Баю-баюшки-баю,
Не ложись на том краю,
Придет серенький волчок
И ухватит за бочок.
     А потом придет медведь
     И отхватит ножки треть,
     Ручку унесет лиса,
     А зайчик вырвет волоса.
Прибежит на шум да свист
Папа - вовсе не садист.
Зайку трепанет слегка,
А лисице даст пинка,
     Волка, чуя зуд в руке,
     Трахнет палкой по башке,
     А медведю - в грудь кинжал,
     Чтоб детей не обижал.
Чтобы знали средь зверья:
Папа грохнет из ружья,
Дядя вынет потроха,
Маме сделает меха.
     Кошка - кыш! И мышка - кыш!
     Чтобы сладко спал малыш
     С волосами русыми,
     Лишь комарами кусаный.

1985

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Если жена неумна, но верна -
Верность ее возвеличь:
Честью супруга подруга ценна!
Всюду труби этот клич.

Если она неверна, но умна -
Лишь намекни ей, поймет.
Если, поняв, не уймется она -
Дай от ворот поворот.

Если супруга умна и верна,
Если красива к тому ж, -
Не удивляйся, коль спросит она:
Где ж ты, счастливейший муж!?

Лишь у неверной и глупой жены
Муж - недотепа и шут.
Без толку там осознанье вины,
Где преклонения ждут.

Впрочем, все это еще не закон,
И, к сожаленью, пока не статья.
Что ты сказал? Ах! Да ты, брат, влюблен!
Тут я тебе не судья!

1988

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В облаках безнадежно застряла луна -
Хоть тяни ее хором, как репку.
Тут, сказал бы поэт, ночь бессонно черна,
Словно кофе, заваренный крепко.
Позади Лиссабон, Копенгаген, Пирей, Лас-Пальмас, -
Впереди лишь Антверпен.
С голодухи, наверно, объелся, ей-ей,
Географии этой, поверьте!

И взирая на аверсы древних монет,
Вижу стертые лики туристов.
Я гляжу, а внутри удивления нет,
Словно видел все это раз триста.
Ну конечно, извечная эта нужда,
Ну конечно, стоклятые деньги...
Лет на двадцать пораньше забраться сюда -
Не захлопнул я рта целый день бы.

Строит планы на год разговорчивый финн,
Увлеченный культурою инков.
У меня ж посреди легендарных Афин -
Тюль цветная да кофта с резинкой.
Ну конечно, хандра рассосется, а там -
Дети вырастут - я постарею.
И поведаю сам трем разинутым ртам
Как причудливы бухты Пирея.

Я конечно слегка, по-моряцки привру, -
Осужден педагогикой в чем-то.
Но ни слова о том, как вчера поутру
Торговался в маклацких лавчонках.
Чтобы море в приливах, подвластных луне,
Ублажая иссохшую сушу,
Незаметно подкралось к ребятам во сне
И омыло романтикой души.

1988

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В последних письмах нежность не ищи -
Чуть тлеют угасающие строки,
А в них уж нет волнующей души, -
Лежат они , беспечностью жестоки

Затишье перед бурей кораблю
Дарит строка - полна тоски покоя.
Нелепые слова: Тебя люблю
Написаны неверною рукою.

И буря стороною обойдет,
Все станет серо и обыкновенно,
И ревность, как ни странно, не придет,
Лишь будет жаль, что это не измена.

И первых писем прелесть пропадет,
Оставив запоздалые сомненья.
И только почерк, милый почерк тот,
Чужим не хочет быть ни на мгновенье.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вздутыми венами старческих рук
В поле все явственней тропы.
Башней Пизанскою валится в пруд
Ветром обглоданный тополь.

Мертвой макушкой улечься на дно
Тянет его все упорней.
Угол паденья критичен давно -
Держат лишь цепкие корни.

Кто он, быть может, ровесник он мой,
Роком толкаемый в спину,
Или старик он сухой и прямой -
Короток век тополиный.

Вот диалектику где изучать,
Логику противоречий, -
Жухлым листом увяданья печать
Вдавлена в след человечий.

Клок против шерсти замятых травин
Ветка, торчащая криво.
Есть в угасании плоских равнин
Жуткая близость обрыва.

Кто же удержит меня на краю, -
Стань моя песенка спетой.
Как недоучка философ стою,
Знаю, но медлю с ответом.

