По ночной Москве идет девчонка,
Каблучками цок-цок-цок.
Вдруг откуда ни возьмись, сторонкой -
Незнакомый паренек.

Он ей говорит со знаньем дела:
Виноват, который час?
А она ему на это смело:
Два-двенадцать-сорок шесть.

Он ей: Что-то я, пардон, не понял,
Что такое сорок шесть?
А она: Да это ж телефон мой,
(Господи, какой болда!)

Позвоните, попросите Асю, -
Это буду лично я.
Ну, а вас зовут, я вижу, Вася -
В общем, познакомились.

Парень осмелел: А вы поэтов
Знаете ли вы стихи?
А она ему в ответ на это:
Евтушенко - мой дружок.

Он ей говорит: Тогда простите,
Может быть, нам в ресторан?..
А она: Вы завтра позвоните,
А сейчас меня ждет муж!

25 октября 1962

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Меня в пути застала тьма,
Осенний ветер, колкий снег,
Закрылись наглухо дома
И я не мог найти ночлег,
Но к счастью, девушка одна
Со мною встретилась в пути
И предложила мне она
В ее уютный дом войти.

Я низко поклонился ей,
Той, что спасла меня в метель,
Учтиво поклонился ей
И попросил постлать постель,
Она тончайшим полоотном
Укрыла белую кровать,
И, угостив меня вином,
Мне пожелала сладко спать.

А так, как очень было жаль
Мне отпустить ее уйти,
Я попросил ее, нельзя ль
Еще подушку принести.
Она подушку принесла
Под изголовие мое,
И так она была мила,
Что нежно обнял я ее.

Был нежен шелк ее волос,
И завивался, словно хмель,
Она была душистей роз
Та, что стелила  мне постель.
А грудь ее была кругла,
Как будто юная зима
Своим дыханьем налила
Два этих маленьких холма.

Она не спорила со мной,
Не открывала милых глаз,
И между мною и стеной
Она уснула в поздний час.
Проснувшись в ярком свете дня,
В подругу я влюбился вновь,
Ах, погубили вы меня,
Сказала мне моя любовь.

Целуя веки влажных глаз
И локон, вьющийся как хмель,
Сказал я: много, много раз
Стелить ты будешь мне постель.
Потом она иглу взяла
И села шить рубаху мне,
Январским утром у окна
Она рубаху шила мне.

Мелькают дни, бегут года,
Цветут цветы, метет метель,
Я не расстанусь никогда
С той, что стелила мне постель.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Плывет в тоске невыразимой
Среди кирпичного надсада
Ночной кораблик негасимый
Из Александровского сада.
Из Александровского сада.

        Ночной фонарик нелюдимый,
        На розу желтую похожий,
        Над головой своих любимых,
        У ног прохожих.
        Своих любимых.

Плывет в тоске необъяснимой
Пчелиный хор сомнамбул-пьяниц.
Ночной столицы фотоснимок
Печально сделал иностранец.
Печально сделал иностранец.

        И выезжает на Ордынку
        Такси с больными седоками.
        И мертвецы стоят в обнимку
        С особняками.
        Стоят в обнимку.

Плывет в тоске необъяснимой
Певец печальный по столице.
Стоит у лавки керосинной
Печальный дворник круглолицый.
Печальный дворник круглолицый.

        Плывет по улице невзрачной
        Любовник старый и красивый,
        Полночный поезд новобрачный
        Плывет в тоске необъяснимой.
        Полночный поезд.

Плывет во мгле замоскворецкой
Пловец несчастия случайный.
Блуждает выговор еврейский
По желтой лестнице печальной.
По желтой лестнице печальной.

        И от тоски до невеселья
        Под Новый год, под воскресенье
        Плывет красотка записная,
        Своей тоски не объясняя.
        Плывет красотка.

