Шёл тихий снег и падал на ресницы вам.
Вы северной природой увлеклись.
Тебе с подругой я подал руку -
Вы, встрепенувшись, поднялись.

Я полюбил очей твоих прекрасный свет
И предложил встречаться и дружить.
Дала ты слово мне быть готовой
Навеки верность сохранить.

В любви и ласке время незаметно шло.
Но день настал - и кончился твой срок.
И у причала, где провожал я,
Мелькнул прощально твой платок.

С твоим отхездом началась болезнь моя:
Туберкулёз проходу не давал.
По актировке - врачей путёвке -
Я край Колымский покидал.

Немало лет меж нами пролегло с тех пор...
А поезд всё быстрее мчит на юг.
И всю дорогу молю я Бога
С тобою встретиться, мой друг.

Огни Ростова тихий снег слегка прикрыл,
Когда к перрону поезд подходил.
Тебя, больную, совсем седую,
К вагону сын наш подводил.

Так здравствуй, поседевшая любовь моя!
Пусть кружится и падает снежок
На берег Дона, на ветки клёна,
На твой заплаканный платок.

Припев:
Ах, эти женщины нас обожают.
Хотя иные об этом лишь мечтают.
Если у женщины жар в груди,
Счастье с ней будет впереди.

Если сердится каналья и кричит злодей! -
Вы тогда ей предложите двадцать пять рублей.
Она взглянёт, потом вздохнёт,
Но деньги всё-таки возьмёт, возьмёт, возьмёт!

Припев.

Если девушка сказала дураком не будь!,
Ухвати рукой за талью, а другой за грудь.
И свет гаси, любви проси,
И нежно девушку за пальчик укуси.

Припев.

Но бывает и такое - чёрт их разберёшь -
Ни словами, ни деньгами ты их не возьмёшь.
Не будь дурак, скажи ей так,
Скажи, что хочешь с ней вступить в законный брак.

Припев.

На любовном на свиданье смелым надо быть.
С ходу нежность и лобзанья надо раздобыть.
Коль смелость есть - хвала и честь,-
Твоих побед не перечесть, не перечесть.

Припев.

Этих штук я перевидел много,
Все вы, девки, на один манер.
Разного у вас совсем немного:
Только бёдер да груди размер.

Шум дождя я слышу за стеною,
Но тепла двуспальная кровать...
Нынче я по горло сыт тобою,
Отвернись - и не мешай мне спать.

Мне смешны все встречи и разлуки,
Только об одном порой скорблю,
Что любил когда-то чьи-то руки,
А теперь ничьих уж не люблю.

Опять пурга, опять зима
Придёт, метелями звеня.
Уйти в бега, сойти с ума
Теперь уж поздно для меня.

Здесь невесёлые дела,
Здесь дышат горы горячо,
А память давняя легла
Зелёной тушью на плечо.

Я до весны, до корабля
Не доживу когда-нибудь.
Не пухом будет мне земля,
А камнем ляжет мне на грудь.

От злой тоски не матерись -
Сегодня ты без спирта пьян.
На материк, на материк
Ушёл последний караван.

На меня надвигается по дороге Камаз,
Ну и пусть надвигается у меня есть фугас.
Нажимаю на кнопочку - от Камаза клочки
Можно выпить и стопочку, можно выпить и три.

На меня надвигается сто китайских полков,
Ну и пусть надвигается - пулемёт мой готов.
Нажимаю на кнопочу - все китайцы лежат
Можно выпить и стопочку, можно выпить и пять.

На меня надвигается по стене майский жук, 
Ну и пусть надвигается - я на мине сижу.
Нажимаю на кнопочку - майский жук улетел
Можно выпить и стопочку, если б я уцелел.

Сидят они в отдельном кабинете,
Маруську поят сладеньким вином,
А Иоська-жулик держит на примете
Ее красивое и стройное лицо.

Он говорит, закуску подвигая,
Вином шампанским душу отведя:
Послушай, Манька, детка дорогая!
Мы пропадем без Кольки-ширмача.

