Полковнику Юрию Ивановичу Кирсанову, автору песни Кукушка

Афганская Кукушка, солдатская гитара
И борт предновогодний, летящий на Кабул.
Не скоро жди, подружка, письма из Кандагара:
Задымленный афганец с пологих гор подул.

Мы были здесь когда-то - не в отпуске, конечно.
Был серпантин дороги отнюдь не мишурой.
А песня для солдата – и память, и надежда, -
И все ещё живые, и снится дом родной.

Товарищ полковник, гитару возьмите,
Пусть Ваша Кукушка опять зазвучит.
Кто был за рекою, тем струнные нити
Заштопают раны в бессонной ночи.

Афганская Кукушка, магнитная кассета,
Под рокот автомата – лирический мотив...
Ах, как нам было нужно хотя бы до рассвета
Порою продержаться, высотку захватив.

Цветы для камуфляжа – лишь алые гвоздики,
А чёрные тюльпаны – для списков боевых.
А жизнь - бела, как сажа, - расписана на миги,
Которые нас делят на мёртвых и живых.

Товарищ полковник, гитару возьмите,
Пусть Ваша Кукушка опять зазвучит.
Кто был за рекою, тем струнные нити
Заштопают раны в бессонной ночи.

Февраль 2010.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Дома без досок  мемориальных,
Где из великих никто не жил,
Давно под сносом  несут фатально
Свои пролёты и этажи,
Как на Голгофу.  И без прощенья
Ударит молот стене под дых.
И очень скоро  под грудой щебня
Затихнут души их домовых...

Город, пожалуйста, вспомни своё    счастье увидеть мир
С сопки Орлиной, со старых фортов,  словно в забытом кино!
Но город безжалостно так предаёт  тех, кто его любил,
И незаметно теряет себя  в блеске ночных казино...

Прошли покраску Варяг и Трибуц,
Стоит на вахте вчерашний шкет.
Я в эту сказку  уже не ринусь, -
Я отдал морю  семнадцать лет,
На Пересвете  ходил матросом,
Искал глазами свой Млечный Путь.
Теперь такой же  я  дом под сносом,
Я тоже рухну когда-нибудь.

Город, пожалуйста, вспомни своё    счастье увидеть мир
С сопки Орлиной, со старых фортов,  словно в забытом кино!
Но город безжалостно так предаёт  тех, кто его любил,
И незаметно теряет себя  в блеске ночных казино...

Затихнут скрипы,  растают тени,
Огни рекламы  разрежут ночь.
Уложит скрипку   сверчок столетний
И с Миллионки  уедет прочь.
И спалят ставни,  огнём зелёным
Займётся лето  гореть потом.
Где дом, что ставил  купец Семёнов?
Повсюду пластик,  стекло, бетон...

Сентябрь 2005.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Устаю от поездов, привыкаю к самолётам.
На другом краю земли быть крылатым хорошо.
При посадке боль в ушах – неприятно, да чего там! –
Я пешком бы всю страну за полсуток не прошёл.

Выше облаков
Дышится легко
Лайнеру турбинами.
Звёзды маяков
Светятся в ночи,
Радио молчит.
Близко то, что было далеко.

Отбомбился Фаэтон над заснеженной Тунгуской,
Над Байкалом стаи птиц гонят ветер на Ольхон.
Над Сибирью пролечу, над равниной среднерусской
И во Внукове кресту положу земной поклон.

Птица на груди,
Встреча впереди.
Пожелай мне, милая,
Лёгкого пути!
С песнями – в полёт!
Пусть растает лёд,
Чтобы кораблю домой прийти.

Мне не страшно никогда отрываться от планеты, -
Я на ней всего лишь гость, - отпою и улечу.
С высоты семи небес погляжу я – как ты, где ты
Ждёшь меня - и на окне зажигаешь ли свечу?

Выше облаков
Дышится легко
Лайнеру турбинами.
Звёзды маяков
Светятся в ночи,
Радио молчит.
Близко то, что было далеко.

Март 2010.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

По проходным дворам Владивостока    
                        ткёт осень золотую паутину,
И отступают вечные туманы,  
                        и чайки ошалелые кричат.
Сентябрь-художник школьной акварелью  
                        дописывает в сумерках картину,
Где призраком Летучего Голландца    
                        горит звезда, как эльмова свеча.

По проходным дворам Владивостока  
                        между камней сырых и молчаливых
По лестницам скрипящим, словно трапы  
                        причаливших навеки кораблей,
Проходит осень. И восточный ветер,  
                        соединяя воды двух заливов,
За островами пожинает бурю,  
                        как злаки с колосящихся полей.

