А чем была она, Россия,
Тем ярославским мужикам,
Что шли на недруга босые,
В пищальный ствол забив жакан,
Теснили турка, гнали шведа,
В походах пухли от пшена?
Кто мог бы внятно нам поведать,
Чем для него была она?

А чем была она, Россия,
Страна рабов, страна господ,
Когда из их последней силы
Она цедила кровь и пот,
На дыбу вздёргивала круто,
На мёртвых не держала зла,
Цветы победного салюта
Над их могилами несла?

В её полях зимой и летом
Кричит над ними вороньё.
Но если б думали об этом, -
Совсем бы не было её.

1965

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Если иначе нельзя
И грядут неизбежные битвы,
Дав путеводную нить
И врагов беспощадно разя,
Боже, не дай мне убить -
Избери меня лучше убитым,
Если иначе нельзя,
Если иначе нельзя.

Боже всевидящий мой,
Ты нам шлешь испытание плоти.
Пусть же к вершинам твоим
Приведет нас крутая стезя,
Чтобы пророк над толпой
Возвышался бы на эшафоте,
Если иначе нельзя,
Если иначе нельзя.

Если иначе нельзя
Слышать птиц несмолкающий гомон,
Видеть, как чайка летит,
На крыле неподвижном скользя,
Пусть возражают друзья -
Не отдай эту чашу другому,
Если иначе нельзя,
Если иначе нельзя.

Если иначе нельзя
И грядут неибежные битвы,
Дав путеводную нить
И врагов беспощадно разя,
Боже, не дай мне убить -
Избери меня первым убитым,
Если иначе нельзя,
Если иначе нельзя.

1981

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В России бунты пахнут черноземом,
Крестьянским потом, запахом вожжей.
Прислушайся, и загудит над домом
Глухой набат мужицких мятежей.

Серпы и косы заблестят на солнце, -
Дай выпрямиться только от сохи!
С пальбой и визгом конница несётся,
И красные танцуют петухи.

Вставай, мужик, помазанник на царство!
Рассчитываться с барами пора!
Жги города! - И гибнет государство,
Как роща от лихого топора.

Трещат пожары, рушатся стропила,
Братоубийцу проклинает мать.
Свести бы лишь под корень то, что было!
На то, что будет, трижды наплевать!

И под ярмо опять, чтоб после снова
Извергнуться железом и огнем:
Кто сверху ни поставлен - бей любого, -
Хоть пару лет авось передохнем!

1972

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ты сладко ел и сладко пил,
И бархат примерял,
Но если ты душевных сил
Еще не потерял,
И можешь ты расстаться
С рабами и казной, -
Раздай свое богатство
И вслед иди за мной.

Когда не жаль тебе своих
Баранов и коней,
Когда не жаль тебе босых
Израненных ступней, -
Оставь свой дом и сад свой,
И свой надел земной,
Раздай свое богатство
И вслед иди за мной.

Пройти Господень строгий суд
Богатым нелегко -
Так не протиснется верблюд
В игольное ушко.
В святое наше братство
Дороги нет иной:
Раздай свое богатство
И вслед иди за мной.

Тебе я истинно скажу,
Как ближнего любить,
Как, не притронувшись к ножу,
В сраженье победить,
Как смерти не бояться.
Не стой же за ценой -
Раздай свое богатство
И вслед иди за мной.

Но если жизнь твоя легка,
И, словно дом - гостей,
Полна душа твоя пока
Сомнений и страстей,
Коль стать моею паствой
Захочешь в день иной -
Раздай свое богатство
И вслед иди за мной.

1981

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

        История...злопамятней народа.
                (Н. М. Карамзин)

Как прежде незлопамятен народ,
История - куда его суровей.
Он как стрелец, устало хмуря брови,
На плаху со свечой в руках идет.

Еще он вспомнит взятие Казани,
Азовское сражение в дыму,
Меж тем как высшей меры наказанье
Ему уже готовят самому.

Всегероизм и всепрощенье рядом.
Привыкли так: три пишем, пять в уме, -
И памятник стоит под Сталинградом,
И памятника нет на Колыме,

Шумит толпа. Кричать недолго всласть ей
И палачей умерших обличать,
В то время как тоска по сильной власти
Уже по кругу нас уводит вспять.

