Елки то в огнях, то в огне.
Время мчит по улицам вскачь.
Вспоминай чуть-чуть обо мне,
Только, ради Бога, не плачь,
Если я в объятьях твоих
Снова пустотой обернусь...
Не пугайся, милая, - я просто снюсь...

Десять лет, как я - твоя тень,
Путь мой был извилист и прост.
Десять лет почти каждый день,
Ты мне задаешь свой вопрос...
Щупальца оконных цветов
Силятся схватить лунный свет,
В них созреет странный ответ - Меня нет...

И вперед на тысячу лет,
И на тысячу лет назад,
Понимаешь, попросту нет -
От меня остался лишь взгляд.
Призрак у постели твоей
Шепчет в ультразвуке слова,
Отчего к утру так болит голова...

Ангелы поют в вышине,
Утро мчит по черепам крыш.
Позабудь скорей обо мне...
Что же ты, родная, не спишь?
Спи, моя любимая, спи.
Сколько же так можно, не спать?
Знаешь, мне тебя разрешено подождать...

Елки то в огнях, то в огне...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

А в конце чудной сонаты скрипка вырвется из пальцев,
И душа прольется в небо - ей там лучше, в вышине.
Жил он так же, как смеялся, умер - долго не страдая.
Но тебе, вторая скрипка, триста лет гореть в огне.

А под вечер ты напьешься, сон тяжелый одолеет -
Друг отравленный приснится, чтоб молчать с тобой всю ночь...
Не надейся,  он  не злится, потому что - не умеет.
Он и там тебя жалеет, да не знает,  как помочь.

А на утро, отравитель, ты поймешь свою ошибку,
Скрипку первую сыграешь, да собьешься. Все одно!
И поймешь, что не повторишь чистый плач разбитой скрипки,
Потому что не сумеешь. Потому что - не дано...

Только вновь и вновь Сальери подает мышьяк к десерту...
Друг мой, музыка бессмертна, сколь Моцартов не трави!
Упадет он, крикнет: Боже! А в душе его - все то же:
Лишь мелодия Дороги из симфонии Любви.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В тридевятом царстве, в глупом государстве
Облака увечит колокольный звон.
Дураку наградой за его мытарства
Грустный взгляд лешачий да русалки стон.

Да еще заката пламени - полмира,
Да еще свобода допьяна смотреть -
Пашут кони небо, разметавши гриву...
А тебе в том царстве - лечь да помереть.

А меня русалка не утащит в омут -
Там своих, наверно, некуда девать.
Дам я объявленье: Не нужна корона!,
Снизу крупным шрифтом: Жен не предлагать!

Дураки с рожденья ищут это царство
Не затем, чтоб гнусно соблазнять принцесс,
А затем, чтоб знать, что это государство
Где-то в бесконечном нашем мире есть.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Шел по улице человек
И в душе, без слез, тихо так плакал.
А за ним бежал наш век
И заглядывал в глаза,
Как побитая собака...

Шел по улице человек.
Потерял он все, что можно было.
Мимо плыли люди, снег...
Он же, стоя у витрин,
Улыбаясь, мял талон на мыло...

Это было так давно... -
Все в душе его звучало.
Ему было все равно,
Что у улицы у той
Ни конца и ни начала...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я уйду ненадолго, прощаниям не верьте,
Есть усталость вечная, есть боль.
А смерти нет. А дальше - то ли страшно, то ли скучно,
И окончанье фразы я уношу с тобой...
   За бедой, как за горой, я друзей не вижу -
   Подойду поближе, чтоб запомнить лица...
   Злится синий дождь. Блицем - мир на два цвета...
   Ах, какое жаркое было лето...
   Ах, какой холодною будет осень...

Просим милости, вечно просим,
Кому жить еще всю жизнь,
Кому - меньше, кому - вовсе дней восемь...
Просим... Просим... Просим...
Гляньте - а я другого стал роста,
В этом мире все просто -
Жизнь да любовь прорастают в смерть -
Изнанку жизни,
Кровью на кафель брызни - подотрут...
Смерти нет - и все тут...
И все - тут.