Я прохожу сквозь выгнутые арки,  
                        дворы проходят сквозь меня, как кадры
Отснятого когда-то кинофильма  
                        о детстве и о сказочных морях.
Но в полночь в бухте Золотого Рога  
                        возникнут паруса Чёрной Эскадры,
И задымит на рейде Петропавловск,  
                        а рядом с ним – не сдавшийся Варяг!

И я увижу сквозь дымы Цусиму,  
                        позор и пораженье Порт-Артура,
И красные знамёна над Сучаном,  
                        и триколор, простреленный свинцом,
И в Спасске паровозной топки пламя.  
                        И то, что пуля – всё-таки не дура,
Докажет мне конвой на пересылке  
                        и новый век с ухоженным лицом.

По проходным дворам Владивостока  
                        домохозяек греет бабье лето,
На бельевых веревках сохнут вещи,  
                        попавшие недавно под тайфун,
И школьники поют о бригантине, -  
                        и очень обнадёживает это,
Поскольку доброта – неизмерима,  
                        а лиха, как известно, - только фунт.

Июнь 2003.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Шла волна штормовая
На лихой абордаж.
И, корабль раздевая,
Ветер рвал такелаж.
К чёрту брошены трапы,
Не спастись парусам.
Кто попал ветру в лапы,
Тот не вырвется сам.

Но капитан легко, без грусти
Сказал: Идём наверняка!
Наш ветер - добрый, он отпустит
И не погубит моряка.

А на севере вьюга
Заметает следы,
И на трассе без друга
Два шага до беды.
Здесь на землю этапы
Лютый ветер бросал.
Кто попал ветру в лапы,
Тот не вырвется сам.

Но одинокий путник тоже
Не лыком шит - он шепчет всё:
Мой ветер - добрый, он поможет,
И не погубит, а спасёт.

Время валко и шатко -
Из полона да в плен.
С Сеньки сорвана шапка.
А ветра перемен
Веселы и не слабы -
Пыль по нашим глазам.
Кто попал ветру в лапы,
Тот не вырвется сам.

Но кто беспечно душу тратит
На всех по строчке, он пропел,
Что ветер - добрый, он подхватит
И на волне, и на тропе.

С этой верой под сердцем
Ты живи - и дай Бог
Со своим ветром спеться
И не сбиться с дорог!
Отдавая швартовы -
Не отдать корабля!
Мы услышать готовы
Голос ветра: Земля!

Ведь капитан легко, без грусти
Сказал: Идём наверняка!
Наш ветер - добрый, он отпустит
И не погубит моряка.

Март 2010, Питер.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Кем ты бредишь, с кем ты бродишь -
Брюки клёш, душа навыпуск?
В рейс уходит старый кореш.  
Бог - не фраер, он не выдаст
Город мой, теперь открытый,    
Сторона моя, сторонка.
У разбитого корыта    
Коротает Миллионка
Век двадцатый, двадцать первый.
Только б не остановиться,
Только б выдержали нервы.  
Перевёрнута страница:
Стен кирпичных обветшалость,  
Паровоза голос звонкий.
У страны - какая жалость! -  
Дела нет до Миллионки...

А какие здесь романы  
Были, свадьбы, пел Высоцкий!
Приходили мореманы    
В порт родной владивостокский.
Приходили, дружно пели    
Мичмана и каперанги,
И любили как умели  
Их дворовые пацанки.
Расставались на рассвете,  
Уходили по утряни,
Чтоб никто их не заметил,  
Не подумал всякой дряни
Про девчонок с Миллионки.  
Но, начав судьбу сначала,
Провожали их девчонки    
От приморского причала.

Привечала Миллионка, -  
Ведь губа у ней не дура, -
И героев, и подонков,  
И Виталю Баневура.
Миллионов не водилось    
У шпаны в карманах рваных,
Но в подвалах находилось    
От лимонки до нагана.
И ножи за голенища,  
Тесаки японцев пленных
Для разбора - толковища    
Во дворах послевоенных.
Но звала уже дорога    
В небо стаей голубиной,
И почтовые до срока    
Улетали на чужбину.

На чужбине много света,  
А своя душа - потёмки.
Зеленеет надпись ГЕТТО    
На обломках Миллионки,
Где ни чёрта нет, ни Бога, -    
Остров Робинзона Крузо.
В бухте Золотого Рога  
Грузно сохнут сухогрузы
И грустят об океане:  
Ну-ка, ветер, в порт повей нам!
Солнце плавает в стакане    
С трёхсемёрочным портвейном.
Вот бы времени разбег дать!    
Но - вразвалочку походка -
С Океанского проспекта  
Прочь уходит Миллионка...