Бесцелен этот путь, несметны беды,
Чему и улыбается слегка
Злодей усатый с орденом Победы
На ветровом стекле грузовика.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Выделяться не старайся из черни,
Усмиряй свою гордыню и плоть:
Ты живешь среди российских губерний, -
Хуже места не придумал Господь.
Бесполезно возражать государству,
Понапрасну тратить ум свой и дар свой,
Государю и властям благодарствуй, -
Обкорнают тебе крылья, сокол.

Припев: Губернаторская власть хуже царской,
        Губернаторская власть хуже царской,
        Губернаторская власть хуже царской -
         До царя далеко, до Бога высоко.

Ах, наивные твои убежденья, -
Им в базарный день полушка - цена.
Бесполезно призывать к пробужденью
Не желающих очнуться от сна.
Не отыщешь от недуга лекарство,
Хоть христосуйся со всеми на Пасху,
Не проймешь народ ни лаской, ни таской,
Вековечный не порушишь закон:

Припев.

Заливай тоску вином, Ваша милость,
Молодую жизнь губить не спеши:
Если где-то и искать справедливость,
То уж точно, что не в этой глуши.
Нелегко расстаться с жизнию барской,
Со богатством да родительской лаской,
Воздадут тебе за нрав твой бунтарский -
Дом построят без дверей и окон.

Припев.

1981

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                И на обломках самовластья
                Напишут наши имена.
                        (А. Пушкин К Чаадаеву)

Потомок Чаадаева, сгинувший в сороковом,
На русский язык перевел большинство его писем.
Из бывших князей, он характером был независим,
На Зубовской площади жил и в Бутырках потом.

Уверенный духом, корысти и страха лишен,
Он в семьдесят девять держался, пожалуй, неплохо,
И если записке Вернадского верить, то он
Собою украсить сумел бы любую эпоху.

Он был арестован и, видимо, после избит
И в камере умер над тощей тюремной котомкой.
А предок его, что с портрета бесстрастно глядит,
Что может он сделать в защиту себя и потомков?

В глухом сюртуке, без гусарских своих галунов,
Он в сторону смотрит из дальней эпохи туманной.
Объявлен безумцем, лишенный высоких чинов,
Кому он опасен, затворник на Старо-Басманной?

Но трудно не думать, почувствовав холод внутри,
О силе, сокрытой в таинственном том человеке,
Которого более века боятся цари.
Сначала цари, а позднее - вожди и генсеки.

И в тайном архиве, его открывая тетрадь,
Вослед за стихами друг другу мы скажем негромко,
Что имя его мы должны написать на обломках,
Но нету обломков, и не на чем имя писать.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Бьет кирка, пила поет, шаркает рубанок.
Что здесь будет - эшафот или балаганы?
Чья лампада зажжена под святой иконой?
Наше дело - сторона, инструмент казенный.

Нарядят нас, мужики, в серые обновки,
Научат ходить в штыки, выдадут винтовки.
Мы идем, кругом война, песня над колонной.
Наше дело - сторона, инструмент казенный.

Перед Богом каждый чист, не играем в прятки.
Нас не трожь, социалист, - все у нас в порядке:
Православная страна, Государь законный.
Наше дело - сторона, инструмент казенный.

Кровь людская, как вода, и закон, как дышло:
Повернули не туда, не туда и вышло.
Чья заслуга, чья вина? - вот вопрос резонный.
Наше дело - сторона, инструмент казенный.

1981

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Протекают трюма,
Льдом покрыта корма,
Третьи сутки ни солнца, ни звезд.
В океане зима, в океане зима -
Мокрый снег да скрипучий норд-ост.

Не сидеть мне сегодня
В домашнем тепле
И не мять мне ногами траву...
Так ходи за меня по веселой земле,
Так смотри за меня на Москву.

Там потоки людей
В торопливой ходьбе,
Там машины в четыре ряда.
Пусть там все что угодно приснится тебе, -
Пусть тебе не приснится вода...

Все шторма да шторма.
Ты ведь знаешь сама,
Что дождаться меня нелегко.
В океане зима, в океане зима,
И до лета еще далеко.

1963
Северная Атлантика у берегов Канады,
ураган и критический крен судна

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На столе моем чаи,
Бублики-баранки,
Все для дома, для семьи,
Даже для гулянки -
Есть и сладкое вино,
И коньяк, и водка...
А посмотришь на окно -
На окне решетка.

Я приду в знакомый дом,
В доме отобедаю.
Я хозяев за вином
Угощу беседою.
На дворе уже темно,
Светят звезды четко...
А посмотришь на окно -
На окне решетка.

