо. Он ответил мне: Вздор,
Мы тебе ничего не должны.
Каждый волен себе выбирать города -
Кто по совести, кто по пути.
Только тот не останется в них никогда,
Кому жить - это значит идти,
Фигаро.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Горела ночь. Клубились звезды паром
Над пустотой небесного котла.
Река в тумане, словно в платье старом,
Младенца в люльке бережно несла.

То бахромой ветвей над ним склонялась,
То полусгнившим призрачным мостом
И, затаивши волны, любовалась,
Не в первый раз, младенца первым сном.

Туман редел, а сон младенца - таял,
Как на волне с рассветом лунный блик.
И тишина готовилась ночная
Испить до дна его последний крик.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Воронкой закручен мир.
К чернейшей из черных дыр
Ведет по кривой судьба
Послушного ей раба.
И все же из года в год
Какой-нибудь пешеход,
Водила какой-нибудь
Прямой выбирает путь.
        Не наперекор судьбе.
        Не на карман себе.
        Без песни, без цели в даль,
        До полу нажав педаль,
        По жизни, как по строке,
        На старом грузовике,
        Лишь красная пыль стеной
        Встает за его спиной.

А нынче никто не лох.
Все ищут во всем подвох,
А как еще преуспеть?
Дойти по кривой успеть
До лучших времен живым,
Желательно – молодым.
Такой вот резон большой
За внешне простой душой...
        Но он целиком такой.
        В душе у него покой.
        А в серых глазах его
        Решительно ничего.
        Хоть гимны о нем слагай.
        Хоть матом его ругай.
        Руля неподвижен круг
        В объятии крепких рук.

Мне тех никогда не жаль,
Кто ищет во всем мораль.
А если морали нет,
Дурацкий дает совет:
Мол, там впереди закат,
За ним вероятно - ад.
Скорее съезжай в кювет,
Туши дальний свет, но нет –
         Он прет на закат быком.
         И ярким лучом-штыком
         Проткнув небосвод, замрет
         Колесами вверх. Твой ход,
         Кривая с косой, спеши
         Вкусить от его души.
         Быть может, хоть ты поймешь,
         Он плох или он хорош.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Это все случилось с нами
На безжизненной планете.
Не зажили наши раны.
Не родились наши дети.
Нас лишь Пятеро Нескромных,
Не разбившихся о камни,
Безобразных и огромных,
С изумрудными глазами.
        Мы ломали свои руки
        Среди каменного бреда,
        Мы не видели друг друга,
        Мы не видели без света.
        Лишь один рванул когтями
        Вен бездонные колодцы,
        Он плеснул на небо кровью
        И зажег на небе солнце.

Мы увидели: в округе
Ничего нет кроме пепла,
Лишь скала стоит на юге,
Да летят по небу ветры.
Кто-то бросился под ноги
И черкнул песок стрелою.
Мы пошли по той дороге,
Нас осталось только трое.
        А солнце жгло, шагам не внемля,
        И в конце пути однажды,
        Где врастает небо в землю,
        Мы лишились сил от жажды.
        И тогда один глазницы,
        Переполненные горем,
        Раздавил. И сквозь ладони
        Заструились волны моря.

Мы потом плескались долго
В этом ласковом прибое,
Но почувствовали голод.
Нас осталось только двое.
Он не дал сказать мне слова,
И - по локоть руки в камни.
Разрастались плечи в крону
С золотистыми плодами.
        Я прожил, не помню сколько,
        Я из них был самым слабым,
        Я сложил на берег кости
        Непонятным белым знаком.
        Там, где все не больше капли,
        В невесомой рваной пене
        Птеродактили летают,
        Ловят в небе наши тени.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

музыкантам 90-х посвящается

Я помню деревья в тумане звездном.
Я помню ветви белее света.
Я помню, мы налегли на весла.
Но поздно, поздно - все песни спеты.
Я видел камень, летящий в небо.
Я видел камень, который падал.
Я поздно понял свою ошибку.
Удар. И волны - твоя награда,
Арго...

