- И что? Опять кровит душа
и воет недобитым зверем?
Послушай, раны вороша,
неужто ты в удачу верил?

В каком горячечном бреду,
когда и жить-то миг остался,
ты вновь далекую звезду
добыть неистово пытался?

Ты, как песочный небоскреб,
сам строил дел шальную гонку
и раны, и любовь взахлеб,
и умиранье потихоньку.

И это твой трамплин, дружок,
для перелета к звездной нови?
Какой удар, какой ожег
тебя в безумьи остановит?

- Бог мой! Удары что считать!
И разве я, убогий, знаю,
что я пытаюсь наверстать,
когда и вправду умираю.

Но знаю, что через года,
через рубцы, событья, лица,
зовет, зовет меня звезда
и я не волен усмириться.

Ползу, иду, бегу, лечу,
ловлю таинственные звуки...
И знаю, что не ухвачу,
и все протягиваю руки.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Легкий мартовский снежок
полежал и стаял.
Отдан с лужами лужок
воробьиным стаям,

со скамейками бульвар
отдан юным парам,
с фонарями тротуар
нам с тобой - задаром.

Отблеск солнца на стене
пусть пока не ярок,
но сгодится нынче мне
и такой подарок,

лишь бы легкий каблучок
по водице бухал
да веселый язычок
стрекотал над ухом,

лишь бы капелька, спеша,
по щеке стекала,
чтоб оттаяла душа,
чтоб весна настала.

Лишь бы чаша на весах
накренилась к раю,
чтоб читал в твоих глазах,
что не умираю.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Отъезжающего поезда
запыленное окно
неплохой сюжет для повести,
или лучше для кино.

Там в стекло навечно впаяны
руки, губы, голоса...
И четыре малых впадины -
наши грустные глаза.

Посмотрите - годы стелятся
перетопотом дорог.
Оставляем шрамы сердца
прошлым ссорам, как оброк.

И прощаем, и прощаемся,
и, добрея от разлук,
торопливо возвращаемся,
чтоб опять уйти на круг.

И неблизкими дорогами
мы бинтуем теплоту,
за вагонными порогами
оставляя суету.

И за стеклами вагонными,
как в светлице образа,
до слезиночки знакомые
все прощаются глаза.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Проскользнул несмелый лучик
через тучек пелену.
Растревожил снега кучи,
предвещая нам весну.

Промелькнув в пространстве между
глазом, ухом и плечом,
разом поманил надежды
белоснежным калачом.

И, пробив сугробы злобы,
прилетим из разных мест.
Кто откажется от пробы,
кто попробует, кто съест...

И его мечты забытой
сразу вспыхнет огонек,
что сраженный зимним бытом
с лета слег и занемог.

Одарит надеждой сдобной
в первый раз и в сотый раз
бескорыстный и беззлобный,
век наш, каждого из нас

и, стряхнув зимы одежды,
бьются, разбивая лбы,
наши слабые надежды
о превратности судьбы.

Это лучик теплой пулькой
ранил сердце, бросил в пляс
и последнею сосулькой
озлобленность тает в нас.

И уже не позабудет
сердце встречных доброту.
И прошепчет: Будет! Будет!,
теплый ветер на лету.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Какая страшная пора!
Под посвист пуль, под ругань, стоны
уходит радость со двора
и Зло вершит свои законы.

Какие дни стоят вокруг!
Не дав ОМОНу показаний,
Свобода, сделав полукруг,
уже скрывается меж зданий.

Окостеневшею рукой
привет прощальный ей послали
обретшие святой покой,
те, что иллюзии питали.

Как обреченности оскал,
танк, выпавший из поворота,
который место распахал,
где еле теплилась свобода.

Какой убийственный исход!
Нас видно для того будили,
чтоб добровольный эшафот
мы для себя соорудили.

Вот он и кровию полит,
а мы все смотрим бестолково,
как кто-то петлю мастерит
под шоу Саши Мослякова.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда ночные поезда
со мною в завтра уезжают,
меня никто не провожает.
Давно. Почти что никогда.

Да я, признаться, все равно
не из любителей прощаний,
увещеваний, обещаний
через вагонное окно...

Я не люблю прощальных фраз,
банальных и натужно трудных,
объятий не люблю прилюдных
и поцелуев напоказ.

Один в дорогу ухожу,
все это не держа в секрете.
Ах Господи! Кому бы встретить!-
в душе отчаянно твержу.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Петляем, петляем, ныряем в вагон на бегу.
Теряем, теряем, а что разобрать не могу.
Морщинами метим дороги судьбы и души
и вот уже ветер с осеннею веткой спешит.

Спешит, задувает и годы пускаются вскачь,
но кто забывает дороги любви и удач?
Припомнишь ночами и бешено сердце летит...
Как трудно нам с вами вписаться в изгибы пути.