Мало проку от квартир,
И погода злая.
Лучше я пойду в трактир,
Общества желая.
Там поют цыгане в лад,
Бубен и чечетка...
А оглянешься назад -
На окне решетка.

И куда ни прихожу,
Все мне неизвестно -
То ли в клетке я сижу,
То ли мир окрестный?
Кто мне это, например,
Объяснит-расскажет?
Каждый дом на свой манер -
А решетка та же.

1981

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Исчезнувших усадеб были, -
Полонский, Майков или Фет,
Природу так они любили,
Как мы уже не любим, нет.

Причина этому не та ли,
Что, вдалеке от дел мирских,
Они досуг свой коротали
В Орловских, Курских и Тверских?

Что парк, их дедами разбитый,
И луг за парком, и река,
Частицы их родного быта,
Устроенного на века?

Что эти ясные поляны
И облетевший этот сад
Не мог сгубить порубщик пьяный
Или бумажный комбинат?

Природа, в наши дни преступно
Искажены ее черты.
Так женщина, что всем доступна,
Сберечь не может красоты.

И мы живем теперь затем ли,
Чтобы, волненье затая,
Обнять родную эту землю
И вдруг услышать: Не твоя?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, Понтий Пилат, что там люди кричат?
Ах, Понтий Пилат, что там люди кричат?..
Проку нет в разумном слове
Для толпы, что жаждет крови,
Будь ты кесарь или Бог -
Ей не встанешь поперёк!

Ах, Понтий Пилат, мой языческий брат,
Ах, Понтий Пилат, мой языческий брат!
Что за странные идеи
В этой дикой Иудее?
Всюду ненависть и яд -
Кто здесь прав, кто виноват?

Ах, Понтий Пилат, ты ведь старый солдат,
Ах, Понтий Пилат, ты бывалый солдат!
Где же прошлые успехи,
Запылённые доспехи,
Крылья около плеча,
Медный голос трубача?

Ах, Понтий Пилат, ты бы миловать рад,
Ах, Понтий Пилат, ты помиловать рад, -
Но закон темнее леса:
Как узнать, что хочет кесарь?
Даже силою мечей
Не осилить стукачей!

Ах, Понтий Пилат, возвращайся назад,
Ах, Понтий Пилат, возвращайся назад -
В Апулийские долины,
Где цветущие маслины,
И, Юпитером клянусь,
Ты забудешь эту грусть!

Ах, Понтий Пилат, что там люди кричат?..
Ах, Понтий Пилат, ты бы миловать рад...
Ах, Понтий Пилат, возвращайся назад...

1981

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Признаться в том давно уже пора,
Что медленнее прочих наши реки.
Для нас война закончилась вчера,
Для европейцев - словно в прошлом веке.

Нам позабыть о ней не суждено,
Как будто в жизни нет иных забот нам, -
Со всех сторон нас обложили плотно
Газеты, телевиденье, кино.

Для нас одних почти уже полвека
Все тянутся разор и нищета,
Все за спиной ее маячит веха, -
Кому за это предъявлять счета?

Былые раны вылечив вполне,
Клокочет мир новорожденной силой.
Лишь мы твердим с покорностью унылой:
Война, войны, войною, о войне.

И кто тому действительно виной,
Что, выиграв кровавые сраженья,
Мы в мирной жизни терпим пораженья,
Их объясняя давнею войной?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

- Бабы, кто вы, бабы, кто вы?
Тёмны ваши лики.
- А мы вдовы, а мы вдовы
Поэтов великих...
Вам, как крест, носить их имя,
В вечной вы опале.
С ними спали вы с живыми,
Только их проспали.

Свет погас, разлиты вина,
Пусты пепелища.
Виноватых и безвинных
Среди вас не сыщешь.
Вам чужим спасаться словом,
Спасти не сумевшим.
Ах, не верьте, люди, вдовам
Поэтов умерших.

Шум весенний заоконный
Слушать им несладко.
Тускло светит под иконой
Жёлтая лампадка.
- Бабы, кто вы, бабы, кто вы?
Тёмны ваши лики.
- А мы вдовы, а мы вдовы
Поэтов великих...

1967

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

С полей пылающих днепровских,
Где шел наш пыльный эшелон,
Я помню голос этот жесткий,
Военного металла звон.
В дни отступленья и отмщенья,
В дни поражений и тревог,
Он был звучащим воплощеньем,
Небесным голосом того,
Кого от центра до окраин
Любили, страху вопреки,
И звали шепотом: Хозяин, -
Как будто были батраки.

