Мы идём по молодому льду,
У обоих скользкие ботинки,
Как старик старушку, по-старинке,
Я тебя под локоток веду.
Между тем, давно уже весна
И на зрение влияет странно:
Твоя даль волнующе туманна,
Твоя даль чарующе обманна,
А моя – пугающе ясна.

Не без страха я гляжу вперёд,
Чётко вижу дальний перекрёсток,
Там смешная девочка-подросток,
Поскользнувшись, падает на лёд.
Всё вокруг в обёртках от конфет,
Разлетелись варежки и шапка,
К рукаву прилипла шоколадка.
Ах, девчонке, видимо, несладко,
Смех и грех, а горя, всё же, нет.

Ты идёшь, неведеньем легка,
Молода, свежа и близорука,
И с тобой надёжности порука -
Моя крепкая ещё рука.
Но клянусь, я первым рассмеюсь,
Если вдруг, дойдя до перекрёстка,
Элегантней девочки-подростка,
Совершенно не по-стариковски,
Я у ног прекрасных растянусь.

Я иду, предчувствуя напасть,
Ноет напружиненное тело,
Ах, когда б лишь в этом было дело,
Я готов, хоть десять раз упасть.
Лишь бы ты всегда была ясна,
Лишь бы безоглядно, безмятежно
Шла со мною улицею снежной,
И твой взгляд туманила прилежно,
В должный срок пришедшая, весна.

2003

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На брегах молодильных морей
В стороне от открытых Америк
Мы откроем последние двери,
За которыми нету дверей,

Переступим незримый порог
И дадим молчаливую клятву.
И отступят вражда и проклятья
В этом мире, где музыка – Бог.

     Нет, мы не святы,
     Просто молоды душой.
     И, ребята,
     Здесь и вправду хорошо,
     Просто хорошо.

Говорят, возвращаться нельзя
В те места, где был счастлив когда-то,
Начищать потускневшее злато,
Набиваться былому в друзья,

Ворожить там, где пыль и зола,
Ворошить нежных чувств домовину...
Ничего в суете не отрину,
Если музыка в сердце вошла.

     Здесь нету райских кущ –
     Боярышник да плющ.
     Шёпот моря и вращение небес –
     Весь набор чудес.

По козлиным тропинкам бродя,
Возлегая на пряные ложа,
Мы на миг становились моложе,
Потому и в конце, уходя,

Не забудем слегка притворить
Эти тонкие, чуткие створки,
Чтоб назло всем прозрениям горьким
Эту музыку в сердце продлить.

     Нет, мы не боги,
     И мы жили не в раю,
     Лишь немного
     Погостили на краю
     Двух прекрасных бездн –
     Моря и небес.

30.09.2006

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Неожиданный подарок
Для пытливых глаз -
В небе маленький фонарик
Вспыхнул и погас
По истрепанному сердцу
Дробная пальба,
Два-три вдоха в жидком тельце,
А уже судьба.
Суеверному награда -
Загадал, успел!
Мимо рая, мимо ада
Голубь пролетел.

Сгинул-канул в звёздном просе -
Не было и нет.
Ни один астроном вовсе
Не заметил след.
Лишь поэт, чей ум за разум
Заходил всерьёз,
Написал о странной связи
Сущего и грёз.
Что не зря текли светила
По стеклу небес
В фиолетовых чернилах
На ближайший лес.

И не зря сухим блистаньем
Утренник слепя,
Лес висел, как гроб хрустальный,
На златых цепях.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ну где же все, ну где же все вы были,
Когда мой дух дрожал и замирал,
Но об меня с одной ногой в могиле
Никто из вас руки не замарал.

Вы проходили, как проходят волны,
Хотя, пардон, сравнение старо,
А я играл вам модные канцоны
На перепутьях гулкого метро.

Вам повезло, вам просто подфартило,
Как чаевые бармену в кафе,
А я всегда носил в кармане мыло,
Готовый к авто- аутодафе.

Ну где же все, вы все, однако, были,
И вы, и вы, и вы, и ваша мать?
Теперь меня, не то, что на кобыле,
И за три дня в авто не перегнать.

