Спой мне, спой мне a capella
Про прекрасную страну, которой нету.
Эти струны, как натянутые нервы,
Ты, пожалуйста, не трогай.
Свое счастье, было дело,
Я искал и находил по белу свету,
Не последний и не первый
Заболевший вольной песней и дорогой.

То ли зеркало кривое,
То ль глаза меня подводят, я не знаю:
За спиной в пустой квартире
Замелькали в странном танце чьи-то тени.
Я с повинной головою
Приходил к тебе и каялся, родная.
Я искал покоя в мире
Столько раз. А находил его в смятенье.

Бесконечной вереницей
Черным датам шли на смену даты в красном.
На скрижалях календарных
Отмерять свой век - нелегкая забота.
И из рук моих синица
Рвется в небо так отчаянно и страстно,
Как нелепо и бездарно
Я смотрю с земли, завидуя полету.

Я давно со счета сбился, сколько зим и сколько весен,
Сколько лет меня манили золотые города.
Бабье лето, бабье лето отворяет двери в осень
И уходит, оставляя нам дожди и холода.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мелкий и злой дождь,
Тусклый дневной свет.
Сон растянулся в век, век сжался в час.
И никого не ждешь
Много часов и лет.
Если надежды нет, то нет и нас.

Маем не стал апрель,
Где никого не ждут.
Мокрый до нитки день смотрит в окно.
Где же ты, менестрель,
Странник и добрый шут?
Если надежды нет, нам все равно.

Все будет, как всегда:
Ночь украдет мечты,
И ни в один эдем мне не успеть.
Это моя беда -
Сладкое слово ты.
Если надежды нет, стоит ли петь?
Но я пою!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я ждал с нетерпением осень, и осень пришла.
Опять позолота в чести и стремительна жизнь.
И ветер срывает осколки цветного стекла
С деревьев, похожих на праздничные витражи.

Я лета не помню, но знаю, оно позади -
Мелькнуло зеленым лучом и ушло навсегда.
И хлещут меня по лицу обложные дожди,
И ждут за порогом меня по утрам холода.

Ах, осень, распутицей стылой ты смотришь мне вслед.
Остаться с тобою хотел я один на один,
Сказать тебе тысячу слов, только слов уже нет -
Все прожито, сказано, спето...Теперь уходи...

Золотая и багряная,
И дождливая, и стылая,
И беспутная, и пьяная,
До свиданья, осень милая!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не смотри ты, красна-девица,
Другу милому вослед:
Путь-дорожка в даль постелется,
А назад дороги нет.

А пообочь дороги трава-мурава
Слезы льет - знать, нелегкий ждет молодца путь.
И далече уж друг, но остались слова:
Ой ты, лада моя, ты меня не забудь!

Едет гостем он непрошеным
Ночь за ночью, день за днем.
Где встречают по-хорошему,
Где - ножом да кистенем.

По оврагам по нехоженым,
По болотам, по лесам,
Где дороги не проложены,
Торит он тропинку сам.

И простонет ему из чащобы сова,
Леший, закуролесив, не даст отдохнуть,
Ну а он про себя, как молитву, слова:
Ой ты, лада моя, ты меня не забудь!

И в какие земли дальние
Долю едет он искать,
Затвердив слова прощальные,
Бросив ту, что будет ждать?

Едет он, вот шальная его голова,
Бросив счастье, за счастьем отправившись в путь.
Тихо вторит заклятью трава-мурава:
Ой ты, лада моя, ты меня не забудь!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Взгляд луны душу вывернул мне наизнанку.
Снова в чистых листах я забился, как рыба в сетях.
Плачет ветер обиженно старой шарманкой,
И стоят поезда в никуда на запасных путях.

Льется память дождем позабытых событий,
И печатает время шаги часовым на посту.
Убежать за черту не хватило мне прыти,
И, рукою махнув, я оставил в покое черту.

Я успею всегда достучаться до лета
И в положенный срок прорасти придорожной травой.
Жизнь еще не дописана и не допета.
Так что ты погоди, зря патроны не трать, часовой!