Апрель 2001.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Из полка 90-х выживших нет:
Кто остался в живых, тоже смертью мечен.
Едкий дым сигарет, запах этих лет
Проникает сюда – и отбиться нечем.

На гитаре струна дребезжит едва,
Отзываясь на голос, давно затихший.
Проступают, как кровь, на листе слова
И слагаются в столбик четверостиший.

А на карте Петербурга – тени
Облаков, летящих мимо неба.
Петербургу не хватает денег,
А Ленинграду не хватало хлеба.

Всё понятно, да не всё на месте.
Залит гущею кофейной столик.
Если ставишь на себе крестик, -
Значит, в чём-то ты пока нолик.

Из полка 90-х выстроить взвод
И на первый-второй рассчитать команду.
Первых снова за Стикс, как обычно, вброд,
А вторым, как обычно, За Стикс награду.

Разминируй себя, раскопай в себе
Древний город эпохи приватизаций!
Не изменишь судьбу, изменив судьбе,
Спрыгнув с поезда в поле вдали от станций...

А на карте Петрограда – гильза,
Выпал маузер из рук матроса.
Хлебной карточкою стала Visa,
С постаментов убегает бронза.

И ни в песне не сказать, ни в пьесе
О порубленном вишнёвом саде.
Впереди опять – Христос Воскресе!
Но конвойный, как обычно, сзади.

Апрель 2010, Питер.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Завёлся вирус атипичный в компьютере.
И в сером смоге оставляя тоску дерев,
По Уссурийскому заливу на скутере    
лечу я по прямой.
А лето жаркое туманы рассеяло,
За острова ушли дожди – вот и все дела,
И океан зелёный – с юга до севера,    
и город за кормой.

Владивосток, Босфор Восточный!
Когда-нибудь поставлю точку
В своих скитаниях я точно    
и поселюсь на Маяке,
Чтобы смотреть, как ранним утром
Волна играет перламутром,
И слышать в доке крик Полундра!,  
спускаясь к морю налегке.

Где-то вдали тайфун, конечно же, дуется,
Но наши спины жарит солнышко-умница.
А в Роге Золотом японец швартуется –    
привёз металлолом.
И снова пробка на развязке Некрасовской:
Тойота там поцеловала Камаза в скат.
И бизнесмен орёт в кабину, что разом скальп    
он снимет за облом.

Владивосток, не всё так просто:
Братва не хуже коза ностра...
И грустно смотрит Русский остров    
на городскую суету.
А нам бы бросить наше лихо
И побродить по бухте Тихой!
Всегда найдётся нужный выход    
для корабля в своём порту.

Не слышно стало перебора гитарного –
Попса устроила повсюду свой карнавал.
И под надзором адмирала Макарова    
студенты пьют пивко.
Но на Арбате – тени старого, доброго,
Упрямо лезет сквозь булыжный покров трава.
И – обезьянка на плече у фотографа,    
и дышится легко!

Июль 2004.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мы с тобою – не стайные птицы,
Наш полёт – вне закона природы.
Сквозь морозы и через границы
Жди меня на весенние воды!

Мы от стаи отбились в начале
Перелёта.  На небе – две точки, –
Мы по звёздному ветру ночами
Держим путь. Мы с тобой – одиночки.

У тебя – обожжённые крылья,
Каждый взмах отзывается болью...
Задеваю крылами ковыль я,
Припадаю к бескрайнему полю,

Чтобы силы набрать в оперенье –
И тебя восходящим потоком
Подхватить в неизбежном паденье,
Донести к камышовым протокам.

Там в волнах зарубцуются раны,
Ветер вымолвит вещее слово.
А потом нас далёкие страны
Позовут. Мы расстанемся снова...

Не расстанемся! Вьюга позлится –
И заснёт. Не грусти, - ну, чего ты?
Я люблю тебя, гордая птица.
Жди меня на весенние воды!

Февраль 2010.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Пьяней дыхания цветов и тоньше запаха эфира
Снежинок свадебный узор, слеза Сезама в янтаре.
Проходит Старый Новый год, спешит авто, поёт Земфира,
И день рождения весны на отрывном календаре.

И чёрный кофе не бодрит: в него подмешана как будто
Смесь из восточных пряных трав и ненаписанных стихов.
Она поёт, авто спешит, - и от Парижа до Калькутты,
Как от Москвы до Петушков, доехать пара пустяков.

А ты всё так же нелюдим и так же беден, как и прежде.
Усмешкой над самим собой дрожит морщинка на щеке.
Тебя встречают по уму, а провожают по одежде
И по наличию банкнот в твоем потёртом кошельке.

Вот тебе грош в базарный день, вот Сигма, Альфа и Омега:
Ни вдохновение нельзя, ни даже рукопись продать...
Пока не выросла цена на запах тающего снега,
Рисуй простым карандашом картинки в общую тетрадь.