Я мчусь к вершинам славы и величья,
Хотя, и это, кажется, старо,
Ангажемент имея заграничный,
Могу плевать на медь и серебро.

Но оставаясь искренним при этом,
Без выраженья злобы на лице,
Хочу послать вас дружно... За билетом
На мой вечерний бардовский концерт.

Ну где же все, когда сижу в уборной?
(имеется ввиду артистическая грим-уборная)
И некий звук буравит мне нутро -
То безызвестный сявка подзаборный
Мне пилит стул в полуночном метро.

И потому, что жизнь не брёх собачий,
А путь артиста жертвенен и строг,
Всегда со мною мыло от Версаче
И трёхметровый шёлковый шнурок.

Июль 2005

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не грусти, моя красавица,
Здешний холод сердца не касается,
А тепло воспринимается
Лучше чем на юге, где жара.
А когда настанут ночи светлые,
Несмотря на климат неприветливый,
С непривычки солнце полуночное ослепит
И уснуть не даст до утра.

Не грусти, моя любимая,
Северная ширь неодолимая,
На ветра неутомимая
Не возьмет салагу на испуг.
И пускай грозит обледенение -
За двоих работай и не менее
Веселее жить, когда тревогу сменит радость,
Значит, ты один стоишь двух!

Не грусти, моя хорошая,
По волнам, присыпанным порошею
Рыбаки идут, не спрошены -
Промысел кочует по морям.
Северная, трудная романтика -
Не свистеть на ветер, губы бантиком,
А работать, петь и оставаться человеком,
Там, где ледяной вал упрям.

1974-1975

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Он, как сыч, не боится ночной высоты,
И с неё за ограды, канавы, кусты
Он глядел, в ожидании Бога,
На скользящую в сумрак дорогу.

И не вспыхнул ковыль, и не грянул набат,
И никто не упал на колени
В эту тёплую пыль, будто не виноват,
В прах и грех прежних ста поколений.

Потому что он вещ и по-своему зрящ,
И его не смутили ни посох, ни плащ,
Ни разбитые Ваши сандалии,
И ни то, что Вы страшно устали.

Ибо дата туманна и призрачен год,
Ясно лишь – на рассвете в России.
Потому он и твёрд и, по-своему горд -
Он один, кто узнает Мессию.

Вас шальною волною в рассвет занесло
Непутёвое Вашей души ремесло:
На вой ветра и шёпот акаций,
Как на голос судьбы откликаться.

Вас никто не придёт проводить от ворот,
Но во след, словно с неба сошедший,
Вас приветит кивком, будто с Вами знаком,
Поселковый один сумасшедший.

И помашет рукой, уходя на покой,
Даже не городской сумасшедший.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Поперли наивные травы
На тёплые ветры, а зря -
Им хочется крикнуть: Куда вы?
Всего-то конец января.
Скорее назад в подземелье!
Куда вы, куда вы, шальные, куда?
Под иглы февральских метелей,
Под мартовских ид холода.

     Забиться, зарыться, исчезнуть,
     Забыться, заспать, задремать,
     А к сроку очнуться, воскреснуть -
     Не правда ль, разумней весьма?!

Но разума нет и в помине,
Сквозь груду слежавшихся лет,
На заднем дворе и в пустыне
Живое пролезет на свет.
На ласку, на доброе слово,
На взмах одинокой руки
И ты устремиться готова,
Но, как мы с тобой далеки.

Я, встречный, всегда не попутчик,
Тупые острящий углы,
Храпящих царевен побудчик,
В костре ворошитель золы.
Я – ветер в сыром переулке
Среди глухоты, немоты,
Из толщи хрустальной шкатулки
Тебя поманившей мечты.

2002

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Романтические бредни
Или просто пьяный бред,
Но ведь был звонок в передней,
И горел на кухне свет,
Но ведь что-то разливали
На троих иль четверых,
Я не помню, как их звали,
Помню – был один жених.

Мы ему кричали: Горько!!! -
Приняв стопку, не одну.
Ну а он при этом бойко
Целовал мою жену.
Я терпел, потом сорвался,
Саданул ему под дых,
После долго извинялся,
Пил здоровье молодых.