А сирень расцвела, и, помешанный тихо,
Я пропил из заначки свой первый шальной четвертак.
А тянуть до полтинника - это не лихо,
Да и то не беда, коль не сбудется эта мечта.

А пока я ищу, что не теряно мною,
Дней своих не считаю: копилка покуда бедна.
Верный ангел-хранитель стоит за спиною,
Плачет ветер, и в душу мне пристально смотрит луна.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Моя песня не про то, что тебе нарисовал я на окне.
Моя песня не про то, что шептали твои губы мне во сне.
Моя песня не про то, что замерз я, как собака, и бегу,
От кого, не знаю сам, и следов не оставляю на снегу.

Моя песня не про то, что засыпанная снегом спит земля.
Моя песня не про то, что забыл я позывные февраля.
Моя песня не про то, что мосты я за собою посжигал,
Но по льду назад вернулся.
Я вернулся, а меня никто не ждал.

Моя песня не про то, что бегу я по сугробам без дорог.
Моя песня не про то, что бегу я, под собой не чуя ног.
Моя песня не про то, что успеть мне никуда не суждено.
Я прекрасно это знаю.
Что ж, судьба на этот раз вмешалась, но...

За летом, за летом,
За птицей, за птицей,
За счастьем, за счастьем бегу,
Да только не кончится вечная эта зима.
И следом, и следом
Струится, струится
Поземка змеей на снегу,
И ветер в объятьях сжимает чужие дома.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

С каждым годом все быстрей мчится время в край далекий.
Нас съедает суетой бег по жизненному кругу.
Мы меняемся охотно, и малы на мену сроки.
Мы охотно врем себе и охотнее друг другу.

Прыгать выше головы получается нечасто,
Да, бывает, тех голов, хоть ищите - не найдете.
Только руку протяни, и сожмешь в ладони счастье.
Протянул, шагнул шажок за карниз, и ты в полете.

Сны цветные стороной нас давным-давно обходят,
И не так все хорошо, как могло бы быть, на свете.
Я б последние пять лет променял на пять мелодий,
Если б рядом не росли мои маленькие дети.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Воздух стал и прозрачен, и свеж -
Это осень уходит, как месть.
Два листа на ладонь - на глаза пятаки.
Я коверный, а жизнь - это просто манеж,
Слишком тесный, но все же, какой ни на есть.
Я живу в буффонаде привычной тоски.

И узнав от тебя про крестовый поход,
Я к земле припаду, чтобы слышать шаги.
Сладкий сон невзначай превращен в горький мед.
Наваждение, сгинь! Осень, сгинь!

Взбаламучены ветром леса,
Наготою сверкают поля,
Догорает осина, как в пальцах свеча.
И находит когда-то свой камень коса.
Каждый год засыпает до срока земля.
Наступает пора пить густую печаль.

Я в колючие окна чужих вечеров
Не пытаюсь смотреть - там не видно ни зги.
И огонь погребальных осенних костров
Лето жжет. Наваждение, сгинь!

И нельзя ни понять, ни простить,
Как нелепо пытаться вернуть
Перевод с языка нежных рук на язык прошлых дней.
Было время узнать сладость слова любить,
А теперь птичьи стаи отправились в путь -
Это осень уходит, и я вместе с ней.

Я уже отшутил на веселых пирах,
Добиваясь улыбок надменных княгинь.
Я всего лишь паяц, но неведом мне страх!
Наваждение, сгинь! Осень, сгинь!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Зимний вечер, словно лодку, раскачал твою кроватку,
Дремлет город на ладони у заснеженной степи,
И портной-декабрь на небо положил луну-заплатку,
А тебе, малыш, не спится. Спи, спи, спи...

Ты один такой у мамы, ты один такой у папы,
Ты один такой у брата - нам другие не нужны.
Ночь подкралась и накрыла всех нас мягкой черной лапой.
Спи, малыш, смотри цветные сны, сны, сны...

