Эта ночь для меня вне закона.
Я пишу - по ночам больше тем.
Вдруг, хватаюсь за диск телефона
Набираю вечное 07.

   Девушка, здравствуйте!
   Как вас звать?  - Тома.
   Семьдесят вторая! Жду, дыханье затая!
   Быть не может, повторите, я уверен - дома!
   Вот уже ответили... Ну, здравствуй, - это я!

Эта ночь для меня вне закона.
Я не сплю, я кричу - поскорей!
Почему мне в кредит, по талону
Предлагают любимых людей?

   Девушка! Слушайте!
   Семьдесят вторая!
   Не могу дождаться, и часы мои стоят.
   К дьяволу все линии, я завтра улетаю!
   А, вот уже ответили... Ну, здравствуй, - это я!

Телефон для меня, как икона,
Телефонная книга - триптих,
Стала телефонистка мадонной,
Расстоянья на миг сократив.

   Девушка, милая!
   Я прошу, продлите!
   Вы теперь, как ангел, - не сходите ж с алтаря!
   Самое главное - впереди, поймите,
   А, вот уже ответили... Ну, здравствуй, - это я!

Что, опять поврежденье на трассе?
Что, реле там с ячейкой шалят?
Мне плевать, буду ждать, я согласен
Начинать каждый вечер с нуля!

   07. Здравствуйте!
   Снова я. - Да что вам?
   Нет, уже не нужно, нужен город Магадан,
   Не даю вам слова, что звонить не буду снова,
   Просто друг один - узнать, как он бедняга там.

Эта ночь для меня вне закона.
Ночи все у меня не для сна.
А усну - мне приснится мадонна,
На кого-то похожа она!

   Девушка, слушайте!
   Снова я, Тома.
   Не могу дождаться, жду, дыханье затая!
   Да, меня. Конечно, я. Да, я, конечно, дома!
   - Вызываю. Отвечайте. - Здравствуй, это я!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Едешь ли в поезде, в автомобиле,
Или гуляешь, хлебнувши винца,
При современном машинном обилье
Трудно по жизни пройти до конца.

Вот вам авария в Замоскворечье -
Трое везли хоронить одного.
Все, и шофер, получили увечья,
Только который в гробу - ничего.

Бабы по найму рыдали сквозь зубы,
Дьякон - и тот верхней ноты не брал,
Громко фальшивили медные трубы -
Только который в гробу не соврал.

Бывший начальник и тайный разбойник
В лоб лобызал и брезгливо плевал.
Все приложились, и только покойник
Так никого и не поцеловал.

Но грянул гром. Ничего не попишешь,
Силам природы на речи плевать.
Все побежали под плиты и крыши,
Только покойник не стал убегать.

Что ему дождь! От него не убудет.
Вот у живущих закалка не та.
Ну, а покойники - бывшие люди -
Смелые люди - и нам не чета.

Как ни спеши, тебя опережают.
Клейкий ярлык, как отметка на лбу,
А ничего тебе не угрожает,
Только когда ты в дубовом гробу.

Можно в отдельной, а можно и в общей -
Мертвых квартирный вопрос не берет.
Вот молодец, этот самый усопший,
Вовсе не требует лишних хлопот.

В царстве теней, в этом обществе строгом,
Нет ни опасностей, нет ни тревог.
Ну, а у вас? Все мы ходим под богом.
Только которым в гробу - ничего.

Слышу кругом: он покойников славит!
Нет, я в обиде на нашу судьбу.
Всех нас когда-нибудь кто-то задавит,
За исключением тех, кто в гробу.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сколько лет, сколько лет
Все одно и тоже.
Денег нет, женщин нет,
Да и быть не может.

Сколько лет воровал,
Сколько лет старался, -
Мне б скопить капитал,
Ну а я спивался...
Ни кола, ни двора,
И ни рожи с кожей,
И друзей ни х....,
Да и быть не может.

Сколько лет воровал,
Сколько лет старался, -
Мне б скопить капитал,
Ну а я спивался...

Так только водка на троих,
Только пика с червой.
Комом все блины мои,
А не только первый...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

У Джимми и Билли всего в изобилье,
Давай не зевай, сортируй, собирай!
И Джимми и Билли давно позабыли,
Когда собирали такой урожай.

И Джимми и Билли, конечно, решили
Закапывать яблоки в поте лица.
Расстроенный Билли сказал: Или-или,
Копай, чтоб закончилась путаница.