А потом мы все болтали
Про какой-то там раздел,
Никого не раздевали,
Ну и я всхрапнуть хотел.
Выпил лишку – дал промашку -
Били, мяли телеса,
И совали всё бумажку,
Чтоб я, дескать, подписал.

Я сказал: Окей, готово, -
А потом опять провал,
Вроде как срамное слово,
И ещё – нарисовал...
Прозаические бредни
Или просто пьяный бред,
Только шубы нет в передней,
Одеяла в спальне нет,

Нет системы фирмы Филипс,
Сгинул майсенский сервиз,
Обдурили простофилю,
Обнесли под пьяный визг.
Нет настойки и варенья,
Где ж вы, джинсы фирмы Ли?
И ещё есть подозренье,
Что супругу увели.

Как же это подло, гадко,
Вместе ж пили. Ха-ха-ха!
Впрочем, есть одна догадка,
Что и я не без греха...
Кстати, вспомнилось намедни -
был завзятый театрал.
Драматические бредни,
А потом провал, провал...

Жизнь – театр, герои – люди,
Гардероб, буфет, антракт.
Двадцать лет всё без прелюдий:
Первый, третий, пятый акт.
Ах, не пьянствуйте в антрактах,
Мол, пролог вам не нужон,
И целуйте с первых тактов
Героинь своих и жён.

Ах, не пьянствуйте в антрактах,
Мол, пролог вам не нужон,
И целуйте с первых тактов,
Ну хотя б пред первым актом
Героинь своих, как жён.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Спой мне песню, пернатый сосед,
Возвеличь неоглядную топь,
Восхвали этот мох, эту клюкву, знакомую с детства,
Спой, как здесь проживаешь без бед,
Свой любимый мотив приспособь,
Расскажи, как ты жить бы не смог,
Ни вдали, ни в ближайшем соседстве.

Утоли местечковую спесь,
Видишь, я тут заблудший стою,
Разлюли этот сок, научи, как любить эту матерь.
Разве так нужно петь эту песнь,
Я бы спел да, видать, не спою,
Спрос на ягоду снова высок,
Н оскомины до смерти хватит.

Слишком много печальных улик,
Неприкаянного бытия,
Всепрощения, лжи, непрощённости и неохоты.
Оттого и рыдает кулик,
Возвращаясь на круги своя,
И кружит, и кружит, и кружит
Над постылым родимым болотом.

2003

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Стоит лишь замолчать
И гитару в траву
Отпустить, а тетрадь пододвинуть -
И двух слов не успеть
Заплести, как паук,
Гриф и струны заткёт паутиной.

    Стоит лишь замычать,
    Ветер станет крепчать,
    И, листая за опусом опус,
    Он напомнит опять:
    Пятью пять – двадцать пять,
    И не стоит проделывать фокус.

Что ж на белом листе
В луговой широте
Или в узком, как ножны, трамвае,
Самозванный мой князь,
Ты всё мнёшь эту грязь,
Совершенства тоской изнывая.

    Так ли уж невтерпёж,
    Да и слово то – ложь,
    Прозвучав на любом из наречий,
    Для кого ж ты блажишь,
    На кого ж ты глядишь,
    Так куда ж ты грядешь, человече?

Я рискнул головой,
Пусть любовной халвой
Полон рот, а на сердце не сладко,
Но я слово изрёк
И пошёл поперёк
Заведённого насмерть порядка.

    Да, и жизнь коротка,
    И забвенья века,
    И собрат то мятежен, то прыток,
    Но не хочет пропасть
    Эта тёмная страсть,
    Этот нежности светлый избыток.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Стремятся к свету души наши грешные,
Кругом царят веселье и покой,
Но если б не привычка эта здешняя
Из-за угла причёсывать доской.
Да, доской на прямой пробор...

А населенье здесь не загорелое,
Ведь загорать привыкло по ночам,
То там, то здесь тела мелькают белые
И не внимают никаким речам.
Да, молчат и домой спешат...

Ушёл мой друг и не пришёл обратно,
Хотя милиции, возьмём в пример,
Ноль-две десятых, но не на квадратный,
Прямоугольный здешний километр.
Да, ноль-две на один километр...

