Навстречу торосам Титаник плывет.
Зевают матросы, не глядя вперед.
Лишь я у штурвала стою, идиот,
Солдатом.
И надо же - в этот трагический миг
Мне вспомнился твой свежевымытый лик,
Из пены из мыльной душистый парик,
Когда ты,
         Ты в ванне,
         Как в океане
         Над горизонтом
         Твоя голова.
         Из пены
         Два смуглых колена
         Торчат над водою,
         Как острова.

Титаник уж полон водой изнутри.
Матросы пускают в воде пузыри.
Нас устрицы высосут, как упыри,
И мидии.
Я Господу в рупор взываю с мольбой:
Позволь хоть на миг оказаться с тобой.
Позволь мне, хотя бы с подзорной трубой,
Увидеть
        Тебя в ванне,
        Как на экране.
        Льются и вьются
        Водопады волос.
        На ложе
        Из бархатной кожи
        С крестом загорает
        Малютка-Христос.

Ты моешься в ванне, я в море тону.
Зачем же тебя я оставил одну?
Вдвоем веселей опускаться ко дну
Морскому.
Соленого ветра последний глоток,
И я отправляюсь в подводный чертог,
Жалея о том, что остаться не смог
Я дома, где
         Ты в ванне,
         Как в океане
         Тонкой рукою
         Гонишь волну.
         Ты мойся
         И не беспокойся
         Я не с другою,
         Я просто тону.
         Я просто... Буль-буль...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Это будет и будет, конечно, с нами –
Мы найдем на дороге мешок с деньгами.
Мы не знаем ни места, ни точной даты,
Но мы верим и этим уже богаты.
         Мы не знаем, но верим – о том и песня.
         От избытка веры душа не треснет.
         Потому что душою мы шире тела,
         Если тело не занято важным делом.

Потому что на свете нас очень много,
Нам хватает на всех только веры в Бога.
Ей, конечно, ни сыт, ни одет, не будешь,
Но, глядишь, после смерти в раю пребудешь.
         Мы помолимся Богу на всякий случай.
         Мы не знаем, но верим, так будет лучше.
         Мы поставим в церкви свечу из воска
         И на небе станем своими в доску.

Наша вера крепка, как бульдожья хватка...
Покажи нам кулак или дай нам взятку –
Ты увидишь, как вера меняет русло.
Это очень красиво, хотя и гнусно.
        То одной, то другой одержима дурью,
        Наша вера свободна, как флюгер в бурю.
        И, признаться, не очень-то нас волнует,
        Что за вера у тех, кто на флюгер дует.

Мы во многое верим и все нам мало.
Без разбору мы верим во что попало,
Говорят: не хлебай из пустой кастрюли,
Все равно не наешься, ай люли-люли.
        Только нам пустота повкусней нектара,
        Потому что вера – она задаром.
        Не вредит она ни сердцам ни почкам,
        Значит, надо верить. И точка.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Навстречу торосам Титаник плывет.
Зевают матросы, не глядя вперед.
Лишь я у штурвала стою, идиот,
Солдатом.
И надо же - в этот трагический миг
Мне вспомнился твой свежевымытый лик,
Из пены из мыльной душистый парик,
Когда ты,
         Ты в ванне,
         Как в океане
         Над горизонтом
         Твоя голова.
         Из пены
         Два смуглых колена
         Торчат над водою,
         Как острова.

Титаник уж полон водой изнутри.
Матросы пускают в воде пузыри.
Нас устрицы высосут, как упыри,
И мидии.
Я Господу в рупор взываю с мольбой:
Позволь хоть на миг оказаться с тобой.
Позволь мне, хотя бы с подзорной трубой,
Увидеть
        Тебя в ванне,
        Как на экране.
        Льются и вьются
        Водопады волос.
        На ложе
        Из бархатной кожи
        С крестом загорает
        Малютка-Христос.

Ты моешься в ванне, я в море тону.
Зачем же тебя я оставил одну?
Вдвоем веселей опускаться ко дну
Морскому.
Соленого ветра последний глоток,
И я отправляюсь в подводный чертог,
Жалея о том, что остаться не смог
Я дома, где
         Ты в ванне,
         Как в океане
         Тонкой рукою
         Гонишь волну.
         Ты мойся
         И не беспокойся
         Я не с другою,
         Я просто тону.
         Я просто... Буль-буль...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ехали тринадцать черных всадников
На почти невидимых конях.
Вяли георгины в палисадниках,
И ромашки вяли на полях.
И всего лишь в двух шагах от гибели,
На мостках, что в сущности – гнилье,
Женщина, согнувшись в три погибели,
Полоскала в озере белье.

