Скрипят колеса под телегою моею,
   Я снова мчусь, я по-другому не уме-ю.
   Ищу добра, припав в дорожные объятья,
   И неизбежного пытаюсь избежать я.
    
        По ковылям, по лужам слез, по старым бе-е-дам,
        По следу тысячи колес я молча еду.
        Не знают устали, не ведают износа
        Мои проклятые, надежные колеса.
    
   Колеса катят, пыль дорожную взбивая,
   Из мостовых булыжных искры высекая,
   Бывает узок шлях меж правдою и ложью,
   И, обозлившись, я лечу по бездорожью.
    
        А по обеим сторонам - такие дали!
        Такие вечные просторы и печали!
        И города мерцают крышами белесо.
        Их оставляют позади мои колеса.
    
   И купола блестят крестами золотыми,
   Как те года, когда мы были молодыми.
   И, как останки наших мыслей дерзновенных,
   Лежат щиты и шлемы братьев убиенных.
    
        Ах, мне бы в те бы города бы возвратиться,
        Собрать бы рать и умирать не торопиться!
        Ах, мне бы кубарем с родимого откоса...
        Да слишком буйные несут меня колеса,
    
   Да слишком быстрые,
   Шальные и неистовые,
   Несут меня колеса...

   Здравствуйте, полковник. Вы точны, как бес.
   Вижу, мало спали и черны, как лес.
   Что ж, располагайтесь без чинов, прошу вас.            
   Запросто отстегивайте свой протез.
    
   Трубка вас согреет и вино взбодрит.
   Полон ваш бокал и золотист на вид.
   Пробуйте - напиток благородный, древний.
   Это только кажется, что он горчит.
    
   Выпейте до дна и перейдем к делам.                
   Завтра наступление по всем фронтам.
   Жуткая, бесцельная резня и бойня
   Завтра суждена в числе других и вам.
    
   Был вчера на штабе утвержден приказ,
   Нынче он в деталях доведен до вас,
   Завтра вы прикажете - и цепь замкнется:
   Полк пойдет в атаку и падет за час.
    
   Тысяча смертей за шестьдесят минут                
   Ради стратегических штабных причуд -
   Это, согласитесь, не смешно, полковник,
   Или - по-английски говоря - not good.
    
   Следует из сказанного мной одно:
   Нужно из цепочки исключить звено.
   Именно затем я и позвал вас, сударь,
   Именно за этим отравил вино.
    
   Что предотвратил я и чего не смог,                
   Чей расчет простителен и чей жесток -
   Мы обсудим после и не здесь. Прощайте,
   Яд уже подействовал: зрачок широк.
    
   В путь, мой дорогой, не поминайте злом.
   Следующий гость уже стучится в дом:
   Встречу на сегодня я назначил многим
   И не собираюсь прекращать прием.

   А ну-ка, выпьем, храбрые вояки,  
   Друзья-сержанты, братья-денщики!
   Не для тоски хмельной, не ради драки,
   А для того, что пить не дураки.
    
   К тому же тост готов, достойный века:
   Я предлагаю выпить за того,
   О ком забота наша и опека
   На данный час для нас - важней всего!
    
   Во-во, за человека. Да-с! И только за него.
    
   Кто, как не он, сквозь бурные потоки
   Стремясь из мрака к свету напрямик,
   Почти один, в немыслимые сроки,
   Всего добился и везде проник?
    
   Кто, как не он, кругом посеял злаки,
   Освободил секреты от оков,
   Открыл металлы, выдумал дензнаки,
   Предугадав величье кошельков!
    
   Каков? Ведь сын макаки, ан - дорос до облаков!
    
   Пересеки леса, поля и реки,
   Любые факты к делу привлеки, -
   Кто, как не он, собрал библиотеки,
   Открыл аптеки, создал парники?
    
   Не говоря уже про крылья-руки,
   Про вместо сердца - дизель на песке...
   Да помести его в музей Науки -
   И вся Европа хором скажет: Ке-с-ке-се! Вот это трюки!
    
   И - застынет в столбняке.
    
   Плюс ко всему, среди трудов великих
   Он ни о ком не думал свысока -
   И даже нас, бездарных и безликих,
   Определил в известные войска.
    
   А посему - разгладим наше хаки
   И на века пребудем начеку:
   Кто, как не он, сидит у нас в бараке?
   Кто, как не мы, приставлены к замку?
    
   Ку-ку! Ему - салаки! Нам - конфет и коньяку!

   Спит Гаванна, спят Афины, спят осенние цветы.
   В черном море спят дельфины, в белом море спят киты.
   И  побитая  собака  улеглась под сонный куст.
   И собаке снятся знаки зодиака, сладковатые на вкус.
    
   Тара-рам погаснет рампа, гаснет лампа  у ворот.
   День проходит, ночь приходит, все проходит, все пройдет.
    