Плывет в глазах холодный вечер,
Дрожат снежинки на вагоне,
Морозный ветер, бледный ветер
Обтянет красные ладони.
Обтянет красные ладони.

        И тает мел огней вечерних,
        И пахнет сладкою халвою,
        Ночной пирог несет Сочельник
        Над головою.
        Несет Сочельник.

Твой Новый год по темно-синей
Волне средь моря городского
Плывет в тоске необъяснимой,
Как будто жизнь начнется снова.
Как будто жизнь начнется снова.

        Как будто будет свет и слава,
        Удачный день и вдоволь хлеба,
        Как будто жизнь качнется вправо,
        Качнувшись влево.
        Качнется вправо.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Приезжать на Родину в карете,
Приезжать на Родину в несчастьи,
Приезжать на Родину для смерти,
Умирать на Родине со страстью.

Умираешь, ну и Бог с тобою,
Во гробу, как в колыбельке чистой.
Привыкать на Родине к любови,
Привыкать на Родине к убийству.

Боже мой, любимых, пережитых,
Уничтожить хочешь, - уничтожь!
Подними мне руки для защиты,
Если пощадить меня не можешь.

Если ты не хочешь - и не надо.
И в любви испуганно ловимой
Поскользнись на Родине и падай,
Оказавшись во крови любимой.

Уезжать, бежать из Петербурга.
И всю жизнь летит до поворота,
До любви, до сна, до переулка
Зимняя карета идиота.

В Петербурге снег и непогода,
В Петербурге горестные мысли...

        А все октябрь за окнами шумит,
        И переулок за ночь перемыт
        Ни раз, ни два холодною водою
        И подворотни дышат пустотой.
        Теперь все позже гаснут фонари,
        Неясный свет октябрьской зари
        Не заполняет мерзлые предместья.
        И все ползет по фабрикам туман.
        Еще не прояснившимся умам
        Мерещатся последние известья,
        И, тарахтя и стеклами и жестью,
        Трамваи проезжают по домам.
        Трамваи проезжают по домам.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вы извините эти вольности -
я не могу на ты, как прежде.
Ты - боль моя, а Вы - уходите.
Но это Вы - почти надежда.

Не ты, а Вы - и все покажется
опять бегущим от начала.
Вы - значит, все, что было, скажется
умней и лучше, чем сказалось...

Тот день, так и не ставший вечером...
И миг, несущий эти строки...
Вы упоительно забывчивы,
очаровательно жестоки.

Перемежая солнце тенями,
Вы так легко меняли маски! -
оранжерейное растение
из сочиненной Вами сказки.

И пыль и снег - все мимо падало,
но вот - холодное - коснулось...
Ах Вам ли думать и разгадывать -
Вы просто жалобно свернулись.

О век несытого количества,
когда излишества не в моде!
Вы - безусловное излишество,
Вы - как цветок на огороде.

23-24 мая - ноябрь 1968

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Быть бы Христу забытым -
мало ли их, пророков,
бледных от нетерпенья
что-то кричали нам,
     а подойдя к корыту -
     главному из уроков -
     чавкали с наслажденьем,
     глядя по сторонам.

Может быть, не корыто -
знай же, поди, откуда
тот ручеек берется,
тот вытекает миг.
     Быть бы Христу забытым,
     если бы не Иуда -
     верный его апостол,
     лучший его ученик.

Дальше уже не важно,
плакал или смеялся,
тверд был или отрекся,
в небе или нигде.
     Может быть, было страшно,
     может быть, унижался...
     Важно то, что в итоге,
     важно - что на кресте.

И сохранило время
только четыре раны
и доказало болью,
где нехватило сил.
     Это-то нас и греет,
     и почему-то не странно,
     что дописали вольно
     все, чему он учил.

Мы говорим: Предатель!
Нашею меркой судим
мы, чей еще при жизни
тает короткий след.
     А я говорю: Создайте
     памятники Иуде!!!
     ...И да откроют в Зимнем
     музей тридцати монет.