Спешились тринадцать черных всадников
И стоят, молчат на берегу.
Женщина, почувствовав неладное,
Замерла и тоже ни гу-гу.
И не знамо, с дуру ли, со страху ли -
Не успев придумать ничего,
Заслонилась белою рубахою
Муженька - пропойцы своего.

А мужик, хоть был он горький пьяница,
Был в плечах без малого аршин.
Посмотрели на рубаху всадники
И - галопом через камыши.
А мостки гнилые подломилися
И, раскинув крылья-рукава,
Тяжело на воду опустилася
Женщина – здорова и жива.

Долго она охала и ахала,
Собирая в озере белье.
Но уплыли вместе с той рубахою
Те мостки, что в сущности – гнилье.
Дома муж ее побил, как водится –
Кулаком по ребрам от души.
И она, с часок поплакав в горнице,
Новую рубаху села шить...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Провожала злая мать
Сына Ваню воевать:
Тяжело с тобою, Ваня,
Ты же должен понимать.
Хватит нам терпеть нужду,
Да взаимную вражду.
Ты ступай, а я с неделю
Похоронку подожду.
        Вот неделя уж прошла.
        Похоронка не пришла.
        Только письма-треуголки
        Про солдатские дела:
        Здравствуй, мама, на войне
        Я видал тебя во сне.
        Я вернусь домой с победой,
        Не печалься обо мне.

И решила злая мать,
Чтобы зря не горевать,
В понедельник на базаре
Вещи Ванины продать.
За бесценок продала.
Загуляла, запила.
Целый год пила, гуляла,
Каждый день на почту шла.
        А на почту целый год
        Похоронка не идет.
        Только письма-треуголки
        Ей с войны Ванюша шлет.
        Здравствуй мама, не скучай,
        Мне на письма отвечай.
        Я вернусь домой с победой
        Выходи, меня встречай.

Перестав года считать,
Поседела злая мать.
И на почту не ходила,
Лишь бы писем не читать.
Но прослышала она,
Что закончилась война,
А Ванюша стал героем,
Грудь – сплошные ордена.
        И когда пришел весной
        Он с победою домой,
        Злая мать принарядилась
        Ему верною женой.
        Он пошел с ней под венец.
        Стал он сам себе отец.
        Хуже прежнего зажили,
        Тут и сказочке конец.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Летучие рыбы летят над волнами.
По брызгам лазурным скользят плавниками.
Чешуйки, как звезды, на солнце сияют.
Летят, за волною волну догоняют.
И, вдруг, незаметные в солнечном свете,
Им путь преграждают рыбацкие сети.
Но нету в глазах ни обиды ни горя
У рыб, навсегда покидающих море.
        Так было. Так будет.
        Вы - рыбы. Мы - люди.
        И ловим, и любим
        Вас, рыбы, мы, люди.

Летучие рыбы лежат на прилавке
В горячей людской беспорядочной давке.
Вращают глазами и рты разевают,
И не понимают, за что умирают.
Мальчишка, под выкрики: Стой! Держи вора!
Пытался спасти их и выпустить в море.
А рыбы не плыли, а рыбы тонули,
И волны их людям на берег вернули.

Мальчишка подрос, и отец его вскоре
С собой взял на лодке в открытое море.
Учил его ставить рыбацкие сети,
Для рыб незаметные в солнечном свете.
Он с первым уловом домой возвращался.
Он, глядя на волны, шутил и смеялся.
И бились, как сердце, предчувствуя прибыль,
На дне его лодки летучие рыбы.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

У меня в деревне дом невысок.
Его гладит по спине ветерок.
И ворочаются угли в печи.
Делать нечего. Сиди и молчи.

А я делать ничего не хочу.
Я действительно сижу и молчу.
И гармонь бредет, как пес, по дворам,
Завывая на луну по ночам.

В тихой речке ледяная вода.
В ней покоятся на дне города.
Но о них дурная слава идет,
В них давно уже никто не живет.

Я не спорю ни с молвой, ни с судьбой,
Но когда тебя нет рядом со мной,
Посещает меня мысль иногда
Посетить на дне речном города.