В моём мозгу наступит скоро засуха,
Неделю сплю и думаю решить:
Идти в кино мне с топором за пазухой
Или в подкладку автомат зашить.
Да, автомат и пару гранат...

Вот я пою и, кажется, мне весело,
Но это только сверху, а внутри –
Меня вчера чуть было не повесили -
Не веришь – так на шею посмотри.

1973,
Архангельск

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Схожу с ума от суеверий
С лихой компанией собак
И тихим парнем, на чьей двери
Гвоздём написано: Дурак.

А дом у нас под небо вышел,
А двор – что каменный горшок,
Где если кроют, так под крышу,
И на слуху любой грешок.

Грешу полуночным вокалом
(С волками жить – по-волчьи выть),
Не озабоченный нимало,
Чтоб встать и форточку закрыть.
Со мною в ночи полнолуний
Поют собаки до утра,
И тянет мальчик полоумный
Романс жестокого двора.

Мы все в одну из этих ночек,
Как разобщённая семья,
Но в этом хоре одиночек
Фальшивлю, несомненно, я.
Уходит родственное что-то,
Уже тягаться не мастак
С самозабвеньем идиота
И бескорыстием собак.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Так бывает лишь под вечер,
При лиловых небесах,
Незагаданная встреча,
Из былого голоса.
Память заполошной птицей
Выкликает имена,
И начертаны на лицах
Непростые письмена.

    Вроде бы не мы, и всё же, мы
    На груди у малой родины
    Сядем под кустом смородины
    Вспомним дни, что нами пройдены,
    Простим тому молчание,
    В ком красноречья нет,
    Расскажут нам морщины ранние
    О тяжких днях побед отчаянья
    И светлых днях отчаянных побед.

Это юность, это малость
Лет и смутная вина.
Послевкусие осталось,
Как от терпкого вина.
Где – не важно: Украина,
Подмосковье ли, Кавказ.
Много встреч в дороге длинной,
Но такая – в первый раз.

    Вроде уж не те, и всё же те -
    Вы узнать меня не сможете
    Но в лиловой этой темноте
    Голос мой, конечно, вспомните,
    Когда звеня гитарою,
    Нестарою душой,
    И мы, совсем ещё не старые,
    Хрустим пластмассовою тарою,
    Грустим о Родине, как Мир, большой.

Мне пред вами хвастать нечем -
Я наград не заслужил,
Сорок лет с последней встречи
Жил, как пел, и пел, как жил,
В чём искал душе утеху,
Где провёл свою межу,
Почему тогда уехал -
Захотите – расскажу.

    Скажете чудак, ну право же,
    Поздновато юность провожать,
    Души нам смущаешь песнею,
    А через год, глядишь, и пенсия.
    Но цепко тьма лиловая
    Над нами держит власть,
    Мы юность - терпкую настойку
    Запили молодостью горькой,
    Вкусим же зрелости скупую сласть.

2004

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Так уже не живут, не поют вечерами
Люди лет сорока, не стыдясь неглиже,
А глядят свысока сквозь балконные рамы
За пределы своих рубежей,
Как сужается круг их недавних владений
И друзей, и подруг из полуночных бдений.

Как ссыхается мир до размера монеты.
Год слипается с годом, и этот пятак
Разменять мимоходом пытаются дети.
Их уже не обнять просто так,
Тех, что были в слезах коммунальной разборки,
А на синих трусах имя выжжено хлоркой.

Остаётся теперь вдоль ребра чёрной крыши,
Обмирая, вести молодой силуэт ...
А когда хлопнет дверь, лифт подтянется ближе,
И в прихожей затеплится свет,
Оживут подо льдом все родимые пятна,
И согреется дом теплотой предзакатной.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Такого не было лет восемь:
Отъелись я и мой Пегас;
Плодово-ягодную осень
Наворожил медовый Спас.

    Не стало спасу от варений,
    Грибов - несметное число;
    От той поры стихотворений
    Сиропной сытостью несло.

Пока я нежился, жируя,
К садам подкрались Покрова,
И, как разношенную сбрую,
Срывая липкие слова,

    Мой конь брыкается сердито.
    И понял я лишь в Новый год:
    Когда на морде торба с житом,
    Пегас копытами не бьёт.