14-20 марта 1977

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Июнь, четвертый час в окне
Все спит, на улице погода
Поскольку не было захода
То и восхода тоже нет
То и восхода тоже нет.

Я удивляться перестал
Наличию той странной силы
Что в девять сном меня свалила
И усадила в три за стол.
В Смоленке плавают дома
Кусты притемнены искуссно
В перечисленьях столько грусти
Что впору не сойти с ума
Что впору не сойти с ума.

Пока понять мне не дано
Которой же из строчек ради
В ночном спокойном Ленинграде
Мое глядит на мир окно.
Недвижен воздух в этот час
Не разрываемый гудками
И тихо остываю камни
Тепло хранящие для нас
Тепло хранящие для нас.

Блажен кто не искал страстей
Не зная что это такое
Ни жизнью тихою своей
Ни смертью мир не беспокоя.
Укрыты Запад и Восток
Единой бледной пеленою
И низко небо надо мною
И горизонт не так далек
И горизонт не так далек.

Июнь 1977 - 10 июня 1978

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вижу добрую улыбку,
слышу пару теплых слов,
чью-то руку на загривке:
Эйх ба-арец? Охель-тов?
     Ах как хочется при этом
     благодарно хрюкнуть: Кен!
     жадно глядя на предметы,
     размещенные вдоль стен.

И снимая все сомненья,
не печалясь ни о чем,
в эти милые колени
ткнуться мокрым пятачком,
     и согнувшись над корытом,
     чавкать, слыша наперед:
     Ну не бойся, вынь копыто -
     здесь никто не отберет.

Все за нас уже решили -
кто мы там и что мы здесь.
Дверцу в хлев нам приоткрыли -
не толкайтесь, охель есть!
     Вот и все, на что мы годны -
     это ты и это я!
     (Так рисуют нас сегодня -
     это наша алия).

Июнь 1992

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Топот слона. Шепот слона.
Зимнею ночью слону не до сна.

Холодно жить, холодно спать.
Может быть, хоботом нос обмотать?

Холодно ножкам стоять босиком.
Толстые ножки согреть нелегко.

Ухо под щечку себе положу.
Ухо другое на глаз положу.

Солнце и пальмы увижу сквозь снег -
Холодно, холодно даже во сне.

Маленький слон с детской душой -
Тоже ребенок, хотя и большой.

Он не учился, и где ему знать:
Хоботом хобот нельзя обмотать.

К маме слонихе пристройся бочком,
Теплым согрейся ее молочком.

Там, где зима, засыпают слоны,
Чтобы проснуться с приходом весны.

Шепот слона... Топот слона...
Ропот слона... Хобот слона...

Крепкого сна...

17-18 февраля 1980

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

  Gm
Идет бычок, качается...
  H7         С
О чем ему мечтается?
  E7                    Am E7
Наверно, позабыли мы слова.
Am
Уже полжизни прожито
  С          D7
И оглянуться можно бы,
                              G  E7
Но так, чтоб не кружилась голова -
  Am         D7         G
Холодной оставалась голова.

Себя тащили волоком,
И под ногою облако
Нарочно принимали за туман.
Хоть годы шли спиралями,
Друзей не растеряли мы,
Зато теряли теплые дома -
Уютные и зыбкие дома.

Девчонки наши катятся,
Одергивая платьица,
На саночках, на саночках с горы.
И все идет как водится, -
Встречаются, расходятся,
Как маленькие теплые миры -
Далекие и пестрые миры.

А нам грустить не хочется,
Что появилось отчество,
А имя лишь осталось для друзей.
И пусть доска качается,
Но только не кончается,
И пусть бычок не падает на ней!
И пусть бычок не падает на ней!
И пусть бычок не падает на ней!
И пусть бычок не падает на ней...