Я помню птиц, но не помню солнца -
Их черные крылья его закрыли.
Я помню, птицы летели молча,
Роняя перья на наши спины.
Я видел ветер, рожденный песней.
Я видел ветер, который умер.
И нас с головою укрыли перья
В какой-то час. Кто бы мог подумать,
Арго...

Я помню, люди топили печи
И парусами кормили пламя.
Я помню, люди включали свечи
И называли все это память.
И было жарко в их избах черных.
И счастье их озаряло лица,
Когда в окно, словно брызги шторма,
По старой памяти бились птицы.
Арго...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мы носили осеннему небу подобные джинсы.
Солнце в наших глазах было малым, как бисер на нитке.
Мы солнце вливали в кровь
И покидали кров,
Поскольку Его любовь есть великая тайна...
Для тех, кто любил тебя.
Для тех, кто забыт тобой.

Мы строили остров скалистый из жемчуга веры.
Но жемчуг кровав был последнею искрой заката.
И море мирских утех
Волной нас накрыло всех,
Поскольку и крик и смех - всего-навсего голос...
Того, кто любим тобой.
Того, кто забыл тебя.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как то в ночь под Рождество,
Отрицая естество,
Родилось в хлеву холодном
Неземное существо.
Взгляд исполнен добротой.
Лоб высокий и крутой,
А над самою макушкой
Нимб сияет золотой.
А месяц ...
        Светит месяц удивленный,
        В небе выгнувшись кругло:
        Без греха новорожденный,
        Не иначе – с НЛО!

Понаехали к утру
КГБ и ЦРУ:
Кто на танке, кто на санках,
Кто бесплатно по метру.
Окружили хлев кольцом,
Погрузили сейф с мальцом,
Честь отдали и слиняли,
Не ударив в грязь лицом.
А месяц...
        Светит месяц офигенный.
        Гаснет вялая заря.
        Вертолет летит военный
        За леса и за моря.

Жизнь идет своим путем -
Мы едим, гуляем, пьем.
От бессонниц под подушку
На ночь Библию кладем.
И не мучит нас вопрос:
Кто Христос и где Христос?
Нам лишь бы верить, Богу в двери
Никчему совать свой нос.
А месяц...
        Светит месяц сквозь окошко,
        Ковыряет глаз лучом.
        Мы рубаем хлеб с картошкой,
        Нам сам дьявол нипочем!

А в Генштабе много лет,
За табличкой ТОР SECRET,
До сих пор хранится в сейфе
Удивительный скелет.
Взгляд исполнен добротой.
Лоб высокий и крутой,
А над самою макушкой
Нимб сияет золотой.
А месяц...
        Светит месяц однозначно,
        Светят все пятнадцать лет
        Всем, кто смог решить задачу,
        Чей же это был скелет.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В оконной раме - первая гроза.
В углу - рояль, в усмешке белых клавиш.
Так много чувств, но нечего сказать.
Так много слов, но нечего добавить.

И, отрицая прозу по весне,
Топлю в чернилах буйных тараканов.
Как кот, с утра напяливший пенсне,
Немыслима весна без графомана.

То примиряюсь с чувством пустоты
И засыпаю, не родив ни строчки,
То жгу в уме словесные мосты
Бездарностью телесной оболочки.

На кухне - точно ангелы поют -
Вздыхают краны и гремит посуда.
Жена готовит ужин. А я тут
Пишу стихи. Я - гость из ниоткуда.

Я в профиль - Пушкин, мне бы на дуэль.
О, я несчастный молодой повеса!
За что меня ты мучаешь, апрель?
Не шлешь ко мне ни музу, ни Дантеса.

Я мог бы стать бухгалтером в депо,
А может быть и слесарем с приветом,
Но это все, Вы знаете, не то...
Мне хочется быть именно поэтом.

И если уж не гений, то талант
В себе открою. Будьте терпеливы.
Я напишу огромный фолиант.
И все в стихах. И все вот так, красиво.