   Путь недлинный, не короткий. Посвист плетки, запах водки.
   Кратковременный ночлег, скрипы сосен корабельных,
   Всхлипы песен колыбельных - дальний берег, прошлый век...
    
   И висит туман горячий на незрячих фонарях.
   И поет певец  бродячий о далеких островах.
   О мазуриках фартовых, о бухарской чайхане,
   И о грузчиках портовых, и немного обо мне.
    
   И о том, что кто-то бродит, ищет  счастья, не найдет.
   И о том, что все проходит, все проходит, все пройдет.
    
   День прошел, у нас все тоже. Ночь прошла  - прошел прохожий.
   Путник дальше захромал, смолк певец, ушла собака,
   Только знаки зодиака, да дождинок бахрома...

   На холсте рисунок,  сделанный углем:        
   За рекой поляна,  на поляне  дом.      
   В  доме окна настежь,  над рекой за кат,        
   На столе приемник,  а в нем музыка.            
    
   Всг опрятно в доме и полы чисты.
   Вазочки на окнах, в вазочках цветы.
   Что же нам бояться злого языка?
   На столе пригмник, а в нем - музыка.
    
   Музыку заслышав, расцветет любой.
   В музыке надежда, в музыке любовь.
   В ней мурлычет нежность, доброта поет, -
   Все, чего нам в доме так недостает...    
    
   Нет у нас надежды, нету добро ты.      
   Зато много денег и полы чисты.
   И амбар с приданным, вверенный замку.
   А любви захочешь - слушай музыку.
    
   Музыка бесплатна и не на замке.
   Чего нету в доме - все есть в музыке.
   Вот и слава Богу, вот и хорошо...
   Ля-ля-ля-ля ля-ля, ля-ля ля-ля- ля!    

Не кричи, глашатай, не труби сбора. Погоди, недолго терпеть.
Нет, еще не завтра, но уже скоро, Риму предстоит умереть.
Радуйся, торговец, закупай мыло - мыло скоро будет в цене...
Скоро будет все иначе, чем было, а  меня убьют на войне...
Ла... - ла...

Не зевай. историк, сочиняй книгу, наблюдай вращенье земли.
Каждому столетью, году, дню, мигу, сколько надлежит, удели.
Ветер подымается, звезда меркнет. Цезарь спит и стонет во сне.
Завтра будет ясно, кто кого свергнет, а меня убьют на войне...
Ла... - ла...

Смейся, Левконоя, наливай вина. Знать что будет, ты не вольна.
Можешь мне поверить, по всему видно, что тебя не тронет война.
Знать, что будет завтра, много ль в том толку? Думай о  
сегодняшнем дне.
Я ж, хотя и знаю, но скажу только, что меня убьют на войне.
Ла... - ла...

   Спите, мои благородные предки,
   Спите, мои полководцы, мои короли.
   Скройтесь во мраке своих каменистых столетий,
   Своих незапамятных темных веков.
   Мирно покойтесь -
   Вы все уже совершили, вы сделали больше, чем можно,
   Поэтому ваши свершения неоценимы и нету вам равных -
   Можете спать.
    
   Пусть отдыхают
   Также вернейшие воины ваши, соавторы ваших побед.
   Пусть себе дремлют тяжелые всадники,
   Лучники, бомбометатели и трубачи.
   Пусть почивают и прочие -
   То есть погонщики разной полезной скотины,
   И слуги, кормившие ваших собак,
   И сами собаки, и все их мохнатые дети.
    
   Я же, покуда вы спите,
   Подвергну сомнению древние книги, воспевшие вас.
   Следом за тем я подвергну сомнению
   Подвиги ваши и важность любого из них.
   После чего, разумеется,
   Я и самих вас подвергну сомнению,
   А заодно уж, конечно, и воинов ваших,
   И даже ни в чем не повинных слуг и собак.
    
   И, наконец, я подвергну сомненью
   Сомненье свое и себя самого вместе с ним...
   Спите, мои дорогие. Когда вы проснетесь, увидите,
   Все уже будет не так...

    
   От начальной, навязчиво ноющей ноты,
   Каковую в костгле в четверг ординарный
    На органе твердит без особой охоты
   Ученик нерадивый, хотя небездарный, -
    
   До тамтама в пещере, где высится дико
   Черномазый туземный кумир-недотрога,          
   Перед коим шаманы для пущего шика
   Сожигают воинственный труп носорога;
    
           От вождя монастырской общины,
           Говорящего вслух по тетрадке,
           Что миряне не суть человеки
           И достойны кнута и вольера, -
           До такой же примерно картины,
           Но в обратном зеркальном порядке
           Отражгнной давно и навеки
           В оловянных глазах Люцифера;
    
           От кисейной спиритки, чьи пассы          
           Что ни ночь повергают в нокдаун
           И ег, и ег корифея,  
           Колдуна-антиквара с бульвара, -          
           До вполне богомольной гримасы            
           На лице робинзона, когда он
           Снаряжает бумажного змея                
           Для поимки воздушного шара;
    