Зима. И как гласит преданье,
Лошадка резвая скользит -
Ей сладкий грех перееданья
Ещё лет восемь не грозит.

    А осень под притёртой крышкой
    Сидит, покорная судьбе,
    Лишь лёгкой яблочной отрыжкой
    Напоминает о себе.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Уходит корабль,
Распускаются косы
Великой печали,
Вселенской тоски.
Уходит корабль,
Суеверно матросы
Стучат по причалу
И трут медяки.
   Уходит корабль,
   Суетятся джентльмены
   И мечут в растерянных дам серпантин,
   Уходит корабль
   На краю Ойкумены
   С судьбою один на один.

За молом маяк,
И оттуда угрозы
Проснулся и шлёт
Необузданный враг.
Там царствуют мрак
И Солёная Роза –
Жестокая проза
Полночных широт.
   Уходит корабль,
   И огромные рыбы,
   Покинув глубины, подняться спешат.
   Там волны, как глыбы,
   Там острые льдины
   И роз ледяной аромат.

Уходит корабль,
Не последний, не первый
На век покидает
Затерянный рай,
Уходит корабль,
И бумажные нервы
Безжалостно рвёт
О зазубренный край.
   Уходит корабль,
   Как уходит эпоха –
   В мечтах, безоглядно, вперёд, лишь вперёд,
   Уходит корабль...
   И, быть может, неплохо,
   Что кто-то остался и ждёт.

Июнь 2006

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Фокстрот затих, но не насытил зал,
Пары толкались упрямо.
- Стол на двоих, - бригадир мне сказал, -
Для иностранца с подвыпившей дамой.
- Пить иль не пить? – Я дежурно спросил,
Сдобрив английский учтивостью жеста.
- Быть иль не быть – показалось, но не было сил,
Чтоб провалиться на месте.

Передо мной, разомлев от вина,
В сизом жабо сигаретного дыма,
О боже мой, ну конечно она,
Но в полумаске вульгарного грима.
Боль и печаль отозвались в груди,
Лишь повстречал её взгляд близорукий.
Водку с икрой для себя заказал господин
И Каберне для подруги.

Я незаметно исполнил заказ,
И рассчитал их, и вышел как будто,
Но из буфетной послал ананас
С розой во льду и бутылкою Брюта.
Розу, однако, как верности знак,
Я возвратил, но просил у эстрады
Старое танго с названием Саша-моряк,
Чтобы сыграли как надо.

Фрукт и шампань, как судьбу, приняла
Без удивленья покорно,
Но взглядом жадно толпу обняла,
Танго едва зазвучали аккорды.
Встал иностранец и даму увёл,
С тактом дельца уходя от эксцесса.
Ласковый танец звучал мне предвестьем конца,
Жуткою мстительной мессой.

Саша-моряк, - не в укор морякам -
Не устоять нам на палубе шаткой,
Бьёт по щекам новоявленный флаг -
Гостем оставленная пятихатка.
Эх, не бродить нам всю жизнь налегке,
В этих морях лишь валютные курсы,
А в ленинградском фартовом служить кабаке,
Впрочем, пардон, в петербургском.

Саша-моряк, а ха-ха-ха-ха,
Саша-моряк, а ха-ха-ха-ха

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Говорят, есть довод веский
Утверждать, что молодецкий
Отставной барон немецкий
Изобрел велосипед.
Но с идеей дальних странствий
Он носился средь дворянства,
А оно погрязло в чванстве,
И ему сказали: Нет!

        Против ста имея шанс
        Он почтовый дилижанс
        Обогнал, но на рекламе прогорел.
        Нищим убыл в мир иной,
        Потому, что шар земной
        Для велосипеда не созрел.

Вот с такою суммой знаний
Мы созрели для скитаний
И решили утром ранним
Бюрократам в пику всем
За барона заступиться
И от Пензы до Столицы
Пролететь быстрее птицы
По дороге номер семь.

        Против ста имея шанс
        Обогнать Минавтотранс,
        Старый конь, он борозды
        Не портит, нет.
        И не требуя овса,
        Сотворяет чудеса
        Старый добрый конь - велосипед.

