Хорошо, когда на нас
Будет некому пенять, -
Сможем свадьбы на поминки
С удовольствием менять.
Что ни спросим - Бог подаст...
Если мы не одиноки -
Сможем флаг нарисовать,
Дом поставить на дороге.
А из каждого окна,
Вывесив платочки,
Станут попками крутить
Маленькие дочки.
Будут песни и гульба,
Поцелуи до утра...

Заходи, голова,
На поминки топора!

1973

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок эти трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.

Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятье невозможно, ни измена!

Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции, у моря.

И от Цезаря подальше, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
Мы, оглядываясь, видим лишь руины.
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.

Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Понт шумит за темной изгородью пиний.
Стул покинутый, оставленное ложе.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как по радио Егор
Цельный день молотит вздор,
Ну, а мы из той муки
Лепим пышки-пироги -
Слаще дыни, слаще груши:
Сколько хочешь, столько кушай.
И не надо лезть из кожи -
Все едят одно и то же.
Кто прославил сладость эту,
Сразу стал большим поэтом.
Жизнь прекрасна, какой спор...

Ай да умница Егор!..

1983

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Уходим осенью обратно.
Течет река вослед, вослед.
Мерцанье желтое парадных
И в них - шаги минувших лет:

Наверх по лестнице непрочной,
Звонок - и после тишина...
Войди в квартиру этой ночью -
Увидишь реку из окна.

Поймешь, быть может, на мгновенье,
Густую штору теребя
Во тьме, великое стремленье
Нести куда-нибудь себя,

Где двести лет, не уставая,
Все плачет хор Океанид,
За их мосты над островами,
За их Васильевский гранит...

И перед этою стеною
Себя на крике оборви,
И повернись к окну спиною,
И вниз по лестнице сойди.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Белый вечер, белый вечер, угольки зарниц...
Не кузнечик, а бубенчик надо мной звенит.
Белый вечер, белый вечер - уходящий сад.
И березы, будто свечи, белые стоят.

Нашумят дождями крыши - вот уже рассказ.
Нашумят они, что вышел мой последний час.
Вон поднялся - точно к сроку, встретит у реки.
Не нальет вина в дорогу, не подаст руки.

Не оставит мне надежды - годовщин и книг...
Выну белые одежды и надену их.
Белый вечер, белый вечер - каплями копыт.
И кузнечик, как бубенчик, надо мной звенит.

Белый вечер, белый вечер...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

               - 1 -

Опять идти под взглядами светил...
Кто знает, сколько там еще осталось!
О, Господи! Лишь только б сохранил
вот эту обретенную усталость,
которой видеть многое дано,
не становясь на собственные плечи.
Все расставанья собери в одно
и повторяй: Остались только встречи...

Все также вверх течет твоя река.
И рот разводит северной зевотой,
все дальше раздвигая берега,
как будто бы с единственной заботой
их потерять...
                 А ковали куют
и складывают скучные угрозы,
растягивают души на березы...
И только птицы севера поют
грядущие твои Метаморфозы.

               - 2 -

О, нет! - Мой Рим
в прощальный день не плакал,
одежды траурной не рвал,
лица не портил,
цветов, оторванных от жизни,
к стопам моим не посылал...
     (два эпиграфа А. Мирзаяна)

Мне говорят, что надо уезжать.
Да-да. Благодарю. Я собираюсь.
Да-да. Я понимаю. Провожать
не следует, и я не потеряюсь.

Ах, что вы говорите - дальний путь...
Какой-нибудь случайный полустанок...
Ах, нет, не беспокойтесь. Как-нибудь.
Я вовсе налегке, без чемоданов.

Да-да. Пора идти. Благодарю.
Да-да. Пора. И каждый понимает...
Безрадостную зимнюю зарю
над Родиной деревья подымают.

Все кончено! Не стану возражать.
Ладони бы пожать - и до свиданья.
Я выздоровел - нужно уезжать.
Да-да. Благодарю за расставанье!

Вези меня по Родине, такси,
как будто бы я адрес забываю.
В оглохшие поля меня внеси -
я, видишь ли, с Отчизны выбываю...

Как будто бы я адрес позабыл,
к окошку запотевшему приникну,
и над рекой, которую любил,
я расплачусь и лодочника кликну.

Все кончено, теперь я не спешу.
Кати назад спокойно, ради Бога.
Я в небо погляжу и подышу
холодным ветром берега другого...