   От фигурных могильных, нагрудных, нательных
   Разномастных крестов мишуры многоцветья -
   До пунктирных, что спрятаны в стгклах прицельных,
   И косых, означающих номер столетья;
    
   От пустыни, где город, внезапный как манна,
   Пилигрима пленяет повадкой минорной, -
   До морей, чьг спокойствие выглядит странно,
   А цунами с тайфунами кажутся нормой;
    
           От одной ясновидческой секты,
           Из которой не выбьешь ни звука, -
           До другой, не привыкшей терзаться
           И поэтому лгущей свободно;
           От усердья, с каким интеллекты
           Вымеряют миры близоруко, -
           До завидной манеры мерзавца
           Что угодно считать чем угодно;
    
           От письмен, где что дело что слово, -
           До холерных низин, где пожары;
           От застывшего в небе салюта -
           До морозного, смрадного хлева;
           От угла колпака шутовского -
           До окружности папской тиары;
           От меня, маловера и плута, -
           До тебя, о Пречистая Дева.  
    

Мотор подъехал, чужеземный, фиолетовый.                     Dm A7
Я марку бы назвал, да забываю постоянно.                    Dm Dm6
В него шатенка голенастая уселась, дверью хлопнула,         Dm A7
и все, и все, и только брызги из-под колеса.                Dm Dm6
Странно, вы как хотите, мне странно,                        D7 Gm
ведь я почти уже любил ее за некоторый пафос очертаний,     Gm6 Dm A7 Dm
так сказать, и вообще за выражение лица.                    A7 D7
                                                            Gm Gm6 Dm A7 Dm A7
Когда знакомишься на улице, тирады о погоде
не проходят, устарели как идея.
Предпочитаю для начала выразительный какой-нибудь
вопрос философического свойства, например:
Где я? Скажите, девушка, где я?
На многих действует, а этой хоть бы что, не удивилась,
как не удивился бы реаниматор или милиционер.

Нет, я не жалуюсь, я в принципе привык бы и к тому,
что мир бывает нечувствительным и черствым,
что благородным образцам соответствует не шибко
или требованьям высшим отвечает не вполне.
Черт с ним! Не отвечает, и черт с ним.
Но почему в таком количестве, во всяком переулке,
изначально бесконечно и как раз по отношению ко мне?

Еще я мальчиком все думал, заведу себе зверька,
а то их вон-то сколько скачет по полям-то!
Возьму в приятели разумного жирафа, муравьеда
или просто кенгуру. Я даже имя подыскал:
Лямбда! Я назову его Лямбда.
Так думал я, но детство кончилось, а бедный муравьед
и по сегодня остается невостребованным. Скачет, где скакал.

А незнакомка номер два уже тем временем
взошла на тротуар, фосфорицируя и рдея.
Весьма мила, не хуже прежней, даже лучше, то есть даже
лучше всех. И очень кстати, я ведь тоже не любой.
Где я? Девушка, девушка, где я?
Не к Вам, не к Вам ли я теперь уже почти совсем испытываю
что-то, что по некоторым признакам похоже на любовь?

   И в штилях, и в штормах, и в тризнах, и в войнах
   Все видится мне то ли явь, то ли сон,
   Как будто загнали коней моих вольных
   Сначала в загон, а затем и в вагон.
   И медленно, с лязгом, под крики конвойных
   Тяжелый состав начинает разгон.
    
   Крылатые кони под грохот состава
   Сложили прекрасные крылья свои.
   Уснувшая стая вздыхает устало,
   Под грохот состава летя в забытьи.
   Плененные птицы, летучее стадо,
   Крылатый табун - это годы мои.
    
   Какие их прежде ласкали ладони!
   А нынче засады в пути сторожат.
   Не дремлют стрелки, только вольные кони
   Не слышат, не видят, не ведают - спят.
   Влачатся, влекутся в летящем вагоне,
   И снится им, что они сами летят.
    
   И кажется им, что не будет ни крови,
   Ни грома, ни дыма, ни новой войны.
   Ах, вольные кони из дальней любови!
   Ах, быстрые птицы из давней весны!
   Скачите, скачите... Стрелки наготове.
   Летите, летите... Курки взведены...

   Давным-давно, мой бедный брат, оставил ты дела.
   Слепой недуг душой твоей владеет безраздельно.
   С тех пор, как чей-то чудный взор смутил тебя смертельно,
   Кумира славят день и ночь твои колокола.
   Ужель напрасен ход времен, и нынче, словно встарь,
   Стремленья наши так темны, кумиры так жестоки?
   Зачем, скажи, ты в этот храм принес свои восторги?
   Зачем так скоро жизнь свою ты бросил на алтарь?
    