Так что я уйду ненадолго, прощаниям не верьте,
Есть усталость вечная, есть боль.
А смерти нету, - пошучу я, глядя в глаза смерти,
И окончанье фразы я унесу с собой...
   За бедой, как за горой, я друзей не вижу -
   Подойду поближе, чтоб запомнить лица...
   Злится синий дождь. Блицем - мир на два цвета...
   Ах, какое жалкое было лето...
   Ах, какой холодною будет осень...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Звучал как колокол литой,
Что над главою звонаря
В безумстве бесится,
И вот
Друг друга заполняем с пустотой.
Но... лестница!
Уже озарена свечами лестница!
И - можно...
Я старческой рукою Галилея
Подписываю: Не вертится...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

E                        Am          H7
О, как смотрел мне вслед простуженный вокзал,
E                  Em7
Когда пришла пора вагонам отправляться!..
Am               D       Gm           С
Познавший тьму и свет, я все на свете знал,
Am                         H7
Я был почти что стар - мне было восемнадцать.

        Am    H7            Е
Припев: Боль ждет в конце строки -
        D          Gm    Am            H7
        Только не кричи - все мы тут не правы...
        Am     H7    Е
        Вдоль линии руки
        D           Gm   Am         H7
        Мчат меня в ночи поздние составы...

Она была чиста, лишь слезы на глазах
Мешали ей смотреть таинственно и мудро.
И я сказал ей все. Лишь правды не сказал.
И адрес на листке сжег в тамбуре под утро...

Припев.

Четыре строчки в год. Все из чужих квартир...
А вместо сына вновь -  листок его тетрадки...
Ну, как благодарить тех, кто впустил нас в мир?
Ну, выпью, повинюсь, ну, выкрашу оградку...

О, как смотрел мне вслед простуженный вокзал,
Когда пришла пора вагонам отправляться,
Познавший тьму и свет, я все на свете знал,
Я был почти что стар - мне было...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Она ему под утро глаза рукой прикроет
И вытрет влажный бисер с высокого чела,
Но та любовь девичья родню обеспокоит,
И вилами бродягу погонят из села.

Он зашагает дальше, незван и неоплакан,
Она ж полюбит парня из правильной семьи,
Полюбит, но не будет с ним счастлива, однако,
Родит ему детишек не менее семи.

Пройдут десятилетья, и кто-то, с пьяной рожей,
Глаза наверх закатит и, протрезвев, умрет.
Но крикнет напоследок: Мария!.. и О, Боже!..
А где-то мать семейства с крылечка упадет...

За тайные скрещенья кого призвать к ответу -
Не слышно нежной флейты, когда петух орет...
Поверьте мне на слово - Любви на свете нету,
А то, что есть на свете - сам черт не разберет.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                Были в стае вороны разные,
                Мы с тобою считались белыми.
                А то, что крылья сделались красными,
                Так ведь на то ж мы и дело делали!

Помнят люди разные
Наши песни праздные,
Помнят нас от Азии
И до Воркуты.
А то, что крылья красные,
Да ну зато не грязные!
Что ж сидишь с поникшею
Головою ты?

Мы делили поровну
Участь белых воронов,
Мы делили поровну
Водку и врагов.
Плохо или здорово, -
Все делили поровну,
До мечты касательно
Дальних берегов.

Стукнет тихо в темечко,
Матеря по фенечке,
Санитар в передничке,
Благо, не конвой:
Вышло, - скажет, - времечко...
Да, впрочем, это семечки,
Допоет той девочке
Кто-нибудь другой.

Помнят люди разные
Наши песни праздные,
Помнят нас от Азии
И до Воркуты.
А то, что крылья красные,
Да ну зато не грязные!
Что ж сидишь с поникшею
Головою ты?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Время идет, а шедевры не пишутся.
Жизнь разменял, а любви - ни на грош.
Каяться - грех, коль грехами не дышится,
Скатертью путь, да не сразу пройдешь.

Тайна дорог - есть в ней что-то бермудское,
Шаг за порог - и пропал на века...
Кто-то в Ташкент, кто-то срочно в Иркутск, а я
Сквозь города все теку как река.

Лица друзей смоет волнами времени,
Лица подруг изомнет Суета...
Глупо ловить взгляды юного племени -
Эта судьба не твоя и не та.

Годы летят. А шедевры не пишутся -
Наши сердца свято тайну хранят...
Ветры поют. Занавески колышутся.
Все как всегда. Все как после меня.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Жил-был утюг. Он всех гладил. Однажды, когда Люди
ушли на работу, он нашел за иконой Георгия
Победоносца гранату, оставшуюся еще от немцев. По
ее взгляду было заметно, что ее давно никто не
гладил. Утюг подобрался к ней и осторожно
погладил по ручке.

- М-м-м-... - простонала граната.

Утюг подвинулся поближе и погладил еще...

- Ш-ш-ш-... - прошипела граната, шевельнув запалом.