И Джимми и Билли друг друга побили.
Ура! Караул! Откапай! Закопай!
Ан, глянь - парники все вокруг подавили.
Хозяин, где яблоки? Ну - отвечай!

У Джимми и Билли всего в изобилье,
Давай не зевай, сортируй, собирай!
И Джимми и Билли давно позабыли,
Когда собирали такой урожай.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Всего лишь час дают на артобстрел.
Всего лишь час пехоте передышки.
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому - до ордена, ну, а кому - до вышки.

    За этот час не пишем ни строки.
    Молись богам войны - артиллеристам!
    Ведь мы ж не просто так, мы - штрафники.
    Нам не писать: Считайте коммунистом.

Перед атакой - водку? Вот мура!
Свое отпили мы еще в гражданку.
Поэтому мы не кричим ура!,
Со смертью мы играемся в молчанку.

    У штрафников один закон, один конец -
    Коли-руби фашистского бродягу!
    И если не поймаешь в грудь свинец,
    Медаль на грудь поймаешь За отвагу.

Ты бей штыком, а лучше бей рукой -
Оно надежней, да оно и тише.
И ежели останешься живой,
Гуляй, рванина, от рубля и выше!

    Считает враг - морально мы слабы.
    За ним и лес, и города сожжены.
    Вы лучше лес рубите на гробы -
    В прорыв идут штрафные батальоны!

Вот шесть ноль-ноль, и вот сейчас - обстрел.
Ну, бог войны! Давай - без передышки!
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому - до ордена, а большинству - до вышки.

1964

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я рос, как вся дворовая шпана,
Мы пили водку, пели песни ночью,
И не любили мы Сережку Фомина
За то, что он всегда сосредоточен.

Сидим раз у Сережки Фомина, -
Мы у него справляли наши встречи.
И вот о том, что началась война,
Сказал нам молотов в своей известной речи.

В военкомате мне сказали: Старина,
Тебе броню дает родной завод Компрессор
Я отказался, а Сережку Фомина
Спасал от армии отец его профессор.

Кровь лью я за тебя, моя страна,
И все же мое сердце негодует:
Кровь лью я за Сережку Фомина,
А он сидит и в ус себе не дует.

Ну, наконец , закончилась война,
С плеч сбросили мы словно тонны груза.
Встречаю я Сережку Фомина,
А он - Герой Советского Союза.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сказать по-нашему, мы выпили немного,
Не вру, ей-Богу, скажи, Серега!
И если б водку гнать не из опилок,
То что б нам было с пять бутылок.

Вторую пили близ прилавка в закуточке,
Но это были еще цветочки,
Потом в скверу, где детские грибочки,
Потом... Не помню, дошел до точки.

Еще б, я пил из горлышка с устатку и не емши,
Но я, как стекло был, то есть, остекленевший.
Ну а когда коляска подкатила,
Тогда в нас было семьсот на рыло.

Мы, правда, третьего насильно затащили,
Но тут промашка - переборщили.
А что очки товарищу разбили,
Так то портвейном усугубили.

Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,
Что не буяньте, что разойдитесь.
Ну разойтись я сразу согласился -
И разошелся, и расходился.

Но если я кого ругал, карайте строго,
Но это вряд ли, скажи, Серега!
А что упал - так то от помутненья,
Орал не с горя, от отупенья.

Теперь позвольте пару слов без протокола.
Чему нас учит семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго, (правильно?)
Тут мы согласны, скажи, Серега!

Вот он проснется и, конечно, скажет,
Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет.
Так отпустите, вам же легче будет.
Ну, что вам возиться, коль жизнь осудит.

Вы не глядите, что Сережа все кивает.
Он соображает, все понимает,
А что молчит, так это от волненья,
От осознанья и просветленья.

Не запирайте, люди, плачут дома детки,
Ему же в Химки, а мне в Медведки...
А, все равно: Автобусы не ходят,
Метро закрыто, в такси не содят.

Приятно все ж таки, что нас тут уважают,
Гляди, подвозят, Серега, гляди, сажают.
Разбудит утром не петух, прокукарекав,
Сержант поднимет, как человеков.

Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рубль заначил, слышь, Сергей, давай опохмелимся.
И все же, брат, трудна у нас дорога!
Эх, бедолага, ну спи, Серега.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

   Сбивают из досок столы во дворе,
   Пока не накрыли - стучат в домино.
   Дни в мае длиннее ночей в декабре,
   Но тянется время - и все решено.