Живет ширмач на Беломорканале,
Катает тачку, стукает киркой,
А фраера наглее втрое стали,
Никто не правит ими праведной рукой.

Так, поезжай, Маруська дорогая!
И растолкуй фартовому побег.
Так, торопись, родемая, покуда
Не запропал хороший человек.

И вот Маруська в поезде почтовом,
И вот она у лагерных ворот.
А на утро с зорькою бубновой
Идет веселый лагерный развод.

Выходит Колька в кожаном реглане,
Защитном лепне и черных прохорях.
Под мышкой держит какие-то бумаги,
А на груди висит значок труда.

Так, здравствуй, Манька, Манька дорогая!
Привет Одессе, розовым садам!
Скажи, что Колька уж больше не ворует
И всякий блат на веки завязал.

На Молдаванке музыка играет,
Маруську-лярву ставят под забор.
Умри, паскуда, пока не заложила,-
Сказал пахан, - иль больше я не вор!

Сидит пахан в отдельном кабинете
И поит Маньку красненьким винцом,
И, между прочим, держит на примете
Ее вполне красивое лицо.

Он говорит, закуску придвигая,
Вином шампанским душу горяча:
Послушай, Манька, детка дорогая,
Мы пропадем без Кольки-ширмача!

Торчит ширмач на Беломорканале,
Таскает тачку, двигает кайлой,
А фраера втройне богаче стали.
Кому же взяться опытной рукой?

Съезжай, Маруся, милая, дотуда
И обеспечь фартовому побег.
И торопись, кудрявая, покуда
Не запропал хороший человек...

Вот Маня едет в поезде почтовом,
И вот она у лагерных ворот,
А в это время, зорькою бубновой,
Идет веселый лагерный развод.

Канает Колька в кожаном реглане,
В военной кепке, яркий блеск сапог,
В руках он держит разные бумаги,
А на груди - ударника значок!

Ах, здравствуй, Маня, детка дорогая,
Привет Одессе, розовым садам!
Скажи ворам, что Колька вырастает
Героем трассы в пламени труда.

Еще скажи: он больше не ворует,
Блатную жизнь навеки завязал,
Он понял жизнь здесь новую, другую,
Которую дал Беломорканал.

Прощай же, Манька, детка дорогая,
Одессе-маме передай привет!
И вот уже Маруся на вокзале
Берет обратный литерный билет.

На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное шумит.
Там за столом, бокалы наливая,
Сидит пахан и мрачно говорит:

У нас, воров, суровые законы,
И по законам этим мы живем.
А если Колька честь свою уронит,
Мы ширмача попробуем пером!

Тут встала Манька, встала и сказала:
Его не троньте! А то всех я заложу!
Я поняла значение канала,
За это Колькой нашим я горжусь!

Тут трое урок вышли из шалмана
И ставят суку Маньку под забор.
Умри, змея, пока не заложила!
Подохни, Манька, или я не вор!

А в это время на Беломорканале
Шпана решила марануть порча.
И рано утром, зорькою бубновой,
Не стало больше Кольки-ширмача.

Сидит пахан в отдельном кабинете,
Марусю поит розовым винцом.
А между прочим, держит на примете
Её вполне красивое лицо.

Он говорит, закуску подвигая,
Вином и матом сердце горяча:
Послушай, Маша, девка дорогая!
Мы пропадём без Кольки-ширмача.

Живёт ширмач на Беломорканале,
Толкает тачку, стукает кайлой,
А фраера вдвойне богаче стали,
Кому же взяться опытной рукой?

Съезжай, Маруся, милая, дотуда!
И обеспечь фартовому побег.
И торопись, кудрявая, покуда
Не запропал хороший человек.

Маруся едет в поезде почтовом.
И вот она у лагерных ворот.
А в это время зорькою бубновой
Идёт весёлый лагерный развод.

Выходит Колька в кожаном реглане,
В липье военной, яркий блеск сапог.
В руках он держит разные бумаги,
А на груди - ударника значок.