Тут утюг осмелел и ну ее гладить.

- Х-х-х-а-а-а!!! - сказала граната.

...Покалеченный утюг долго смотрел на темное
пятно рядом с собой, потом сказал: Дура! - и
потерял сознание.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

То ль звезды в пустоте, то ль перхоть ангелов небесных,
То ль мрак звучит в ночи, то ли преддверие огня...
И вновь приходит миг, когда курить небесполезно,
И вновь приходит век, когда хранители не спят.

И плещется тоска в стенах трехкомнатного мира,
Роман бы написать, да не за тем спешишь к столу...
Хозяин тишины так и неубранной квартиры
Глазеет на пейзаж, дождем прилепленный к стеклу.

Он смотрит на пейзаж и снова видит в нем иное,
Иное до того, что без последствий не сказать.
А пальцы все дрожат, а губы ту же песню ноют,
И Ноевым ковчегом притворяется кровать.

Он в глину изойдет, он уже был когда-то глиной,
Он кается в грехах и даже этим вновь грешит...
Гори, не догорай, неопалимая купина
Забывшей о своем предназначении души.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Гвозди бы делать из этих гранат...

- Жрете вы их, что ли? - проворчал хмурый
прапорщик, выдавая молодому сержанту гранату и
отмечая что-то в засаленном журнале.

- Палатку отапливаем, - серьезно сказал
сержант, укрепляя гранату на разгрузочном жилете.

Прапорщик уже вздохнул побольше воздуху, чтобы
начать фразу с буквы е, но потом раздумал,
махнул рукой и скрылся в темноте своей палатки,
где сразу же звякнуло что-то стеклянное.

Граната лежала, прижавшись щекой к выпуклой
юношеской груди, и едва сдерживала счастливые
слезы.

- Мы никогда, никогда не расстанемся! -
шептала она молодому сержанту - Я буду твоей
тенью, а когда придет время умирать, - мы умрем
вместе.

Время пришло на следующий день. Броневик
чеченской оппозиции, ощерившись стволами
различного калибра, прорывался по улице Ленина,
пытаясь уйти в сторону населенного пункта
Гоголь-юрт. Граната услышала, как сержант
скрипнул зубами. И вдруг палец его руки скользнул
в кольцо чеки и замер.

- Решился наконец! Господи, как трудно нынче
порядочной девушке выйти замуж! -
обрадовалась граната и попыталась покраснеть
для приличия. Но тут чеку выдернули и, после
короткого размаха, граната полетела под колеса
броневика...

- Обрадовалась, дура, - прошептала она себе, -
а они все одинаковые, им одно нужно... Нет, я сейчас
взорвусь от злости!

И - взорвалась.

- Жрете вы их, что ли? - проворчал хмурый
прапорщик, выдавая молодому сержанту гранату и
отмечая что-то в засаленном журнале.

- Палатку отапливаем, - серьезно сказал
сержант, укрепляя гранату на разгрузочном жилете.

Граната лежала, прижавшись щекой к выпуклой
юношеской груди, и тихо напевала: Женское
счастье - был бы милый рядом, ну, а больше ничего
не на-а-до...

Потом она пригрелась и уснула. До самого утра.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Иною гранью бытия
Поранив душу,
К тебе опять вернулся я
И буду слушать.
За часом час, за годом год
Я буду слушать
О том, что боль моя пройдет
И станет лучше...

Тобой не отдан никогда
За двух небитых,
Я вновь припомню о годах,
Давно забытых,
Когда я все свои грехи
Носил под мышкой
И для гостей читал стихи
О глупой мышке...

И я забуду о годах,
Что я не зря жил,
И о далеких городах,
Где я бродяжил.
Забуду я, как забывать
Родные лица,
И разучусь в ночи не спать,
Курить и злиться...

Не плачь! Не смейся! Не кричи!
Что скажут люди?!
Что написал - к утру в печи
(а кто осудит?).
Как анекдот припомню быль,
А ночью, поздно,
Увижу, как взлетает пыль
И гаснут звезды...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ой, гуляет в поле диалектика,
Сколько зерновых позатоптала...
Ну не люблю я, бабоньки, электрика, |
У меня и так забот немало.          | 2 раза

Как-то мы гуляли с ним по улице,
Ночью у крылечка распростилися.
Мне ж потом кусачки-плоскогубицы,   |
Почитай, четыре года снилися.       | 2 раза

В нем такие бродят напряжения,
Что, когда он из щита вылазиет -
На четыре метра в окружении         |
Все живое гибнет и облазиет.        | 2 раза

Я бы избегала конфронтации,
Только вот берут меня сомнения:
Ну куда ж в интимной ситуации
Мне пристроить шнур для заземления?
Ну куда ж в интимной ситуации
Мне засунуть шнур для заземления?