Против ветра, в дождь и в гору
Мы кляли баронский гонор
И ругали без разбора
И испытывали стресс,
А с горы, крутя педали,
Пели мы и ликовали
И барона восхваляли
Возносили до небес.

        Против ста имея - шанс
        Штурмом брали город Шацк,
        И считаем, нам при этом повезло -
        Было сломано седло,
        Спиц немалое число,
        Руль, педаль и цепь слетела
        Как назло.
        Встречным ветром унесло
        Кой-какое барахло
        И живого веса пять кило!

Погрустнев от этих знаний,
Истязаний и дерзаний
Добрались мы до Рязани -
Где прогресс почти исчез.
Вам - забава, нам - наука.
Ах, барон, какая мука!
Но езда на этой штуке
Это ж творческий процесс!

        Против шанса ставим сто
        Никакого спортлото
        Лишь один процент авантюризма есть.
        Если ты ходил пешком,
        Сел на велик простаком -
        Только поумнев
        С него ты можешь слезть.
        Слесарь ты, интеллигент,
        Или попросту - студент
        Подходи, товарищ, получай патент,
        А младенец ты иль дед
        На семь бед - один ответ:
        Каждый изобрел велосипед!

1985

Ходит дрёма по соломе,
Прикрывает ставенки.
У кого маманя в доме,
Тот не старенький.

Кто в палатах и кто в хатах,
На печи и в спаленке,
У кого живая мати,
Тот и маленький.

Клеит глазки, просит сказки,
А не подзатыльники.
Для кого мамани ласки,
Тот и миленький.

А кому-то в сердце смута,
Ночь, как день без солнца,
У кого мамани нету,
Тем – бессонница.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Год високосный миновал,
А мы с тобой не поумнели.
Все б нам кружить на карусели,
Все бы ходить на карнавал,
Друг, без меня этот бал.

Припев: После года печальных ошибок,
        После года притворных улыбок,
        После года разочарований
        Вот одно из заветных желаний:
        Ночь без интриг и масок,
        Ночь без нелепых сказок,
        Бал одиноких, ждущих,
        Верных сердец.

Друг отвечает: Вот каков!
Что за утопия такая?
Этой идее потакая,
Мы наломаем столько дров!
Зря ты угрюм и суров.

Припев: Новый год - это сила традиций -
        В маске кошки мурлыкает львица,
        В шкуре буйвола блеет ягненок -
        Это каждому ясно с пеленок.
        Как без интриг и масок,
        Как без нелепых сказок
        Для одиноких, ждущих,
        Верных сердец?

Елка сияет, играет джаз...
Друг, мы опять не поумнели.
Снова мы в той же карусели,
Снова в плену у тех же глаз,
Так уж пускай в этот раз

Припев: После года печальных ошибок,
        После года притворных улыбок,
        После года разочарований
        Будет год исполненья желаний -
        Год без интриг и масок,
        Год без нелепых сказок,
        Бал одиноких, ждущих,
        Верных сердец.

Что ни вечер он приходит,
За его спиною лес,
Легкий невод свой заводит
С песней, что полна чудес.
Но прельщается на диво
Красотою рыбьих глаз,
Из сети его лениво
Ускользаю всякий раз.

      Рыдаю в исступлении,
      Кричу: сильней тяни!
      Но в сумрачном томлении
      Плывут за днями дни.

Что ни вечер я латаю
Его сети ячеи
И узором в них вплетаю
Лучшие цветы мои.
Я большая мастерица
И затейница. Увы,
Он ярится и бранится,
Что опять полно травы.

      А я бешусь от ревности, -
      Узри, - кричу, - узри!
      Но знаю: на поверхности
      Лишь ил да пузыри.

Что ни вечер меня губит
Жадной нежности порыв,
Ведь всегда в немые губы
Он целует сонных рыб.
А потом от счастья пляшет
И поет о чудесах,
В жирной слизи весь и даже
С чешуею на усах.

      Ах, если б также шибко он
      Был счастлив наяву,
      Когда в венке кувшинковом
      Я перед ним всплыву.

Что ни вечер сразу в заводь,
Где горит его костер,
Стаи трепетных мерзавок
Я сгоняю с давних пор.
Я уже почти не прячусь,
Лишь боюсь который год:
Он насытится удачей
И однажды не придет.

