Однажды рыжий орангутанг
Нашел огромный барабан.
    Бом-бо-бо-бом-бом! Бом-бом!

Схватил дубину орангутанг,
Ударил громко в барабан.
    Бом-бо-бо-бом-бом! Бом-бом!

Услышал грохот крокодил
И орангутанга проглотил.
    Бом-бо-бо-бом-бом! Бом... Ам!

Но орангутанг не перестает
И из нутра по пузу бьет.
    М - м - м - м - м! М - м!

По пузу бил он из нутра,
Пока не сделалась в нем дыра.
    М - м - м - м - м! М - пшш!..

Вот крокодил в реке лежит,
А из него орангутанг свистит...
    Дырочкой в правом боку! У-у!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Железный шлем, деревянный костыль,
Король с войны возвращался домой.
Солдаты пели, глотая пыль,
И пел с ними вместе король хромой.

Троянский бархат, немурский шелк - (*)
На башне ждала королева, и вот
Платком она машет, завидев полк,
Она смеется, она поет.

Рваная обувь, а в шляпе цветок,
Плясал на площади люд простой...
Он тоже пел, он молчать не мог
В такую минуту и в день такой.

Бой барабанный, знамен карнавал -
Король с войны возвратился домой.
Войну проиграл, полноги потерял,
Но рад был до слез, что остался живой.

-------------------------------------
* - Итог обсуждения в SU.KSP:
    - Ошибка перевода. Должно быть
    ...Труанский бархат, намюрский шелк...
    Бархат изготовленный в городе Труане (Troyes)
    Шелк изготовлен в городе Намюре - (Бельгия)

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Еще темны леса, еще тенисты кроны,
Еще не подступил октябрь к календарю,
Но если красен клен, а лес стоит зеленый,
Гори, лесной огонь,- я говорю.

А он, лесной огонь, до срока затаится,
Он в рощу убежит, чтоб схоронить пожар.
Но если красен клен,- и роща загорится
И засвистит она, как тульский самовар.

Гори, лесной огонь, багровый, рыжий, алый,
Свисти в свое дупло тоской берестяной.
Не надо ничего - ни денег мне, ни славы,
Покуда ты горишь передо мной.

У нас одна судьба в сквозном и скудном мире,
И дом у нас один - ни крыши, ни угла.
Гори, лесной огонь, лети на все четыре
И падай на спаленные крыла.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Черный ворон, белый снег.
Наша русская картина.
И горит в снегу рябина
Ярче прочих дальних вех.

Черный ельник, белый дым.
Наша русская тревога.
И звенит, звенит дорога
Над безмолвием седым.

Черный ворон, белый снег.
Белый сон на снежной трассе.
Рождество. Работать - грех.
Но стихи - работа разве?

Не работа - боль души.
Наше русское смятенье.
Очарованное пенье -
Словно ветром - в камыши.

Словно в жизни только смех,
Только яркая рябина,
Только вечная картина:
Черный ворон, белый снег.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Усыпил нас большой перегон,
Проводник и кондуктор исчезли.
Говорят, отцепили вагон
На каком-то безвестном разъезде.

Мы, не зная, из окон глядим.
Только поезд пройдет вдоль разъезда,
Нам покажется - мы не стоим,
А безмолвно срываемся с места.

Только он промелькнет - обнажится
То же зданьице, поле окрест.
То умчится, то снова примчится
Наш вагон на пустынный разъезд.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

А мне красться не судьба
Черными горами,
Не студить чумного лба
Черными ветрами,
Ни при звездах и луне,
Ни под черной тучей
Не толкать ладонью мне
Двери нескрипучей.

Ничего мне понять
На высоком ложе,
Поцелуем не унять
Чьей-то дивной дрожи,
Не цепляться за плечо
На краю обрыва -
Отчего так горячо?
Отчего счастливо?

Не срывался я, хмельной,
В пустоту обвала,
Ничего того со мной
Сроду не бывало,
Не бывало до сих пор
И не будет случай -
Не бывает черных гор,
Двери нескрипучей.

И не снится мне обрыв
Прямо с кручи горной,
Где сидит, глаза прикрыв,
Старый ворон черный;
Старый ворон, черный вран -
Все он ждет зевая,
Пока вытечет из ран
Кровь моя живая.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Надоело жить мне, как в засаде,
Ждать удара в спину иль сплеча.
Поселюсь я в Павлове-Посаде
Возле Клязьмы - русского ключа.
День придет в осеннем чистом звоне,
Растворится в этой тишине.
Слышу каждый мяч на стадионе,
Рыбаков на клязьминской волне.

Отчего, зачем так хорошо мне
В час разлуки, в день последний наш?
Я куранты слышу на часовне,
В монастырском дворике гараж.
Кажется, сейчас возок возникнет.
Полечу снегами на возке.
Ты меня, посадница, окликни,
В домотканном выбеги платке.