У меня в деревне дом... Ну и пусть.
Мне по сердцу деревенская грусть.
Запах сена. Петухи. Соловьи.
Делать нечего. Грусти и живи.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сегодня на лужах лед
И гуси летят на юг
Рим будет спасен, а кто же спасет меня?
Так сталь на ветру поет.
Так порох течет из рук.
Так время колышет свеч языки огня.

Осеннее бремя ждать
И грезить в порывах лет,
Что в теле твоем опять запоет весна.
О жизни другой мечтать.
Мириться со словом нет.
Искать утешенья в пустых коридорах сна.

Когда-то - по битве меч,
Сегодня - по ране бинт
Я выбрал. Спасибо, что есть из чего выбирать.
Так пламя осенних свеч
В бессонную ночь коптит:
Не в силах угаснуть, не в праве рассветом стать.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В синем воздухе скрипкой
Комариный полет.
Полумесяц улыбкой
Надо мною плывет.
Остывают желанья,
Словно в печке зола.
Я пришел на свиданье,
Только ты не пришла.

Пошептались деревья,
И опять тишина.
На пригорке деревня
Еле-еле видна.
Черный ворон в затишье,
Справил в небе нужду.
Я фуражку почищу
И еще подожду.

По кустам поцелуи
Не смолкают всю ночь.
Кого счастье балует,
От кого - бежит прочь.
Лишь голодный комарик
Сел на щеку мою.
Я его понимаю,
Потому не убью.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Покидая Венецию,
Солнце
Уходит в туман.
Покидая Венецию,
Люди
Бросаются в море.
Прямо в синие раны
Тумана.
Прямо в белую пену
Моря.

Из тумана встают над водой
Горы,
Покрытые льдом.
Двухголовые львы сторожат
Замок
Без дверей и окон.
Словно серые тучи
Горы.
Словно черная птица
Замок.

Все это приснилось
Волнам
У Берега Сна,
Прежде чем они стали
Стаей
Серебряных брызг.
Прежде чем они стали
Стаей.
Прежде чем они стали
Песней:

Покидая Венецию,
Солнце
Уходит в туман...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Знай: журавль золотые перья
Не роняет на землю зря -
Обостряет мечту потеря,
Как ночной горизонт - заря.

И пока на лице улыбка
Не устанет мечтой болеть,
Успевай совершать ошибки.
Чтобы было о чем жалеть.

А сумеешь чего добиться,
Ты представь, как приятно вновь
Раздавить в кулаке синицу
И попробовать птичью кровь.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот и все,
Небо дышит холодом.
Вот и все,
Сложим крылья белые.
Так случилось, что мы еще молоды,
Но изранены черными стрелами.
Песня моя лебединая,
Песня моя.

Вот и все,
Дым петлей затянется,
Захлестнув
В небе солнце мутное,
И в душе силы не останется
Ни на крик, ни на слово мудрое.
Песня моя недопетая,
Песня моя.

Что хранил,
Все покрыла ржавчина.
Что любил,
Больше глаз не радует.
Угасает огнем в моей памяти,
Да на плечи мне пеплом падает.
Песня моя одинокая,
Песня моя.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Подпирают небо избы криво-косо.
Местные атланты все спились.
Вон торчат их ноги из-за леса босые.
То же ведь разумная вроде жизнь.
     Завывает волк.
     Жмурят окна желтые дома.
     Деревянный Бог
     Где-то недоделанный лежит.
     Здесь таких красот
     Можно насмотреться задарма -
     Крышу унесет.
     И тогда навеки здравствуй
           Осень...
           Беспросветная...
           Безответная...
           Где нам
           Жить под шпилями?
           Простофили мы,
           Жертвы осени.

Под осенним небом жить одно расстройство:
То плитою вниз, то вверх - пропастью.
А мы стоим и терпим, скованные свойством,
Именуемым у нас совестью.
      Да таких цепей
      Не сковать Гефесту с бодуна:
      Призрачно тверды,
      Не блеснут, тряхни - не зазвенят.
      Как сухой репей,
      К волосам пристанет седина.
      Вот и все плоды,
      Что способна дать в награду
           Осень
           Беспросветная...
           Безответная...
           Нам ли
           Быть в обиде ли?
           Что мы видели
           Кроме осени?