И вроде с годами не страшно: пришло - и ушло.
И так ли уж важно, что плохо, а что хорошо?
Но по сердцу памятью - и не сорвещься в бега -
ты правдою ранил ли иль во спасение лгал.

Но вот за бедою прямая твоя колея -
да стала седою гнедая прическа твоя.
А спросят с участьем, с надеждою глядя в глаза:
Да было ли счастье? Кто знает? Пора на вокзал...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

А что до лет, то в наши лета
в который раз уже дойдешь,
что от судьбы ни амулета,
ни пистолета не найдешь.

И что к сегодняшнему лету
накуролесил - тем и жить.
И истину простую эту
ни обойти, ни изменить.

А что до зим, то мы снега
знавали и сильней, и мягче.
И нас немилостей пурга
бросала оземь, словно мячик.

И засыпало в полокна
своей бедой, чужой бедою...
Но время милостиво к нам
и все проходит чередою.

А что до времени, то нам
грести по своему, родному.
Нести себя его волнам,
нести в себе его изломы...

И если милости просить,
то у своих времен и судеб,
а уж они найдут нам судей
и чтоб казнить, и чтоб простить.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Привет друзья! Весенняя листва
расправилась едва, как вымпел встречи.
И ни к чему печальные слова
про тех, кого уж нет и кто далече.

Да, многих нет. И самых лучших нет.
Кто преподаст нам мудрости уроки?
Гори, гори их негасимый свет!
Нам помогай прокладывать дороги.

Живи во мне немолчная душа -
от друга беспокойное наследство.
Разрушь неодолимость рубежа!
Дай жить средь грабежа и людоедства!

Дай выжить в изнуряющем костре,
курящемся в неутолимой жажде
сжечь наши души, чтобы на заре
отпраздновать кровавый праздник кражи.

Моих друзей священное тепло,
согрей меня, не выдай безнадеге!
Не допусти, чтоб ложью замело,
как пылью, сердце посреди дороги.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Уже деревья сбросили
цветной наряд.
Иду, бреду по осени
в любимый сад.

Листы летят, качаются
от ветерка,
сады с теплом прощаются:
Прощай! Пока.

И я в дожли осенние
одену ямб
и хоть на воскресение
махну к друзьям.

Рюкзак, штормовка старая,
вагонный чай...
Обнимемся с гитарою -
Пока! Прощай.

А там костры под соснами,
горчит роса.
И, будто нету осени,
звенят леса.

Журчит неутомимая
у ног река...
Не обессудь, любимая,
прощай! Пока.

Пока еще не сломлена
тоской строка,
пока еще не словлен я,
живой пока,

пока неутолимая
зовет печаль,
шепчу тебе, любимая:
Пока! Прощай!

Пока луга подстелены
под небеса
и души не прострелены,
и голоса,

обид, бродягу милуя,
не вымещай!
Не обижайся милая,
пока! Прощай!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Видать всему моя вина,
планет и духов сочлененье -
но мне не светит тишина,
покой, уют, уединенье...

Когда уже блокнот открыт,
перо готово для полета,
один стучит, другой звонит
и в дверь заглядывает кто-то.

Лишь только, тему обласкав,
настроишь душу, словишь слово,
как кто-то тронет за рукав -
и нет единственного слова.

Весь век на площади живу!
Всем должен слово или дело
И тихо брежу наяву,
и убегаю обалдело.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

А вот любви прекрасные следы:
листва цветная, тихая погода
и легкий, чуть прохладный, ветерок,
и листьев отгоревших горький дым,
и стынущая просинь небосвода,
и гаммы капель о ночной порог.

О, это все любви беспечный дар,
не ждущей ни последствий, ни отпора,
не знающей отказа и измен:
и еле слышный перебор гитар,
и чей-то легкий вздох из коридора
предвестником счастливых перемен.

Да, это все, когда любовь пришла!
И трепет рук, и губ нерасторжимость,
и горькая неутолимость тел...
Так вот куда направил ты крыла!
Так вот откуда эта одержимость!
Ты напоследок счастья захотел...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Снег растаял, солнце в кленах,
вечера тихи...
Два листа сложил зеленых-
и уже стихи,

два ручья текут из снега-
и уже строка.
И зеленый ход побега
будто на века.

Дождь закапал, стекла в брызгах,
гул по мостовой...
Будто жизни лист замызган
серою строфой.

Снова сучьев голых руки
машут, накренясь,
и раскладывают в звуки
дней и судеб вязь.

И за чем-то наболелым
закрывая дверь,
снег закрасит белым-белым
все стихи теперь...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ну вот мы и вернулись на круги.
Пяток годков погрезили - и ладно.
Теперь пора выплачивать долги
за сказочных иллюзий пироги -
жить грезами опасно и накладно.