Застыли наши голоса магнитной лентою в кассете,
В клубок свернулись - и уже им не сорваться сгоряча.
Жизнь лаконично - коротка, как объявление в газете:
Продам пальто, Куплю рояль,  Рок-группа ищет скрипача.

И вновь подземный переход и размышления о чём-то
Вполне земном, о чём легко мечтать особенно теперь,
Когда к весне спешит авто - и бесшабашная девчонка
Поёт о городе твоём и в нём, конечно, о тебе!

Февраль 2001.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Немая сцена, дождь слепой
Над опалённым Петербургом,
И не поётся без тебя,
И песня - как блокадный хлеб.
Летит звезда над головой -
Бог в урну не попал окурком.
Измятый образ
        из плакатных лет.

Мне без тебя, моя беда,
Надолго с песней раздружиться,
Чужие улицы топтать.
Архитектура, ё-моё...
Бог, покурив, окно закрыл.
А там на ветку села птица -
Сорочье племя,
        с Лиговки ворьё.

Вытаял двор, а напиться не с кем, -
Все разлетелись - кто вверх, кто вниз.
Словно собор на проспекте Невском,
В сумрак уходит жизнь.

Белая ночь - это будет завтра.
Завтра весна разведёт мосты.
В ступе толочь яд себе на завтрак -
К этому я остыл.

Сорока смотрит с ветки вдаль.
Блестит корабль Адмиралтейства.
Спереть со шпиля бы его!
Гремит реликтовый трамвай.
Мне без тебя, моя печаль,
Пока никак не отогреться.
Но отогреюсь,
        не переживай,

Поскольку опыт не пропить,
Когда закусываешь сладко
Кусками собственной души,
Оставив кости на помин.
На небе кто-то держит нить
И курит в форточку украдкой,
Как будто школьник –
        краденный Памир.

Апрель 2010, Питер.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мы с тобой - крейсера, мой друг,   нас до срока загнали в док
Те, кому на Россию-мать    и на флот глубоко плевать.
Но столетье замкнуло круг.    И теперь наш священный долг -
Выжить, выстоять, сохранить    доброй памяти нить.

Не придуманный кем-то миф,  мы родились легендами,
В порт-артурской эскадре мы    погибали, изранены.
Море дым застилал окрест.   Но Андреевский синий крест
Перечёркивал белый флаг  над тобою, Варяг.

Если в трюмах вода,  и по правому траверзу скалится враг,
Если рвётся душа    из пробитой груди, словно пар из котлов,
Всё равно никогда  белым флагом не станет Андреевский флаг!
Мы под волны уйдем,   не сдаваясь, под гром орудийных стволов.

И туман рвался клочьями  берегами восточными,
И валы били нам в борта.  Звёздный ковш донести б до рта!..
До царя далеко, как встарь.   Командир нам - и Бог, и царь.
Его слово - закон для нас,  а точнее - приказ.

Если в трюмах вода,  и по правому траверзу скалится враг,
Если рвётся душа   из пробитой груди, словно пар из котлов,
Будут помнить всегда  канонерку Кореец и крейсер Варяг.
Мы под волны уйдем,  не сдаваясь, под гром орудийных стволов.

И стучали машины в нас,  как сердца.  И звучал приказ:
Гнать горячую кровь - пары,   по Цусиме идти в прорыв!
Мимо, ранен, попал, убит...   И чернеет на палубе
С волн поднятая в тишине   адмирала шинель...

Если в трюмах вода,  и по правому траверзу скалится враг,
Если рвётся душа    из пробитой груди, словно пар из котлов,
Всё равно никогда  белым флагом не станет Андреевский флаг!
Мы под волны уйдем,   не сдаваясь, под гром орудийных стволов.

Вера, честь и Отечество!   Наша кровь на воде честна.
А продавшие Порт-Артур    за иены в чужом порту
Вновь торгуют своей страной...  Но мы всё же вернемся в строй!
Бог на шканцах, вдали - туман, впереди - океан.   Тихий наш океан!

Январь 2004.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Между нами – дороги, снега, Байкал,
Между нами – солнца слепой накал,
Деревянные плюсы в пустых лесах,
Паруса в небесах.

Между нами – огонь, пустота, война,
На куски разрезаемая страна.
Между нами – норд-ост, перегибы рельс
И горящий экспресс.

Между нами – молнии белый шар.
Перехватит горло шершавый шарф,
Руку тихо высвободит рука,
И небрежно – пока.

И беспечно будет кружиться снег
Над камнями города чёрных рек,
Будет виться кружево, рваться нить
И фонарик светить.

