Свет фонарный целуется с полночью,
И щекочет волна парапет,
И луна ослепительной сволочью
Нагло лезет к тебе за корсет
И торопится, так как поблизости
Занавесочки ханжеских туч.
Я же щурюсь от собственной низости –
Так уж вышло, что я нелетуч.

Но зато я предвижу уверенно
И предчувствую наверняка:
Ночь, как ты, опрометчиво ветренна,
Нам придется быть вместе.
                           Пока
Бог дождливо пройдется по скрипочке,
Тьму смычком раскроит на куски,
И мальчишкой привстанет на цыпочки,
И танцором взойдет на носки.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                        Сережа Мухин, отпускающий усы...
                             (Ю.И. Визбор)

Сережа, Сереженька Мухин, –
Ты мог бы прославленным быть.
В какой-нибудь важной науке
Какую-то важность открыть.

Ты мог бы быть важным героем,
Тебе, после страшных атак,
Могли бы вручить перед строем
Какой-нибудь памятный знак.

Ты мог быть таксистом в Сиднее
И есть кенгуру на обед.
Отсюда Россия виднее -
могло бы казаться тебе.

Ты мог быть барыгой на рынке,
Держать дефицит под полой,
Кататься в красивой машинке –
Богатый, степенный, незлой.

И мог бы ты стать репортером, -
Актером-поэтом-певцом.
Не только б на Сретенке скоро
Тебя б узнавали в лицо,

И, пахнувший пивом и луком,
Окрепший в любви и борьбе,
Ты шел бы по Сретенке с внуком
Навстречу друзьям по судьбе...

Но ты без судьбы, без сюжета –
Не брат, не отец и не сын.
Сереженька Мухин, – да где ты?! –
Лишь имя одно и усы.

С тобой поступили сурово.
...Вернуть волейбол не дано.
И юная Таня Белова
По-прежнему смотрит в окно.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                          Путник, придешь когда...
                              (Семенид Кеосский.
                               Др.Греция, 5 век до н.э.
                               пер. Шиллера),
                           далее - Генрих Бёль,
                           далее -

Путник, придешь когда в Спа... –
Глянешь назад, а тропа
Канула. Или слепа
В Спа... судьба и погода.
Твой непутевый поход
Кончился. Вот он – и вход
В Спа..., а не наоборот.
Ты, конечно, у входа.

Путник, а кто ж ты теперь?
В Спа... открывается дверь
И над забвеньем потерь
Распускается вечер.
В Спа... ты случился не вдруг.
В линию выгнулся круг.
Будет ли утро, мой друг,
Я тебе не отвечу.

Льется ночная река.
Белая лодка легка.
В Спа... ты не ожил – пока
Не отплыл от причала.
В Спа... не проси, не зови,
Лишь потихоньку плыви
Вверх до любви, до любви,
До утра, до начала...

        Заворачивай странствия блестящей фольгой.
        В Спа... другие пространства и порядок другой.
        В Спа... другие минуты и другие мечты.
        И – все это, как будто не ты...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Телефонный звонок издевается, гад, надо мной.
Сколько раз трубка мне твой голос заменит другим?
Безразмерного уха и эхо и ключ разводной
Камни брошеных слов, как болото, впускает в круги.

Телефонный звонок завлекает и врет без стыда.
По законам сверхволи будет день раздвижной без тебя пережит.
Разойдутся круги и исчезнут. Куда? И когда?
В коже дрожь наждаком, и разлука мембраной дрожит.

Телефонный звонок – беспощадный настойчвый кнут.
Резонирует грудь, в унисон ей дребезжащие нервы звенят.
Сто звонков.
Сто не наших с тобой телефонных минут.
Сто вопросов взамен на ответ –
ты не любишь меня.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Хочешь, облезлую стаю ворон
Я разгоню на семнадцать сторон
Или продую кило макарон,
В смысле не в карты, а в смысле – насквозь?

Только ты брось меня, милая, - брось,
Ну, и, конечно, потом подыми,
Дымом табачным меня задыми.
И закопти, и, конечно, очисть.

Стану опять очарован и чист.
Стану облезлую стаю ворон
Вновь разгонять на семнадцать сторон,
Снова продую кило макарон,
В смысле не карты, а в смысле – насквозь.

...Только ты брось меня, милая, брось.
Нынче же вечером сдохнем поврозь.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                                 Сергею Сысоеву

День за днем. Год за годом в копилку ложится.
Год за годом. И некогда ждать.
Покружиться с вороной, с лосем подружиться,
Лес согреть, лишь он только листвой закружится,
Все, что понял, - тебе передать.
Год за годом. И некогда ждать.