   Ужель затем, чтобы, когда она уйдет совсем,
   Однажды вдруг поведать мне печально и мятежно
   О том, что ты любил ее так искренно, так нежно,
   Как более не дай ей Бог любимой быть никем?..
   Я знал тебя в тяжелый час и в битве, и в игре.
   Ты утешений не просил и головы не вешал.
   Но сей недуг страшней других, и я б тебя утешил,
   Когда б не тлела жизнь моя на том же алтаре.
    
   Давным-давно, мой бедный брат, мне твой недуг знаком.
   И он знаком не только мне, сжигает он полмира.
   И славит гибельный огонь владычество кумира.
   Но сами мы его зажгли в язычестве своем.
   И что поделать, если уж горит огонь, горит,
   И все никак не стихнет дрожь от давнего испуга,
   И скрип колес, и шум кулис, и теплый ветер с юга
   Одно и то же вновь и вновь мне имя говорит...

   Не жалко двуногих. Кому их возня                  
   Важна, антр ну суа ди?                            
   Я также не нужен. Не жалко меня,                  
   Хоть пропадом я пропади.                          
    
   Напрасно усталый страдающий брат                  
   Взывает о помощи днесь:                          
   Не жалко и брата. Он сам виноват,                
   Впредь будет рождаться не здесь.                  
    
   Металл, электрический свет, кислород,
   Химический вкус, аромат.
   Очнувшись, двуногий себя узнает
   С трудом. А моторы гудят.
    
   И руки, любовницу не доласкав,
   Хватаются за рычаги.
   О ты, уплывающий вдаль батискаф,
   Сердце свое сбереги!
    
   Сквозь сумрак мне видится кормчий хромой,                
   Изящна его хромота.
   И волны бегут, так сказать, за кормой.
   Вот именно, что от винта.
    
   И музыка, как на балу в Тюильри,
   Мне слышится ночь напролет.
   Но что за грядущей за этим зари -
   Товарищь, не верь! Не взойдет.

Кончался август,был туман,неслась Галактика.Em Am6 C7 H7 Em
По речке плыл катамаран,кончалась практика. Em Am6 C7 H7 Em
А мы навстречу по реке шли на кораблике     E7 Am Am6 Em
И рассуждали о грехе и о гидравлике.        Edim A Am C H7 Em

Сердечный гам,словесный хлам,ни слова в простоте. G E7  A
С катамарана люди нам кричали Здравствуйте !   Am6 H7 Em E7
Дай бог вам счастья или чуда за скитания !       Am Am6 Em
Но вы туда,а мы оттуда.До свидания.              Edim A Am C H7 Em

Добра пора,туман - труха,вода мудра в реке.
А что мы смыслили в грехах,а что в гидравлике ?
Да,ни словечка в простоте,моя прекрасная !
Какая чушь,зато хоть тема безопасная.

Мы все поймем,мы обойдем и впредь условимся.
А то за старое начнем - не остановимся.
Грехи - как камни из реки,сосет под ложечкой.
Не отпускай мне все грехи,оставь немножечко.

Дал течь кораблик,стал тонуть,стоял и протекал.
Мы все спасались как - нибудь,кончалась практика.
Я ж отпустил синицу вновь,ловя журавлика.
Вот весь и грех,и вся любовь,и вся гидравлика.

Зачем,чего там обьяснять,давно все понято.
И неудобно как-то ждать,когда прогонят-то.
Тони,корабль,лети,журавль,а мы - бескрылые...
Сокрой,туман,катамаран,прощайте,милые !

   Что отнято судьбой, а что подарено, -        
   В конце концов, не все ли мне равно?      
   Так странно все, что было бы, сударыня,
   Печально, если б не было смешно.        
    
   И я не тот, ничуть не лучше всякого,
   И Вы не та, есть краше в десять раз.        
   Мы только одиноки одинаково,          
   И это все, что связывает нас.            
    
   Когда один из нас падет, поверженный,
   Другой - и не заметит впопыхах.
   Зачем же я пред вами, как помешанный,
   И слезы лью, и каюсь во грехах?
   Зачем дрожу, зачем порхаю по небу,
   И жду чудес, и все во мне поет?
   Зачем, зачем... Пуская ответит кто-нибудь,
   Конечно, если что-нибудь поймет...
    
   Простите мне, что диким и простуженным
   Ворвался к вам средь зимней тишины.
   Не то беда, что я давно не нужен вам,
   Беда - что вы мне тоже не нужны...
   И все ж - сама судьба с ее ударами,
   Капризами и ранами потерь -
   Ничто пред блеском ваших глаз, сударыня,
   Он светит мне... Особенно теперь,
    
   Теперь - когда невзгоды приключаются
   Всг чаще, все смертельней бьют ветра,
   И кажется, что дни мои кончаются,
   И остаются только вечера...
   Сияйте ж мне, покуда не отмечено
   Печатью лет ни сердце, ни чело!
   И, видит Бог, сказать мне больше нечего,
   Да больше - и не скажешь ничего...