И вот теперь гляди в лицо беде,
безмолвной, беспросветной, безнадежной.
И путь твой, как по каменной гряде,
и крови запах чудится везде,
и неуемен сердца стук тревожный.

Уже никто другой не виноват,
а только каждый виноват и грешен
в том, что страна подонкам нарасхват,
что сверху тот, кто боле плутоват,
а чести дух на фонарях развешан.

Так поклонись растерзанной стране,
ее могилам будущим и прошлым!
Плыла в вине, расплавится в огне.
А ты молчи, ссутулясь на коне,
тебя несущем к берегам восточным.

Не искриви в истерике лица!
Рассыпь-ка стук галопа по дороге!
Какой ответчик, если нет истца.
И прав ли тот, кто стойко ждет конца,
иль тот, кто стиснул зубы на пороге?..

Из под колес железных убеги!
Не жди покоя, лишь смени пластинку.
Друзья редеют, множатся враги -
и, значит, мы вернулись на круги.
Но нам картина эта не в новинку.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как замучала тоска!
Ну хоть в омут, хоть на плаху.
От плеча рвану рубаху
и сваляю дурака.

Полюблю кого люблю,
кой-кого возненавижу,
а кого в упор не вижу
чем-нибудь да разозлю.

Буду жить на сквозняках,
не копить обид и горя,
ничего не ждать у моря,
не скорбеть о пустяках.

Стану вновь не по уму
напролет горланить песни.
Чтобы стало интересней
шхуну старую найму,

шелк раскину парусов
и помчусь искать по свету
заповедную планету
Под названием Ассоль.

Буду просто и легко
жить себе под небесами
с распростертыми глазами
неизвестностью влеком.

Ничего не утаю.
Грузом душу не калеча
беды все совью в колечко,
ими речку напою.

И течением реки
увлекаемые к устью
обернутся беды грустью,
растворятся в пустяки.

Жизни угли вороша
вновь мы пламя раздуваем.
И не ведаем, не знаем
сколько выдержит душа.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, чудесная история
про попойки да цыган,
про амуры да застолия,
да картежный балаган,

про украденную милую,
про дуэли да висты -
лейб-гусаров жизнь красивую
с темноты до темноты.

Аксельбанты, дамы, песенки,
пунш, Клико да шпаги звон,
тайный скрип заветной лесенки
да еще стишки в альбом...

Полно братцы! Да об этом ли?..
Не они ли в тот же год
наземь падали поэтами,
искривив в ухмылке рот.

В вечность радужными ликами,
не прожив и тридцати,
шли поручики великими,
хоть и юноши почти.

И с Сенатской зимней площади
в ненаставший день весны
уносили скорбно лошади
совесть вечную страны.

В те декабрьские мгновения
и в петле, и в рудниках
стали кровью поколения
эти щеголи в шелках.

Ну а карты, кони, женщины,
стон врага и друга смех
в тридцать лет вполне естественны -
это в общем, как у всех.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Когда, средь недописанной строки,
еще один листочком год слетает
с иссохшего уже календаря,
судьба моя, по дружбе помоги
не замечать, как быстро время тает,
как безвозвратно дни мои горят.

Когда удач иссякли родники
и долог путь, и незавидна доля,
и, кажется, не взять мне рубежа,
судьба моя, ты вновь мне помоги
пройти мой путь, мое засеять поле
и снять с него созревший урожай.

Когда в глубинах времени реки
прозрачны и ясны мои итоги,
когда трубят парадно на покой,
судьба моя, опять мне помоги -
убереги от ризы и от тоги
и дай чуть дальше прогрести рекой.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Поедем. Побродим, побудем, побредим
ночами из тиши и солнцем из меди,
любовью из снега, горами из тучи...
Поедем! Там чище! Поедем, там лучше.
Давай задохнемся казахскою степью,
давай проберемся Кавказскою цепью...
Поедем! Не стоит? А что ж тогда стоит?
Фанатик? Ошибка! Скорее я стоик.
А впрочем, согласен, наверно фанатик.
Но он ведь прекрасен - гор каменный натиск,
но он ведь медовый - степей пыльный запах!
Остаться в казахах? А что же, в казахах
пожалуй неплохо. Пожалуй все верно.
Нам, киевским блохам, полезны наверно
и горы, и город, укутанный пылью.
Тот город, который предстанет не былью,
а странной легендой степной с непривычки.
К чему эти стычки! Откроем кавычки!
Достаточно соли, обид и волнений!
От них столько боли, от этих от прений.
Ведь нужно-то только понять и поверить!
И снова по полю ветра будут веять...
Поедем! Ночами из тиши побродим.
И солнцем из меди немного побредим.
Поедем! Не стоит? А может поедем?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Оставь мечты о жизни бренной -
пыль застилает небосвод.
Там, на другом конце вселенной,
тебя опять победа ждет.