Белым - белым, белым снегом замела зима дороги,
Темнота зимой темнее, тополь за окном скрипит.
Пусть тебя, малыш, минуют все печали и тревоги,
Пусть тебе спокойно спится. Спи, спи, спи...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Если имя твое Невесомость, я камень и сталь.
Если имя твое Целомудрие, я донжуан.
Но, поверь, не всегда перед мартом бывает февраль,
Как нередко бывает, что март - это просто обман.

Если имя мое Злая Жажда, ты чистый ручей.
Если имя мое Прегрешение, ты светлый суд.
Но, поверь, я смогу эту дверь отпереть без ключей,
Эту дверь, за которой хранится священный сосуд.

Если имя твое Неподкупность, я золото лжи.
Если имя мое Черный Ветер, ты нежность травы.
Но, поверь, не всегда начинается новая жизнь
Там, где падает старое небо в манящие рвы.

Если наших имен не узнать никому никогда,
Если мы по счастливой ошибке сожгли имена,
Значит, нам уготована где-то святая вода,
Значит, то, что назвал я войною, совсем не война.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот еще один год канул в прошлое, душу отмучив.
По бескрайним снегам эхо песни все глуше и глуше -
Это снова плутает в потемках страны нашей сучьей
Бесприютная тень то ли Гамлета, то ли Хлопуши.

Слышишь, снова коней привередливых Бог подгоняет,
Чтоб бежали быстрей от косых образов и кручины.
На морозном ветру гроздья крови рябины роняют,
Потому что из жизни и песен уходят мужчины.

И слова разлетелись, как птицы, и в песню не свить их.
В день Татьянин последнего года двадцатого века
Пойте песни, пишите стихи или просто живите,
Только помните этого человека!

Слишком мало для жизни прожил,
Но так много он сделал для жизни.
Никогда никому не служил,
Лишь Отчизне! Отчизне!! Отчизне!!!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Моя Королева забыла ключи
От черных дверей, за которыми - сон.
А сон этот сладок, и я в нем почил
До лучших времен.

Моя Королева мила и стройна,
Добра, и за это ей - низкий поклон.
Но всю доброту укрывает она
До лучших времен.

Моя Королева умеет играть
На мне, как на скрипке, и каждый звук - стон.
Но двери закрыты, и я буду спать
До лучших времен.

Моя Королева стоит под окном,
Во взгляде ее - свет соседних окон.
А я не хочу расставаться со сном
До лучших времен.

Моя Королева ключей не нашла
И голос одела в презрительный тон,
Взглянула на черную дверь и ушла
До лучших времен.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Перегоны, перегоны...За окном нет-нет буянит
По замерзшим полустанкам белобровая пурга.
Перешла душа привычно в кочевое состоянье.
Нас манят места иные, утонувшие в снегах.

А на станции далекой время сонное застыло
И осыпалось каскадом звонких льдинок на перрон.
И красивая девчонка из провинции решила
Убежать, и, так случилось, что попала в наш вагон.

Я косы давно не видел, чтоб до пояса струилась,
И сибирского румянца, хоть в кино ее снимай.
И куда же ты, голуба? Расскажи-ка, сделай милость,
Чем тебе не угодила эта станция Зима?

А она губу прикусит, чуть нахмурит чудо-брови,
А потом так улыбнется - весь плацкартный наповал.
И ответит нам лукаво: я на поиски свекрови,
Ну-ка кто из вас, признайтесь, о такой жене мечтал.

Мы поедем, мы помчимся, балагуря, зубоскаля.
Жизнь дорожная такая - кто откуда, кто куда.
А когда уснет девчонка с добрым именем Наталья,
Для нее взойдет на небе путеводная звезда.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В буреломах-чащах, где живут раскольники,
Где цари - медведи, волки где князья,
Не ловите сетью вы Соловья-разбойника
И силков не ставьте вы на просто соловья.

Парень разухабистый и, порой, крамольник он,
Зачастую делает, зная, что нельзя.
На цепь не посадите Соловья-разбойника,
Долго не удержите в клетке соловья.