Помнишь, как оно бывало, все горело, все светилось,
Утром солнце как вставало, так до ночи не садилось.
А когда оно садилось, ты звонила мне и пела,
Приходи, мол, сделай милость, расскажи, что солнце село.

И летел я, спотыкаясь, и хмелел от поцелуя,
И обратно шел шатаясь, напевая аллилуйя.
Шел к приятелю и другу, с корабля на бал и с бала на корабль,
И так по кругу, без конца и без начала.

На секунды рассыпаясь, как на искры фейерверка,
Жизнь текла переливаясь, как цыганская венгерка
Круг за кругом, честь по чести, не почетно, не позорно,
Но в одном прекрасном месте оказался круг разорван

И в лицо мне черный ветер захрипел, натужно дуя,
А я даже не заметил, напевая алилуя,
Сквозь немыслимую вьюгу, через жуткую поземку
Я летел себе по кругу и не знал, что он разомкнут

Лишь у самого разрыва я неладное заметил,
И воскликнул, Что за диво?!, но движенья не замедлил.
Я недоброе почуял, и бессмысленно, но грозно
Прошептал я: Аллилуйя, но уж это было поздно.

Те всемирные теченья, и всесильные потоки,
Что диктуют направленья, и указывают сроки
Управляя каждым часом повели меня, погнали
Фантастическим зигзагом по неведомой спирали.

И до нынешнего часа, до последнего предела
Я на круг не возвращался, но я помню, как ты пела
И уж если возвращенье совершить судьба заставит,
Пусть меня мое мгновенье у дверей твоих застанет

Неожиданный и лишний окажусь я у истока,
И пускай тогда всевышний приберет меня до срока
А покуда ветер встречный все безумствует, лютуя,
Аллилуйя, свет мой млечный, аллилуйя, аллилуйя...

   Ой, ну право же провал у пилигримма -
   Ой, везде он побывал, кроме Крыма.
   Ой, пол-мира исходил, ой пол-света.
   Как же Крым он пропустл, как же это?
   Не пойму, но почему так жсе не просто,
   Если хочется ему очень остро
   От любви, тоски, долгов и погоста
   На желанный дорогой полуостров!
   Он всех женщин разлюбил и вестимо,
   Он все песни позабыл, кроме Кима.
   Но по прежнему душа уязвима,
   И по прежнему тропа мимо Крыма,
   И по прежнему она мимо моря,
   И по прежнему судьба мимо лета.
   Как же это по пути то в Крыматорий?
   Как же в Крым не заглянуть? Как же это?
    
   Припев:
   О, Крым, Крым, Крым, что это такое?
   Это полуостров такой, голубая волна,
   Голубая мечта, приголубит тебя, точно голубя,
   И полюбит тебя и погубит тебя любого.
   И снова ты над домом, над дымом, над Крымом
   Поднимишься вврех и вверху облака обласкают тебя.
   О, если бы так!
    
   А у нас метель метет не иначе как
   И ползет весь народ на карачках.
   А ты хочешь обежать от метели.
   Как же это понимать, в смамом деле?
   Нет. Все ползут - и ты ползи осторожно.
   Что ж поделать? Гололед. Очень скользко.
   Полуостров захотел - так это можно.
   Правда, Крымский далеко - так близко Кольский.
   Что, метель? Куда страшнее кривотолки.
   Погляди ты на людей - это ж волки.
   И попасть на их клыки очень просто,
   Подниматься не моги ты выше роста своего,
   Ползи ползком преклоненно.
   Здесь ни смерти ни судьбы не обманешь -
   Если встанешь - упадешь непременно,
   А уж если упадешь - то не встанешь.
   Да только как же убедить пилигримма,
   Если смог все позабыть, кроме Крыма?
   Ни чего он понимать не желает,
   Все и так он, твою мать, понимает.
   Просто хочет он сорваться из дома,
   Просто любит он скитаться ужасно,
   Хоть к нечистому, хоть в пекло, хоть в омут,
   Ну а лучше всего в Крым, ведь это ж ясно.
    
   Припев:
   О, Крым, Крым, Крым, что это такое?
   Это полуостров такой, голубая волна,
   Голубая мечта, приголубит тебя, точно голубя,
   И полюбит тебя и погубит тебя любого.
   И снова ты над домом, над дымом, над Крымом
   Поднимишься вврех и вверху облака обласкают тебя.
   О, если бы так!
    
   Ты последний шлешь привет героиням,
   Прячешь в пазуху пакет с героином,
   Произносишь монолог надоевший,
   Скучно глядя в потолок отсыревший,
   И оставив устремленья благие
   Потихоньку прочь со сцены крадешься,
   Так как публика давно в литаргие
   И оваций от нее не дождешься.
   И поэтому бочком да за кулисы,
   Ху а там уже кругом кипарисы...
   Ой, наполнится душа ароматом
   Звкалиптами дыша и гранатом,
   Вот уж где ты горевать перестанешь
   И посмеешься над холодной Европой,
   И упадешц ты на песок и не встанешь,
   И всю жизнь так пролежишь кверху пузом....