Ох, здравствуй, Маша, детка дорогая!
Привет Одессе, розовым садам!
Скажи ворам, что Колька вырастает
Героем трассы в пламени труда.

Ещё скажи, он больше не ворует,
Блатную жизнь навеки завязал,
Он понял жизнь здесь новую, другую,
Которую дал Беломорканал.

Прощай же, Маша, девка дорогая,
Одессе-маме передай привет!
И вот уже Маруся на вокзале
Берёт обратный литерный билет.

На Молдаванке музыка играет,
В пивной веселье пьяное шумит,
Маруся рюмку водки наливает,
Пахан такую речь ей говорит:

У нас, жулья, суровые законы,
И по законам этим мы живём,
А если Колька честь свою уронит,
Мы ширмача попробуем пером!

А в этот день на Беломорканале
Шнопа решила марануть порча,
И рано утром зорькою бубновой
Не стало больше Кольки-ширмача...

Сидит пахан в отдельном кабинете
И поит Маньку розовым винцом
И, между прочим, держит на примете
Её вполне красивое лицо.

Он говорит, бокалы наливая,
Вином шампанским сердце горяча:
Послушай, Маша, детка дорогая,
Мы пропадём без Кольки-Ширмача.

Живёт Ширмач на Беломорканале,
Толкает тачку, двигает киркой,
А фраера вдвойне богаче стали...
Кому же взяться опытной рукой?

Ты поезжай-ка, милая, дотуда!
И обеспечь фартовому побег.
Да поспеши, кудрявая, покуда
Не запропал хороший человек.

Вот едет Манька в поезде почтовом,
И вот она - у лагерных ворот.
А в это время с зорькою бубновой
Идёт весёлый лагерный развод.

Шагает Колька в кожаном реглане,
В глаза бьёт блеск начищенных сапог
В руках он держит важные бумаги,
А на груди - ударника значок.

Ах, здравствуй, Маша, здравствуй дорогая,
Как там в Одессе - в розовых садах?
Скажи там всем, что Колька вырастает
В героя трассы в пламени труда.

Скажи, что Колька больше не ворует
И всякий блат навеки завязал,
Что понял жизнь он новую, другую,
Которую дал Беломорканал.

Прощай же, Маша, помни о Канале.
Одессе-маме передай привет!..
И вот уж Манька снова  на вокзале -
Берёт обратный литерный билет.

На Молдаванке музыка играет.
Кругом веселье пьяное бурлит.
Там за столом, бокалы наливая,
Пахан такие речи говорит:

У нас, ворья, суровые законы,
Но по законам этим мы живём.
И если Колька честь вора уронит,
То мы его попробуем пером.

Но Манька встала, встала и сказала:
Его не тронут - в этом я ручусь!
Я поняла значение Канала,
Как Николай, и этим я горжусь!

И Манька вышла. Кровь заледенило.
Один за Манькой выскочил во двор:
Погибни, сука, чтоб не заложила,
Умри, паскуда,- или я не вор!

А на Канал приказ отправлен новый,
Приказ суровый: марануть порча!
И как-то утром с зорькою бубновой
Не стало Кольки, Кольки Ширмача.  

Они сидят в отдельном кабинете
И поют Маньку красненьким винцом,
А Оська-жулик держит на примете
Ее вполне красивое лицо.

И говорит он ей, бокалы наливая,
Вином шампанским душу горяча:
А ты послушай, Манька, детка дорогая,
Мы пропадем без Кольки-щипача!

Живет наш Колька на Беломорканале,
Толкает тачку, двигает киркой,
А фраера втройне наглее стали.
Их надо брать нашей опытной рукой.

Ты поезжай-ка, Манька, девка дорогая
И ты устрой фартовому побег.
Ты поспеши, кудрявая, покуда
Не запропал хороший человек...

И вот Маруська в поезде почтовом,
И вот она уже у лагерных ворот,
Но в это время, зорькою бубновой,
Идет веселый лагерный развод.