Знают нынче много взрослые и школьники
И из пешки запросто делают ферзя,
Но не кормите баснями Соловья-разбойника,
Не кормите баснями просто соловья.

Чащи стали рощами, пни торчат, покойники,
И не верят сказкам все мои друзья.
Только верю, встречу я Соловья-разбойника,
Ведь недавно слышал я просто соловья.

И пускай профессора
Говорят, что нет чудес,
Верю я, придет пора,
Все узнают: они есть!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я пьян, я прозрачен и звонок,
И ноги слабеют, хоть плачь.
Испуганный месяц-козленок
Шарахнулся по небу вскачь

И спрятался где-то за тучей,
А может, метнулся туда,
Где мудрый вселенский гаучо
Пасет золотые стада,

Где вечное лето, где тонок,
Как нить паутины, сюжет.
Я пьян, я прозрачен и звонок.
А может, меня уже нет?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я отдам все долги, кроме тех, что отдать не смогу -
По калашным рядам с моим рылом долгов не отдать.
Ты уже за рекой, а на низком моем берегу
То ли песню слагать, то ли петлю из песни свивать.

И последний привет нарисован тобой на снегу.
Ты права, нелюбимых от веку нельзя оправдать.
Ты уже за рекой, а на низком моем берегу
Рухнуть в снег - говорят, что теплее в снегу зимовать.

И забота заботе прогрызла нутро на бегу,
В этой стае забот я прижился - на то и поэт.
Ты уже за рекой, а на низком моем берегу,
Где меня уже нет, исчезает под снегом мой след.

В ледяной колотьбе белых брызг
Докричаться до неба успей.
Если катишься сверху да вниз,
Значит, пой или пей.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Однажды я выжил, как это ни странно звучит.
Я мог умереть, но остался в живых, слава Богу!
И вечное воинство, к солнцу вздымая мечи,
Своим посчитало меня и позвало в дорогу.

И кони храпели, и белую мантию дня
Меняла земля на ночную кромешную тогу,
И пела стрела, не сумевшая ранить меня,
И версты и годы копыта вбивали в дорогу.

Однажды я выжил, и время с тех пор мне мало:
Я вырос из выжатых слов и смертельных итогов.
Из всех неудач мне с одной на всю жизнь повезло.
В дорогу! И да утолятся печали! В дорогу!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

По дороге пыльной, скучной, вдрызг разбитой - перебитой
Тройка мчится, тройка скачет - на зубах скрипят рассветы.
Дни подсчитаны, подшиты, опечатаны - мы квиты!
Почему ж вокруг чужие? Почему же наших нету?

Промелькнет по буреломам высверк глаз. Пошли, родные!
Тянут вниз пеньковый пояс кистени да шестоперы.
Мчится Русь на черной тройке - коренник да пристяжные.
Скоро сказываться сказке, делу делаться нескоро.

Масть тоски зеленым летом, красный смех в босую осень,
Черно-белые зимовки, и начнется все сначала.
Все сначала: пашем, сеем, строим, жнем, куем и косим,
Плачем, пьем и материмся от вокзала до вокзала.

Льет кабацкая хмельная песня слезы вековые
Да мотается по свету от острога до острога.
Все ворота на запорах, лают псы сторожевые.
До людей не достучаться, не доплакаться до Бога!

Птица-тройка, Русь-возница. Погоняй, чего бояться!
Рыло в кровь давно разбито, вороные кони в мыле.
Ну а если разучились по-хорошему смеяться,
Плачьте горше, пойте громче, пейте - зря ли нас поили!
Плачьте горше, пейте больше, пойте!..

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Осень тянется, как сказка
Без начала и конца,
Где счастливая развязка
Не дождется молодца.

И как в сказке, три дороги,
Страшный серый волк лесной,
Несмеяны, Недотроги,
Конь да терем расписной.