Пройдет апрель. За ним наступит май.
Как это все волнующе и странно -
Писать стихи и пить остывший чай,
Напиток настоящих графоманов.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Нить преследует иглу.
Тень колышется в углу.
Огонек свечи, мерцая,
Все грызет сырую мглу.
Шов за швом, все вкривь, да вкось.
Лишь бы вместе, да не врозь
Нам пожить еще с тобою,
Как бы худо не пришлось.

За стеной скребется мышь.
Я молчу и ты молчишь.
Закрывают небо тучи,
Гром гуляет среди крыш.
Шов за швом, все тоньше нить.
Завтра снова надо жить.
Жить, чтоб рвать все это в клочья,
Чтобы ночью снова шить.

За окном шумит гроза.
По щеке ползет слеза.
Совы пялят в ночь пустые
Ненасытные глаза.
Шов за швом, ветшает ткань.
Нам вставать в такую рань.
Положи иглу на место,
Свои руки не порань.

За стеной затихла мышь.
Я не сплю и ты не спишь
Житие-шитье такое -
То невзлюбишь, то простишь.
За окном гроза прошла.
На столе блестит игла
И своим смиренным блеском
Согревает нам тела.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На улице Ленина под мостом
Истории ветер метет хвостом,
Окурки мешая с сухим листом,
Скулит навевая грусть.
Качаются ржавые провода,
Над статуей в небе горит звезда,
В канавах ритмично дрожит вода,
Считая трамвайный пульс.
        Когда ночью с неба прольется дождь,
        Гранитные веки подымет Вождь
        И, в стенах домов вызывая дрожь,
        По улице вдоль пойдет.
        Глядит исподлобья, глядит вперед,
        Гранитную кепку в ладони мнет.
        По каменным скулам вода течет,
        И трещина лоб сечет.
                К небу он обращает взоры -
                Ищет он в облаках просвета,
                Где восходит звездой Аврора,
                Чтобы выстрелить в Землю светом.

На улице Ленина спят давно -
В домах не горит ни одно окно.
Желающих ночью смотреть кино
На улице этой нет.
Все спят, исторгая то храп, то стон,
Гранитный колосс сторожит их сон,
А днем в небе стаи кружат ворон
И гадят на постамент.
        В нем было все то, чего нет сейчас.
        В разрезе усталых гранитных глаз
        Угас бесконечной борьбы экстаз,
        Зашорен бельмом луны.
        А ветер истории, словно шмель,
        Гудит, выдувая из окон хмель,
        Качая зловонную колыбель
        Смертельно больной страны.
                К ветру он простирает руки:
                Ищет он у него ответа.
                Губы шепчут, крошатся в муке:
                Революция, где ты? Где ты?

На улице Ленина жил народ.
Он жив и сейчас, но вот-вот умрет,
Вкусив капитала запретный плод,
Разрушив свой ветхий рай.
Им нечем платить за тепло и свет -
У них денег нет и надежды нет.
Истории ветер занес их след,
Пропев им свое прощай.
        Лишь в темную ночь, сквозь оркестр дождя
        Слышны громовые шаги Вождя,
        И виден в окне силуэт Вождя
        Тому, кто не смог уснуть.
        Погаснут последние фонари.
        Раскинутся черные пустыри.
        И Вождь не найдет за дождем зари,
        Не высветлит в завтра путь.
                Он бредет к постаменту хмуро,
                Издавая глухие вздохи.
                Дождь течет по гранитным скулам,
                Точно слезы другой эпохи.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

По темным подвалам, где пенится плесень,
Скитался бывалый, подвыпивший слесарь.
Приняв как-то пива четырнадцать кружек,
Он дверь потайную в стене обнаружил.
На двери написаны были слова.
Он их прочитал, закатав рукава:
        Оставь все надежды вошедший сюда,
        Отсюда не выйдет никто никогда.

За тайной за дверью был погреб старинный,
Затянутый серой густой паутиной.
Там череп лежал, зубы скаливший дико,
А рядом лежала огромная книга.
Он книгу огромную с пола поднял,
Открыл посредине и там прочитал:
        Оставь все надежды вошедший сюда,
        Отсюда не выйдет никто никогда.