   Ковыляет по курганам колымага за конем.
   Это я и Себастьяно ящик золота везем.
   Заунывно ветер свищет, в трубке тлеет уголек.
   Веселей держись, дружище, путь неблизок, кров далек...
    
   Ковыляют по курганам двое путников пешком.
   Это я и Себастьяно ящик золота несем.
   Мы конягу схоронили, колымагу мы сожгли.
   Шестьдесят четыре мили до жилья мы не дошли...
    
   Ковыляет по курганам путник с грузом на весу.
   Это я без Себастьяно ящик золота несу.
   А Себастьяно из оврага просто выбраться не смог.
   А моих следов зигзаги заметает ветерок...
    
   Заунывно ветер свищет, над курганами пылит.
   А среди каньонов тесных ящик золота лежит.
   А моих и Себастьяновых костей не отыскать.
   Наши души по курганам будут вечно ковылять...

                    Em
Помнишь, как оно бывало, все горело, все светилось,
                                             Am
Утром солнце как вставало, так до ночи не садилось.
                                        H7
А когда оно садилось, ты звонила мне и пела,
                                                    Em
Приходи, мол, сделай милость, расскажи, что солнце село.

И летел я, спотыкаясь, и хмелел от поцелуя,
     E7                             Am
и обратно шел шатаясь, напевая аллилуйя.
                   F                          Em
Шел к приятелю и другу, с корабля на бал и с бала на корабль,
           H7                      F#m
и так по кругу, без конца и без начала.

-->F#m
На секунды рассыпаясь, как на искры фейерверка,
Жизнь текла переливаясь, как цыганская венгерка
Круг за кругом, честь по чести, не почетно, не позорно,
Но в одном прекрасном месте оказался круг разорван

И в лицо мне черный ветер захрипел, натужно дуя,
А я даже не заметил, напевая алилуя,
Сквозь немыслимую вьюгу, через жуткую поземку
Я летел себе по кругу и не знал, что он разомкнут

-->Am
Лишь у самого разрыва я неладное заметил,
И воскликнул, Что за диво?!, но движенья не замедлил.
Я недоброе почуял, и бессмысленно, но грозно
Прошептал я: Аллилуйя, но уж это было поздно.

Те всемирные теченья, и всесильные потоки,
Что диктуют направленья, и указывают сроки
Управляя каждым часом повели меня, погнали
Фантастическим зигзагом по неведомой спирали.

-->Hm
И до нынешнего часа, до последнего предела
Я на круг не возвращался, но я помню, как ты пела
И уж если возвращенье совершить судьба заставит,
Пусть меня мое мгновенье у дверей твоих застанет

Неожиданный и лишний окажусь я у истока,
И пускай тогда всевышний приберет меня до срока
А покуда ветер встречный все безумствует, лютуя,
Аллилуйя, свет мой млечный, аллилуйя, аллилуйя...

                                    пр. G G7 Cm G Cm D7 G Gm
Ой,ну право же,провал у пилигрима :       Gm
Ой,везде он побывал,кроме Крыма,          G G7 Cm
Ой,полмира исходил,ой,полсвета,           Gm
Ну как же Крым-то пропустил,как же это ?  A7 D7
Не пойму,ну почему так все не просто,
Если хочется ему очень остро
От любви,тоски,долгов и погоста,
На желанный дорогой полуостров !

Он всех женщин разлюбил,и вестимо,        Gm
Он все песни позабыл,кроме Кима.          G G7 Cm
Но по-прежнему душа уязвима,              D7 Ab
И по-прежнему тропа - мимо Крыма,         G7 Cm G
И по-прежнему она - мимо моря,            Gm
И по-прежнему судьба - мимо лета...       A7 D7 Eb
Как же это - по пути в крематорий,        G Cm Gm
Как же в Крым не заглянуть,как же это ?   A7 D7

   пр. {
О,Крым,Крым,Крым !                  G  G7
Что это такое ?                     Cm
Это полуостров такой,               G
Голубая волна,голубая мечта,        E7 Am
Приголубит тебя,точно голубя,       D7 G
И полюбит тебя,и погубит тебя,      E7 Am D7 G E7
Любого,и снова                      Am D7
Ты над домом,над дымом,над Крымом   G  E7 Am D7
Подымешься вверх,и вверху облака    G  E7 Am D7
Обласкают тебя... О,если бы так !   G  Gm
       }

А у нас метель метет,не иначе как,    Gm
И ползет весь народ на карачиках,
А ты хочешь убежать от метели,
Как  же это понимать в самом деле ?   Gm

Все ползут и ты ползи осторожно.
Что ж поделать,гололед,очень скользко.
Полуостров захотел ! Это можно.
Правда,Крымский далеко,близко - Кольский.