1987

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Шум да гам стоит на пол-Европы
В средиземноморской полосе
Это возвратился к Пенелопе
Старый, дряхлый, лысый Одиссей.
Нет, ребята, не свершилось чудо
Боги не расправили морщин
В час, когда пришел бог весть откуда
Самый хитроумный из мужчин.

Пенелопа с небывалой силой
Сокрушает свадебный портрет:
Где тебя, заразу, колесило,
Грубо говоря, пятнадцать лет?
А потом совсем уже визгливо:
Ты мне про циклопа не трави!
Ты пять лет прожил у нимфы Клио
Говорят, в согласии и любви!

У меня смертельная обида,
Про сирен расскажешь мне потом,
Кто такие, Сцилла и Харибда
Где у этих девочек притон?
Ходит то к гетере, то к рабыне
Сын твой и наследник Телемах
Черт со мной, но помнил бы о сыне,
Дети без отца - ведь это страх!

Одиссей, хоть вымокла рубаха
Зван недаром мастером затей:
У тебя ведь кроме Телемаха
Вроде больше не было детей?
Что ж ты тут туману напустила!
Что за женихи, желаю знать!
Ты во что же это превратила
Нашу уникальную кровать!

Эта груда амфор в центре зала,
В винных пятнах стулья и столы!
С кем ты тут ткала и распускала,
Кем вокруг заплеваны углы!
И уже трещит по швам сопрелый
Бывший грозный Одиссеев лук
Но давно стащил из дома стрелы
Телемах, отбившийся от рук

Нет, ребята, мир не содрогнулся
Кровь рекой с порога не текла
Хоть какой, а все таки вернулся
Хоть какая - все таки ждала
Но ведь вздрогнул кто-то же хотя бы,
Но кого-то ж мучила вина
В день, когда из-за капризной бабы
Началась Троянская война

1988

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Отыграли в скакалки и классики -
Все труднее по жизни идти,
Все стремительней тикают часики,
Но великие русские классики
Маяками нам светят в пути.

Вот вам факт и не факт, а затрещина
Если некто, смущая народ,
Верит в искренность ветреной женщины -
Это явный пример достоевщины,
Ну, а некто, пардон, идиот.

А когда на призывы к сожительству
Топором по конечности - стук!
Это явное членовредительство
И бесспорно толстовское лидерство
В описании нравственных мук.

Если по наставленью отцовскому
Лоботряс в дипломаты пошел,
Значит, скоро узнаем таковского
Потому, что стихи Маяковского,
А сынок поступил хорошо

Ну, а если в семье треволнения
И ребенок от модных затей
Конфликтует с упорностью гения-
Тут конечно сюжет по Тургеневу -
Просто списан с Отцов и детей.

Если кто на диване опухнет от сна
Без газеты, не пьян и здоров -
Суть явления здесь моментально ясна,
Этот случай зовется обломовщина,
А ее отразил Гончаров.

Если водятся деньги у кое-кого
И к тому же он учит детей
Мордобоем, скандалом и поркою -
Этот случай описан у Горького
Как мещанство до мозга костей.

Если парень флиртует с дивчиною,
А в старушкину спальню залез,
Не печальтесь, Бог с ним,
С дурачиною.
Не ломайте голов над причиною -
В желтом домике с дамою чинною
Вновь сведет его Пушкин А. С.

На примерах, не фразами общими
Воспеваю сплошной кругозор,
Но боюсь и боюсь, как пощечины -
Не пахнуло б на вас
Хлестаковщиной,
Потому, что вокруг не Маниловы,
И конечно же не Собакевичи,
И, естественно, тут... не Коробочки.

.. Да вот я-то в душе - Ревизор!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот уже добыча - их излюбленная тема
И к тому же дивные восточные гаремы,
Если возлияния становятся системой
Ля, ля, ля ...

По причине превращений оных
Средь мешочков золота и перца,
Увядает в душных медальонах
Образ дамы сердца

Выкуплены замки с вензелями
Новые сданы уже в аренду,
Что ж грустны, вы, дамы с шиншилями
В этом хэппи-энде?

Что ж перстами в стразах и каменьях,
Некогда манившими так верно,
Вы не в силах затащить в именье
Мужа из таверны.

В заключенье, вместо эпилога,
Нынешним Изольдам и Ревеккам
Я желаю походить немного
По библиотекам.

Чтобы не разыскивать в угаре ресторана
Пьяного Айвенго и нетрезвого Тристана,
Срочно прочитайте самый мудрый из романов
Где причино-следственная связь
Чисто исторического плана
Вам прекрасно успокоит нервы
Полный иллюстраций без обмана
Капитал том первый.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Гаси котлы, заканчивай дебаты,
По быстрому сворачивай бивак.
От рюкзака никто не стал горбатым,
А ты, парнишка, с виду не слабак.