Мы за осень платим по таким тарифам,
Что сгорают счетчики наверху.
Мы не строим планы, мы слагаем мифы -
Про героев с гуслями чепуху.
      Гул осенних струн
      Не сложить в торжественный аккорд
      Но какой гротеск –
      Кровь на синих пальцах гусляра
      Стынет как чугун
      Как слюна на брылях волчьих морд.
      Раздается треск
      Так трещит по швам любая
           Осень.
           Беспросветная...
           Безответная...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Несут вагон, трясут вагон
Потоки встречной мглы.
Метут купе. Сметают сон
Старательно в углы.
И шепчет мне мое чутье:
Несчастный ты торгаш -
Купил Китайское шмотье
И хрен теперь продашь.
Прет пот из пор, да через край,
На мятую постель,
А дух стоит - хоть разливай
По чашкам, как кисель.
Я в киселе лежу угрюм,
Закрыв глаза, не сплю,
Однообразных полон дум,
Которых не люблю.
От них
          Комок сердечной плоти
          В печали и в заботе.

О чем? О вечной суете
По поводу рублей.
О благосклонной нищете,
Что Библии верней
Научит скромности живот,
Пустой мольбе – язык.
Ее надежда и оплот,
Прилежный ученик,
Я каждый выучил урок...
В непролитых слезах
Непотопляемый челнок,
На рваных парусах -
Плыву железною рекой
Стуча колесам в такт,
Бессильным обрести покой,
Согласным на инфаркт
Своим
          Комком сердечной плоти,
          Сгоревшем на работе.

Раскрыла ночь дырявый зонт,
И, от нее тайком,
Кромсает месяц горизонт
Акульим плавником.
И следом вскачь, а может вплавь
Несется мой вагон,
Пересекая грань, где явь
Перетекает в сон.
И я во сне как наяву
Торгую барахлом.
И  этим кое-как живу,
А по-другому в лом.
А если в саване гарсон
Маячит впереди,
Я покидаю этот сон
И слышу, как в груди
Тук-тук –
          Комок сердечной плоти
          Молотит и молотит.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Кружились галантные красные раки
На белом фарфоровом блюде во фраках.
А рядом на блюде лежали и млели
Под соусом нежным речные форели.
Играли в бокалах изящных и длинных
Старинные вальсы прозрачные вина.
И теплые звезды, мерцавшие с треском,
Весь мир наполняли живительным блеском.

        Мир был безупречен, мир был идеален.
        Наивен, беспечен, и все же реален.
        И каждый, кто жил в этом мире, не ведал,
        Что мир их окажется чьим-то обедом,
        Ик!

Но небо разверзлось под жуткие звуки,
И свесились с неба огромные руки.
Хватали, ломали форелей и раков,
Сплетались то в ласке, то в бешеной драке.
Вверху в полумраке, на тучи похожи,
Кружили над миром безумные рожи.
То вдруг появлялись, то вновь исчезали
И без остановки жевали, жевали.

        Мир был безобразен и не идеален.
        Разрушен и грязен, и все же реален.
        И не был он чьим-то горячечным бредом,
        А просто обедом, обычным обедом,
        Ик!

Видал я миры в этой жизни похуже:
Горящие в лаве, гниющие в луже.
И все же в них жили - кричали, стонали,
Потом привыкали, потом умирали.
Незавидный жребий, но он неизбежен
Для тех, кто душою и мускулом нежен.
Так будь же, приятель, невкусен и жилист,
Чтоб гнусные рожи тобой подавились!

        И если Ваш мир чересчур идеален,
        Наивен, беспечен, и все же реален,
        То есть вероятность реальности бреда,
        Что мир Ваш окажется чьим-то обедом,
        Ик!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Бог его наградил неземной красотой,
И, не в силах ее отразить, зеркала
Рассыпались дождем острых капель стекла,
Не давая узнать ему, кто он такой.
Двадцать лет он прожил во дворце, как в тюрьме.
Средь слепых, но проворных и преданных слуг,
Что любили шутить, мол, без глаз, как без рук -
Не отыщешь сверчка в гробовой тишине.

Но из черной горы вышел огненный лев,
Кровь горы расплескав, как горячий свинец.
В миг единый разрушен был ветхий дворец.
Он очнулся в руинах, едва уцелев.
А когда разметал ветер пепел и прах,
До конца не уверовав, в то, что спасен,
Ослепительный город, блаженный как сон,
Он увидел вдали на зеленых холмах.