Ну, вот и все. Подходит переезд.
Кати назад, не чувствуя печали!
Когда войдешь на Родине в подъезд,
я к берегу пологому причалю.

Мне говорят, что надо уезжать.
Да-да. Благодарю. Я собираюсь.
Да-да. Я понимаю. Провожать
Не следует, и я не потеряюсь.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

        Посвящение М. Анчарову.

                Мужики, ищите  Аэлиту :
                Аэлита - лучшая из баб!..
                                (М.Анчаров)

Играет день в своих лучах
Весеннею погожею,
И ложь повисла на губах
Улыбкой замороженной.

А день тянулся леденцом
За редкими прохожими,
А я играл своим лицом
И звал тебя хорошею.

И вспоминал вчерашнее -
Что удивляться нечему:
Мы встретились на Пятницкой,
А дело было к вечеру,

А дело было все к тому:
Тебе - остаться гордою,
А мне найти - в какой жилет
Уткнуться пьяной мордою.

Я говорил, что верю ей,
И плакался натужно,
Пока мы шли ко мне домой,-
А ночь была простужена,

А ночь дышала воробьем,
Ладошкою придушенным,
И таял месяц за окном -
Оладушек надкушенный...

И было все по-прежнему -
Тяжелое молчание
И холодеющий венец
Гражданского венчания.

А личико остывшее -
Картинкою тревожною
Она смотрела на меня
Глазами новорожденной -

Глазами затаенными,
В которых все - заранее...
И гулко капала вода
Разбитым ожиданием.

...Она ушла, косыночкой
Махнув, как полагается, -
А мы, шагнув на день вперед,
О память спотыкаемся,

О память спотыкаемся,
Встаем и снова падаем...
И набиваемся с тоски
Под вечер провожатыми.

Судьба намокшей рыбкою
Везет, кривляясь хвостиком,
И сам - зайчонком в поезде,
Исколотый компостером,

Сидишь, моргая глазками,
И потираешь ссадины -
А рядом кушают и пьют,
И вкусно пахнет краденым,

И, отвернувшись с калачом,
Поют халву поэтики
И предъявляют, сволочи,
Плацкартные билетики.

Эх, раз, да раз,
Еще не один ...
Каравай, каравай,
Не уверен - не кусай.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                 Посвящается А.А.Галичу

На знакомых улицах дожди -
Даже не заметил как пришли, -
Слушают ночами напролет
На земле оконченный полет.

Кажутся знакомыми слова -
Может быть, встречались иногда,
А навстречу синее пальто.
Пригляделся - разве ж это то...

Наклонив знакомые дома,
Заглянул в открытые глаза -
Там за занавешенным окном
Чья-то дочь мечтает не о том...

А внизу знакомые дворы,
По дворам - чуть слышные шаги,
И стучат в размытых желобах
Капельки на нижних этажах.

Постоял по вытертым углам,
Походил по собственным следам,
А на стенке выступило вновь:
А + А = любовь...

Закурил у вывески дверей,
Вспомнил запах теплых батарей,
Посидел на лестничных дворах
И увидел прошлого впотьмах -

Выплывет знакомая рука
И возьмет привычно за рукав,
Полежит ладонью на плечах
И замрет на сомкнутых губах...

На платке завязан узелок -
Прошлого оставив под залог,
Погасил под сердцем язычки...
Пробежали мимо каблучки.

Кажутся знакомыми слова...

1969

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

             Am                  В
За все, что есть, за все, что было, -
         Е                Am
Болят осколки страстных лет.
           Gm   А        Dm
Из-под накрашенных картинок
         Н       Е
Дымят остатки сигарет.
            Gm    А         Dm
В пустых бокалах гаснут свечи,
         Н        Е
Слеза остывшая бежит,
           Am              В
И тихо в дверь заглянет вечер
        Am    Е    А
Глазами утренних обид,
        Am    Е    Am
Глазами утренних обид.

Под звон гитар, под шорох лести
Уйдут, поднявши якоря,
Не расплескав по каплям мести,
Зовут меня мои друзья.
Идем вперед, к всему готовы,
По головам вчерашних дней -
И нам из окон машут жены
Платками завтрашних мужей,
Платками завтрашних мужей...