Канает Колька в кожаном реглане,
Расшитом лепне, фартовых лопарях.
Под мышкой держит он какие-то бумаги,
А на груди значки ударника горят!

Ах, здравствуй, Манька, детка дорогая,
Привет Одессе, розовым садам!
Друзьям скажи, привет передавая,
Что Колька снова человеком стал..

Еще скажи, что Коля больше не ворует,
И всякий блат он завязал навек.
Что понял жизнь, значение канала,
И что такое честный человек.

И вот Маруська снова на вокзале
Билет обратный литерный берет.
А в это время зорькою бубновой
Идет веселый лагерный развод.

На Молдаванке тихо музыка играет,
Кругом веселье пьяный хор шумит.
Там за столом, бокалы наливают,
Пахан Третьяк им речи говорит:

У нас, ворья, суровые законы,
И по законам этим мы живем.
Но если Колька честь вора уронит,
То мы его попробуем ножом!

Тут встала Манька, встала и сказала:
Его не трону! Я в этом забожусь!
Я поняла значение канала,
И, Николай, за это я горжусь!

Тут сразу трое вышли из пивнушки
И ставят Маньку раком под забор.
Умри, паскуда, пока не заложила!
Умри, паскуда, или я не вор!

А в это время на Беломорканале
Шпана успела пописать порча.
И рано утром, зорькою бубновой,
Не стало больше Кольки-щипача.

На Молдаванке тихо музыка играет,
Кругом веселье, пьяный хор шумит.
Там за столом, бокалы наливают,
Пахан Третьяк им речи говорит.

Уходи, я тебя ненавижу,
Уходи, я тебя не люблю,
Ты ведь вор, ну а я комсомолка,       2 раза
Я другого мальчишку найду.

И пошёл малолетка, заплакал,
Он на мокрое дело пошёл.
Налетели менты, повязали, 2 раза
Он на Север этапом ушёл.

Вот что значит любить комсомолок,
Не кадрите вы их, пацаны,
А любите шалав, шалашовок —          2 раза
Они вечно вам будут верны.

Не гуляйте, шалавы, на воле,
Приезжайте вы к нам в лагеря.
Вам на воле цена три копейки,        2 раза
Ну, а мы вам дадим три рубля.

Уходи, я тебя ненавижу,
Уходи, я тебя не люблю.
Ты ведь вор, ну а я - комсомолка,
Я другого парнишку найду.

И пошел малолетка, заплакал,
Он на мокрое дело пошел.
Налетели волки, повязали.
Он на север этапом ушел.

Поглядите вы, граждане люди,
Что творится по тюрьмам у нас.
Как приходится нам, малолеткам,
Со слезою свой срок отбывать.

Не гуляйте, шалавы, на воле,
Приезжайте вы к нам в лагеря.
Вам на воле цена - три копейки,
Ну а вам дадим три рубля.

У негра Тити-Мити
Была жена Раити,
Была жена Раити
И попугай Кеке.
Все жили-поживали
И горюшка не знали,
И горюшка не знали,
Валяясь на песке.

Однажды на Таити
Приехала Из Сити,
Приехала из Сити
Красотка Брекеке.
В красавицу Из Сити
Влюбились Тити-Мити,
Влюбились Тити-Мити
И попугай Кеке.

Супруга Тити-Мити
Решила отомстить им:
Коварным Тити-Мити,
Кеке и Брекеке.
В большой аптеке рядом
Она купила яду,
Она купила яду
И спрятала в чулке.

И вот наутро рано
Лежат, как три банана,
Лежат, как три банана,
Три трупа на песке:
Лежит негр Тити-Мити,
Красавица из Сити,
Красавица из Сити
И попугай Кеке.

Была у Тити-Мити
Супруга Фити-Мити,
Супруга Фити-Мити
И попугай Кеке.
Приехала в Таити
Красавица из Сити,
Красавица из Сити
Мисс Мери Бульбоке.

В красавицу из Сити
Влюбился Тити-Мити,
Влюбился Тити-Мити
И попугай Кеке.
Супруга Фити-Мити
Решила отомстить им,
Решила отомстить им -
И мужу и Кеке.