Вот уже довоенные лампы горят вполнакала -
И из окон на пленных глазела москва свысока...
А где-то солдат еще в сердце осколком толкало,
А где-то разведчикам надо добыть языка.

Вот уже обновляют знамена. И строят в колонны.
И булыжник на площади чист, как паркет на полу.
А все же на запад идут и идут эшелоны.
И над похоронкой заходятся бабы в тылу.

   Не выпито всласть родниковой воды,
   Не куплено впрок обручальных колец -
   Все смыло потоком народной беды,
   Которой приходит конец наконец.

Вот со стекол содрали кресты из полосок бумаги.
Вот и шторы - долой! Затемненье уже ни к чему.
А где-нибудь спирт раздают перед боем из фляги,
Он все выгоняет - и холод, и страх, и чуму.

Вот от копоти свечек уже очищают иконы.
И душа и уста - и молитву творят, и стихи.
Но с красным крестом все идут и идут эшелоны,
Хотя и потери по сводкам не так велики.

   Уже зацветают повсюду сады.
   И землю прогрело и воду во рвах.
   И скоро награда за ратны труды -
   Подушка из свежей травы в головах.

Уже не маячат над городом аэростаты.
Замолкли сирены, готовясь победу трубить.
А ротные все-таки выйти успеют в комбаты,
Которых пока еще запросто могут убить.

Вот уже зазвучали трофейные аккордеоны,
Вот и клятвы слышны жить в согласье, любви,
                                без долгов,
А все же на запад идут и идут эшелоны,
А нам показалось, совсем не осталось врагов.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

У меня запой от одиночества,
По ночам я слышу голоса,
Слышу вдруг зовут меня по отчеству,
Глянул - черт, вот это чудеса!

    Черт мне корчил рожи и моргал,
    А я ему тихонечко сказал:

Я, брат, коньяком напился вот уж как,
Но ты, наверно, пьешь денатурат,
Слушай, черт, чертяга, чертик, чертушка,
Сядь со мной, я буду очень рад.

    Да неужели, черт возьми, ты трус
    Слезь с плеча, а то перекрещусь.

Черт сказал, что он знаком с Борисовым,
Это наш запойный управдом.
Черт за обе щеки хлеб уписывал,
Брезговать не стал и коньяком.

    Кончился коньяк: не пропадем,
    Съездим к трем вокзалам и возьмем.

Я устал, к вокзалам черт мой съездил сам,
Просыпаюсь, снова он - боюсь,
Или он по-новой мне пригрезился,
Или это я ему кажусь.

    Черт опять ругнулся, а потом
    Целоваться лез, вилял хвостом.

Насмеялся я над ним до коликов
И спросил:А как там у вас в аду
Отношение к нашим алкоголикам,
Говорят, их жарят на спирту?

    Черт опять ругнулся и сказал:
    Да там не тот товарищ правит бал.

Все кончилось, светлее стало в комнате,
Черта я хотел опохмелять,
Но растворился он, как будто в омуте,
Я все жду, когда придет опять.

    Я не то, чтоб чекнутый какой,
    Но лучше с чертом, чем с самим собой.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, откуда у меня грубые замашки?
Походи с мое, поди даже не пешком...
Меня мама родила в сахарной рубашке,
Подпоясала меня красным кушаком.

Дак откуда у меня хмурое надбровье?
От каких таких причин белые вихры?
Мне папаша подарил бычее здоровье
И в головушку вложил не хухры-мухры.

Начинал мытье мое с Сандуновских бань я, -
Вместе с потом выгонял злое недобро.
Годен - в смысле чистоты и образованья,
Тут и голос должен быть - чисто серебро.

Пел бы ясно я тогда, пел бы я про дали,
Пел бы я про самое главное для всех,
Все б со мной здоровкались, все бы мне прощали,
Но не дал Бог голоса, - нету, как на грех!

Но воспеть-то хочется, да хотя бы шали,
Да хотя бы самое главное и ТО!
И кричал со всхрипом я - люди не дышали,
И никто не морщился, право же, никто!

От кого же сон такой, да вранье да хаянье!
Я всегда имел в виду мужиков, не дам.
Вы же слушали меня, затаив дыхание,
И теперь ханыжите - только я не дам.