20 сентября 1973

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Am  F  Dm     E7
Как непрочны двери
Am  F Dm   E7
У страны доверья
Am  G7С    Dm  F    Dm          E7
Для того, кто верит только в замки.
С Am   Dm   G7
Значит,  неизбежно
С Am Dm    G7
Гасит нашу нежность,
С Am С  Dm    F           E7      Am   D,E7
Нашу нежность - тяжесть чьей-то руки.

Что нас больше учит:
Время или случай, -
Вряд ли важно, если даже поймешь.
Но, когда нас давит
Сон страшнее яви,
Выйди ночью под мерцающий дождь.

Все надежды, слышишь? -
Он тебе надышит -
Дождь бессонный, шелестящий в ночи.
Плеск оваций в зале
Или губ касанье,
Губ касанье можно в нем различить.

И, пока над нами
Голубое пламя
Неизвестной, нас хранящей звезды, -
Будет, как и прежде,
Сердце греть надежда,
Унося нас далеко от беды.

3-5 сентября 1972

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Hm           E7              A7    F'7
Не доверяю туманным качаниям танго
   Hm              E7               A7  F'7
Взгляда движенье и руки скользящие вниз
Hm                  C'7             D    D7
Вальс-ясноглазый, тебя одного нам и надо
Hm6              C'7              D7   F'7
Руку любовь и не думай что это каприз.
       Hm          E7
Твоя рука в моей руке
         А               F'7
Как островок в большой реке
      Hm         F'7
И набегая без следа
     Hm      F'7
Ее баюкает вода
      Hm             E7
И это путь, ах, этот путь
           A7          F'7
Где не взлететь, не утонуть
         Hm        F'7
И только купол голубой
        Hm          D
И над тобой и под тобой
        Hm    F'7   Hm
И над тобой и под тобой.

Звуки качаясь спускаются к нам ниоткуда
Может дома, может сам воздух поет
Вальс, только ты оставляшь надежду на чудо
Танец-забвенье, единственный танец-полет.
И можно если пожелать
В ладонях землю подержать
И осторожно и легко
Не задевая облаков
И вот послушна и кругла
Она в ладонь тебе легла
И мы глядим едва дыша
На золотистый теплый шар
И этот мир как этот вальс
Где все зависит лишь от нас
И нежный шарик голубой
И все что есть у нас с тобой
И все что есть у нас с тобой.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На берегу Смоленки
по нашим с тобой доходам
подъемной была квартира
с окнами на залив.
     Но нас припирало к стенке,
     выдавливая оттуда,
     что-то во внешнем мире
     или же в нас самих.

Уверен - если захочешь,
вспомнятся и причины,
тем более - сколько было
говорено, и везде.
     Как мы объясняли прочим,
     как прочие - нас учили.
     Вот так вот и пишут вилы -
     те самые, по воде.

И вооружившись всеми
словами, что нам пропеты,
а также - что мы пропели,
и песню как компас взяв,
     из гнезд вылетали семьи, -
     роняя на землю беды,
     туда, где земля теплее
     и теплота в глазах.

Без всякой натужной фальши
мы грели в себе простое
и ясное чувство дома,
что ждет всех - до одного.
     А что с нами было дальше -
     об этом писать не стоит:
     прекраснее ожиданья
     не может быть ничего.

22-23 октября 1991

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Под ногами мостик ахнет, охнет,
капля на окне,
капля на окне дрожит и сохнет -
вот ее и нет.

Перебор колес на ксилофоне -
шпалы, как в бреду.
Что ни поворот - я понял, понял, -
не могу, бегу!

Я бы мог чему-то научиться,
но сперва - успеть!
Впереди и позади - столица! -
некогда смотреть.

Низкая поземка цвета стали -
все же тоже след,
черные леса горизонтальны -
вертикалей нет.
Голые пригорки - как спортсмены.
Я и сам спортсмен.
Шпалы, переезды, перемены -
все без перемен...