        Ничего, что ноги
        Слегка косолапы,
        По рукам, ты - пианист.
        Этот грех от мамы,
        Этот грех от папы,
        Но зато душою - чист!

В походе ты ведь кушал не индеек
И никому в приятели не лез,
А соли съел всего на семь копеек
И половину за один присест.

        Ничего, что бегал,
        Ничего, что плакал,
        А потом съел мухомор.
        Этот грех от мамы,
        Этот грех от папы,
        Но зато сердце - мотор.

В изгнании прокиснет валерьянка,
Горчичники загнутся от тоски,
Когда не позабудешь ты стоянку
И полосы зыбучие пески.

        Ничего, что носом,
        Ничего, что падал
        И разбил три кирпича.
        Этот грех от мамы,
        Этот грех от папы,
        Но зато кровь горяча!

1980

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Какая нега в облаках -
они почти из молока
и снова тянется рука
махнуть привычное Пока! Пока!.
Но в жалких клочьях голый сук-
итог метаний и наук,
а точка после многоточья
печали продлевает звук.
И ненасытную природу
лобзая в хладные уста,
я понимаю - да свободен!
свободой палого листа...

Ложатся братья на траву,
а я еще плыву, плыву,
и посылаю в синеву
совсем уж детское: Ау! Ау!
В изящных корчах куст извит,
меня немножечко знобит,
но я вам праздник не испорчу
гримасой всяческих обид.
Красивый розово-багряный,
скользя по ветру долу ниц,
я, может быть, еще застряну
между лирических страниц.

И, ускользая из под ног,
твержу страдательный залог:
Оторван, брошен, одинок,
но я ведь мог еще, ведь мог, мог, мог!
А в окнах спален свет незрим,
актеры спят, размазав грим.
Но, черт возьми, я уникален,
уже никем не повторим!
Ведь скучно, если разобраться -
Гниенье, прах и жизни сок,
и снова по ветру болтаться
пока пульсирует висок.

Навстречу прыгающей тени,
теряя силы, я шепчу:
Я не желаю повторений,
но и исчезнуть не хочу!..

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Грезы, мои грезы -
Белые березы,
Словно на покосе
Захотелось пить.
Вы пришли полями
Вместе с журавлями,
Вы вернулись сами
Как вас не любить?

Разыгравшись, буря
Обломает ветки,
Оборвет сережки -
Так и меж людьми...
Вроде тише стало,
Все пройдет помалу,
Только ты обидой
Сердце не томи.

Грезы, мои грезы -
Белые березы,
Как после болезни
Захотелось жить
И дышать листвою,
Свежестью лесною
И венком колючим
Васильков и ржи.

1971

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Неведомый зверь шевелит придорожный бурьян,
А кто-то идет впереди и белеет рубаха.
Пред первой стрелою бессильный святой Себастьян -
Храни его смелость в пути от сомненья и страха.

Невидимый в зарослях тенькает лук на холме -
И вскрик удивления, как от внезапной догадки,
Но словно цыганской иглою пришиты к спине -
Совиные перья кустятся под левой лопаткой.

Но кто-то еще за большим валуном впереди
Таится и метит в пробитого насквозь стрелою.
Лишь миг...и колышутся в алом пятне на груди
Дурацкие серые перья, как дерево злое.

Итак, проявляются правила этой игры
Сработанной тысячелетними праподлецами.
Сидят в холодеющем теле две сводных сестры,
Ты их по ошибке, дружок, не зови близнецами.

Их вечный дуэт, как один беспощадный игрок,
С извечным марьяжем пиковой предательской масти.
Того, кто от злобы и подлости валится с ног,
Сомненья и страхи, как псы разрывают на части.

Концов не найдя, никогда не развяжешь узла...
Ты ищешь, дружок, и в награду обрел наконечник,
Но ты устоял и, пускай они сдохнут со зла, -
Вторая стрела не дождется загаданной встречи.

Неведомый зверь шевелит придорожный бурьян,
Ты смело идешь впереди, и алеет рубаха.
Пред первой стрелою бессильный святой Себастьян,
Храни твою смелость в пути от сомненья и страха.

1983

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Милая, милая, дай мне руку.
Нам ли верить в шальные сны.
Больше чем разлука
Беды не страшны.
  Не цветами наш путь усеян,
  И обратной дороги нет.
  Так давай же, давай скорее
  Руку, уж близок рассвет.