Что метель ! Куда страшней кривотолки.
Погляди ты на людей,это ж волки !
И попасть на их клыки очень просто,
Подниматься не моги выше роста
Своего,ползи ползком преклоненно.
Здесь ни смерти,ни судьбы не обманешь.

Если встанешь,упадешь непременно,
А уж если упадешь,то не встанешь !..
Но только как же убедить пилигрима,
Если смог все позабыть,кроме Крыма ?
Ничего он понимать не желает,
Да все и так он,твою мать,понимает.

Просто хочет он сорваться из дома,
Просто любит он скитаться ужасно,
Хоть к нечистому,хоть в пекло,хоть в омут,
Ну,а лучше всего - в Крым,это ж ясно !

    пр.

И последний шлешь привет героиням,
Прячешь в пазуху пакет с героином,
Произносишь монолог надоевший,
Скучно глядя в потолок отсыревший.

И,оставив устремления благие,
Потихоньку прочь со сцены крадешься,
Так как публика давно в летаргии,
И оваций от нее не дождешься.

И потому бочком - за кулисы,
Ну а там уже кругом кипарисы.
Ой,наполнится душа ароматом,
Эвкалиптами дыша и гранатом ;
Вот уж где ты горевать перестанешь :
И посмеешься над холодной Европой,
И упадешь ты на песок,и не встанешь,
И всю жизнь так пролежишь,кверху пузом.
О,если бы так !..

   Слава тебе Господи, хорошая погода!        
   Полная свобода, хочешь - трезвость, хочешь - хмель.      
   Важна метода, а не цель.            
    
   Можешь превзойти прилежно все науки мира,        
   Много знать не вредно. Но зачем из кожи леэть?      
   Прочти Шекспира, там все есть.                
    
   Глянуть, как, под бритвой пенясь, хлынет кровь из вены, -            
   Может, и не слишком страшно, но изрядно жаль.      
   Поменьше пены - вот мораль.
            
   Промыслу не смей перечить, либо - выйдет драма.
   Верха над Судьбою не возьмгшь, мотай на ус:
   Она не дама, ты не туз.
    
   Если отключили кислород, дыши азотом -
   Медленно, не часто и не всласть, не для души,
   С закрытым ротом - но дыши.
    
   Если ж осенят тебя блаженство и отрада -
   Знай, что дело плохо, и скорей беги к врачу!
   Да нет, не надо, я шучу...
    
   Сплюнь, когда услышишь, будто новый Мефистофель
   Якобы похож en face на ангела. Всг ложь:
   Он даже в профиль не похож.
    
   А когда войдешь в розарий, нежный, как молитва, -
   Вспомни о шипах, пред тем как розы рвать рукой:
   На то и бритва, милый мой.
    
   Слава тебе Господи, погода - хуже нету!
   Сяду, что ль, в карету да поеду, вдаль кося,
   Мораль по свету разнося.
   Конец куплету. Песня вся.            

   Секунды сделали свое,        
   За океан ушла метель,        
   И в наше хмурое жилье        
   Ворвался слякотью апрель.    
   И неба клок, как белый флаг,  
   Подняли тучи кое-как.        
   И долгий зимний полумрак      
   Обмяк.                        
    
   Вода, по стокам протрубя,    
   Неслась к решетчатой губе.    
   А я опять нашел тебя          
   И стал преследовать в толпе.  
    
   И стал натужно догонять,
   Вгрызаться в слой чужих пальто,
   Чужие лица разгребать
   В надежде вновь увидеть то,
   Твое, вне всякой шелухи,
   Лицо, чистейшие штрихи,
   Которым дарят не духи -
   Стихи.
    
   И холод зимний уходил,
   Болтался ветер, как рукав.
   А я тебя не находил,
   В плащах апрельских потеряв.
    
   И снова мчал меж серых стен,
   Включался в общий марафон,
   Вплетал свой хрип в протяжный стон
   Чужих дыхательных систем.
   И все не мог разжать никак
   Тебя похитивший кулак,
   И изнемог и плакал как
   Дурак...
    
   На крышах бледный лед тончал,
   Ползя по скатам и скрипя.
   Я столько раз тебя встречал,
   И столько раз терял тебя!
    
   Но как порою дальний свет
   Ведет кого-то сквозь тоннель,
   Меня все звал твой зыбкий след
   И вел куда-то сквозь апрель.
   И пропадал, как вздох мольбы,
   Как дым легенды, тень молвы,
   Средь суеты и синевы...
   Увы!