Мы друг друга вспомним, себя – едва ль...
Что декабрь не сможет – решит февраль,
Всё в порядок, ветреный, приведёт.
Переломится лёд, -

И весна рванётся на абордаж.
Корабельный, якорный город наш
Вновь услышит в шуме чужих шагов
Стук твоих каблуков.

А пока – зима, на вокзале – гвалт,
Словно здесь командует Центробалт,
Словно год семнадцатый недалёк,
Снова залп, недолёт...

Полно! Век наш суров, да мороз не лют.
У метро толпится весёлый люд.
И не вьюга – всего-то сырой снежок
Между нами, дружок.

Декабрь 2009.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Владивостокское метро, фонарик поезда,
Прожжённый диггер за рулём, и в переходе свет.
На лавке дремлет морячок – приехал с полюса,
Где нет ни солнца, ни травы, и Черепкова нет.

Старушка в тапочках внучкА (пальто дочуркино)
Вслед эскалатору ворчит (что – мы не поняли).
Под Луговой уходим в ночь и так – до Чуркина,
А там – на Русский, на Попов – и до Японии!

        Владивостокское метро, Владивостокское метро,
        Летит сквозь сопки электричка по прямой.
        Владивостокское метро.  В колодец падает ведро.
        Прощайте, пробки! Вам стоять, а мы – домой!

Раньше-то было как?  Чуть снег – везде битьё машин,
Не чистят город, мэр в тюрьме, в автобус очередь.
А нынче Владик перешёл на скоростной режим,
Проблемой правого руля не озабоченный.

Звенят жетонами от малого до старого
По Океанской ветке люди, на Емар спеша.
Стритует Мумий Тролль на станции Макарова,
Жуёт пянсё гардемарин – беспечная душа.

        Владивостокское метро, Владивостокское метро,
        Звеняцкий едет на работу в выходной.
        Владивостокское метро, глядит попутчица хитро.
        Прощайте, пробки! Вам стоять, а мы – домой!

Вагон китайцев, черемша, баулы с тряпками,
Текут потоки с потолка, течёт поток людской.
Два кандидата в депутаты – морды тяпками –
Вошли в народ на Тихой, вышли на Семёновской.

Владивостокскому метро уже за сотню лет,
В русско-японскую войну его прорыли нам!
Но вот сломался эскалатор, вот и тока нет...
И вновь автобус от Баляева до Крыгина.

        Владивостокское метро, Владивостокское метро,
        Уже июль, а я в кухлянке, Боже мой!..
        Владивостокское метро. Вдавился сотовый в бедро.
        Привет, маршрутка! Третий час ползу домой...

Май 2007.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

1.
Морочишься, ходишь в дорожном свитере,
Как будто бы держишь себя в узде.
Здесь небо такое же, как и в Питере.
Здесь небо тяжёлое, как везде.

Зелёнка полезла тихонько, нехотя.
Тасуешь колоду - сдавай на всех.
Родился бы первоапрельским - смеху-то!
А так - первомайским. Какой тут смех?

Мелькают за окнами чудо-станции,
Домов развалившихся чехарда.
А Бог не рассматривает кассации,
Его не касается наш бардак.

Он в тамбуре дышит табачным выхлопом:
Вдохнул - а вот выдохнуть - нет, никак.
А небо - такое же, как над Выборгом
И в цвет Кармадонского ледника.

Да полно тебе горевать о сбывшемся!
Горюй о несбывшемся, будь как все.
Удачи! Лети! По е-мейлу спишемся.
И - море в глазах, седина в косе.

Обычное дело - дорога дальняя.
Корзину почистил - из сердца вон.
А небо - стальное, почти хрустальное,
И ветры - сырые, со всех сторон...

2.
Я боюсь безденежья и темноты,
И борюсь с безденежьем и темнотой.
Город мой выстраивает мосты.
Он сырой и ветреный, город мой.

На Светланской пробка - япона мать.
Трудно, как на палубе, разойтись.
Я боюсь нечаянно поломать
Парой слов отчаянных чью-то жизнь.

Её город ветреный и сырой,
И мостов полно, - да в коня ли корм?
Где подорван был Александр Второй,
Храм стоит, и ангел целует горн.

Ангел мой - горнист, Грибканал - вода.
Катерок усталый, скользи-скользи.
Я чуть-чуть боюсь за неё всегда, -
Слишком сыро-ветрено на Руси...

Ей одной идти от своих огней,
Не делить ни с кем серебро дорог.
Всё её богатство - рюкзак на ней.
Зверь её - упрямый единорог.

А она красива - как в сердце нож,
У неё созвездие на груди.
И её такую, как ни треножь,
Не смирить стихиям, - как ни крути.