4 - 5 марта 1968

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Какие мысли бродят в голове,
когда от зданья Аэровокзала
автобус отплывает без сигнала
и, плотоядно чмокнув, щелкнет дверь?

Когда в дороге остановок нет
и не выходит каждый где попало,
и чтоб ничто шоферу не мешало,
он выключает нас и гасит свет?

Легки толчки, достаточен уют,
когда принадлежишь Аэрофлоту,
и маленькие, точные заботы
забыться и забыть их не дают.

Они дерут нам кожу, как наждак...
Но есть клочок, где номер нацарапан,
который вознесет тебя по трапу,
а те, что суетятся, - будут ждать!

И в этом суть: знак равенства лукав.
Равны мы, если всем всего хватает.
Но если нет, то в жилах заиграет
иной закон: сумеешь - значит, прав!

И ты в полете чувствуешь родство
к соседу с треугольными глазами:
и ты, и он всего достигли сами,
и видно по повадке - это свой.

Который час? - нейтрально спросишь ты.
И он рукав свой отогнет любезно,
(Ах, как приятно быть порой полезным!)
и в желтых волосах сверкнут часы.

И на земле ты все еще борец.
И вообще - ты  опустился сверху...
Туг важно не забыть: окончен рейс,
и  можно превращаться  в Человека.

28 ноября 1977 - 7 января 1978

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Тамбур скрипит и качается.
Говор вагонных колес.
Так почему-то кончается
то, что едва началось.

              Мира не видя скользящего
              за  пропыленным стеклом,
              руку, в  ладонях лежащую,
              к теплым губам поднесем.

Нежность становится силою -
ты припадаешь к плечу.
Милая, милая, милая! -
я тебе молча кричу.

              Верится, ждется, мечтается -
              и наконец-то сбылось!
              Вот и дорога кончается -
              все так и не началось.

6 января 1980

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ночь создана для сна, и если он уходит,
то, что придет взамен, не принимай за явь.
Ну разве ты не знал, что перед непогодой,
как раны у солдат, у нас сердца болят.

И как им не болеть, когда звезда любая -
пронзительный прокол и в небе, и в тебе.
Холодные глаза бесстрастно наблюдают -
о нет, не за тобой! - а как бы сквозь людей.

Увы, защиты нет, когда лучи отвесны
и отражают то, что знаешь ты один,
и, в ночь погружены, предметы бестелесны,
лишенные всего, чем их наполнил день.

И ни в одном из них ты не найдешь опоры,
и крылышками бьет навязчивый ответ
на все дневные сны, на все ночные споры...
Ночь создана для сна... Все остальное - бред.
Ночь создана для сна... Все остальное - бред...

2-8 мая 1976

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда подойдет все это
и ввысь отлетит тоска,
и воздуха всей планеты
не хватит на полглотка,

когда ночные созвездья
проступят на потолке, -
не верю, что вот он, весь я,
на жесткой этой доске.

Как были мы - так и будем,
и, верно, Создатель прав:
уйдет, что не нужно людям,
и имя этому - Прах!

Иначе подумать страшно,
как в Землю вместить одну
усопших и в битвах павших
мильярды сердец и душ, -

ее порвало б от боли,
порвало на сто частей.
Но чья-то лелеет воля
беспечных ее детей.

Как воздух хранит животных,
как море - холодных рыб,
так тысячи тысяч мертвых
хранят мильоны живых.

Я чувствую их дыханье,
когда своего не взять,
и легкие их касанья,
их слабый и долгий взгляд.

Их зов настойчив и ясен,
и в нем растворится страх:
Не бойся, тот мир прекрасен,
а здесь останется прах!

Ты есть, ты будешь, ты нужен!
И верю - я буду весь
в любом, кому станет хуже,
чем мне лежащему здесь.

