Забыл про путь-дороженьку,
Поводья руки бросили,
Гляжу: на рыжей просеке
Награда моей осени.

Нечаянна, негаданна,
В листве осенней спрятана,
Где ты была до августа?
Скажи-ка мне, пожалуйста.

Ах, привкус спелой ягоды!
Твержу себе: не надо бы,
Чему с тобою рады мы —
Родились будто заново!

Под горку путь-дороженька,
Закат окрасил просеки.
Зачем под сердцем носим мы
Награду нашей осени?

1976

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как нынче ветрено и сыро,
И впрямь, осенняя пора...
Ну, слава Богу, вот и Выра,
Огни знакомого двора!

— Входите с Вашей подорожной,
К огню садитесь — так теплей.
Хотите чаю? Пуншу можно.
Смотритель сменит лошадей.

Вот Вам на лавках, сударь, место —
Ночь скоротайте, с Вами Бог! —
Привычно Вас смотритель крестит,
— С утра Вам, сударь, путь далек.

В углу за пестрой занавеской
Мелькает девичий наряд,
И взглядом робким, полудетским
На Вас украдкою глядят.

Лампадный свет в углу теплится,
В печи давно огонь погас,
А рядом, в маленькой светлице
Гадает девица на Вас.

На картах выпала дорога
И к даме пик любовь навек...
Еще не скоро Вам, ей-богу,
Упасть лицом в январский снег!..

И вот по Вашей подорожной
Скрип гусиного пера.
Что ж, все готово, ехать можно,
Кибитка подана, пора!

Как нынче ветрено и сыро,
И впрямь, осенняя пора!..

1977

А я забыл, уж ты помилуй, —
Сегодня именины Лиды.
И невдомек мне в этот вечер,
Зажечь бы праздничные свечи,
Налить в любимый твой хрусталь
Душистый солнечный янтарь.
И в мягких сумерках апреля,
Янтарь вина в ладонях грея,
Целую прядь твоих волос...
Ну, как тебе со мной жилось?
Прости, коль чем тебя обидел...
Сегодня именины Лиды.

Апрель 1975 — декабрь 1995

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Скачут, скачут почтари,
Заливается рожок...
От Валдая до Твери
Путь не так уж и далек.
Развевает грусть-тоску
Колокольчик под дугой,
Что ж неймется седоку,
Бакенбарды трет рукой?

У околицы огни
Постоялого двора.
– Ваша светлость, отдохни, —
Лошадей менять пора!
Дворик. Низкое крыльцо.
Под застрехой — птичий гам...
Вдруг знакомое лицо,
И жандармы по бокам.

— Кюхельбекер! Боже мой! —
Слезы брызнули из глаз.
А его уже конвой
Молча гонит в тарантас.
Крик жандарма: Погоняй!
Скрип немазаных колес...
Пушкин, милый друг, прощай! —
Ветер с улицы донес.

1979

Подари ты мне на память
Этот камень с лунным светом,
Голубое с синим пламя
В снежном сумраке рассветном.
Свет полярного сиянья,
В небе след звезды падучей
Увезу из Приполярья,
Как подарок самый лучший.

А когда натянет нервы
Равнодушие людское,
Этот камень — камень веры —
Мое сердце успокоит.
И напомнит, как однажды
Наш кораблик ткнулся в пристань
С грузом нужным, с грузом важным:
Размышленья, поиск истин.

Мы из пряжи размышлений
Вили нитку разговора,
И ложилась на колени
Ткань неброского узора.
На узорах этой ткани
Настоящего, былого
Зарождалось между нами
Пониманье с полуслова.

Золотой квадрат окошка,
Затерявшийся в сугробах...
Не топчи к нему дорожку,
Равнодушие и злоба!
Я молю, чтоб не обидел
Ненароком кто-то, где-то...
Да хранит твою обитель
Этот камень с лунным светом!

Январь 1977,
Беломорск

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

              А. Тимофееву

Уложи ты мне на холст краски осени
И часовню, и часовню у воды.
Пожелтевшую листву вязы сбросили,
И полшага, и полшага до зимы.

У часовни двери пусть всегда не заперты,
Будто триста, будто триста лет назад,
И свеча пускай горит на паперти,
Теплым светом заливая образа.

Осень дарит на прощанье запах ладана
И листву шуршащую у ног.
Покидаешь, ну, а что взамен дала ты нам?
Первых заморозков иней на висок...