Я борюсь со словом. Я знаю, что
Невпопад скажу - перережу нить.
Город мой - бродяга в сыром пальто,
И у ног его океан шумит.

Апрель 2010.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Белый корабль под названьем Надежда
Ловит зюйд-ост парусами своими.
Значит, у нас всё в порядке, как прежде?
Белый корабль, оправдай своё имя!

Нас отучали надеяться долго,
В штормы бросали среди океана.
Ждали спасенья мы только с Востока
С солнцем, встающим из пены тумана.

Ветер с Востока, в океане безбрежном
Солнцем рождённый, разорви тишину!
Ветер с Востока, на тебя вся надежда!
От равнодушья ты очисти страну!

Город портовый – весёлый, речистый –
Грозная крепость над русским Босфором.
Лезут по склонам  дома – альпинисты,
Нас, мореходов, встречают с укором:

Что же мы в трюмах везём из похода,
Бродим слепыми по белому свету,
Честь и отвагу российского флота
Сдав на металл за чужую монету?..

Ветер с Востока, в океане безбрежном
Солнцем рождённый, разорви тишину!
Ветер с Востока, на тебя вся надежда!
От равнодушья ты очисти страну!

Тельник на ленты, сомнения – за борт!
Истину шторма принимая на веру,
Нам ли трусливо молиться на Запад,
К солнцу спиной повернувшись и к ветру?

Старый маяк  то ли веху, то ль вешку
Высветил там, где смыкаются воды.
Белый корабль, подари нам надежду
На то, что мы так же сильны и свободны!

Ветер с Востока, в океане безбрежном
Солнцем рождённый, разорви тишину!
Ветер с Востока, на тебя вся надежда!
От равнодушья ты очисти страну!

Сентябрь 2005.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

До начала разлук оставалось немного,
И свеча-светлячок в изголовье горела.
Поутру уводила нас в осень дорога,
И трава во дворе незаметно желтела.

Я всё песню искал – словно ключик на связке,
Только струны пока бормотали невнятно...
Ты взглянула тогда, словно птица из сказки,
Ничего не сказав, - но всё стало понятно.

        Разбивались витражи – может быть, на счастье? -
        И кружило вороньё над Сибирью седою...
        Но я руку положил на твоё запястье,
        И ты прикрыла её своей лёгкой ладонью.

До начала зимы неурочное время
Развлекало в пути нас дождливой программой.
Рассыпалась листва, засыпали деревья,
Мы брели наугад над застывшею Камой.

Птичий клин ледяным выбивается клином...
Неслучайности встреч мы поверили сразу.
А когда мой вагон это время покинул,
Ты из этого времени вышла на трассу.

        Две скиталицы-души - ничего в запасе...
        Только ветер в парусах над солёной водою.
        Но я руку положил на твоё запястье,
        И ты прикрыла её своей лёгкой ладонью.

Нету логики здесь. Путь у каждого – торный,
И за каждым – свои, за которых в ответе.
Но когда мы уйдём без плаща и без торбы,
Кто замолвит за нас? – только пламя и ветер.

Июнь 2010.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Просто туман   пахнет дымом, но это не дым, и бояться не надо.
Просто тайга   укрывает от злых оккупантов своих партизан.
Просто гроза, -   это значит, на небе у ангелов снова зарплата.
Пьяный пророк   рубит молнией бесов, дождём заливает глаза.

Всё подмели,   всё украли на грешной земле, всё спалили и спели.
Смотрим в экран   телевизора или компьютера, словно в окно.
Только поверь -   виртуальным страстям далеко до реальной метели!
Вьюга в сети -   как гигантская рыба: пробьётся – и станет темно.

И хлынут с неба облака,  раздует зарево рассвет.
Живая кровь потяжелей,  чем нарисованная ртуть.
Метнув весёлое пока,   стрелу отпустит арбалет.
Не плачь, не смейся, не жалей,  что выбрал торный путь.

Что нам ещё   остаётся от этого мира?   Растяжка на трассе,
Хмурый дозор   девяти королей да бригада отвязанных рыл.
Вряд ли когда   камикадзе Гастелло летал на войну в бизнес-классе.
Разный маршрут   у Дедала с Икаром, одно оперение крыл.

Значит, опять -   пятый год и над морем туман, баррикады на Пресне.
Царь в голове   погибает от выстрела с борта Авроры в висок.
Шнур запалив,   партизаны поют у костра нехитовые песни.
И корабли   покидают залив, закрывается Владивосток.

И всё!  Теперь ты можешь вновь  нырнуть с курсора в Интернет
И стать властителем своей  страны чудес.  Но не забудь,
Как по щеке сбегает кровь,  как тяжелеет арбалет!
Не плачь, не смейся, не жалей,  что выбрал торный путь.