На вороньем, на близком тебе диалекте -
О зеркальности крыш на весеннем рассвете.
На лосином наречье - о тощей траве,
Что зимует под байковым северным снегом.
И на говоре листьев - как ветер набегом
Ветер налысо брил на лесной голове.

Хочешь вместе с вороной по крышам пошляться?
Хочешь вместе по тундре с лосем прогуляться?
Лесу теплую нежность отдать? -
Приходи, по средам мы за утренним чаем -
Лось, я, лес и ворона - друзей обучаем
Год за годом. И некогда ждать.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

По бульвару шла собака,
Под дождем по лужам шла.
Думала - сойдет, однако
Простудилась и слегла.
Виноватых, вроде, нету
В том, что лужи под дождем,
Но поищут днем с огнем
И найдут кого к ответу -
Дворников. Они всегда
Пьяные и сквернословят,
И вообще мышей не ловят,
И всегда у них вода.
Издавна до наших пор
Крайние за все в ответе:
Дождь, к примеру, или ветер -
Дядю Васю на ковер...

Дядя Вася извинился,
Мол, не враг и не напился -
Просто дождь. Но нет! Собаке
Не докажешь ничего,
Ей своя дороже шкура:
У нее температура
Подскочила из-за Васи -
Да-да-да, из-за него!
И она почти не дышит,
И она письмо напишет,
В ЖКУ, а может, выше,
Может, даже в КГБ,
Чтобы наказали Васю,
Потому что Вася квасит
Да еще здоровьем пышет.
В общем - ничего себе!
Дядя Вася побожился,
Что с утра не приложился,
Что размел метлою лужи
Только кончил дождик лить.
А собаке что за дело,
У нее спина вспотела,
Ей теперь больничный нужен,
А иначе ей не жить!

...Как мне дядю Васю жалко!
Взял бы он большую палку
И огрел по потным спинам
Всяких кляузных собак.
Дядя Вася, в самом деле
Все собаки оборзели,
С ними жить - тянуть резину.
Дядя Вася, ты дурак.
Пусть она не кажет носа,
Если дождь! И нет вопроса.
Или пусть калоши купит,
Им цена всего-то грош.
Пусть не забивают баки
Людям всякие собаки,
Если сами виноваты
В том, что ходят без калош!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В жарком городе жаровни мостовых
И испорчен вентилятор ветра.
Пахнет серым. И длиннеют километры.
И толкаются в пивных - кто не привык.

В жарком городе твой маленький родник.
И особенно когда над ним светает,
Губы губит, обжигает и не тает
Бесконечный поцелуй. И я приник.

Было. Да. И мне не хочется назад.
В жарком городе мне хочется в пивную,
Стал медлителен, спокоен и пузат
И не каждую красавицу ревную.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мне себя нашепчет дождь,
Наворчит себя мне ветер,
На расхлябанной дороге
Мы сошлись и песню сложим.

Дождь шепнет про то, что осень -
Лучший мойщик для деревьев,
Ветер наворчит, что осень -
Лучший парикмахер веток,
А дорога хлябнет: осень -
Лучший собиратель листьев.

Я тогда спою припев:
Даже очень эта осень
хороша, но мне она -
Эта осень - даже очень,
Очень лучше из окна.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ничего не сделано. Прости.
Сквозняки гуляют по былому.
Да, ушел.
Куда теперь идти?
Ничего не сделано, а мне
Все казалось:
Я - певец, кудесник...
Получился скрежет вместо песни,
Вместо жизни - мнимый мир во сне.

Голос бы сорвал - так полбеды,
А его-то не было в помине.
Сам себя запутал в паутине.
В строки влил не крови, а воды.

Разглядели быстро: да, вода!
Чистая! Поэзии - ни грамма!
Кто теперь тебя прославит, мама?
Может, скажешь ты - идти куда?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Роем безглазых и жалящих пуль
Жадно до смерти искусан июль.
Взрывом разметан пух тополей,
И безнадежно спокоен старлей -
С гривенник дырочка возле виска,
Пух, чуть дрожащий в пушке на щеках.
Девочка свесила косы над ним -
Он ей на миг показался живым...

Вдруг оказалось: старлей - это я,
Девочка с косами - мама моя.
Мама! Мне жаль тебя. Я не живой.
Кружится пух над твоей головой.
Я не вернулся. Навечно. Всерьез.
Ты поседела до кончиков кос...