Он сердца штурмует, как Наполеон,
Знает много фактов удивительных...
Но насчет отвертки заливает он -    |
Восемь сантиметров приблизительно.  | 2 раза

И уж очень он комуни-кабелен,
У него, поди, невест за триста...
Так нахрена ж мне этот кОбель с кАбелем?  |
Я пойду за Ваню-тракториста!              | 2 раза

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Уедут в Самарканд святые мощи,
Крик тепловоза слышу я во сне...
А жить, братишка, надо было проще... -
Промолвил классик. Это ж обо мне!
Куплю осла и юрту для начала,
Нажму вина и позову гостей.
Потом куплю собаку, чтоб рычала
И отгоняла женщин всех мастей.

        И пусть солнце катится оброненным грошиком,
        И над минаретами звезды висят...
        Это кто там идет, меж чалмой и калошами?
        Обратите внимание - это ж я!

Плевал я на басмаческие банды,
Ведь мне на свете больше места нет!..
Кому куда, а мне до Самарканда
Продайте, тетя, желтенький билет.
Я растворюсь там, неприметной крохой,
В спиртном чаду, в базарной суете
То ль от того, что мне и вправду плохо,
То ли жалеть пытаются не те.

        И пусть солнце катится оброненным грошиком,
        И над минаретами звезды висят...
        Это кто там идет, меж чалмой и калошами?
        Обратите внимание - это ж я!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Только помни обо мне, только помни.
Не сочти, что эта просьба нескромна.
Ты представь себе на миг небылицу:
Мастер выписан живым из больницы.

Возвратится он в уют свой подвальный
Человеком абсолютно нормальным,
И писать теперь он будет - как нужно,
И подхватит его жизнь, и закружит.

И пожнутся все несжатые лавры,
И друзья ему споют под литавры.
И воскликнется каким-то уродом:
Как расцвет талант на службе народу!..

Но однажды, то ль во сне, то ли спьяну,
Бегемот с Фаготом в гости нагрянут.
Угостят шестисотградусным спиртом
И исчезнут, прошептав: Маргарита...

И, дробя хрусталь, на пол рухнет столик.
Сердце Мастера взорвется от боли.
Пятикомнатное счастье бросая,
Он в Москве ночной бесследно растает...

Станет ветром за стеной, станет небом,
Предрассветной тишиной, теплым хлебом,
Человеком станет он, коль придется,
Чья беда тебя вовек не коснется.

А коснется он тебя первым снегом,
И в снегу возникнет теплым ночлегом.
И у двери ляжет дальней дорогой
Той, которая ведет в гости в Богу...

Только помни обо мне, только помни.
Не сочти, что эта просьба нескромна.
Ты представь себе на миг небылицу:
Мастер выписан живым из больницы.

Только помни обо мне, только помни!
Только помни...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Как кобра, яд свой пережив,
Укромных ищет подземелий,
Так я на ниве земледелья
Зарыл душевный свой порыв...

Теперь и впредь - златая клеть,
И брезжат мне фонтаны Рая.
Лишь не пришлось бы, умирая,
Мне о содеянном жалеть.

Боюсь, что через пару лет
В ночи вдруг простучат колеса,
И я, без страха и без спроса,
Уйду за этим стуком вслед.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я курю у форточки, плечи лижет холодом.
Ночь уже примерила звездное колье.
За спиною в комнате, запрокинув голову,
Спит моя любимая в розовом белье.

        Я за эти кружева брал кварталы Грозного,
        Обжигал мне легкие дым пороховой.
        А ночами снилось мне: в свете дня морозного
        Душу вел расстреливать совести конвой.

А мое солдатское самолюбье тешилось
Верой в то, что письма все рвутся в Ханкале.
А потом в контузии все в бреду мерещилось
Воплощенье верности в розовом белье.

        К сребреннику - сребренник я мечту вынашивал,
        Как тебя, красивую, буду одевать.
        Я дышал усталостью, я тебя не спрашивал,
        Чье трико ты бросила, скомкав, под кровать...

А усталость пела мне: ну, какая разница,
Что сосед сочувственно что-то говорит...
Что белье постельное терпким потом дразнится.
И ножи наточены... И ковер прибит.