1972,
Кижи

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Зажигает лампаду мать,
Шепчет жарко, истово крестится:
Снизойди на нас, благодать,
В нашей тесной каморке под лестницей!
Пара метел, железный скребок —
Инструмент для хлеба насущного.
Лишь терпенья с надеждою впрок
Нам судьбою с лихвою отпущено.
Зажигает лампаду мать,
Пахнет маслом и ладаном...
На кого же нам уповать
В нашей жизни нескладной?
Да и мне в душу, словно гвоздь,
Лики взгляды дремучие вперили.
В старину, видно, проще жилось, —
Хоть во что-то, но все-таки верили!
Сколько лет пролетело с тех пор, —
Не забыть мне лампады маминой...
Смотрят древние лики в упор,
Как укор в моей жизни неправедной.

1980

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сюда не залетает птица,
Сюда не забредает зверь,
И над вершинами клубится,
Метет июльская метель.

Здесь вечный лед и вечный холод,
И солнца жалящий клинок,
И высота в висках, как молот.
Здесь весь Памир лежит у ног.

Не холод и не страх,
А высота его сгубила,
Остался он лежать в горах,
Здесь у стены его могила.

Горсть земли здесь не найти,
Цветок не ляжет в изголовье.
Лишь, как последнее прости,
Хорал пурги над телом вдовий.

Конец 60-х — 70-е

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ты помнишь, как за Ленинград
Мы выступали в Бресте?
Почти что двадцать лет назад
Свели нас песни вместе.

Наша песня зала не знала:
Пропахшая дымом костров,
Пришла от таежных привалов,
Фальшивых в ней не было слов.

Ты помнишь, как не гас
Всю ночь огонь у Цитадели?
Мы не считали среди нас
Кто первый, кто последний.

Мы пели каждый о своем,
Нам было не до славы.
Тогда решили вчетвером:
Песня, главное, жила бы!

Ты помнишь, у нашей палатки
Весь лагерь сидел до утра,
И бывший военный в штатском
Украдкой слезу утирал.

Отсюда вера и надежда,
Надежда, что не зря живем.
Давай споем, как прежде, —
Мы живы, покуда поем!

Начало 1983

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                    Лыжи у печки стоят,
                    Гаснет закат за горой...
                          (Юрий Визбор)

Минувшею зимой на склонах гор
Свели нас вместе слаломные лыжи.
Я не могу поверить до сих пор,
Что его больше не увижу.

Не часто виделись — у всех свои дела.
Привет! Что нового? Как пишется? Живется?
А ночь над Цеем снежная плыла.
Мы песнями делились, как ведется.

Под утро, расставаясь, он шутил:
— Мы даже не допили самовара!
Ну что ж, старик, счастливого пути!
Пароль у нас по-прежнему: гитара.

На фоне голубого ледника
Я вижу его плотную фигуру.
— Увидимся, — сказал, — наверняка!
Таким я навсегда запомнил Юру.

Опять, наверно, в Цее валит снег.
На склонах зреют новые лавины.
Ушел, ушел из жизни человек.
Не верю до сих пор в его кончину.

Конец сентября 1984

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Опять предгорья распахнули руки,
И мне, уже в который раз,
Не пережить с тобой разлуки,
Не пережить с тобой разлуки,
Ну, здравствуй, Северный Кавказ.

Пропитан воздух солнцем и озоном,
Режет глаз до слепоты
По-над стремительным Цей-Доном,
По-над стремительным Цей-Доном
Вершины блеск Уил-Паты.

Меж ущелий вижу я, как в раме,
На синем небе белые кресты,
То лебедей цепочка над снегами,
Лебедей цепочка над снегами
Летит на юг через хребты.

Крылья лебедей ведь не из стали,
На что силен вожак — и тот устал,
И горы молчаливые видали,
Лишь горы молчаливые видали —
Один из них упал на перевал.

Рубикона узкий перешеек,
Снега да лед, и ни души вокруг.
Лежал он, вытянувши шею,
Лежал он, вытянувши шею,
Клювом розовым на юг.

Вмерзали в лед капли крови алой,
Стекало в снег последнее тепло,
Пока поземкой птицу заметало,
Пока поземкой птицу заметало,
Крыло по насту жесткому скребло.

Как в стае лебедей осталось мало.
То хищники, то выстрел из ружья.
Где же, на каких вы перевалах,
Лежите на каких вы перевалах,
Безвременно ушедшие друзья?