Ни на чью не посягну честь,     Dm B Dm E
Не точу ни на кого меч,         Gm Dm Gm6 A7
Но одна мечта во мне есть,      Cm G# Cm
Распрекрасная из всех мечт.     D7 Gm A7 Dm

День за днем она растет вширь,  D7 Gm Eb Gm
Я ей раб,и я же ей царь.        A7 Dm B F
Это с виду только я - хмырь,    D7 Gm A7 B
Нагоняю на людей хмарь.         D7 Gm A7 Dm

А на деле я хочу смочь
Улететь от здешних мест прочь.
И гляжу все время вдаль,вдаль,
Но отсюда не видать.Жаль.

Улететь хочу,как в том сне,-
По веленью колдовских чар.
Самолет не подойдет мне,
Мне воздушный подойдет шар.

А мне люди говорят : Брось !
Ну,куда тебе на шар влезть !
Все ты как-то от других вкось.
А ведь сам - не Бог весть кто есть.

Ты для нас,-говорят,-вообще ноль !
Ишь,удумал про чего петь !
На шарах летать - дурак,что ль ?
На-ка,вот,тебе трамвай,едь !

И несет меня трамвай вдаль,
И грызет меня печаль - грусть,
Не туда,куда хочу,жаль !
Ну,да что ж,куда-нибудь,пусть !

Вы ж,мадам,не лейте слез здесь.
Как-нибудь не пропаду там.
И вообще я не умру весь.
Разве только - от любви к Вам.

Даже если расшибусь вдрызг,
Отыщу среди живых щель,
Распадусь на миллион брызг,
Хоть одна,да попадет в цель.

И летит трамвай во весь пар.
И пускай летит,и пес с ним !
Я все так же помню свой шар
И по-прежнему хочу в Крым.

   Облака - существа нелетучие,                        
   Облака - существа висячие.                          
   Что же мучит меня, что же мучает,                    
   Что же силы мои подтачивает.                        
    
   Вот опять многопутье завертится,                    
   Заморгает судьба-семафорщица,                        
   И рассмотрит меня, и рассердится,                    
   И проглотит меня, и поморщится.                      
    
   Ах вы, песни мои бесполезные,                        
   То острожные, то осторожные,                        
   У куплеты дорожно-железные,                                
   И сюжеты железнодорожные!                                
    
   У судьбы я не баловень - шпаловень,
   Я не дома - я в стане, я в таборе,
   Я на трапе, в каюте, на палубе,
   На перроне, в вагоне и в тамбуре.
    
   Мы с тобою опять не насытились
   И опять не решили - расстаться ли.
   Мы любили, ругались, обиделись,
   А увиделись только на станции.
    
   Не несогласии глаз - несоглазие,
   В разлучении рук - неприрученность,
   Безобразие слов - в многоразии,
   В неизученности - неизмученность.
    
   Так и жить мне, тобой попрекаемым,
   В суматошном дорожном язычестве,
   В одуреньи моем неприкаянном,
   В сентябреньи моем - сентябричестве.
    
   Но уже не умею иначе я,
   И мотаюсь от случая к случаю,
   Забредя в небосводье висячее,
   В нелетучие тучи ползучие.

   Во славу Греции твоей и всех морей вокруг -
   Десятикрылый наш корабль мы назо|вгм Ар|го.
   Покинем здешние сне|га и поплы|вгм на |юг.
   |Я буду править кора|блем. |Ты будешь петь, Мар|го.
    
   По дивным песенкам твоим, которым сто веков,
   По древним картам тех земель, где что ни шаг, то миф,
   Я наконец-то изучу язык твоих богов,
   Его хрустальные слова и золотой мотив.
    
   Вода, в которой, как тростник, архипелаг пророс,
   Блаженством нас не одарит, но не казнит зато.
   Она без крови горяча и солона без слез.
   Ей не помеха наша жизнь. Ей наша смерть - ничто.

   Любовь, как истина, темна и, как полынь,
   Горька. И соль все солонее с каждым пудом.
   Пора менять пейзаж. Нельзя же быть верблюдом
   Весь век, ad finem, до последнего аминь.
    
   Конца не будет череде учгных книг.  
   Словарь в пустыне - невеликая подмога.
   Блажен, кто духом твгрд и в истину проник.
   Но истин много, много...
    
   Порой Фортуна предо мною, как во сне,
   Встагт - и вижу, что глаза ег незрячи.
   Дразня обилием, из года в год богаче,
   Ег сокровища подмигивают мне.
    
   Краду!.. В наш век один ленивый не крадет.
   Беру запретный плод и звонкую монету.
   Слепа судьба и даже ухом не ведет.
   Но счастья нету, нету...
    
   Воспрянь, - внушает мне мой ангел-проводник, -
   Терпи, полынь пройдет, начнутся цикламены.
   Равно полезен мгд любви и яд измены
   Тому, кто духом твгрд и в истину проник.  
    
   Ты прав, - киваю я, - Измена пустяки.
   Любовь важней, но и она трудов не стоит...  
   И взор мой весел, и стопы мои легки.
   Но сердце ноет, ноет...