Над рекою встань в своем наряде,
Стань часовней на пути моем.
Может быть, мы в Павлове-Посаде
Все с тобою заново начнем.
Надоело жить мне, как в засаде,
Ждать удара в спину иль сплеча.
Поселюсь я в Павлове-Посаде
Возле Клязьмы - русского ключа.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Припев: Что же может быть чудесней,
        Что же может быть чудесней,
        Коль удастся песню новую узнать?!
        Но откуда взяться песне,
        Но откуда взяться песне,
        Если сам ее не станешь сочинять?

   Берешь
        чужой мотив,
   Немнож-
        ко изменив -
   И вот без слез и мук
   Родился новый звук,
   Да, новый звук!

Припев.

   Быть может,
        Бетховен,
   А может
        быть, Шопен,
   А может - Берлиоз?
   Но кто же - вот вопрос,
   Да, вот вопрос!

Припев.

   Чайковский?
        - Может быть...
   Мясковский?
        - Нет, ни в жисть!
   А может быть, Покрасс,
   Сам кравший много раз,
   Да, много раз!

Припев.

   Узнают -
        может быть,
   Поймают -
        может быть,
   Пощады, скажут, нет,
   Но я спою в ответ,
   Спою в ответ:

Припев.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Отдам еврею крест нательный,
Спасу его от злых людей...
Я сам в печали беспредельной,
Такой же бедный иудей.

Судьбою с детства не лелеем
За неизвестные грехи,
Я мог бы вправду быть евреем,
Я мог бы так писать стихи:

        По дорогой моей равнине,
        Рукой качая лебеду,
        С мечтой о дальней Палестине
        Тропой российскою иду.

        Иду один, как в поле ветер.
        Моих друзей давно уж нет.
        А жизнь прошла,
        И не заметил.
        Остался только тихий свет.

        Холодный свет от тихой рощи
        И дальний синий полумрак...
        А жить-то надо было проще,
        Совсем не так, совсем не так...

        Но эту горестную память
        И эту старую поветь
        Нельзя забыть, нельзя оставить.
        Осталось только умереть.

А в роще слышится осина.
А в небе светится звезда...
Прости, родная Палестина.
Я не приеду никогда.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Шесть батонов,
Шесть батонов,
Шесть батонов
Шли гулять.

А потом их,
А потом их,
А потом их
Стало пять,

А потом
Всего четыре,
А потом
Осталось три,

А потом
Одна горбушка
Веселилась
До зари.

И сказала грустно булка:
Вот, вот,
Вот, вот,
Вот веселая прогулка!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Любовь к Добру сынам дворян жгла сердце в снах,
А Герцен спал, не ведая про зло...
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда все пошло.

И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.

А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,-
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.

И захотелось тут же с кем-то драться им,
Идти в народ и не страшиться дыб.
Так родилась в России конспирация:
Большое дело - долгий недосып.

Был царь убит, но мир не зажил заново.
Желябов пал, уснул несладким сном.
Но перед этим побудил Плеханова,
Чтоб тот пошел совсем другим путем.

Все обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт...
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребенок спит?

На тот вопрос ответа нету точного.
Который год мы ищем зря его...
Три составные части - три источника
Не проясняют здесь нам ничего.

Он стал искать виновных - да найдутся ли?-
И будучи спросонья страшно зол,
Он сразу всем устроил революцию,
Чтоб ни один от кары не ушел.

И с песней шли к Голгофам под знаменами
Отцы за ним,- как в сладкое житье...
Пусть нам простятся морды полусонные,
Мы дети тех, кто не доспал свое.

Мы спать хотим... И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить...
Ах, декабристы!.. Не будите Герцена!..
Нельзя в России никого будить.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

    Эй, художник, выше знамя!
    Хлеб наш ел - плати сполна.
    Если не поешь ты с нами,
    Знай - молчишь ты против нас!

Обреченный враг лютует,
Берегись его похвал!
Если враг тебя целует -
Стой! Ты где-то маху дал.

    Поцелуй тот ядовитый
    Шваброй смой и стань бойцом,
    Чтоб враги и паразиты
    Плюнули тебе в лицо.

Знай, что это - не убыток,
Если враг в лицо плюет.
Ведь с другой же стороны-то
Наградит тебя народ!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я полностью реабилитирован.
Имею раны и справки.
Две пули в меня попали
На дальней глухой Колыме.
Одна размозжила локоть,
Другая попала в голову
И прочертила по черепу
Огненную черту.

Та пуля была спасительной -
Я потерял сознание.
Солдаты решили: мертвый,
И за ноги поволокли.
Три друга мои погибли.
Их положили у вахты,
чтоб зеки шли и смотрели -
Нельзя бежать с Колымы.