Май 2005.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Три полтинника на счёт городской.
Вся политика – как ветер морской.
Вся история – четыре угла,
И деревья – в чём весна родила.

Я сегодня по-хорошему пьян.
Остров Русский, словно остров Буян,
Огибают корабли.   И паром
Тяжело хрипит рабочим нутром.

        На бухте Тихой и на Луговой –
        Неразбериха.    Крутит головой
        Старинный флюгер – чайка.
        Ты моряка встречай-ка,
        Владивосток портовый, деловой!

Спину горбит Океанский проспект, -
Снова пробки не дают взять разбег.
Иностранные  туристы толпой
Семенят,   и лижет камни прибой.

Этот город приручить – не судьба.
У бойца в руке немая труба.
Но трубит ревун,  и склянки поют
Нестареющую песню свою.

        На бухте Тихой и на Луговой –
        Неразбериха.    Крутит головой
        Старинный флюгер – чайка.
        Ты моряка встречай-ка,
        Владивосток портовый, деловой!

Наливай 150 – год за грамм!
Скоро в плаванье, возможно – в загран.
Стаксель яхты загудит на ветру.
Не сойти мне с бочки, если совру!

А до сухопутных нам дела нет.
Что у нас – гальюн, у них – кабинет.
Так возьми на вантах лёгкий аккорд
И владей востоком, наш город-порт!

Май 2009.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

За рекой петухи первые поют,
Облетает в садах жёлтая листва.
Облетев, за любовь давнюю мою
Обрекла на беду душу голова.

Обрекла на кабак.  Сроку для кого
Тридцать лет – пустяки, а для меня – вся жизнь.
Эх, судьба!  Мне теперь надо одного –
Свою песню, как храм, на века сложить.

Золотая голова ты, хмельная,
Под её рукой была хороша.
А теперь тебя ласкает другая,
И по родине тоскует душа.

В кабаках на Руси коромыслом дым,
Да цыганский распев сыплет серебро.
А моя голова звоном золотым
Наполняется, как молоком ведро.

Я-то помню туман в поле за рекой
И большие глаза той, что по ночам
Изводила меня скользкою строкой, -
И по звёздам я бил, словно по свечам.

Золотая голова ты, хмельная,
Под её рукой была хороша.
А теперь тебя ласкает другая,
И по родине тоскует душа.

Сроду я не носил меховых манто,
Лишь цилиндр иногда – хулиганский раж.
Мне убийца-чекист ближе, чем вон тот
Заграничный магнат – чистенький торгаш.

Ты скажи, господин, - что такое тиф?
Как мамане кормить пятерых ребят,
Если батька с войны не сумел прийти,
А в селе всё подмёл красный продотряд?

А на красной земле не сыскать Христа...
Все под бесом, и я всё сильней бешусь.
Проведите меня в пугачёвский стан, -
Я на плахе его кровью распишусь!

Золотая голова ты, хмельная,
Под её рукой была хороша.
А теперь тебя ласкает другая,
И по родине тоскует душа.

Над застывшей рекой развели мосты.
Этот город чужой. Что мне нужно здесь?
Хлещут по облакам шпили, как хлысты.
Дай мне, Боже, ещё стих насущный днесь!..

Сентябрь 2005.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Выдохну слово, передохнУ...
Всё по старинке, всё наугад.
Жмётся туман к моему окну,
Плавно в рассвет перетёк закат.

В дальних норвежских морях звенит
Русская рында на корабле,
Клотик пронзает чужой зенит.
Помни, матрос, о своей земле.

Помни, матрос, чебрецовый чай,
Чаек байкальских печальный клич.
Камень с души – не рюкзак с плеча.
Русская речь – иноземцу дичь.

Тысячи вёрст – всё пешком, пешком,
Всё по старинке, по старине –
Посуху с посохом, с посошком...
Помни, матрос, о своей стране!

Самое время струну сменить
Ту, что протёрлась давным-давно.
Всё между нами не рвётся нить,
Смотрит луна сквозь туман в окно.

Северный город, восточный край...
Сердце, как фуру, останови,
Но перед этим ещё сыграй
Песню, матрос, о чужой любви!..

Июль 2010.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Степью вольною  ветер вызнал боль мою,  
Вдаль унёс ее, споро подхватив.
Было здорово,  от клеста до ворона  
Птицы подпевали этот мотив.

Казаку печаль -  как незрячему свеча.  
Чёрт без ладана нынче никуда.
Одному ему    скучно - люди не поймут,  
Со святыми в рай - и вовсе беда.