1969

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Он здесь бывал: еще не в галифе -
в пальто из драпа; сдержанный, сутулый.
Арестом завсегдатаев кафе
покончив позже с мировой культурой
он этим как бы отомстил (не им,
но Времени) за бедность, униженья,
за скверный кофе, скуку и сраженья
в двадцать одно, проигранные им.

И Время проглотило эту месть.
Теперь здесь людно, многие смеются,
гремят пластинки. Но пред тем, как сесть
за столик, как-то тянет оглянуться.
Кругом пластмасса, никель - все не то,
в пирожных привкус бромистого натра.
Порой, перед закрытьем, из театра
он здесь бывает, но инкогнито.

Когда он входит, все они встают.
Одни - по службе, прочие - от счастья.
Движением ладони от запястья
он возвращает вечеру уют.
Он пьет свой кофе - лучший, чем тогда,
и ест рогалик, примостившись в кресле,
столь вкусный, что и мертвые о, да!
воскликнули бы, если бы воскресли.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На прощанье - ни звука.
Граммофон за стеной.
В этом мире разлука -
лишь прообраз иной.
Ибо врозь, а не подле
мало веки смежать
вплоть до смерти. И после
нам не вместе лежать.

Распадаются домы,
обрывается нить...
Чем мы были, и что мы
не смогли сохранить?
Промолчишь поневоле,
коль с течением дней
лишь подробности боли,
а не счастья, видней.

Кто бы ни был виновен,
но, идя на правеж,
воздаяния вровень
с невиновным не ждешь.
Тем верней расстаемся,
что имеем в виду,
что в Раю не сойдемся,
не столкнемся в Аду.

Невозможность свиданья
превращает страну
в вариант мирозданья,
хоть она в ширину,
завидущая к славе,
не уступит любой
залетейской державе;
превзойдет голытьбой.

Только то и тревожит,
что грядущий режим
не изведан, не прожит,
но умом постижим.
И нехватка боязни -
невесомый балласт -
вознесенья от казни
обособить не даст.

Что ж без пользы неволишь
уничтожить следы?
Эти строки всего лишь
подголосок беды.

На прощанье - ни звука.
Граммофон за стеной.
В этом мире разлука -
лишь прообраз иной.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда садишься в новый самолет,
когда влезаешь в старый грузовик,
когда выходишь задом-наперед
ты из дверей облупленных своих,

ты покидаешь Родину... Тебе
такое путешествие грозит.
И маленький кораблик не Неве
тебе свое Прощай! проговорит.

И, долгий путь стирая со щеки,
ты к замершему понту подойдешь,
но только ты теперь поберегись,
иначе ты, конечно, пропадешь.

Тебе так скоро станет все равно,
забвение устроится в груди -
здесь женщины вкуснее, чем вино,
а музыка прекраснее любви.

Расположившись между двух сирен,
бессмертием укрыт до головы,
ты переходишь в непробудный плен
воды и страсти, света и травы.

Под черной вазой бронзовых небес,
у круглой ослепительной воды
ты глянешь через лень свою и спесь
в ту сторону, откуда прибыл ты.

И вдруг случайно скажешь: Боже мой!,
в последний раз шагнешь за край Европы
и поспешишь на скудный берег твой,
к своим камням, на голос Пенелопы.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

              Запад, восток - всюду
               одна и та же беда:
               ветер равно холодит.
                      (Басе, На отъезд друга
                       в западные провинции.)

Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Но фасад темно-синий
в темноте не найду,
между замерших линий
на асфальт упаду.

И душа, словно странник,
удаляясь во тьму,
проплывет над мостами
в петроградском дыму,
где меня с радиолой
ждет последний трамвай.
Вдруг услышу твой голос
и отвечу - Прощай!

И увижу две жизни
далеко за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой,
- словно девочки-сестры
из непрожитых лет,
выбегая на остров,
машут мальчику вслед.

Выбегая на остров,
машут, машут вослед...

1974

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ничто не стоит сожалений,
люби, люби, а все одно -
знакомств, побед и поражений
нам переставить н дано.
И вот весна. Ступать обратно
за черно-белые дворы,
где на железные ограды
ложатся легкие стволы

И жизнь уходит в переулки,
как обедневшая семья,
дворов открытые шкатулки
хранят следы небытия.
Войди в подъезд неосвещенный
и вытри слезы и опять
смотри, смотри, как возмущенный
Борей все гонит воды вспять.