А я, я очнулся в зоне.
А в зоне добить невозможно.
Меня всего лишь избили
Носками кирзовых сапог.
Сломали ребра и зубы.
Били и в пах, и в печень.
Но я все равно был счастлив -
Я остался живым.

Три друга мои погибли.
Больной, исхудалый священник,
Хоть гнали его от вахты,
Читал над ними псалтырь.
Он говорил: Их души
Скоро предстанут пред Богом.
И будут они на Небе,
Как мученики - в раю.

А я находился в БУРе.
Рука моя нарывала.
И голову мне покрыла
Засохшая коркой кровь.
Московский врач-отравитель
Моисей Борисович Гольдберг
Спас меня от гангрены,
Когда шансы равнялись нулю.

Он вынул из локтя пулю -
Большую, утяжеленную,
Длинную - пулеметную -
Четырнадцать грамм свинца.
Инструментом ему служили
Обычные пассатижи,
Чья-то острая финка,
Наркозом был просто спирт.

Я часто друзей вспоминаю:
Ивана, Игоря, Федю.
В глухой подмосковной церкви
Я ставлю за них свечу.
Но говорить об этом
Невыносимо больно.
В ответ на распросы близких
Я долгие годы молчу.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Стукнул по карману - не звенит.
Стукнул по другому - не слыхать.
В тихий свой, таинственный зенит
Полетели мысли отдыхать.

Но очнусь и выйду за порог
И пойду на ветер, на откос
О печали пройденных дорог
Шелестеть остатками волос.

Память отбивается от рук,
Молодость уходит из-под ног,
Солнышко описывает круг -
Жизненный отсчитывает срок.

Стукну по карману - не звенит.
Стукну по другому - не слыхать.
Если только буду знаменит,
То поеду в Ялту отдыхать...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я едва приоткрою дверь,-
Как хозяин, ты входишь ко мне;
И я путаю, как во сне,
То, что было, и то, что теперь.

Новый дом - все равно твой дом,
Не расстаться мне, видно, с тобой -
Ты сидишь со мной за столом,
И в постели лежишь одной.

Я опять погружаюсь в тебя,
Как в колодец, на самое дно.
Ночь тиха, вода холодна,
Но все равно мне, мне все равно...

Не найти уж ответных слов
Мне на жизни призывную речь -
Слишком тяжек твой грозный меч,
Чтобы дрогнула чаша весов.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Припев: Весенней ночью думай обо мне
        И летней ночью думай обо мне,
        Осенней ночью думай обо мне
        И зимней ночью думай обо мне.

Я не хочу, чтоб думала ты днем.
Пусть день перевернет все кверху дном,
Окурит дымом и зальет вином.
О чем захочешь, можешь думать днем,
Но ночью - только обо мне одном.

Припев.

Услышь сквозь паровозные свистки.
Сквозь ветер, тучи рвущий на куски,
Как надо мне, попавшему в тиски,
Чтоб в комнате, где стены так узки,
Ты жмурилась от счастья и тоски.

Припев.

Пусть я не там с тобой, а где-то вне,
Молю тебя - в тишайшей тишине,
Под долгий дождь, шумящий в вышине,
Под легкий снег, мерцающий в окне,
Уже во сне и все же не во сне -

Припев.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Еще не раз вы вспомните меня
И весь мой мир, волнующий и странный,
Нелепый мир из песен и огня,
Но меж других - единый не обманный.

Он мог стать вашим тоже - и не стал,
Его вам было мало - или много.
Должно быть, плохо я стихи писал
И вас неправедно молил у Бога.

Но каждый раз вы склонитесь без сил
И скажете: Я вспоминать не смею,
Ведь мир иной меня обворожил
Простой и грубой прелестью своею!

Еще не раз вы вспомните меня
И весь мой мир, волнующий и странный,
Нелепый мир из песен и огня,
Но меж других - единый не обманный.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я умру, как все иные,
и меня положат в гроб.
И потянутся родные
целовать холодный лоб.
Приберут потом в квартире..
Надо мной взойдет трава,
и душа в заветной лире
прах начнет переживать.

И душе обидно будет,
и покроет душу тьма,
если вдруг живые люди
оробеют у холма.
Если парочка влюбленных
на кладбище по весне
сбавит говор на два тона
из почтения ко мне...

Стукну костью я берцовой
и взыграю локтевой,
всей душой взреву: Да что вы!
Был покойник не такой!
Не такой, чтоб с постной миной
по кладбищам горевать,
ведь умел же он, скотина,
мрак души развеселять!