И пол покачнулся. И вход обвалился.
И череп огнем изнутри засветился.
Сияли глазницы его безмятежно,
В несчастной душе убивая надежды.
Он книгу закрыл и вокруг посмотрел,
Потом череп взял и тихонько запел:
        Оставь все надежды вошедший сюда,
        Отсюда не выйдет никто никогда.

В подвале ржавели железные гайки,
И крыс пробегали веселые стайки.
Беднягу искали две с лишним недели,
Но не было в стенах ни двери, ни щели.
А песня не смолкла, а песня осталась,
А песня звучала и не прекращалась.
        По трубам текла, подпевая вода:
        Отсюда не выйдет никто никогда.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

День сегодня особенный,
Небо синее-синее.
У меня есть способности
И желание сильное
Всем сказать что-то умное,
Что-то самое главное...
Попрошу внимания
И я пожалуй начну:
        В жизни самое главное
        Чтобы все было здорово.
        Как-то слишком уж коротко
        Я об этом сказал...
        И добавить мне нечего,
        Кроме парум – парам – парам.
        Вот и все откровение.
        Парум – парам – парам!

Я не Гете и не Шекспир.
И не Роберт Рождественский.
Но хочу одарить весь мир
Я стихами и песнями.
Пусть не самыми лучшими,
Зато самыми длинными...
Наберитесь терпения,
И я пожалуй начну:
         Я спою биографию.
         А потом хрестоматию
         По Российской истории,
         Да через слово припев.
         Как блесну эрудицией
         Я насчет русской нации,
         И под ваши овации
         Продолженье спою.

Пусть ни слуха ни голоса
Не оставил Всевышний мне.
Пусть у всех дыбом волосы,
Я хочу быть услышанным.
Мне порой тоже хочется
Сбацать что-то душевное...
Затаите дыхание,
И я пожалуй начну:
        Растекается патокой
        Рассыпается сахаром
        Зорька ясная алая,
        Хоть лижи небосклон.
        А душа так и чешется.
        Распахнуть ее хочется,
        Чтоб всему человечеству
        Стало не по себе.

Если спеть очень хочется,
Ну а выслушать не кому.
Не спеши сразу вешаться
И травиться таблетками.
Ты попробуй прислушаться,
Как поют современники.
И, глядишь, не захочется
Создавать лишний шум...
        Да почему ж не захочется?
        День сегодня особенный.
        Разве я свой талантище
        Загублю на корню?
        Песен много посредственных,
        Но ведь люди их слушают.
        И меня пусть послушают
        Я пожалуй начну:

День сегодня особенный
Небо синее-синее...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Рыжие руки солнца, жилистые, худые,
Ветви перебирают, тени последних листьев.
Падают на дорогу желтые запятые -

Осени светлый почерк не с чем на свете спутать.
Осень почти поэма. Пару стихов про осень
Каждый поэт напишет, кто не поэт - припомнит.

Осенью у поэта вечно проблемы с прозой.
Даже взаймы у друга он попросить не может,
Чтобы в размер и в рифму не угодить случайно.

Чуждым всему земному взглядом ребенка в небо
Осень клеймит поэтов. И, как цыганка, следом:
Эй, посвяти мне строчку, сделаю знаменитым...

Солнечным рыжим пухом гладко поросший, дремлет
Кот, золотую морду лапами прикрывая.
Мимо поэт проходит, пузо ему щекочет.

Кот подымает морду: цапнуть его за руку?
Ладно, пускай погладит. Пусть в голове поэта
Образ кота мурлычет - рыжий, зеленоглазый.

В рыжий костер кудлатый дворник бросает листья.
Дым молоком струится в синюю чашку неба.
Мимо поэт проходит, в дым окунает руки.

Дворник кусает губы, бороду оттопырив:
Отматерить бы... Ладно, пусть в голове поэта
Образ его усталый дымом благоухает.

Осень глядит иконой. Приторно строги краски.
Взгляду поэта в лучшем свете себя являя,
Дворник в усы смеется, кот что есть сил мурлычет.

Разве на самом деле мир не такой прекрасный?
Важно ли знать поэту, что за его спиною
Выскажет прозой дворник, плюнув себе под ноги?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.