Того, кто их в беде покинул,
Кто гением казался всем,
Кто наводил им дула в спину
Приказом двести двадцать семь.
Я помню грозный этот голос
В те исторические дни.
Он был подобьем правды голой
И дымной танковой брони.
Он говорил о Высшей каре,
Он ободрял и призывал.
Владелец голоса, очкарик,
Был худощав и ростом мал.

В семейной жизни не был счастлив,
Здоровье не сумел сберечь,
И умер как-то в одночасье,
Не дочитав чужую речь.
Но в дни, когда в подлунном мире
Грядет иная полоса,
Когда на сердце и в эфире
Звучат другие голоса,
Когда порой готов я сдаться
И рядом нету никого,
Во мне рокочет Государство
Железным голосом его.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Треблинка, Треблинка, чужая земля.
Тропинкой неблизкой устало пыля,
Всхожу я, бледнея, на тот поворот,
Где дымом развеян мой бедный народ.

Порою ночною все снится мне сон:
Дрожит подо мною товарный вагон,
И тонко, как дети, кричат поезда,
И желтая светит на небе звезда...

Коротко иль длинно на свете мне жить, -
Треблинка, Треблинка, я твой пассажир.
Вожусь с пустяками, но все до поры:
Я камень, я камень на склоне горы.

Плечом прижимаюсь к сожженным плечам,
Чтоб в марте и в мае не спать палачам,
Чтоб помнили каты - не выигран бой:
Я камень, я камень над их головой.

О память, воскресни, - не кончился бой:
Я песня, я песня над их головой!

1966

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как медь умела петь
В монастыре далече!
Ах, как пылала медь,
Обняв крутые плечи!
Звенели трензеля,
Летели кони споро
От белых стен Кремля
До белых скал Босфора.

Зачем во цвете лет,
Познавший толк в уставе,
Не в тот пошел я цвет,
На масть не ту поставил?
Могил полны поля,
Витает синий порох
От белых стен Кремля
До белых скал Босфора.

Не лучше ли с ЧеКой
Мне было бы спознаться,
К родной земле щекой
В последний раз прижаться,
Стать звоном ковыля
Среди степного сора
Меж белых стен Кремля
И белых скал Босфора...

1971

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В поэзии определяет случай,
что принимать за образцовый стих.
Был ближе всех мне в молодости Слуцкий:
прямолинейность слов его простых,

его одежда бывшего солдата,
и строгий ус, и бритая щека.
Был мир его сколочен грубовато,
но, мне тогда казалось, на века.

Суровых строк неистовая вера
была жестка, и жестким был он сам.
Удачнее не знаю я примера
такого соответствия стихам.

И ученик в его огромном цехе,
в нем отыскав начало всех начал,
я ждал его безжалостной оценки
(а больше тройки я не получал).

Куда теперь от веры этой деться?
Кто нас ободрит? Кто укажет путь?
Оплакиваю собственное детство,
которое обратно не вернуть.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Снова дождиком серым зачирикала тьма,
Вновь опутано небо паутиною веток.
Но за осенью следом не наступит зима,
Не придет за весной долгожданное лето.

Нам ни хлеб, ни постель не делить пополам, -
Мой язык за зубами, а зубы на полке.
В мокром царстве моем - теремки по углам,
В драгоценных ошейниках серые волки.

Я сосне накажу опознать палача,
Я березе скажу о безрадостной доле,
Потому что деревья умеют молчать,
Потому что деревья живут и в неволе.

Ты не шли передачи, ты не мучай письма,
Ты не бойся, что, может, живу еще где-то:
За моим ноябрем не наступит зима,
И за маем моим не последует лето.

1965

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Без дерева высохшей веткой,
При солнечном свете страшна,
В салопе, затёртом и ветхом
Бредёт тротуаром она.
Плывёт привиденье дневное
По улицам мимо ворот,
И шёпот ползёт за спиною:
Любовница Блока идёт.

В могиле своей одинокой
Лежит он - чужой и ничей.
Ни прибыли нету, ни прока
От тех позабытых ночей.
С болонкою лысой и старой,
Из года бессмертная в год,
Пугая влюблённые пары,
Любовница Блока идёт.

Летит над землёю горбатой
Военных угроз дребедень.
Наш век беспокойный двадцатый
Клонится к закату, как день.
Разгул революций неистов,
Ракеты уходят в полёт.
Под звонкое кваканье твиста
Любовница Блока идёт.