        Я курю у форточки, плечи лижет холодом.
        Ночь уже примерила звездное колье.
        За спиною в комнате, запрокинув голову,
        Спит чужая женщина в розовом белье.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот и выходит, что Бога нет...
А хоть и был бы - не в нем ответ.
В тумане скрыты мои пути,
И так недолго по ним идти...

Сколько б не было похожих -
Я один под небом синим,
Сколько б не было дорожек,
А моя - посередине.

Вот и так и длится уж целый век:
В Ташкенте  - русский, в Орле  - узбек...
Святых Писаний прочел - ее счесть...
Кому ж я нужен такой, как есть?

Укажите мне дорогу, я б не пожалел усилий...
Мне б найти такого Бога, чтоб не спрашивал фамилий.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Растрепанный ветер сугробы взъерошил
И раненым зверем упал у подъезда,
И плакал. И хлопали ставень ладоши,
А я уходил в эту зиму, как в бездну.

Слепого бурана холодные пальцы
Несли, как свечу, мою рваную душу,
Которую бросили все постояльцы,
Которую Время с улыбкою душит.

А с темного неба спускались на город
Огромные хлопья, как белые птицы...
Холодной дремотой уляжется скоро
Пушистая тяжесть тебе на ресницы.

А стужа чертила мой путь до вокзала,
Пейзаж, пересыпанный сахарной пудрой,
В котором, немея, Любовь засыпала
Бездомным котенком, замерзшим под утро...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Друзей моих не узок круг,
Да злы их лица.
Есть у меня старинный друг,
Да за границей.
С какою женщиной я сплю,
Да всем на зависть.
Какую женщину люблю,
Да ей не нравлюсь.
К финалу движется кино, -
Вздохну печально...
А все-то было решено,
Когда случайно,
Из тундры выбравшись на шлях,
Вблизи Курейки,
Я отдал в кассу три рубля,
Да жизнь - копейку...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, как бы можно было жить,
Когда бы не долги и дети...
Добро свое не сторожить,
Но быть за все Добро в ответе.
Безумных клятв не забывать,
В любви бесстрашно признаваться,
И никогда не расставаться,
И на любимых умирать...

Смотреть в окошко на грозу,
Мешать сосновые поленья,
В эмалированном тазу
Варить вишневое варенье.
Вот так вот мог бы жить и я.
И ягоды срывать губами,
И в лес ходить, как за грибами,
За тайным смыслом Бытия...

О, как бы можно было жить,
Когда бы не долги и дети...
Дружить - с кем хочется дружить,
Болеть душой за все на свете.
Стелить с улыбкою постель
И не желать другой постели,
Чтоб, невзирая на метели,
В душе хозяйничал Апрель.

Но вновь напрасно бьет капель -
Мной суета, как хочет, вертит,
И вновь я падаю в постель,
Чтоб до утра... До самой смерти...
Безумных клятв не забывать,
В любви бесстрашно признаваться,
И никогда не расставаться,
И на любимых умирать...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я закрою дом на два замка,
Окнам виновато улыбнусь.
Вздрогнет от ключей моих река -
Их уж не найти. И пусть, и пусть...

Сяду в лодку на исходе дня,
Оттолкнусь о каменное дно.
Кто-то кликнет с берега меня,
Только мне теперь уж, все равно.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Разболелась не ко времени седая голова...
Я у зеркала выпытывать устал: Кто ты?
Сердце ищет подходящие для случая слова...
Как красиво будет выглядеть Москва
В миг полета...
Подоконник под ногами снег февральский посолил,
Я руками крылья створок распахну в стужу.
За спиною - склянка едких однокомнатных чернил,
Где полжизни с Одиночеством прожил
Душа в душу...

        Все. Властелин чужих колец. Город высохших сердец
        Разбивает, как хрусталь.
        Все. Отправляюсь в точку Б. Кто остался на трубе?
        Мне Вас жаль.

Мне страшно. Просто что-то больно лопнуло в груди.
Ради Бога, не тревожьте старика Фрейда.
Так уж вышло - в этой гонке Смерть все время впереди,
Но никто Вас за игру не наградит -
Я не флейта.
Я впервые выйду встретить опоздавшую весну
С незастегнутой на сто глухих замков грудью...
Кто-то дернет подходящую для случая струну,
Чьи-то женщины поплачут в тишину
И забудут...

        Все. Восемнадцатый этаж. Дух захватывает аж.
        В облаках фальшивит альт...
        Все. Провода, как такелаж, покачнул ночной пейзаж,
        Курс - асфальт.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.