...Как тяжелы вы, военные сны!
Я просыпаюсь - июль без войны.
Я просыпаюсь. Я тоже старлей.
Медленно кружится пух тополей.
Дочка моя видит легкие сны,
Точно как мама за час до войны.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                           Л.

Рассвет на белый сон похож.
Белёсая вода.
Над Белым морем белый дождь -
Мне в кудри седина.

Вонзится молния, как нож,
Волна вскипит под ней.
Над Черным морем черный дождь -
Свинец души моей.

Настанет день, и ты поймешь:
Когда из ничего
Над Красным морем красный дождь -
Кровь сердца моего.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ночью тихо дремлет ночь,
Дремлют тихо дочь и дочь.
Из далёка, из давно
Тихо к ним гляжу в окно.

Мама дочерей моих
Дремлет тихо возле них.
Всем тепло и хорошо.
Вижу - тихо я вошел.

А взаправду: я который -
Тот, который там, в дому,
Иль который из-за шторы
Смотрит? Что-то не пойму.

А не тот и не другой -
Отдаленный, неживой,
Неродной, недорогой,
В прах нырнувший головой
Далеко-далёко,
Глубоко-глубоко...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                            Л.З.

Трава на могиле,
Бурьян на могиле,
Вокруг - ни следа.
Мы - братья с ним были,
А он голодал, он со мной голодал.
Он мерз без рубахи.
На мне свитерочек
И что-то еще...
И он меня - на хер,
В расчет!

Как больно и тяжко...
А может, натяжка,
Ошибка - скажи?
Да нет - не киношка,
Да нет - не мультяшка,
Не сказка, а жизнь.
Лишь несколько строчек:
Мой брат за двоих
И не мерзнет, и ест,
А мой свитерочек -
Как крест.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                          
E                         A
Июльским утром спирт прохладен,
H7                   E
И горяча, бессвязна речь,
E                     A
Когда язык коснется впадин
H7                   E
И бугорков зовущих плеч.
A                     Am
О, что мне женщина надышит,
D7                     Gmaj
Пока ввергая плечи в дрожь,
C                    Am
Холстов палаточные крыши
C7                  H7 C7 H7
Тревожит невесомый дождь?

Что мне нашепчут эти губы,
Когда устанут от моих,
Когда легко пойдет на убыль
Июльский обморок двоих?

Что эти мне глаза расскажут,
Когда спадет июльский флирт,
Когда во мне усилит жажду
Горячий августовский спирт?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                                Н.М.(К.)

Любимая девочка сквозь завитки серпантина
по жизни летит, позабыв про диван до поры.
Над ней конфети звезд созвездий плетут паутину,
и светят софиты, и в жизни хватает игры.

И мне бы забыть, без нее в забытьи заблудиться,
и мне бы уйти в серпантин, в конфети паутин,
но только лицо ее вновь проступает сквозь лица,
и трудно дышать, и кутить, и шутить по пути.

Тяжелый диван посредине хрущевской квартиры -
забудь про меня и девчонку ночами не жди
оттуда, где кислые пни безнадежного мира
бенгальских огней кратковременность искр бередит.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Укол, ухмылочка, укор...
По венам закипает брага.
О, этот тихий разговор,
Как та наждачная бумага.

Не улизнуть, не переждать,
С губ слизывать слова, как слёзы.
О, эта тихая вражда,
Как та глубокая заноза.

Сосёт отвёрстая дыра.
Нет, спрячу голову, не сунусь.
О, эта прошлая сестра,
Как та взъерошенная юность.

Изъедена словами клятв
судьба, как голова рокфора...
О, этот сине-белый взгляд,
Как та посуда из фарфора.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                          А.П.

Командуйте, сэр.
Под завязку затарены трюмы,
И белое солнце
Уже показалось на треть,
И серые скалы,
Что вечером были угрюмы –
Теперь лучезарны,
И я не хочу умереть.

Над шляпой – перо,
И вуалька с кокетливой мушкой,
И новый наряд,
Сочинённый за сорок минут.
Командуйте, сэр.
Наплевать. Я сегодня кукушка –
Мой бабушкин сын
Мне, дай Бог, не припомнит вину.

Танцует волна.
Раскаляется белое солнце.
Проснулись вдали
Зурбаган, Абидан, Асуан.
Командуйте, сэр!
Чтобы вычерпать сердце до донца!
Чтоб только меня
Навсегда полюбил Дон Жуан!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Смеялся, танцевал и пел. Я был в ударе.
Я вышел в ночь. Скрипел, как жаловался, наст.
Я шёл. А вслед за мной шёл розовый Булгарин.
Устал следить. Зевал, прикрыв ладонью пасть...