Будь бодр и весел, исподлобья
глядит доносчик и шпион...
Пески расстлались наподобье
в боях захваченных знамен.

И нет причины для сомнений!
Долой унынье, слушай гимн!
Приходит время песнопений -
предтеча войн лихих годин.

И на истертых седлах веры
мы мерно скачем в никуда...
Удачи темная химера
в ночи мерцает, как звезда.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Друзья зовут меня в походы,
опять к палаткам и кострам,
поближе к звездам и ветрам,
к нетленным милостям природы.

И к страстным спорам до утра,
и к задушевным разговорам,
и к песням, спетым тихим хором
у чуть гудящего костра.

А я не тороплюсь туда,
хоть раньше самый был ходячий,
хоть думал, что судьбы бродячей
не избежать мне никогда.

Видать всему своя пора.
Сначала ветры и палатки,
потом болезни, неполадки,
работа, дом и детвора...

И только песня издалека,
из той прекраснейшей весны
доносит боли валуны
под сердце. И щемит - жестоко.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мне стук колес и звон копыт, как звон монетный.
Ах, как он сладок, войска вид и голос медный!
Какие рыцари в строю, весь цвет дворянства!
Пойду им мессу пропою, спасу от пьянства.

Как волки рыщут по пескам мои овечки.
Воздену руки к небесам - молись за веру!
Христос тут тоже побродил (ни сна, ни речки)
теперь пусть следуют они его примеру.

Молитесь, рыцари мои, тупые рыла.
Когда б вы знали, для чего нам гроб Господень,
какая ложь вас в смерть ведет, какая сила,
то стал бы ночью небосвод в ярчайший полдень.

Так мрите рыцари Христа от стрел и зноя,
от пьянства, мора и поста в боях, в пустыне...
Вы дело сделали свое. Шакалы воя
ваш прах возьмут. И воронье - ваш флаг отныне.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вдалеке замолкло ржанье, бряцанье доспехов...
Пожелай на поле брани муженьку успехов.
Он радеет о разбое, я - о созиданьи.
Он падет на поле боя, я же - на свиданьи.

Припев: Госпожа де Труаль,
        к Вам спешит менестрель!
        Так снимите вуаль,
        так стелите постель!

Лихо звякнуло забрало, канул день за спины...
Что ему там не хватало, в дебрях Палестины?
И неужто нужно Богу истребленье это,
что зовет слепцов в дорогу пенье арбалета?

Припев.

Им не скоро в путь обратный. Пусть другие барды
воспоют их подвиг ратный, меч да алебарды,
пусть другие ищут рифмы в похвалу разбоя
и орут, покуда грифы чистят поле боя.

Припев.

Ну а мне милее пенье кос да наковален,
да святое нетерпенье дамских почивален.
Коль сеньоры подрядились во святые судьи,
то явите Божью милость и не обессудьте.

Припев.

Ненавижу я от роду рыцарей породу,
но нельзя же дать угаснуть герцогскому роду!
И пока ведет беседы герцог с Божьим духом,
ждет папашу непоседа с абсолютным слухом.

Припев.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Неужто и вправду прощаемся с летом?
Неужто осенняя птиц кутерьма?
Забудем об этом,
не верю приметам,
все будет как скажешь  - зима, так зима.

Все будет, как скажешь  - метели разлуки,
тревожные звуки взлетающих стай,
отчаянья муки,
безропотность скуки,
и ветви, как руки в безмолвном Прощай.

Но станем ли ждать за зимою капели?
Но будем ли жить в ожиданьи тепла?
Ведь что до капели?
Сплошные метели.
Неужто метелей ты нынче ждала?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Что наша жизнь, когда весенней дымкой
подернуты прорехи неудач,
и лучиком - булавкой невидимкой -
судьбы заколот старомодный плащ,

что наша жизнь? И стоят ли вниманья
предания о бедах и смертях,
когда ревущий лайнер мирозданья
уже весну принес на лопастях?

Что наша жизнь? Ужель одни разлуки?
Когда-то - может. Только не теперь.
Вон и деревья вскидывают руки
приветом не ослабшим от потерь.

Что наша жизнь? Игра воображенья
подскажет нам, что лучшая пора
всей жизни - справедливость выраженья,
что наша жизнь - действительно игра.

Что наша жизнь...А наша жизнь прекрасна!
И бьет ключом. И темя - не болит.
И ни одна минута не напрасна,
и путь, как в детстве, кровью не полит.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.