Идёт через воду людскую,
Идёт по любимым гробам,
И серые губы тоскуют
По мёртвым и чистым губам.
И, новых грехов отпущенье
Даруя другим наперёд,
Навстречу земному вращенью
Любовница Блока идёт.

1968

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Причин потусторонних не ищите.
Уже Сальери держит яд в горсти.
И если Рим нуждается в защите
гусей, - его, как видно, не спасти.

Все наперед записано в анналы,
и лунный диск уменьшился на треть.
Но Моцарт жив, и отступают галлы,
и не сегодня Риму умереть.

Любой полет - лишь элемент паденья.
Когда кругом обложит вас беда,
не стоит покоряться Провиденью.
Исчезнет все, но вот вопрос - когда?

Не надо рвать в отчаянье одежду -
искусство в том, чтоб не терять лица.
Благословим случайность и надежду
и будем защищаться до конца!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я детство простоял в очередях,
За маслом, керосином или хлебом,
В том обществе, несчастном и нелепом,
Где прожил я, испытывая страх.

Мне до сих пор мучительно знаком
Неистребимый запах керосина,
Очередей неправедный закон,
Где уважают наглость или силу.

Мне часто вспоминаются во сне
Следы осколков на соседнем доме,
И номера, записанные мне
Карандашом чернильным на ладони,

Тот магазин, что был невдалеке,
В Фонарном полутёмном переулке,
Где карточки сжимал я в кулаке,
Чтоб налету не выхватили урки.

Очередей унылая страда.
В дожди и холода, назябнув за день,
Запоминать старался я всегда
Того, кто впереди меня и сзади.

Голодный быт послевоенных лет
Под неуютным ленинградским небом,
Где мы писали на листах анкет:
Не состоял, не привлекался, не был.

Но состоял я, числился и был
Среди покорных, скорбных и усталых
Аборигенов шумных коммуналок,
Что стали новосёлами могил.

И знаю я - какая ни беда
Разделит нас, народ сбивая с толка,
Что вместе с ними я стоял тогда
И никуда не отходил надолго.

1995

Те, кто тянет ладонь к перу, -
Не зовите Русь к топору:
Только в руки возьмешь топор,
Он поскачет во весь опор.

Злой воды, где шуршит шуга,
Не зови на свои луга:
Утопив твоего врага,
Не вернется река в берега.

Не зовите Русь к топору:
Пламя схватится на ветру,
Запылает отцовский дом -
Не погасишь его потом.

Не припомнят былых обид -
Кто убил и кто был убит,
А припомнит хмельной инвалид
Довоенный уютный быт.

Не зовите Русь к топору.
Этот путь не ведет к добру.
Не от этого ль топора
Помирать вам придет пора?

1990

Когда костер подернут синевою
И на губах уже не тает снег,
Когда собаки осторожно воют
И в тундре умирает человек, -

Не роют мох, не ставят крест на карты,
Покойнику не надо похорон.
Из общей связки выпрягают нарты
И оставляют там, где умер он.

Кружится снег над занесенною лыжней,
Доносится с реки хрустенье льдин,
Веревками привязан, в путь неблизкий
Теперь он отправляется один.

И должен быть уют его налажен
В недобром царстве холода и льда,
И собирают бережно поклажу,
Чтоб порох был, и спички, и еда.

И едут дальше, ибо жизнь в походе,
И недоступен смерти край такой,
Где вечен путь, и солнце не заходит,
И мертвым не даруется покой.

Не возвращайся, Горький, с Капри,
Где виноградная лоза.
Бежит в усы за каплей капля
Твоя горючая слеза...
Поймешь страну родную мало,
Ее увидев изнутри.
На трассе Беломорканала
Напрасных слов не говори.

Не возвращайся, Горький, с Капри,
Пей итальянское вино.
Расстрел неправедный, этап ли, -
Тебе там это все равно.
Не упускай свою удачу,
Попав однажды за рубеж,
Не приглашай вождя на дачу,
Его пирожные не ешь.

Не рвать в лесу тебе малину,
А из окна глядеть в тоске
И смерти ждать неумолимой
В своем пустом особняке.
Ты станешь маркой на конверте
В краю заснеженной хвои,
Где мучит брата брат до смерти,
Слова цитируя твои.

Не возвращайся, Горький, с Капри, -
Возьми платок, протри глаза!
Бежит в усы за каплей капля
Твоя горючая слеза...

1988

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.