Милая, милая, это ветер,
Ветер посреди весны,
На краю рассвета
Перепутал сны.
  Он летал над землей беспечно.
  Дай мне руку, простим его,
  Он не страшный - он просто вечный
  Ветер наших тревог.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

По дворам заныли дети малолетние,
Когда здравому рассудку вопреки,
Окруженные легендами и сплетнями,
Из чуланов мы достали рюкзаки.

Надоело, неужели все по барам
Наши тридцать, да менять на трояки.
Эй, за дело, и отставить про напиться
Про базары и пустые кошельки.

Сколько можно в Анкару по телевизору
Лучше сразу головою в Ангару,
Сколько можно под Высоцкого и Визбора
Продолжать свою застольную игру.

Надоело спотыкаться о пороги,
Кровь из носа, если быт не по зубам,
Эй, за дело, и отставить про колеса,
Только ноги, только пеший караван.

И грехов-то нет, а так, одна рассеянность
И дела не хороши и не плохи,
Но откуда эта странная уверенность
Что дорогою искупятся грехи.

Что дружище, что родимый, что ты маешься,
Погляди, какая благодать вокруг.
Почему же ты так скупо улыбаешься,
Словно дома ты не выключил утюг.

Не печалься - там сгорят одни химеры.
Видишь в небе эти серые дымки,
Проводи их по старинному манеру,
Попрощайся, поглядев из-под руки.

1982

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не верь, что жизнь не удалась
И счастья больше не сберечь,
Еще и пыль не улеглась,
Что на дороге наших встреч.

Я знаю, видишь ты меня
Как через мутное стекло.
Не верь, обиды все гоня,
Любить бывает тяжело...

1974-1975

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В час, далекий от рассвета,
когда птицы крепко спят,
а летают только дети
и счастливые парят
В час нечаянных находок,
В ночь загаданных утрат
в центре города и года
два беспутных пешехода
заблудились до утра.
        По всей округе
        в окнах свет погашен,
        но нам не страшен
        наш неблизкий путь.
        Давай покружим,
        свой маршрут нарушим,
        давай еще
        свернем куда-нибудь!

Как чудесны в переулках
под качанье фонарей
музыкальные шкатулки
не закрюченных дверей
и как трепетны во мраке
им внимают, не дыша,
одинокие собаки,
заплутавшие гуляки
и ночные сторожа.
        По всей округе
        мирно спят супруги.
        Их сны - упругие
        синие шары.
        А мы все кружим,
        в эту ночь мы дружим.
        Давай еще
        покружим до зари.

Одинок на Театральной
Шиллер бронзовый суров,
как намек официальный
на коварство и любовь.
Нашей встречей опечален,
как примерный семьянин.
Он, конечно, гениален,
но немного театрален,
этот важный господин.
        Ах, милый классик!
        Да, немного поздно
        смотреть на звезды,
        сном не дорожа.
        Но как прекрасен
        этот путь во мраке,
        где лишь собаки,
        мы и сторожа!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Две тельняшки и старенький рокан
На ветру забузили втроем,
А тебе показалось, что вдруг, ненароком
Друзья постучались в твой дом,
  Чтоб пересидеть
  Эту круговерть,
  Отогреться мало-мальски
  И наполнить португальским
  За судов лихую сталь и медь.
    Кто сказал, что яд?
    Следом две подряд,
    Чтобы Николай - угодник
    Этот старый греховодник
    Постоял на море за ребят.

Ты к друзьям потянулся бокалом,
Но за призрачной гранью стекла,
Две тельняшки да рокан трепали на фалах
Свои отставные тела.
  Вот он - твой уют
  На манер кают,
  Вот он - бар, в нем все что надо,
  Как достойная награда
  За недолгий, но нелегкий труд.
    Вот он - твой камин,
    Вот он - ряд марин,
    А на двери, все итожа,
    Золотом печать по коже:
    Бывший испытатель бригантин

Ты дрожал под пятой урагана,
Но в отчаянии не был нелеп.
Ты неделями слеп от сплошного тумана,
Неужто и вправду ослеп.
  Чтоб не разглядеть
  Через круговерть,
  Как нелепо и жестоко
  Ты уже старик до срока,
  И не впрок тебе земная твердь.
    Что пора кончать
    И сорвать печать,
    Что и в море и на суше
    За мятущуюся душу
    Все равно придется отвечать.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.