Был раб Божий, нес свой крест, были у раба вши.
Отрубили голову - испугались вшей.
Да поплакав, разошлись, солоно хлебавши,
И детишек не забыв вытолкать взашей.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мао Цзедун - большой шалун:
Он до сих пор не прочь кого-нибудь потискать.
Заметив слабину меняет враз жену.
И вот недавно докатился до артистки.

Он маху дал, он похудел:
У ней открылся темперамент слишком бурный.
Не баба - зверь, она теперь
Вершит делами революции культурной.

       А ну-ка встань, Цзинь Цзянь,
       А ну талмуд достань.
       Уже трепещут мужнины враги.
       Уже видать концы
       Жена Лю Шаоцы
       Сломала две свои собачие ноги.

       А кто не чтит цитат,
       Тот ренегат и гад,
       Тому на заднице наклеим дацзыбао.
       Кто с Мао вступит в спор,
       Тому дадут отпор
       Его супруга вместе с другом Линем Бяо.

А кто не верит нам,
Тот негодяй и хам.
А кто не верит нам, тот прихвостень и плакса.
Марксизм для нас - азы.
Ведь Маркс не плыл в Янцзы,
Китаец Мао раздолбал еврея Маркса.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                Посвящается Михаилу Шемякину

Как засмотрится мне нынче, как задышится?
Воздух крут перед грозой, крут да вязок.
Что споется мне сегодня, что услышится?
Птицы вещие поют - да все из сказок.

Птица Сирин мне радостно скалится -
Веселит, зазывает из гнезд,
А напротив - тоскует-печалится,
Травит душу чудной Алконост.

        Словно семь заветных струн
        Зазвенели в свой черед -
        Это птица Гамаюн
        Надежду подает!

В синем небе, колокольнями проколотом,-
Медный колокол, медный колокол -
То ль возрадовался, то ли осерчал...
Купола в России кроют чистым золотом -
Чтобы чаще Господь замечал.

Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великою да сказочной страною -
Перед солоно - да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.

Грязью чавкая жирной да ржавою,
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна.

        Словно семь богатых лун
        На пути моем встает -
        То птица Гамаюн
        Надежду подает!

Душу, сбитую утратами да тратами,
Душу, стертую перекатами,-
Если до крови лоскут истончал,-
Залатаю золотыми я заплатами -
Чтобы чаще Господь замечал!

1975

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Свет новый не единожды открыт,
А старый - весь разбили на квадраты.
К ногам упали тайны пирамид,
К чертям пошли гусары и пираты.

Пришла пора всезнающих невежд,
Все выстроено в стройные шеренги.
За новые идеи платят деньги,
И больше нет на эврику надежд.

Все мои скалы ветры гладко выбрили,
Я опоздал ломать себя на них.
Все золото мое в Клондайке выбрали,
Мой черный флаг в безветрии поник.

Под илом сгнили сказочные струги,
И Могикан последних замели.
Мои контрабандистские фелюги
Сухие ребра сушат на мели.

Висят кинжалы добрые в углу
Так плотно в ножнах, что не втиснусь между,
Мой плот папирусный - последнюю надежду -
Волна в щепы разбила о скалу.

Вон из рядов мои партнеры выбыли -
У них сбылись гаданья и мечты.
Все крупные очки они повыбили
И за собою подожгли мосты.

Азартных игр теперь наперечет.
Авантюристы всех мастей и рангов
По прериям пасут домашний скот,
Там кони пародируют мустангов.

И состоялись все мои дуэли,
Где б я почел участие за честь.
И выстрелы, и эхо - отгремели...
Их было много - всех не перечесть.

Спокойно обошлись без нашей помощи
Все те, кто дело сделали мое.
И по щекам отхлестанные сволочи
Фалангами ушли в небытие.

Я не успел произнести: К барьеру!
А я за залп в Дантеса все отдам.
Что мне осталось? Разве красть химеру
С туманного собора Норт-Дам?!

В других веках, годах и месяцах
Все женщины мои отжить успели,
Позанимали все мои постели,
Где б я хотел любить - и так, и в снах.

Захвачены все мои одры смертные,
Будь это снег, трава иль простыня.
Заплаканные сестры милосердия
В госпиталях обмыли не меня.

Ушли друзья сквозь вечность-решето.
Им всем досталась лета или прана.
Естественною смертию - никто:
Все противоестественно и рано.

Иные жизнь закончили свою,
Не осознав вины, не скинув платья.
И, выкрикнув хвалу, а не проклятье,
Спокойно чашу выпили свою.