Январь 1986,
Цей

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                Вячеку

Золотые листья клена
Под ногами шелестят.
Над водою над студеной
Годы-лебеди летят.
В облаках вечерних тая,
Растворяясь вдалеке,
Исчезает, тает стая,
Будто первый снег в руке.

Золотые листья клена
Заметают лета след.
Что ж ты смотришь удивленно? —
Пролетело столько лет.
И захочешь — не догонишь,
Разве только что во сне...
Тает, тает на ладони,
На ладони первый снег.

Утонул в лучах заката
Лебедь розовый навек.
Студит душу боль  утраты,
На висках белеет снег.
Первой стужей опаленный,
Смотрит в небо человек...
Золотые листья клена
Заметает первый снег.

Ноябрь 1976

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Христос-то, говорят, наш был туристом.
В Евангельи об этом ни гу-гу.
Все знают, что туриста путь тернистый,
Поэтому и молятся ему.

Христос не знал маршрутов, автостопов,
Он шлялся по Вселенной кое-как:
По склонам шекельтонами не грохал,
Пылил с печалью в римских лапотках.

Порой вечерней, сидя у огнища,
Любил святой побасенки травить.
А братию свою, туристов нищих,
Тремя хлебами мог он накормить.

Бродил по белу свету сотни лет он,
И хулы не слетало с его губ.
Носил под мышкой Ветхие Заветы,
Крутя над головою хула-хуп.

Июнь 1963

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сколько лет по закоулкам
Нашей песенной души
Музыкальную шкатулку
Собирал он для души.
Ветром в поле уносило
Неизвестной песни нить.
У него хватало силы
Все собрать и сохранить.

Мастер долгими часами
Над шкатулкой колдовал.
Тех, кого уже нет с нами,
Голоса он воскрешал.
Сохранял любую малость
Наш душевный камертон.
Годы шли. И все менялось.
Не менялся только он.

Скоротечна наша жизнь
Среди песен и дорог.
Говорил он нам: Держись!,
А себя не уберег.
Нет надежного плеча,
И все пошло наперекос.
От шкатулки нет ключа,
Он с собой его унес.

Как же так? У этой двери
Я совсем недавно был.
Я в уход его не верю,
Ну как же это, Михаил?
Может, вышел куда срочно,
Задержался во дворе...
В телеграмме одна строчка —
Погиб Миша в январе.

1994

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как негаснущие свечки,
На опушке три осины
Мне на память в этот вечер
Подарили осенины.

Без эмоций и речей
Я прощаюсь нынче с летом.
Золотистым эполетом
Лист кленовый на плече.

Деловитый дятел лечит
За моим окном сосну,
Ну, а мне заняться нечем,
То взгрустну, а то сосну.

У замшелого сарая
Навещу семью опят,
Лету кепкой помахаю —
Даст Бог, свидимся опять.

Листья мокрые прибиты
К почве ржавыми груздями.
Что ж, мы нынче с летом квиты
И расходимся друзьями.

Вволю съедено ушицы,
Струны стерты об лады.
Сколько можно петушиться
И казаться молодым...

1982

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Позванивает тишь в июльский колокольчик,
Расправляя пальцами рассвета лепестки.
Заря малиновый плащ около околицы
Навстречу солнцу выбросить спешит.

Пьют утренний туман стреноженные кони,
Звук рвущейся травы на замшевых губах.
И первая пчела пускается в погоню
За солнечным лучом на клеверных лугах.

Лежу, заворожен рассветной дремой,
Вдали от нервных городов.
И не понять: ну где ж я дома —
В асфальтовых краях иль здесь, среди лугов?

Позванивает тишь в июльский колокольчик...

Июль 1967

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В океане времени
Дремлет островок.
Августовским тремоло
На лугу сверчок.
Пахнет сеном скошенным,
Синь над головой,
И лениво лошади
Хрупают травой.

Полдень на часовне
Колокол качнул.
Над водою сонной
Плавный медный гул.
Васильки лукавые
Попрятались в хлебах.
Лишь утята плавают,
Им неведом страх.

До предела взвинчен
Суетливым городом,
Я въезжаю нынче
В тихое Тригорское.

Около 1975, Михайловское

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Осенний вечер долог и тягуч.
Сижу, огня не зажигая,
Смотрю, как из тяжелых туч
Дождями землю заливает.
Я жду вестей, но развезло дороги,
Напрасно жду до утренней зари.
В глуши на станции убогой
Спят на печи беспечно почтари.