Было - сплыло. По приметам
Не отыщешь терема.
Осень шепчет: Будет лето.
Будет... - вторит ей зима.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Опять Ваш взгляд, и я у Ваших ног:
В груди стрела, Амур не подкачал.
Я понимаю, что идет урок...
Нет, я не говорил...Да, я молчал...

Зачем Вы так? Ведь я у Ваших ног!
Сражен умом, а также красотой.
Нет, не конспект...Да так, обрывки строк,
Где точка куролесит с запятой...

Ну, полчаса...А я у Ваших ног!
Автобус, гололед, я опоздал...
Фонетика и Вы? Нет, это рок!
Ах, ударение? Нет, не приударял...

Диктант, зачет и ветер в голове,
А время так летит: уже звонок.
Ряд стульев и столов, доска и дверь...
Я ухожу, но я у Ваших ног!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Перо очини, чернил приготовь,
На чистом листе нарисуй портрет,
Под ним напиши про большую любовь,
Любовь, которой на свете нет.

Пусть дождь разобьет твои губы в кровь -
Они устали от сигарет.
И нет надежды, а есть любовь,
Любовь, которой на свете нет.

И сон становится явью вновь,
И за окном, как чумной, рассвет
Играет ветром, зовет любовь,
Любовь, которой на свете нет.

Ну что ж, в дорогу! Опять злословь
И тьму восславь, опорочив свет.
Ничто не вечно, но верь в любовь!
Любовь, которой на свете нет...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Взлетают, ветром сметены,
Машинописные страницы,
И вслед за ними, словно птицы,
Срываются шальные сны.

Вперед, к зеленым берегам!
Вперед, к немыслимым победам!
Я, уезжая, не уеду
И брошу ночь к твоим ногам.

Я напишу и пропою,
Я пробегу по кромке будней...
А сон шальной все беспробудней
Похож на музыку твою.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Опять моя нить до смешного тонка,
Натянута туго: вот-вот оборвется.
Я вижу в твоих глазах облака
И изжелта-рыжее майское солнце.

Я чувствую ветер, руками ловлю
Обрывки далеких знакомых мотивов.
Я маем обрызган, я кум королю
Веселой страны бесшабашно-счастливых.

Что нить? Суета! Пусть порвется она,
Я крикнуть успею, врываясь в паденье,
Что в смерти моей виноваты весна,
И глаз твоих дьявольское наважденье.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я в лабиринте дней, пугающих безличьем,
Искал свои следы, казался или был
То трезвым допьяна, то мелким до величья,
То вечным постовым у двери в храм судьбы.

Я за собой бежал, обвязанный соломой:
Бывает в жизни все - она смягчит удар.
Я был до силы слаб, до целости изломан,
До лживости правдив, до отрочества стар.

Я видел со спины себя как наважденье,
Хотел себя догнать, дать волю кулакам.
Я ненавидим был собой до убежденья,
Что я себя люблю, навечно и пока.

Размытый силуэт мой таял невесомо.
Я в гололеде фраз скользил, как на коньках,
Падений не боясь - ведь есть еще солома:
Она меня спасет от лавров и от плах.

Я сам себя ловил в желании добраться
При помощи ножа до собственных глубин...
И до сих пор ловлю! Я просто рад стараться
Искать свое лицо меж равнодушных спин.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Звук чистый и хрупкий,
Как лед
На замерзшей ноябрьской луже,
Летит, уравняв в нас наземное и неземное.
И в утлой скорлупке
Плывет,
Пльзеньским весьма перегружен,
Один из счастливых потомков библейского Ноя.

Вплетается звук, чуть дрожа,
В парик
Поседевшей до срока
Вульгарно красивой потасканной клячи.
И стон в моем горле зажат.
И крик,
Слетая с тяжелого рока
В советской кассете, терзает мой слух. И я плачу.

Я плачу. А может, плачу, -
Дурак! -
За свое и твое беспредметье,
За то, что всего лишь спою и всего лишь скажу?
Хвала моему Палачу!
За так
Он, как в горло, вонзает в столетье
Звук чистый и хрупкий, до боли подобный ножу.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.