Другие знали, ведали и прочее,
Но все они на взлете, в нужный год
Отправили, отпели, отпророчали...
Я не успел. Я прозевал свой взлет.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

У нас вчера с позавчера шла спокойная игра,
Козырей в колоде каждому хватало,
И сходились мы на том, что оставались при своем,
Расходились, а потом давай сначала.

Припев : Но вот явились к нам они, сказали: Здрасьте,
         Мы их не ждали , а они уже пришли.
         А в колоде как всегда четыре масти,
         Они давай хватать тузы и короли.

И пошла у нас с утра неудачная игра,
Не мешайте и не хлопайте дверями,
И шерстят они нас в пух, им успех, а нам испуг,
Но тузы, они ведь бьются козырями.

Припев.

Неудачная игра, одолели шулера,
Карта прет им, ну а вам, пойду покличу,
Зубы щелкают у них, видно каждый хочет вмиг
Кончить дело и начать делить добычу.

Припев.

Только зря они шустры, не сейчас конец игры,
Жаль, что вечер на дворе такой безлунный,
Мы плетемся наугад, нам фортуна кажет зад,
Но ничего, мы рассчитаемся с фортуной.

Припев : И вот явились к нам они, сказали: Здрасьте,
         Мы их не ждали, а они уже пришли,
         Но в колоде все равно четыре масти,
         И нам достанутся тузы и короли.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

        Жил-был учитель скромный Кокильон,
        Любил наукой баловаться он.
        Земной поклон - за то, что он
        Был в химию влюблен,
        И по ночам над чем-то там
        Химичил Кокильон.
 
Но, мученик науки, гоним и обездолен,
Всегда в глазах толпы он - алхимик-шарлатан, -
И из любимой школы в два счета был уволен,
Верней - в три шеи выгнан, непонятый титан.
 
        Титан лабораторию держал
        И там творил и мыслил, и дерзал.
        За просто так - не за мильон -
        В двухсуточный бульон
        Швырнуть сумел все, что имел,
        Великий Кокильон.
 
Да мы бы забросали каменьями Ньютона,
Мы б за такое дело измазали в смоле!
Так случай не позволил плевать на Кокильона, -
Однажды в адской смеси заквасилось желе.
 
        Бульон изобретателя потряс, -
        Был он - ничто : не жидкость и не газ.
        И был смущен и потрясен,
        И даже удивлен.
        Эге! Ха-ха! О, Эврика! -
        Воскликнул Кокильон.
 
Три дня он развлекался игрой на пианино,
На самом дне в сухом вине он истину искал...
Вдруг произнес он внятно :Какая чертовщина!.. -
И твердою походкою он к дому зашагал.
 
        Он днем был склонен к мыслям и мечтам,
        Но в нем кипели страсти по ночам.
        И вот, на поиск устремлен,
        Мечтой испепелен,
        В один момент в эксперимент
        Включился Кокильон.
 
Душа его просила, и плоть его хотела
До истины добраться, до цели и до дна, -
Проверить состоянье таинственного тела -
Узнать, что он такое : оно или она.
 
        Но был и в этом опыте изъян :
        Забыл фанатик намертво про кран.
        В погоне за открытьем он
        Был слишком воспален -
        И миг настал, когда нажал
        На крантик Кокильон.
 
И закричал безумный : Да это же - коллоид!
Не жидкость это, братцы, - коллоидальный газ!
Вот так, блеснув в науке, как в небе астероид,
Взорвался - и в шипенье безвременно угас.
 
        И вот так в этом газе и лежит,
        Народ его открытьем дорожит.
        Но он не мертв - он усыплен, -
        Разбужен будет он
        Через века. Дремли пока,
        Великий Кокильон!
 
А мы, склонив колени, глядим благоговейно, -
Таких, как он, немного - четыре на мильон :
Возьмем Ньютона, Бора и старика Эйнштейна -
Вот три великих мужа, - четвертый - Кокильон!

1973

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я вам мозги не пудрю - уже не тот завод.
Меня стрелял поутру из ружей целый взвод.
За что мне эта злая, нелепая стезя?
Не то, чтобы не знаю - рассказывать нельзя.

     Мой командир меня почти что спас,
     Но кто-то на расстреле настоял,
     И взвод отлично выполнил приказ.
     Но был один, который не стрелял.

Судьба моя лихая давно наперекос:
Однажды языка я добыл, но не донес.
И особист Суэтин, неутомимый наш,
Еще тогда приметил и взял на карандаш.