Куда ж идти? Вот ряд оконный,
здесь все узнают, все поймут.
Слова восторженных знакомых -
вот он, спасительный приют.
Но ты возьми другую радость:
вот так - идти по мостовой
и все смотреть, как безвозвратность
тихонько едет за тобой,
все так же едет за тобой...

1975

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Так что же мы - хотим себя сберечь,
Но столько сил укладываем в речь,
А не в дела... И вот в который раз
Потоки слов рассеивают нас.

И так ступаем вдаль по тверди слов,
Сложив из них очаг себе и кров,
Хоть все твое, доступное словам,
Есть тот предел, который строишь сам.

Слова даны, чтоб в них уметь молчать,
Но это нам пока что не поднять...
Дымит перо, стучит копытом стол,
Мы рвем сердца и жжем в ночи глагол.

Так пой, гитара, дым тебя не съест!
Плати, певец, за свой цветущий крест,
Но не пиши по прописям слуги
И не грусти: у славы три руки.

Иди туда, куда ведет мотив -
Что может меч, когда ты держишь гриф?..
А из камней, что на пути твоем,
Сложи ступень, чтобы войти в свой дом.

И не проси, чего нельзя просить,
Вину в вино умея обратить,
Из бедных жил вытягивая звук, -
И здесь тебе соломинка и крюк.

Вот этот звук, раскрывшийся в руке, -
Проводишь им теперь по тишине,
Как по холсту, по памяти Творца,
И видишь Лик, и нет в тебе лица.

Красавица, хоть слово подари!
Мне не увидеть прелести твои,
Не отворить таинственных глубин...
Уходишь ты, а я стою один.

Так, значит, все останется как есть -
Мне не сложить единственную песнь,
В ней не открыть того, чего ищу...
Слова бегут, но я - но я молчу.

И ты молчи, слепое ремесло!
Куда меня влечет твое весло?..
Одной рукой удерживаю гребь,
А на другой позвякивает цепь.

И эта цепь, и та - на дубе том -
Сплелись в одну на дереве пустом,
Одна вода стекает по усам,
И все себе рассказываю сам.

1982

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

           Em     Н        Em
Выходит Мария, отвесив поклон,
         D                      G
Мария выходит с тоской на крыльцо,
           Am       Н        С
А мы, забежав на высокий балкон,
          Em      Н       Em
Поем опуская в тарелку лицо.
          D               G
Мария глядит и рукой шевелит,
            D               G
И тонкой ногой попирает листы,
           Am     Н       С
А мы за гитарой поем да поем,
             Em      Н        Em
Да в ухо трубим непокорной жены.

Над нами встают золотые дымы,
За нашей спиной пробегают коты,
Сидим да свистим на балкончике мы,
Но смотришь уныло за дерево ты.
Остался потом башмачок да платок,
Да реющий в воздухе круглый балкон,
Да в бурое небо торчит потолок,
Выходит Мария, отвесив поклон.

И тихо ступает Мария в траву,
И видит цветочек на тонком стебле,
Она говорит: юЯ тебя не сорву,
Я просто пройду, поклонившись тебе.ю
А мы, забежав на балкон высоко,
Кричим: юПоклонисью,- да гитарой трясем,
Мария глядит и рукой шевелит,
И вдруг поклонившись, бежит на крыльцо,
И тонкой ногой попирает листы,
А мы за гитарой поем да поем,
Да в ухо трубим непокорной жены,
Да в бурое небо кидаем глаза.

1971-1972

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как по синей по степи
Да из звездного ковша,
Да на лоб тебе, да... (спи,
Синь подушками глуша).

   Дыши - да не дунь,
   Гляди - да не глянь.
   Волынь - криволунь,
   Хвалынь - колывань.

Как по льстивой по трости,
Росным бисером плеща,
Заработают персты...
Шаг подушками глуша.

   Лежи - да не двинь,
   Дрожи - да не грянь.
   Волынь - перелынь,
   Хвалынь - завирань.

Как из моря из Каспий-
Ского - синего плаща -
Стрела свистнула да... (спи,
Смерть подушками глуша).

   Лови - да не тронь,
   Тони - да не кань.
   Волынь - перезвонь,
   Хвалынь - целовань.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, музыкальные крючки,
Кому звеним, кого хороним?
Ах, барабанные смычки,
Зачем мозолите ладони?
Зачем, взволнованно в кулак,
Сжимая тоненькие перья,
Вы подымали пестрый флаг
И пели песенку о вере?
Кто вам поверил?