Отчего ж усоп я, братцы?
Да оттого, что задремал
и, забывшись, улыбаться
и смеяться перестал.
Вот тут она и долбанула!
И я предупреждаю всех:
На себе проверил Дулов -
смерть тому, кто кончил смех!
Здесь лежит ученый Дулов,
из которого вышел смех.
А смерти нет,
смерти нет, покуда смех!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Память скрыла столько зла -
Без числа и меры.
Всю-то жизнь лгала, лгала,
Нет ей больше веры.

Может, нет ни городов,
Ни садов зеленых,
А жива лишь сила льдов
Да морей соленых.

Может, мир - одни снега,-
Звездная дорога.
Может мир - одна тайга
В пониманье Бога.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Эх вы, сани! А кони, кони!
Видно, черт их на землю принес.
В залихватском степном разгоне
Колокольчик хохочет до слез.

Ни луны, ни собачьего лая
Вдалеке, в стороне, в пустыре.
Поддержись, моя жизнь удалая,
Я еще не навек постарел.

Пой, ямщик, вперекор этой ночи,-
Хочешь, сам я тебе подпою
Про лукавые девичьи очи,
Про веселую юность мою.

Эх, бывало заломишь шапку,
Да заложишь в оглобли коня,
Да приляжешь на сена охапку,-
Вспоминай лишь, как звали меня.

И откуда бралась осанка,
А в полуночную тишину
Разговорчивая тальянка
Уговаривала не одну.

Все прошло. Поредел мой волос.
Конь издох, опустел наш двор.
Потеряла тальянка голос,
Разучившись вести разговор.

Но и все же душа не остыла,
Так приятны мне снег и мороз,
Потому что над всем, что было,
Колокольчик хохочет до слез.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ох, весело мне, весело
В Париже одному,
Ох, весь его бы, весь его
В Бастилию в тюрьму!
Ой-ля дуда-дуда
Ой-ля дуда-дуда-дуда-дуда
В Бастилию в тюрьму.

Но нет на них Бастилии,
Балуется народ,
Повсюду в изобилии
Целуется и пьет.
Ой-ля ...

Свободой ихней мается.
Черт знает что творит -
Где хочет собирается,
Что хочет говорит.
Ой-ля ...

Витринами картинными
Пытается хитро
Смутить мое невинное
Идейное нутро.
Ой-ля ...

Эх, взять бы их, голубчиков,
На срок по одному
Да в нашу в мире лучшую
В советскую страну!
Ой-ля ...

Да чтоб им воспитание
Такое, как у нас,
Нормальное питание
Да строгий политчас!
Ой-ля ...

И стало бы в Париже бы
Все как у нас сиять!
И мне нашлось поближе бы
Местечко, чтоб гулять...
Ой-ля ...

Ох, весело мне, весело
В Париже одному,
Ох, весь его бы, весь его
В Бастилию в тюрьму!
Ой-ля дуда-дуда
Ой-ля дуда-дуда-дуда-дуда
В Бастилию в тюрьму!
    Вуаля!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я - простая девка на баштане,
Он - рыбак, веселый человек.
Тонет белый парус на Лимане,
Много видел он морей и рек.

Говорят, гречанки на Босфоре
Хороши... А я черна, худа.
Утопает белый парус в море -
Может, не вернется никогда!

Буду ждать в погоду, непогоду...
Не дождусь - с баштана разочтусь,
Выйду в море, брошу перстень в воду,
Черною косою удавлюсь.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Веселый флаг на мачте поднят -
как огонек на маяке.
И парус тонет,
и парус тонет
за горизонтом вдалеке.

А по волнам играют краски,
и по-дельфиньи пляшет свет...
Он как из сказки,
он как из сказки,
таких на свете больше нет.

А море вдруг приходит в ярость -
такой характер у морей.
Куда ж ты, парус,
куда ж ты, парус,
вернись скорей, вернись скорей!

Но парус вспыхнул, ускользая,
и не ответил ничего.
И я не знаю,
и я не знаю,
он был иль не было его...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

    Я в этой жизни милой
    Изведал все пути.
    Господь меня помилуй,
    Господь меня прости!
    Господь меня прости!

Но суеты унылой
Не смог я побороть
Господь меня помилуй,
Прости меня, Господь!
Прости меня, Господь!

    Случалось в жизни, Боже,
    Служил я злу и лжи.
    Суди меня построже,
    Суди и накажи.
    Суди и накажи.

Я в этой жизни, Боже,
Изведал все пути.
Суди меня построже,
Суди... И все ж прости.
Ты все ж меня прости.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На заре пастушка шла
берегом, вдоль речки.
Пели птицы. Жизнь цвела.
Блеяли овечки.

Паствой резвою своей
правила пастушка,
и покорно шли за ней
козлик да телушка.

Вдруг навстречу ей - школяр,
юный оборванец.
У пастушки - как пожар
на лице румянец.

Платье девушка сняла,
к школяру прижалась.
Пели птицы. Жизнь цвела.
Стадо разбежалось.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.