     Он выволок на свет и приволок
     Подколотый, подшитый материал -
     Никто поделать ничего не смог...
     Нет, смог один, который не стрелял.

Рука упала в пропасть с дурацким криком Пли
И залп мне выдал пропуск в ту сторону земли.
Но, слышу:- Жив зараза. Тащите в медсанбат.-
Расстреливать два раза уставы не велят.

     А врач потом все цокал языком
     И, удивляясь, пули удалял.
     А я в бреду беседовал тайком
     С тем пареньком, который не стрелял.

Я раны, как собака, лизал, а не лечил,
В госпиталях однако в большом почете был.
Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол:
Эй ты, недостреленный, давай-ка на укол!

     Наш батальон геройствовал в Крыму,
     И я туда глюкозу посылал,
     Чтоб было слаще воевать ему,
     Кому? Тому, который не стрелял.

Я пил чаек из блюдца, со спиртиком бывал,
Мне не пришлось загнуться, и я довоевал.
В свой полк определили. Воюй - сказал комбат,
А что не дострелили, так я брат даже рад.

     Я тоже рад бы, да присев у пня,
     Я выл белугой и судьбину клял:
     Немецкий снайпер дострелил меня
     Убив того, который не стрелял.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот - главный вход, но только вот,
Упрашивать - я лучше сдохну, -
Вхожу я через черный ход,
А выходить стараюсь в окна.

        Не вгоняю я в гроб никого,
        Но вчера меня, тепленького -
        Хоть бываю и хуже я сам, -
        Оскорбили до ужаса.

И, плюнув в пьяное мурло
И обвязав лицо портьерой,
Я вышел прямо сквозь стекло -
В объятья к милиционеру.

        И меня - окровавленного,
        Всенародно прославленного
        Прям как был я - в амбиции
        Довели до милиции.

И, кулаками покарав
И попинав меня ногами,
Мне присудили крупный штраф -
За то, что я нахулиганил.

        А потом - перевязанному,
        Несправедливо наказанному -
        Сердобольные мальчики
        Дали спать на диванчике.

Проснулся я - еще темно, -
Успел поспать и отдохнуть я, -
Встаю и, как всегда, - в окно,
А на окне - стальные прутья!

        И меня - патентованного,
        Ко всему подготовленного, -
        Эти прутья печальные
        Ввергли в бездну отчаянья.

А рано утром, - верь не верь -
Я встал, от слабости шатаясь, -
И вышел в дверь - я вышел в дверь! -
С тех пор в себе я сомневаюсь.

        В мире - тишь и безветрие,
        Тишина и симметрия, -
        На душе моей - тягостно,
        И живу я безрадостно.

Зима 1966/1967

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Баю-баюшки-баю,
Что за привередливый ребёнок.
Будешь вырываться из пелёнок,
Я тебя, бай-баюшки, убью.

    До чего же голос тонок, звонок,
    Просто баю-баюшки-баю.
    Всякий непослушный Поросёнок
    Вырастает в крупную свинью.

Погибаю, баюшки-баю,
Дым из барабанних перепонок.
Замолчи, визгливый Поросёнок,
Я тебя, бай-баюшки, убью.

    Если поросёнком вслух с пеленок
    Обзывают, баюшки-баю,
    Даже самый смирненький ребенок
    Превратится в будущем в свинью.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

У нее отец полковником,
А у него пожарником.
Он,значит,ей не ровня был,
Был завсегда охальником.

Она во двор - он со двора,
Такая уж любовь у них.
А он работает с утра,
Всегда с утра работает.

Ее никто и знать не знал,
А он считал пропащею,
А он томился и страдал
Идеею навязчивой.

Роман случился просто так,
Роман так странно начался.
Он предложил ей четвертак,
Она давай артачиться.

А черный дым все шел и шел,
А черный дым вздымался вверх.
И было так им хорошо,
Любить ее он клялся век.

А после дела темного,
А после дела смутного.
Искал места укромные,
Искал места уютные.

Какие странные дела
У нас в России лепятся.
А как она ему далась,
Расскажут,не поверится.

А клены длинные росли,
Считались колокольными.
А люди шли, а люди шли,
Путями шли окольными.

А если б наша власть была,
Для нас, для всех понятная,
То счастие б она нашла,
А нынче жизнь проклятая.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Быть может, о нем не узнают в стране,
И не споют в хоралах, -
Он брал производные даже во сне,
И сдачу считал в интегралах.