В большой аптеке рядом
Где всё с доставкой на дом,
Она купила яду
И спрятала в чулке.
Однажды утром рано
Лежат, как три банана,
Лежат, как три банана,
Три трупа на песке:

Красавица из Сити,
И негр Тити-Мити,
И негр Тити-Мити,
И попугай Кеке.

Ты хорош, в тебя влюбиться можно.
Твои глаза так пламенем горят,
Но, знаю я, они смеются ложно,
А после ложных слов изменой наградят.

Но Вы правы - меня любить не стоит.
Я не красавица, какую ищешь ты.
И мой наряд тебя не успокоит,
Не завлекут тебя мои черты. 

Припев:
- Есть галеты! 
- Семечки калёные!
- Сигареты, граждане! 
- А кому лимон?
- Есть вода, холодная вода!
Пейте воду, воду господа!

Хочешь - сыр, а хочешь - сало, хочешь – квас на льду.
Простокваша, щи и каша – всё в одном ряду.
И спиртного там не мало, что ни шаг – буфет.
Что сказать насчёт спиртного – недостатку нет!

Припев.

Вот сидит, согнувши спину, бабка, крепко спит,
А собака к ней в корзину сделала визит,
Опрокинула корзину, и торговка в крик:
- У, проклятая скотина, съела в один миг!

Припев.

Вдруг раздался над толпою крик: Аэроплан!.
У кого-то под прилавком вывернули карман.
- Ой, ратуйте, граждане хорошие,
Из кармана у меня вывернули гроши!
- Так тебе и надо, не будь такой болван,
Нечего тебе глазеть на аэроплан!

Припев.

Припев:
- Есть газеты! 
- Семечки каленые!
- Сигареты! 
- А кому лимон?
- Есть вода, холодная вода!
Пейте воду, воду господа!

Есть простокваша, квас и морс на льду,
Самовары, щи и каша – всё в одном ряду.
И спиртного тут не мало, что ни шаг – буфет.
Что сказать вам про спиртное – недостатку нет!

Припев.

Вот сидит, согнувши спину, баба, крепко спит,
А собака к ней в корзину сделала визит,
Опрокинула корзину, а торговка в крик:
- Ой! Всё проклятая скотина съела в один миг!

Припев.

Вдруг раздался на базаре крик: Аэроплан!.
В лавке ктой-то постарался, вывернул карман.
- Ой, ратуйте, граждане хорошие,
Из карману вывернули грош!
- Ха, так тебе и надо, не будь такой болван,
И нечего тебе смотреть аэроплан!

Припев.

Не забыть нам воинское братство.
Так ведётся испокон веков:
Наши деды покоряли ханства,
Вырывали братьев из оков.

Не сотрутся в памяти герои,
Что сражались, жизней не щадя.
Избавляли мир от горя воины,
Очищали наши города.

Слава предков нас ведёт к победе.
Отдадим за Родину сердца!
Русский воин не привык сдаваться,
Он готов бороться до конца.

Мы послужим Родине, народу,
Убелив сединами виски.
А пока мы молоды и горды,
Пусть горят на звёздах огоньки!

А, чуть поодаль – ваза, в ней – цветы.
К лучам тянулись яркие бутоны,
В достатке было света и воды,
Лишь раздражали жалобные стоны:
Как неприятно слушать скучный бред!
Ну, чем тот одиночка недоволен?
Подумаешь вода, ведь лучше – свет…
Он просто глуп, иль на голову болен! 

Тут на окошко прыгнул старый кот,
И ваза опрокинулась с цветами,
Вода вся вытекла, и солнце жжёт
Букет своими жаркими лучами… 

Не распознав чужую чью-то боль,
Чужое горе - мы проходим мимо.
Презрев других, мы заняты собой,
Забыв одно: всё в Мире обратимо.

А навстречу друг-приятель,
Слово ласково сказал:
Ты куда, куда, бродяга,
Куда скоро так спешишь?