      Но там огонь колышется -
      Вот чудо из чудес!
      Из леса голос слышится,
      А кажется - с небес.

      Но вновь огонь колышется,
      Вот чудо из чудес.
      Из леса голос слышится,
      А кажется - с небес.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я слежу, отмечая привычно, что лодка непрочная,
Как стоящая женщина в ней, удаляется за
Плавный выкат бедра чёрной вазы – работа восточная, -
И не странно, что женщина эта закрыла глаза.

И не блика волны, ни привычной дорожки от месяца,
И ни правого там, и ни левого берега нет,
Лишь натёртое воском лицо ускользающе светится,
Призывая окликнуть, очнуться, разрушить сюжет.

Но смиренно молчу, ибо редкими крохами лакомясь,
Пребывая в сиротстве при полном составе семьи,
На краю пустоты, на краю этой пропасти лаковой
Откричала душа, отшептала моленья свои.

На изящном сосуде заклеена старая трещина,
Но куда же, куда подевалась живая вода?
И куда уплывает с глазами закрытыми женщина,
Вряд ли знает, а знает, - не скажет тебе никогда.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я вижу сон, в котором я, нет-нет,
Не счастлив, не богат, не молод,
А сон, где всей минувшей жизни холод
Не пробирает через стыки лет.

Там я в своих годах и не поэт,
Легко взлетаю лестницей крутою,
Волнуясь, открываю дверь. Пустою
Просторной комнатой владеет лунный свет.

И я уже спокоен, ибо знаю -
Ведь я здесь жил иль снова буду жить,
Что вот она, искомая, иная,
А прошлой нет, и не о чем тужить.

И просыпаясь, понимаю, плача -
Ведь мне уже не жить иначе.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я хочу в шестидесятые...
Подмести наш двор клешами,
И с бандитами завзятыми –
Пацанами-корешами
Прошвырнуться по Суворовской,
Пропылить по Ушакова.
Ах, как это было б здоровско,
Я сказал бы даже – клёво.

Я хочу в шестидесятые,
Там где Роллинги с Жуками,
Все вельветово-патлатые
И, где не в ладах с руками,
С нею мы вдвоём неброско так
Топчемся неторопливо
В клетке парка Приднепровского
Под ещё живое ВИА.

Я хочу в шестидесятые...
Так и не пожав руки ей,
Услыхать, что в полдесятого
Пароход ушёл на Киев,
И бессмысленно вертя билет,
И в порту торча без толку,
Прочитать, что в жизни счастья нет,
Чью-то сизую наколку.

Я хочу в шестидесятые,
В помидорную сторонку,
Где любовь моя, как статуя
Оскорблённого ребёнка,
Звиткиля никем не выгнанный,
Я бежал, как угорелый,
За какой-то странной выгодой
До туманного предела.

Где тебя ещё в помине нет,
И лет десять до проекта,
Где был белым и был чёрным свет,
Расскажу потом про это,
Где с тобой совсем некстати я
В новый век гляжу беспечно
И хочу в шестидесятые...
...Предыдущего, конечно.

2004

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ледяной синевой обделённый,
лепит дерево слепорождённый
в разумении тёмном своём.
Хорошо ему жить, властелину
влажной, серой, фисташковой глины,
хорошо ему с Богом вдвоём.

Создавая наощупь, по звуку
воплощение шумного бука,
и осины, и мглистой луны
на ущербе, он счастлив до дрожи, -
так творения эти похожи
на его сокровенные сны.

Двадцать лет уже он, не робея,
лепит дупла и листья - грубее
настоящих, но веруя в труд
как в спасение, в глиняный воздух -
жаль, что даже бездомные звезды
подаянья его не берут.

А учитель его терпеливый
шелестит облетающей ивой,
недовольною воет трубой,
обещая на обе сетчатки,
навсегда наложить отпечатки
небывалой беды голубой.

Нам-то что? Мы и сами с усами.
Глина, глина у нас под ногтями,
мой читатель - попробуй отмой.
Не ощупать поющей синицы -
и томится в трехмерной темнице
червоточина речи прямой.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.