...Наташа... Дети... Жизнь... Идти уже немного.
Немного – и тепло родных домашних стен.
Визжала подо мной морозная дорога.
Стоял под фонарем промёрзший Геккерен.

Ну, вот и поворот. И дом, что всех дороже.
...А кто там из ворот?.. Собаки хриплый лай...
...В карету сел... Взглянул... О, Боже! Как похожи –
Совсем одно лицо! – Дантес и Николай.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ветру даруя муку, в понедельник
Мельницу бросит стареющий мельник,
Бросит тяжёлую связку ключей,
Бросит ущелье и бросит ручей
И, красноморд, краснорук, ржаворыж,
По понедельничку тронет в Париж.

Там, на Монмартре, под сумерки, в среду
Он с живописцем незлую беседу
Плоть до полнОчи легко поведёт.
В пятницу к Утру научится мёд
Смешивать правильно с ярким желтком,
Смешивать свет с разбитным ветерком.

К полудню в субботу он вызубрит муку –
Не торопить осмелевшую руку.
Под воскресенье, косясь на Луну,
Лучший свой холст он покажет окну
И обретёт в воскресенье покой.
Но и в гробу будет пахнуть мукой...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

У надзирателей что – слово? – чистый мёд.
Им сверху велено: не лай, хоть морду бьёшь.
...И главврачу завхоз дублёнку подаёт.
У главврача усы топорщатся, как ёрш,
Когда, потея, он проходит по двору –
Почти что лето, и в дублёнке горячо...

А мы дуреем и включаемся в игру
Легко и буднично. Привыкли. Нипочём.
Мы все – елдырины. Я с патокой в глазах,
Спина надтреснута угодной поперёк,
Слеза – разжалобить, и умилить – слеза,
Готов разластиться, и пахну - как хорек.

Я надзирателю (за то чтобы не бил)
Водчёнки к празднику, а главврачу – коньяк,
Портвейн – завхозу. И гуляю, полный сил,
И все свои, и я им, вроде, как свояк.
Что ж, пусть не выпустят за наш тройной забор,
Пусть кормят падалью. Зато живу пока:
Курю чинарики, хожу гулять на двор,
Деру щепотку от общего куска.
Живу пока. Не раздувается живот.
Свободы нету? – Так зато: режим, покой.
Кто не научится так – тот не проживёт
В дурдоме над Москвою над рекой.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

По рекам бездорожья
Средь площадей морских
Плывут тупые рожи
Автобусов моих,
И в чревах их зловонных,
Спасения прося,
Российцы, как Ионы,
Сидят, стоят, висят.
Доедем ли до места?! -
не слышат, хоть кричи...
И до того нам тесно,
Что не зажечь свечи.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                      Татьяне Скобликовой

Эта ночь промокла от дождя
И клочки накидки на рассвете
Лужами бросала, уходя,
И на них набрасывался ветер.

Жизнь летела
Ветреннагрешнапасмурнасмурнадурнаибренна
И насквозь – до ниточки – она
Вся в меня впиталась постепенно.

Моросит. Ты видишь пелену? –
Это я. Вглядись в размытый снимок.
Больше я плаща не расстегну,
Чтобы обнимающий не вымок.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Лёгкий божок, мой птенец ясноглазый –
Туго натянута нить.
Я бы тебя не коснулся не разу,
Если бы мог не любить
Полупрозрачные скользкие пальцы,
Губ приоткрытых крыла...
Вспышка! – и огненный хлористый кальций
Вены сжигает дотла.

Жадно вливается солнечный ветер
В губы расправленных крыл.
...Жребий – сидеть на постылой планете
Нынче совсем поостыл.
В чём же, любимая, ты виновата?
Балуясь солнцами глаз,
Сын твой уже расправляет крылята,
Чтоб не остаться без нас.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мой заспиртованный, скуренный разум,
Разум, простреленный правильной фразой,
Разум, заржавленный бравым маразмом,
Господи, Ты возроди, но не сразу.

Вместе с привыкшим к неправде народом
Я никогда не дышал кислородом.
Дай мне всю правду не сразу, мой Бог,
Чтобы, глотнув, я пожить ещё смог,

Чтобы лихим кислородовым пьянством
Тело пустое не выжечь до дна...
Как осознать бесконечность пространства,
Если куда не подашься - стена?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.