Его встретили люди. Он встретил людей,
Чьи глаза глубоки и прозрачны как даль,
Где смешались лучами любовь и печаль
В безмятежном сияньи великих идей.
Но, взглянув на него, люди бросились прочь.
И у всех, кто хоть раз на него посмотрел,
Голубые глаза побелели как мел,
И сомкнула их взор непроглядная ночь.

Он спустился к реке чтоб напиться воды
И увидел свое отражение в ней.
Он смотрелся в нее много дней и ночей,
Не поняв, не утратив своей красоты.
И с тех пор у реки, там, где омут глубок,
Созерцая себя, он не ест и не спит.
И его красота никого не слепит.
Ему имя - Нарцисс. Его тело - цветок.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ты не спал всю ночь. Ты скучал весь день.
Ты хотел понять, для чего ты здесь.
За окном твоим колыхалась тень -
Грязно-белый флаг  этих диких мест.
А среди антенн, над долиной крыш,
Темно-красный диск опускался вниз...
Ты устал считать эти ночи-дни,
Но они и есть - твоя жизнь.
        Кто тебя послал в этот странный мир?
        Что хотел ты в нем для себя найти?
        Ты надежды все износил до дыр
        На своем безрадостном пути.
        Только где-то там, в глубине души,
        Сохранил ты, словно бесценный клад,
        Веру в то, что многое совершишь,
        И дела твои вновь пойдут на лад.

Но застыл пейзаж за твоим окном,
И теперь луна над долиной крыш
Примеряет маску с печальным ртом.
Ты, оцепенев, на нее глядишь.
Стихло все вокруг, неужели там,
В этой тишине кто-то есть живой?
Если б мог ты снова напрячь свой слух
И сразиться с ней, с тишиной.
        И услышишь ты, как едва-едва
        Прорастает в сумерках трава.
        И услышишь ты, как средь темноты
        Расцветают с шелестом цветы.
        Только то, что там, в глубине души,
        Сохранил ты, словно бесценный клад,
        Может много лет еще пролежит,
        А дела твои не пойдут на лад.

За твоим окном ночь сменяла день
Много-много раз. И настал тот миг,
Когда мир собой заслонила тень,
Ворвалась в твой дом, унесла твой крик.
А среди антенн, над долиной крыш,
Звездный путь мерцал, уводящий ввысь...
И на миг тебе стало жалко их,
Эти ночи-дни, свою жизнь.
        Кто тебя послал в этот странный мир
        Слишком слабым, чтоб изменить его?
        Кто тебя послал в этот странный мир
        Слишком добрым, чтоб покорить его?
        Только то, что там, в глубине души,
        Сохранил ты словно бесценный клад,
        Возвратишь Ему. А уж он решит:
        Пусть твои дела вновь пойдут на лад.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Летели ангелы по небу синему.
Махали ангелы белыми крыльями.
Кружились ангелы над колыбелями,
Но люди в ангелов, увы, не верили.

Грустили ангелы, беззвучно плакали.
На землю дождиком их слезы капали.
Но люди черные раскрыли зонтики:
Им не до ангелов, им не промокнуть бы.

Сердились ангелы, швырялись перьями
Как снег холодными и тоже белыми.
Но люди черные пальто накинули,
И мир наш ангелы навек покинули.

Поверьте в ангелов, хоть на мгновение,
И вы услышите их в небе пение.
И на мгновение вдруг станет ясно вам,
Как много в мире есть еще прекрасного...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Февраль за окном поет.
Колышет снега метель.
Твой дом по снегам плывет,
Качаясь, как колыбель.

        Плывет не спеша, как кит,
        Крыльцом загребая снег.
        Звездой золотой блестит
        Окно из-под снежных век.

Волной набегает год
В бурунах ночей и дней.
Ты можешь вести им счет,
Но жизнь все равно длинней.

        Длинней, чем сегодня ночь.
        Длинней, чем вчера печаль.
        А завтра придет точь-в-точь
        Такой же другой февраль.

Придет как актер на бис
В пустой полутемный зал.
Невольно начавшись, жизнь
Небрежно творит финал.

        И в этой петле тугой
        Февральских ночей, давно,
        Плывет по снегам звездой,
        Мерцает твое окно.

За ним расцветает торт,
И гости, глотая ром,
Поют, как прекрасен тот
Плывущий по снегу дом.