9 октября 1978

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Дыханье зала - ровный гул;
блестит под парусом залив.
Какой бы ни служить красе,
каким бы ни сверкать талантом, -
   мы будем все равно в кругу:
   в орбите спутника Земли,
   или в кругу своих друзей,
   иль в круге от настольной лампы.

С трудом припоминаем мы
далекой юности заряд -
казалось, он неукротим,
а вышло - был неукрощенным.
И вот в преддверии зимы
встает спокойная заря -
хотим мы или не хотим, -
но по иным уже законам.

И наступает перелом,
и пелена спадает с глаз.
Уводит время за порог,
так хорошо знакомый людям.
   Оно нас не уберегло:
   увы! окончен первый класс.
   Мы переходим во второй,
   и в нем нет места для иллюзий.

Хотелось раздавать долги,
но катится за годом год.
Хотелось самых крупных дел -
да мало ли чего хотелось!
   Но к центру сходятся круги,
   все уже круг твоих забот.
   Мы понимаем свой предел,
   и значит, - наступила Зрелость.

4 - 14 апреля 1979

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Нам было по восемнадцать,
и схема сложилась полностью.
Тут я остановился
и бросил: Ну что ж, прощай!
Мы оба были гимнасты.
Занятья кончались в полночь.
Стояли мы у развилки,
         и свет лежал на плащах.

Я жестко добавил: Хватит
и вздохов и слез комедий!
Я был непонятно резок,
загадочно гневен был,
            потом развернулся круто
            и поступью мерно-медной,
            с утроенным как бы весом,
            двенадцать шагов отбил.

И словно труба пропела,
едва только я услышал
летящий за мной вдогонку
знакомый стук каблучков.
            (0 сладостный яд победы!
            Ты вроде летишь все выше,
            но падая! И вся тонкость -
            что именно в грязь ничком!)

Но мало мне и победы!
Признания пораженья
я требую! (Чем ты мельче,
тем больше требуешь ты.)
            И через плечо - по схеме:
            Ну что тебе? с раздраженьем.
            И схема туза мне мечет:
            Не буду больше. Прости.

- Чего ты больше не будешь?
- Не знаю. Всего, что хочешь.
Ну, если так, то наверно
прощенья момент настал.
            И плащ мой ее вбирает,
            и только трясутся плечи,
            и схему закономерно
            венчает хэппи-финал...

...Но как-то теряет цену
законное ликованье,
когда, словно преступленье,
взросло оно на стыде.
          И я ненавижу схемы,
          и эта, что перед вами,
          и первою, и последней
          осталась в моей судьбе.

Противно, когда по схеме
людей обзывают массы,
и лозунги по макушкам
пощелкивают кнутом.
          Но, жизнь проведя со всеми,
          в любом человеке мастера
          вижу я, а не пешку,
          и, верно, умру на том.

В упор я не вижу массы,
но есть Человек и Мастер!
На том я стою полвека,
и значит, - умру на том.

15 октября - 5 ноября 1987

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

У ней ноги - багряно-икряные,
у ней мелкие-мелкие локоны.
Дай протиснусь, дай около встану я!
Вот я воздух глотнул - гляжу соколом.

Я и сам парень хват - нарасхват,
у меня ли не рыжие волосы!
Ну взять, к примеру, хоть наших девчат -
ну так и льнут, словно зернышки к колосу.

А она головы не ворочает, -
и куда уж вертеть - шейка тумбочкой.
А потом говорит: Если хочете -
посидимте вдвоем, только туточки!

Не лягай на меня!.. Отодвиньтеся! ..
Я те что!.. Ну, кому было сказано!..
(А у меня уже крутятся винтики -
как бы в парк ее... этого... самого...)

А идет! - ну корма, доложу я вам!
что тебе ледокол, что те рыба-кит.
Говорит, что зовут Настя Зуева,
и что в бригаде у них - все ударники...

..Я ее в общежитье везу сейчас.
Парни глянут на нас - лопнут с зависти!
Сколько, скажут, добра отхватил зараз! ..
...Только я не такой - жрите! хватит всем!