Но теория вероятности -
Вещь коварная, как США.
У него одни неприятности,
А приятностей - ни шиша!

1966

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Кто верит в Магомета, кто - в Аллаха, кто - в Иисуса,
Кто ни во что не верит, даже в черта, назло всем.
Хорошую религию придумали индусы:
Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.

      Стремилась ввысь душа твоя, -
      Родишься вновь с мечтою,
      Но, если жил ты, как свинья, -
      Останешься свиньею.

Пусть косо смотрят на тебя,- привыкни к укоризне.
Досадно? - Что ж, родишься вновь на колкости горазд.
Но если видел смерть врага еще при этой жизни,
В другой тебе дарован будет верный, зоркий глаз.

      Живи себе нормальненько,
      Есть повод веселиться,
      Ведь, может быть, в начальника
      Душа твоя вселится.

Такие ситуации. Простор воображенья.
Был гордым и почтенным, а родился дураком.
А если мало радует такое положение,
Скажи еще спасибо, что не сделался скотом.

      Уж лучше сразу в дело, чем
      Копить свои обиды.
      Ведь, если будешь мелочен,
      Докатишься до гниды.

Пускай живешь ты дворником - родишься вновь прорабом,
А после из прораба до министра дорастешь.
Но, если туп, как дерево - родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.

      Досадно попугаем жить,
      Гадюкой с длинным веком...
      Не лучше ли при жизни быть
      Приличным человеком?

Так, кто есть кто, так, кто был кем,- мы никогда не знаем,
С ума сошли генетики от ген и хромосом...
Быть может, тот облезлый кот был раньше негодяем,
А этот милый человек был раньше добрым псом.

      Я от восторга прыгаю,
      Я обхожу искусы,
      Удобную религию
      Придумали индусы.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Четверть века в трудах да в заботах я
Все бегу, тороплюсь да спешу,
А как выдастся время свободное
На погост погулять выхожу.

   Там на кладбище так спокойненько
   Ни врагов ни друзей не видать
   Все культурненько, все пристойненько
   Исключительная благодать.

Нам судьба уготована странная
Беспокоимся ночью и днем
И друг друга грызем на собраниях
Надрываемся, горло дерем.

   А на кладбище так спокойненько
   Ни врагов, ни друзей не видать
   Все культурненько, все пристойненько
   Исключительная благодать.

А семья моя - свора скандальная,
Этот пьяный, драчливый сосед
Ты квартира моя коммунальная
Днем и ночью покоя все нет.

   А на кладбище так спокойненько
   Среди верб, тополей и берез
   Все культурненько, все пристойненько
   И решен там квартирный вопрос.

Вот, к примеру, захочется выпить вам,
А вам выпить нигде не дают
Все скрипят да грозят вытрезвителем
Да в нетрезвую душу плюют.

   А на кладбище так спокойненько
   От общественности вдалеке
   Все культурненько, все пристойненько
   И закусочка на бугорке.

Старики, я шекспир по призванию,
Мне б Гамлетов писать бы, друзья,
Но от критиков нету признания,
От милиции нету житья.

   А на кладбище, по традиции
   Не слыхать никого, не видать,
   Нет ни критиков, ни милиции,
   Исключительная благодать.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Без запретов и следов,
Об асфальт сжигая шины,
Из кошмара городов
Рвутся за город машины, -
И громоздкие, как танки,
Форды, линкольны, селены,
Элегантные мустанги,
Мерседесы, ситроены.

        Будто знают - игра стоит свеч, -
        Это будет как кровная месть городам!
        Поскорей - только б свечи не сжечь,
        Карбюратор... и что у них есть еще там...

И не видно полотна -
Лимузины, лимузины...
Среди них - как два пятна -
Две красивые машины, -
Будто связанные тросом,
(А где тонко, там и рвется).
Акселераторам, подсосам
Больше дела не найдется.

        Будто знают - игра стоит свеч, -
        Только б вырваться - выплатят всё по счетам!
        Ну, а может, он скажет ей речь
        На клаксоне... и что у них есть еще там...

Это скопище машин
На тебя таит обиду, -
Светло-серый лимузин,
Не теряй ее из виду!
Впереди, гляди, разъезд, -
Больше риска, больше веры!
Опоздаешь!.. Так и есть -
Ты промедлил, светло-серый!