Твоя маменька родная
Во сырой земле лежит,
А жена твоя младая
Под венцом с другим стоит.

На восходе ясна солнца
Там схватили молодца,
Резвы ножки заковали
В железные кандалы.

Посадили вмиг бродягу
В белокаменный острог,
У острога двор обширный.
Все ворота на замках.

У ворот стоит смотритель,
Переписывать бродяг.
Ты скажи, скажи, бродяга,
Сколько душ ты погубил?

Я двенадцать душ зарезал,
На тринадцатой попал.
Ни о чём я не жалею,
Кроме жены молодой.

На работе припотели,
Припотели, кума, припотели.

Искупаться захотели,
Захотели, кума, захотели.

Поскидали рубашонки,
Рубашонки, кума, рубашонки.

Поскакали во речонку,
Во речонку, кума, во речонку.

Отколь взялся тут Игнашка?
Тут Игнашка, кума, тут Игнашка?

Забрал девичьи рубашки,
Рубашки, кума, рубашонки.

Одна девка всех смелее,
Всех смелее, кума, всех смелее.

Выскочила из речонки,
Из речонки, кума, из речонки.

Побежала за Игнашкой,
За Игнашкой, кума, за Игнашкой:

«Отдай девичьи рубашки,
Рубашки, кума, рубашонки…»

Пошли девки на работу,
На работу, кума, на работу! 

На лошади верхом, с семизарядным кольтом,
Она гоняла в прерию гусей
И крохотный загон с проводкой в 200 вольтов,
Их охранял, чтоб не украл сосед

Припев:
    E             A7
На ранчо, на ранчо, скоро я вернуся
 E              Am       H7    E
Жили-были два гуся, у одной бабуси.

А по соседству жил огромнейший верзила,
Он виски жрал как лошадь, и притом,
Он звался Черный Билл, и будучи блондином,
Считался первым парнем на ранчо.

Однажды поутру, лишь только солнце встало,
И в прерии рассеялся туман,
Старушка двух гусей, увы, не досчиталась,
А это, согласитесь, не фонтан

Припев.

Вскипело все внутрях у бедненькой старушки,
Она хватает кольт свой поскорей,
Вгоняет в ствол патрон и - к Билловой избушке,
Готовая к изъятию гусей.

Вот выстрел прогремел, и вздрогнула хибара,
И Черный Билл едва успел сказать:
На черта гуси мне? Ведь это - кукабара,
На кости кукабары он упал.

Припев:

Старушка мчится в ночь к племяннику в Монтану,
Поскольку поломата жизня вся.....
Фургон, глухая ночь, и вдруг из-под банана
Навстречу ей выходят два гуся.

В лагерях мечтают о свободе,
Но о ней не смеют говорить:
Автоматы часовых на взводе
Нам свободу могут подарить.

А когда вернёшься в край родимый,
Мать-старушка выйдет на перрон,
Скажет: Здравствуй, сын!, и отвернётся,
Подавив в душе невольный стон.

Бросит приготовленные розы,
Скажет: Сын, вернулся ты домой...
На глазах непрошеные слёзы,
Потому что сын совсем седой...

Годы пролетели, словно птицы...
Позабудут наши имена.
И никто не знает - только мама,
Отчего у сына седина.

Снова эти крытые вагоны,
И колёс неровный перебой,
Снова опустевшие перроны,
По которым нас ведёт конвой.

Ах, как больно, как больно сердце бьётся,
Отбивая горестный вопрос:
Отчего она уж не вернётся,
Ах, отчего в любви так много слёз?

Зноем вспыхнуло лето мятежное,
В жарких ласках сгорало сердечко.
Целовались так страстно, так нежно,
И блестело на солнце колечко.

Прозвучало, как гром, что не любишь,
И, рыдая над тёмною речкой,
Поняла я, что счастья не будет,
И мерцало, как слёзка, колечко.

Ах, как больно, как больно сердце бьётся,
Отбивая горестный вопрос:
Отчего она уж не вернётся,
Ах, отчего в любви так много слёз?