Может, я напрасно ожидаю,
Почтарей ругая сгоряча, —
Не до меня Вам в теплом крае,
Вы перстнем не касались сургуча.
Кленовых листьев ворох пламенеет,
Мне погасить пожар осенний нечем.
Свет Ваших глаз кого сегодня греет,
Кто собеседник Ваш на этот вечер?

Пробился солнца луч из туч лиловых,
В листве опавшей вспыхнул и погас...
Не слышно колокольчиков почтовых,
Но только я все думаю о Вас,
Я каждый день все думаю о Вас,
Считаю дни до нашей встречи,
Когда коснусь губами Ваших глаз
И руки положу на Ваши плечи...

Я каждый день все думаю о Вас...

1978

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Давай оставим все дела...
Я помню, как меня звала
Душа, уставшая от бега:
Поедем в Царское Село, —
Там нынче тихо и светло
От за ночь выпавшего снега!

Еще опавшая листва,
Морозом схвачена едва,
Под первым снегом золотится.
Ограды в инее седом,
Пруды, подернутые льдом,
Крик в небе запоздалой птицы.

Вот знакомая аллея,
Вот девушка сидит, жалея
Нечаянно расколотый сосуд.
В ладони наберем воды на счастье, —
Глубокой древности причастье...
Как Ваши руки воду бережно несут!

Скамья, безлюдная аллея,
Я пальцы Ваших рук губами отогрею, —
Они так хрупки и нежны!
Как часто мы бедны словами,
Когда на сказанное Вами
Ответить искренно должны!

1979

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Шинели секундантов на снегу.
Рассудят нынче ссору пистолеты.
Не к лицу Вам быть у недругов в долгу, —
К барьеру, сударь, Ваша честь задета!
Чтоб смыть позорящий навет
(Ну, сколько же терпеть, в конце концов?!),
Сменили Вы перо на пистолет —
Строка не убивает подлецов.

Сарказму Вашего стиха
Не внемлет вычурное чванство.
Вас принимали за шута
В кругу спесивого дворянства.
Любимы ль были Вы женой,
Тому пока примеров нету.
Нет, сударь, были Вы чужой
Так называемому свету.

И эти по снегу шаги
Пришлось бы делать Вам едва ли.
Друзья, друзья, а не враги —
И те плечами пожимали,
Когда на раутах, балах,
Смешав со сплетнями другими,
С усмешкой тонкой на губах
Склоняли, сударь, Ваше имя.

Шинели секундантов на снегу.
Рассудят нынче ссору пистолеты...

1980

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Горела ввечеру свеча,
И ты в ладони головой поник.
Одни твои друзья в руках у палача,
Другие в кандалах бредут в Сибирь, в рудник.

А у тебя по вечерам
Не гаснет долго в окнах свет,
И в обществе тригорских дам
Тебе, любимцу, равных нет.

Поклонницы так хороши, —
Грех не заняться между делом, —
Девицы Осиповы для души,
Крестьянка Оленька — для тела.

И в двери погреба вгоняя пули,
Да разве ты подумать мог?
Твои друзья пожар раздули,
А ты им в этом не помог.

Когда на площади визжала
И жалила людей картечь,
Ах, как тогда недоставало
Того, кто мог их в бой увлечь!

Лицейский друг твой, щурясь близоруко,
Старательно у пистолета нажимал курок.
Осечка раз, осечка два, осечка три — ни звука.
Какой из Кюхельбекера стрелок?..

Свеча оплывшая чадила,
Сжигая капли бытия.
Забыты перья и чернила.
Одно твердил: Мог быть и я.

И совести твоей так беспощаден суд.
Не скоро выведет рука
И ляжет под пером строка:
Во глубине сибирских руд...

Сентябрь — октябрь 1983,
монастырь в Пушкинских Горах

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Государь сказал: — Дело нужное, —
Каково воевать без оружия?
Чтобы выстоять у морских ворот,
Нужно выстроить свой российский флот.
Да не просто флот, а флот лучше всех,
Чтоб в баталиях он имел успех.

Был работный люд на работу лют:
Топором тесать — не язык чесать.
Сколько пролито пота — кровушки,
Не одна полегла здесь головушка!
Но все вынесли, дело сделали, —
С той поры их зовут корабелами.

По Неве плывет первый бот,
А за ним идет русский флот.
Паруса распустив, выходят в залив,
Заслоняя собой Петербург молодой.
Гордо реет над реями
Флаг российский, Андреевский.
Удивляются иноземцы:
Англичане, голландцы, немцы, —
Когда успели, как смогли
Русские построить корабли?

Осень 1979

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.