        И парусом месяц вздут,
        Привязан к трубе печной.
        Пусть длится твой добрый путь,
        Сливаясь вдали с весной.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Река по имени Печаль
Корабль по имени Изгнанье
Вдоль берегов чужих страданий
Несет по мутным водам вдаль.
Я был последний человек
На корабле, кто не отведал
Вина из трюма, и не предал
Сиренам свой короткий век.
        Разлилась
        В ширь и в даль
        Река по имени Печаль.

Им не сравниться, парусам,
В размахе крыльев с альбатросом.
Я шел сюда простым матросом,
Но поневоле - капитан.
На целый мир одна звезда
Со мною чашу неба делит.
Я ей пою. Она мне верит.
И злобно пенится вода.
        Разлилась
        В ширь и в даль
        Река по имени Печаль.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Славная нынче ночь.
Хлещет по окнам дождь.
Всем уходящим прочь
Я отдаю ключи.

Каждому по ключу.
Хлопаю по плечу.
Вместо прощай - молчу
И закрываю дверь.

Были друзья, враги.
Были пари, долги.
Слышу свои шаги
Мне по пути с дождем.

Капли в окно стучат.
Тает в руке свеча.
Я ухожу встречать
Полную тишину.
Полную тишину.
Полную тишину...

Много сгорит лучин,
Прежде, чем постучит,
Тот, у кого ключи
Не подошли к замку.

В скважине тонкий луч -
Не износился ключ,
Просто замок скрипуч.
Видимо заржавел.

Я же не одинок -
Бьется в руке сверчок.
Он мне понять помог
Полную тишину.
Полную тишину.
Полную тишину...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Пел соловей в облетевшем саду.
Серый на сером - пойди отличи.
Ветер свистел в ледяную дуду.
Ветер шептал соловью: замолчи.

Отчего зима холодна?
От того, что сам - тот же лед.
Песня о весне, не весна, но
Кто надеется, тот поймет.

Пел соловей и от песни его
Сад расцветал вопреки холодам.
Ветер затих и не тронул его,
Вольно жилось на земле соловьям.

Отчего зима холодна?
От того, что сам - тот же лед.
Песня о весне, не весна, но
Кто надеется, тот поймет.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Солнце в зимние дни
На манер сквозняка
Проникает в углы.
Те, смущаясь слегка
Демонстрируют грязь.

В моем доме бардак
С наступлением дня,
Как всегда без труда
Побеждает меня.
Отступаю во двор.

Снег сердито скрипит
Под моим каблуком.
В небо выдох летит
Серебристым клубком,
Как кусочек души.

Птица грудью рубин -
Символ нашей зимы,
На ладонях рябин
Пьет нектар тишины,
Съев последнюю гроздь.

И в депо, словно в рай,
Абсолютно пустой,
Уезжает трамвай,
Зажигая звездой
Тихий треск проводов.

В зимний день, милый друг,
Хорошо помолчать.
И в молчании, вдруг,
Начинает звучать
Снег, летящий с небес.

То далекой трубой,
То поближе сверчком.
То пушистой губой,
То холодным смычком
Прикоснется к щеке.

Снова хочется петь.
Снова хочется жить.
Обо всем пожалеть,
А потом позабыть,
Возвратившись домой.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На пристани деревянной,
Как инеем, лунным светом
Покрытой, довольно странным,
Трагическим силуэтом
Он замер, ссутулив плечи,
Как спящая цапля-птица.
Он каждый погожий вечер
Приходит сюда топиться.

На волны, что плещут вяло
И тиною пахнут мятно,
Посмотрит, вздохнет устало
И вновь побредет обратно.
Не может он утопиться.
Какой же резон пытаться?
Он жизнь потерять боится,
И все же в живых остаться,

Покуда не все уснули,
Немыслимо, в самом деле.
Вот если бы подтолкнули...
Нет. Лучше бы пожалели.
Успели, остановили
У края. Рывком – на сушу.
Обняли, приободрили,
А он бы  - излил им душу.

Но, деревянная пристань,
Как инеем, лунным светом
Покрытая серебристым,
Единственным силуэтом
Увенчанная убого,
Не даст его грезам сбыться:
Ни зрителя, ни другого
Желающего топиться.

Лишь сумрак глотая душный,
Как сонные кашалоты,
Подчеркнуто равнодушно
Зевают водовороты.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.