Гитары трогали в ночи,
Внушали скрипочкам сомненье,
Играли в маленький оркестрик
Под ненадежным управлением.

В дорогу звали трубачи
Мелькал платок тамбур-мажора,
Но ни разу, черт возьми,
Не бывало дирижера -
Дирижера, дирижера
Не бывало никогда.

Но зато, но всегда, но всегда:
Тра-та-та-та,
Тра-та-та-та,
Тра-та-та-та-а-а!

Оркестрик, скрипочка, трубач,
Один, другой, а вон уходит,-
Но все время по земле
Барабанщики проходят:
Через горы и поля,
Пробиваясь сквозь туман...
Вон еще один идет,
Бьет в знакомый барабан.

Он стучал:Пора сказать
Всем отчетливо и внятно!
Кто там рвется впереди -
Неужели ж непонятно?!
Только надо подойти,
Может, капельку поближе,
И тогда-то уж меня
Обязательно услышат!..

Он стучал, стучал, стучал -
Даже палочки сломались, -
Но никто не выходил,
Только дворники смеялись.
Но, подвесив барабан,
Он стучал в него ногой
И, отчаявшись вконец,
Барабанил головой.

Не пускали во дворы -
Он носил его по крышам,
Он стучался с ним в окно,
Но никто его не слышал, -
Потому что, сделав круг,
И присев за фортепьянчик,
Все играют и поют:
Где ж ты, где ж ты, барабанщик?..
И не слышат, и поют,
И играют: Ля-ля-ля..

...Вы, кажется, что-то сказали? -
Ах, вот оно: вы не поете;
И ничего не слыхали;
Не курите... И не врете...
И в доме нет даже гитары...
(Случится ж такое в Аркадии!)
Что-что? А-а.
Ну конечно, вы правы:
Наверно, играло радио...

1973

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот я вновь посетил
эту местность любви, полуостров заводов,
парадиз мастерских,
рай речных пароходов,
и опять прошептал:
Вот я снова в младенческих ларах.
Вот я вновь пробежал
Малой Охтой вдоль тысячи арок.

И кирпичных оград
просветлела внезапно угрюмость.
Добрый вечер и день,
моя бедная юность!
Не душа и не плоть -
чья-то тень над родным патефоном,
словно платье твое
вдруг подброшено вверх саксофоном.

В ярко-красном кашне
и в плаще у закрытых парадных
ты стоишь на посту
возле лет безвозвратных.
До чего ж ты бледна. Столько лет,
а не можем расстаться.
Добрый день, моя юность,
как легко нам встречаться!

Возвышаю свой крик,
чтобы с ним в темноте не столкнуться:
это наша зима,
мы не можем обратно вернуться.
Слышим - где-то зовут.
Кто-то рядом, но где - не находим.
От рожденья на свет
ежедневно куда-то уходим,

Словно кто-то вдали
в новостройках прекрасно играет.
Разбегаемся все.
Только смерть нас одна собирает.
Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.
Значит, кто-то нас вдруг
в темноте обнимает за плечи.

И полны темноты,
и полны темноты и покоя,
мы все вместе стоим
над холодной блестящей рекою.
Как легко нам теперь
оттого, что подобно растенью,
в чьей-то жизни чужой
мы становимся светом и тенью.

Даже больше того -
от того, что мы все потеряем,
отбегая навек,
мы становимся светом и раем.
И от райских огней
мы уносим в глазах по цветочку.
Кто-то вечно идет
мимо новых домов в одиночку.

Неужели не я,
освещенный тремя фонарями,
столько лет в темноте
по осколкам бежал пустырями,
ничего не узнал,
обознался, забыл, обманулся.
Значит, просто зима.
Значит, я никуда не вернулся.

Остается одно:
по земле проходить бестревожно.
Невозможно отстать.
Обгонять - только это возможно.
Я - наверх или вниз,
или вечно по самому краю.
Ничего не узнать.
Я стою, тороплюсь, обгоняю.

Только раз оглянусь,
но уже этот дом запирая,
на звенящую грусть
от собачьего лая.
Слышу медленный звук.
Я зову, я спешу, я стараюсь.
Все темнее вокруг,
значит, я возвращаюсь.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Да не будет дано
умереть мне вдали от тебя,
в голубиных горах,
кривоногому мальчику вторя.
Да не будет дано
и тебе, облака торопя,
в темноте различить
мои жалкие слезы и горе.