Вдаль  ветер гонит облака,  под мостом шумит река,
И костёр горит пока,   и конь стреножен.
Ты, смерть, свою минуту знай,   сердце болью не замай,
Шашки ты не вынимай   из ножен.

Кличут вороны    на четыре стороны  
От Горюн-скалы к северным снегам.
И бредет молва,  что дурная голова  
Не даёт покоя мудрым ногам.

Вот и все пути   собираются в один.  
Где обочина - там крутой овраг.
Степью вольною    ветер вызнал боль мою    
И забрал с собой.  Гуляй, казак!

Вдаль  ветер гонит облака,  под мостом шумит река,
И костёр горит пока,   и конь стреножен.
Ты, смерть, свою минуту знай,   сердце болью не замай,
Шашки ты не вынимай   из ножен.

Март 2002.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На Север  летит угрюмый паровоз,
Колёса   стучат морзянку – тук-тук-тук.
Едва ли   в Союзе хватит горьких слёз
Оплакать   этапы, что сюда идут.

Мы моем золото, мы не устали!..
Над Буюндой погасла чёрная свеча.
Товарищ Молотов,  товарищ Сталин,
Как вам на Красной Зоне спится по ночам?
Что вам на Красной Зоне снится по ночам?

Над Волгой   ещё туманы, а не дым,
И песню   поёт походная труба.
Но шепчет   прощай заснеженный Надым
И в лоб нас   целует Обская губа.

Открою двери я   да как нырну в жизнь,
Не по амнистии, а Господом прощён!
Товарищ Берия!  Домой вернувшись,
Вам полстраны  предъявит неподъёмный счёт!

Назавтра   я серый выглажу костюм,
Побреюсь  и постараюсь позабыть
Про гнидник,  про прохоря и ржавый трюм,
Про память  о том, чего не может быть.

Но сполох розовый, -  и на колени
Я снова падаю, свинца приняв на грудь...
Куда мне бронзовый  товарищ Ленин
Рукой протянутой  указывает путь?..

Февраль 2006.

То ли конь мой запутал следы,  
То ли ветер над полем затих...
Дай, Аксинья, напиться воды  
Из ладоней усталых твоих.

Лето жаркое, синь-благодать,  
Старый хутор, ветла под окном.
До станицы рукою подать,    
Да чужие заставы кругом...

Ой, да как на тихом на Дону    
Вольно кружит ветер - атаман.
К черту между братьями войну!  
С Богом возвращайтесь по домам!

Не пора ли нам взяться за ум?  
Дон шумит, как цыганский базар.
Старший брат мой - лихой есаул,    
А меньшой, говорят, комиссар.

Только сам я - ни то и ни сё...    
Неизвестно, с какой стороны
И куда нас по свету несёт    
Ураганом гражданской войны.

Ой, да как на тихом на Дону    
Вольно кружит ветер - атаман.
К черту между братьями войну!  
С Богом возвращайтесь по домам!

То ли с неба послышался гром,  
То ли бой за курганом гремит...
Но покуда ты ждёшь меня в дом,    
Мне, Аксинья, убитым не быть!

Так что душу слезой не трави,  
Ведь разлука - она на двоих.
Мне б, Аксинья, напиться любви      
Из горячих ладоней твоих!

Ой, да как на тихом на Дону    
Вольно кружит ветер - атаман.
К черту между братьями войну!  
С Богом возвращайтесь по домам!

Сентябрь 2000.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

      Жителям и духам острова Рейнеке

Там, где океан  гложет берега,
Там, где корабли  в шторм уходят от берега прочь,
По небу течёт  Млечная река,
На краю земли  освещает июльскую ночь.

Звёздами со дна  светится планктон,
И пиратский бриг  проплывает бесшумно вдали.
Не горит маяк  и грустит о том
Времени, когда  сквозь туман проводил корабли.

Адмиральский остров –
Списанное судно на камнях,
Где живётся просто,
Если не мешает материк.
Адмиральский остров,
Сила ветра в мачтовых корнях,
Где все волны – сёстры,
Батя их – Нептун, седой старик.

Солнечный прибой,  чаячий полёт,
На морской траве  отдыхает моторный баркас.
Может быть, большой   катер завернёт,
Почту и ларёк  привезёт за сезон пару раз.

Но у рыбаков,  у островитян
По большой земле  нет ни капли тоски, потому
Что с материка  птицы к ним летят,
Океан хранит  лето вечное в этом дому.

Адмиральский остров –
Списанное судно на камнях,
Где живётся просто,
Если не мешает материк.
Адмиральский остров,
Сила ветра в мачтовых корнях,
Где все волны – сёстры,
Батя их – Нептун, седой старик.

Декабрь 2005.