        Они знали - игра стоит свеч, -
        А теперь - что ж сигналить рекламным щитам?!
        Ну, а может, гора ему с плеч, -
        И с капота... и что у них есть еще там...

Нет, развилка - как беда:
Стрелки врозь - и вот не здесь ты!
Неужели никогда
Не сближают нас разъезды?
Этот - сходится, один! -
И, врубив седьмую скорость,
Светло-серый лимузин
Позабыл нажать на тормоз...

        Что ж, съезжаться - пустые мечты?
        Или это есть кровная месть городам?
        Покатились колеса, мосты, -
        И сердца... или что у них есть еще там...

1968

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Упрямо я стремлюсь ко дну,
Дыханье рвется, давит уши.
Зачем иду на глубину?
Чем плохо было мне на суше?

Там на земле - и стол, и дом.
Там - я и пел, и надрывался...
И плавал все же, хоть с трудом,
Но на поверхности держался.

Земные страсти под луной
В обыденной линяют жиже,
А я вплываю в мир иной,
Тем невозвратнее, чем ниже.

Дышу я непривычно ртом.
Среда бурлит - плевать на среду!
Я погружаюсь, и притом
Быстрее - в пику Архимеду.

Я потерял ориентир,
Но вспомнил сказки, сны и мифы...
Я открываю новый мир,
Пройдя коралловые рифы.
Коралловые города...
В них многорыбно, но не шумно -
Нема подводная среда,
И многоцветна, и разумна.

Где та чудовищная мгла,
Которой матери стращают?
Светло, хотя ни факела,
Ни солнце мглу не освещают.

Все гениальное и не-
Допонятое - всплеск и шалость.
Спаслось и скрылось в глубине
Все, что гналось и запрещалось.

Дай бог, я все же дотяну,
Не дам им долго залежаться.
И я вгребаюсь в глубину,
Мне все труднее погружаться.

Под черепом - могильный звон,
Давленье мне хребет ломает,
Вода выталкивает вон,
И - глубина не принимает.
Я снял с острогой карабин,
Но камень взял (не обессудьте),
Чтобы добраться до глубин,
До тех пластов - до самой сути.

Я бросил нож - не нужен он.
Там нет врагов, там все мы - люди.
Там каждый, кто вооружен,-
Нелеп и глуп, как вошь на блюде.

Сравнюсь с тобой, подводный гриб,
Забудем и чины, и ранги.
Мы снова превратились в рыб,
И наши жабры - акваланги.

Нептун - ныряльщик с бородой,
Ответь и облегчи мне душу:
- Зачем простились мы с тобой,
Предпочитая влаге сушу?

Меня сомненья - черт возьми! -
Давно буравами сверлили:
Зачем мы сделались людьми?
Зачем потом заговорили?
Зачем, живя на четырех,
Мы встали, распрямили спины?
Затем - и это видит бог -
Чтоб взять каменья и дубины.

Мы умудрились много знать,
Повсюду мест наделать лобных,
И предавать, и распинать,
И брать на крюк себе подобных.

И я намеренно тону,
Ору: - спасите наши души!
И если я не дотяну,-
Друзья мои, бегите с суши!

Назад, не к горю, не к беде,
Назад и вглубь, но не ко гробу,
Назад - к прибежищу, к воде!
Назад - в извечную утробу!
Похлопал по плечу трепанг,
Признав во мне свою породу.

И я выплевываю шланг
И в легкие пускаю воду!..

Сомкните стройные ряды,
Покрепче закупорьте уши.
Ушел один - в том нет беды,
Но я приду по ваши души!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В забавах ратных целый век,
В трудах, как говорится,
Жил-был хороший человек,
По положенью - рыцарь.

Известен мало, не богат, -
Судьба к нему жестока,
Но рыцарь был, как говорят,
Без страха и упрека.

И счастье понимал он так:
Турнир, триумф, повержен враг,
Прижат рукою властной.
Он столько раз судьбу смущал,
Победы даме посвящал
Единственной, прекрасной!

Но были войны впереди,
И от судьбы - не скрыться!
И, спрятав розу на груди,
В поход умчался рыцарь.

И по единственной одной
Он тосковал, уехав,
Скучало сердце под броней
Его стальных доспехов.

Когда в крови под солнцем злым
Копался он мечом своим
В душе у иноверца, -
Так счастье понимать он стал:
Что не его, а он достал
Врага копьем до сердца.

1975

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.