15 июля 1965

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Камень, сосны - ленинградский лесок.
Заплутал я и в болоте промок,
и как будто бы родным ветерком -
потянуло со спины матерком.

Так и есть: шоссе, а вон - грузовик.
К радиатору водитель приник
Чередуя существительных полк,
он единственный спрягает глагол.

Жги глаголом, дорогой, жги сильней!
Раскуды-нибудь осколки развей...
И понял я, не знаю сам - почему, -
это творчество не в тягость ему.

Он рукой по лбу размажет мазут
и еще словечко тронет на звук.
Ключ и паклю он положит в карман,
и, наверно, не напишет роман.

31 января 1966

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На лестницах ночует мгла,
разбавленная в переулках,
и собирается в углах,
и звуки отражает гулко.

К равнинам бледных площадей
прямые линии проспектов
выводят маленьких людей
под белым флагом сигареты.

Как неизменность перемен,
для них, возникших ниоткуда,
как доказательство измен -
сегодня сотворится чудо.

За сумасшедшим седоком
верхом на вздыбленном граните
восстанет в шлеме золотом
тяжелый города хранитель.

И чудом их соотнеся
мы вдруг, подобно озаренью,
уверуем, как в божий знак -
в единственность его решенья.

И рядом с этими двумя
забыть нетрудно и небольно
и Марииниский особняк,
и зеленью укрытый Смольный.

А эта власть исподтишка! -
трусливый кнут над робкой шеей
не с облаков, а с чердака! -
что может быть еще смешнее?!

А здесь - так ясно... Ровный блеск
над раскаленной головою...
И шпиля вертикальный всплеск
над побледневшею Невою.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Никогда мне кабак
не дарил ощущения праздника.
Никогда в ресторане
я новой судьбы не искал.
     И лишь в горе и в радости,
     чтобы почувствовать разницу,
     я друзей собирал,
     но из рюмок глядела тоска.

Слава Богу - свинцовое зелье
не стало спасением.
Ведь спасения нет,
а иллюзии я не хочу.
     Мне виски обдувают свистя
     мои годы осенние.
     Но как прежде стою я,
     вернее - как прежде, лечу.

Ах ничто не меняется в нас -
это вам только кажется,
будто снежные волосы
птицу заставят осесть.
     Боже, сколько ошибок!
     Но нету желания каяться.
     Мы за все заплатили,
     а это свобода и есть.

Слава Богу! В Израиле
трудно живется, но пишется,
и про то, что здесь трудно
и что нас здесь вовсе не ждут.
     Но надежда-волшебница
     в парус залатанный дышит нам:
     все, что мы не нашли -
     наши дети, наверно, найдут.

Но надежда-волшебница
в ухо горячее дышит нам:
все, что вы не нашли,
ваши дети, уж точно, найдут.

31 марта - 5 апреля 1991

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Hm         Em6           F7
Не гляди назад, не гляди -
          G            H7
Просто имена переставь.
                Em              A7
Спят в твоих глазах, спят дожди, -
            D            H7
Ты не для меня их оставь.
                 Em            A7
      Перевесь подальше ключи,
                D            Hm
      Адрес поменяй, поменяй!
                  Em           F7
      А теперь подольше молчи -
                Hm
      Это для меня.

Мне-то все равно, все равно,
Я уговорю сам себя,
Будто все за нас решено,
Будто все ворует судьба.
      Только ты не веришь в судьбу,
      Значит, просто, выбрось ключи.
      Я к тебе в окошко войду...
      А теперь молчи.

Не пойду искать я ключи, -
Пусть они лежат на земле.
Их найдет какой-то другой,
Сердце он остудит в тебе.
      Перевесь подальше ключи,
      Адрес поменяй, поменяй!
      А теперь подольше молчи -
      Это для меня.

29 сентября 1963

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.