Пусть меня отпоет
хор воды, хор небес, и гранит
пусть обнимет меня,
пусть поглотит,
мой шаг забывая,
пусть меня отпоет,
пусть меня, беглеца, осенит
белой ночью твоя
неподвижная слава земная.

Все умолкнет вокруг.
Только черный буксир закричит
посредине реки,
иступленно борясь с темнотою,
и летящая ночь
эту бедную жизнь обручит
с красотою твоей
и посмертной моей правотою.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

И падают колонны,
И плавают круги...
Над нами - не законы,
Не боги, не стихи.
        Живем в копилках городов,
        В устроенных домах,
        С улыбкой платонической
        На приторных губах.

За тоненькими шторами -
Забытая судьба.
Антеннами, балконами
Ощерились дома.
        Укрытые карнизами
        Пожары в сотни глаз
        Отдельными квартирами
        Разжевывают нас.

С протянутой рукою
Отброшены назад,
Но поднятой клюкою
Ударили в набат.
        И сильным больше не опора,
        Слабым - не закон
        Затасканные строки
        Всех памятных времен.

От маленьких героев
Хорошего не жду.
Нигде не видно горя,
А сердце ждет беду,
        И снятся вместо кораблей
        Из мятых облаков
        Захватанные ручки
        Солдатских тесаков.

И снова вижу: осень,
Бредут на вечера
Закованные в латы
Пришельцы из вчера;
        Их жесткими подошвами
        Обкусанный гранит...
        А вспоминать о будущем
        Нам память не велит.

Уходим в мир солдатами,
И сердце - на замок.
Останется нетронутым
Закинутый крючок.
        Запаханы развалины,
        Настроены дворцы,
        И, песнями замученные,
        Носятся скворцы.
        На каменных развалинах -
        Воздушные дворцы...

1969

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Серые кошки, белые кошки,
черные кошки - все кошки на свете
спят и не слышат,
что делают мыши,
а мыши танцуют на скользком паркете.

Кто-то храпит у себя на кровати,
и сны улетают из толстых ушей.
Он тоже не видит,
он тоже не слышит -
не видит, не слышит он пляски мышей.

И только луна за рамой окна
смеется и дарит серебряный свет.
И прыгают мыши все выше и выше,
и падают снова на скользкий паркет.
Их лапки мелькают, их глазки сверкают,
им весело очень,
а музыки нет,
а музыки нет,
  а музыки нет...

Ходила по улицам сонная стража,
но стража о том и не ведала даже,
что мыши танцуют, что мыши шумят,
а серые, белые, черные кошки,
пушистые кошки - короткие ножки,
все кошки, все кошки давно уже спят,
давным-давно,
  давным-давно,
    давным-давно,
      давным-давно...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                - Здесь оставляли к Вам письмо.
                - Ну, так давай его скорее!
                А-а-а... все оттуда...
                        (из пиесы)

Зажав послушные лады,
Звездой падучею гонимы,
Мы будем сталкивать плоты,
Пересекать дороги Риму,

Вступать на горькую тропу,
Где надо быть, а не казаться, -
Она обучит нас уму,
Но так и не научит драться.

И как бы жизнь нас ни вела,
За что б ни трогала руками,-
Ищи для сердца два весла,
А голове найдется камень.

1973

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мой день беспутен и нелеп:
У нищего прошу на хлеб,
Богатому даю на бедность,
В иголку продеваю луч,
Грабителю вручаю ключ,
Белилами румяню бледность...

Мне нищий хлеба не дает,
Богатый денег не берет,
Луч не вдевается в иголку,
Грабитель входит без ключа,
А дура плачет в три ручья.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Легкий ток из чаши А
тихо льется в чашу Б.
Вяжет дева кружева,
пляшут звезды на трубе.
Поворачивая ввысь
Андромеду и Коня,
над Землею поднялись
тучи звездного огня.

Год за годом, день за днем
звездным мы горим огнем,
плачем мы, созвездий дети,
тянем руки к Андромеде,
тянем руки к небесам,
к фиолетовым лесам.
Ах, уставший наш язык! -
рвется в небо плач и крик...

Но не рвется неба гладь -
лишь качаются Весы.
Начинаем запирать
на ночь стрелки и часы.
И уходим навсегда,
увидавши, как в трубе
легкий ток из чаши А
тихо льется в чашу Б.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.