М. Соболевскому

Человек за бортом, человек за бортом!
Выбегай, судовою тревогой ведом,
Мотоботы - на тали, но только вперед,
Поворот шестьдесят, и еще - поворот.

Человек за бортом, человек за бортом!
Не разбить бы о борт, не ударить винтом,
Развернуться назад, и не сбиться с пути,
Потому что еще его надо найти.

Так всю жизнь, суетясь, мы куда-то спешим,
Переборки дрожат от работы машин,
Восемь баллов на ветре, туман - молоко,
Оступиться на палубе скользкой легко.

На борту электричество радует глаз,
Продолжается пляс, надрывается джаз.
Погибает (никто и не знает о том!),
Человек за бортом, человек за бортом.

Так не спи, как сигнальщик на вахте, поэт:
В целом мире нужнее профессии нет, -
Чтобы сердцем стучаться в тревожную грудь,
Чтобы флаг желто-красный на фалы тянуть,
И кричать в микрофон перекошенным ртом:
Человек за бортом, человек за бортом!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сильный и бессильный,
Винный и безвинный,
Словно в кинофильме
Восемь с половиной,
Забываю вещи,
Забываю даты -
Вспоминаю женщин,
Что любил когда-то.

Вспоминаю нежность
Их объятий сонных
В городах заснеженных,
В горницах тесовых.
В теплую Японию
Улетали стаи...
Помню всєе - не помню,
Почему расстались.

Вспоминаю зримо
Декораций тени,
Бледную от грима
Девочку на сцене,
Балаган запойный
Песенных ристалищ.
Помню все - не помню,
Почему расстались.

Тех домов обои,
Где под воскресенье
И от ссор с собою
Находил спасенье.
Засыпали поздно,
Поздно просыпались.
Помню все - не помню,
Почему расстались.

Странно, очень странно
Мы с любимой жили:
Как чужие страны -
Комнаты чужие.
Обстановку комнат
Помню до детали,
Помню все - не помню,
Почему расстались.

Век устроен строго -
Счастье до утра лишь.
Ты меня в дорогу
Снова собираешь.
Не печалься, полно,
Видишь - снег растаял...
Одного не вспомню -
Почему расстались.

1972
море Лаптевых

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вольховский, первый ученик,
Князь Горчаков и гений Пушкин...
Всех дальновиднее из них
Был мореплаватель Матюшкин,
Что, поручив себя волнам,
Сумел познать все страны света,
И жаль, что он известен нам
Лишь как лицейский друг поэта.
Не дал он (не его вина)
Законов мудрых для державы,
За стол багряного сукна
Не приглашал его Державин,
Но вне покинутой земли
Такие видел он пейзажи,
Каких представить не могли
Ни Горчаков, ни Пушкин даже.
Жил долго этот человек
И много видел, слава Богу,
Поскольку в свой жестокий век    (*)
Всему он предпочел дорогу.
И, к новым нас зовя местам,
От всех сомнений панацея,
Зелёный бронзовый секстан        (**)
Пылится в комнатах Лицея.

1977
__________________________________________
*  - парафраз из стихотворения А.С.Пушкина Памятник.
** - Секстан (лат. шестая часть) - астрономический
     угломерный инструмент, используемый в мореходстве.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                        И. Белоусову

Мой милый кандидат в Пантагрюэли,
Любитель прозы, шахмат и блинов!
Как мы с тобой друг другу надоели
За плаванье в пять месяцев длиной!

Одни нас беспокоили ветра
Над бездною холодною и горькой.
О, плеск волны за тонкой переборкой,
О, бодрствованья наши до утра,

Когда в стаканах бледной синевой
Пылал напиток, мной изобретенный,
И кофе поводил как негритенок
В кофейнике курчавой головой!

Не вспоминая этого ни разу,
Мы удивляемся в минуту ту,
Когда в метро, набитом до отказа,
Внезапно ощущаем пустоту.

День изо дня заметные всё меньше,
Соединясь как бы в согласный хор,
Нас разобщает ревность наших женщин
И чванство наших мелочных контор.

Лист за окном паденье начал с танца,
Стаканы запылились на столе.
Как нелегко на суше нам остаться,
Плывущими на общем корабле.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мой конвойный захрапел и дышит ровно,
Напрягает месяц ночи тетиву.
Выходи же на свиданье, Кончаковна,
На степную, на горячую траву.

Посмотри, в ночи река течет небыстро
И кузнечики звенят, как бубенцы.
Зря друг друга уважают за убийства
Наши глупые и страшные отцы.

На Путивль я за полками не поеду,
Понапрасну над степями льется кровь, -
Три войны не достигают той победы,
Как одна лишь разделенная любовь.

Не укрою грудь горячую металлом,
Верный шлем свой позабуду и колчан, -
Чем сражаться нашим воинам усталым,
Лучше нам с тобой сражаться по ночам.

Мой конвойный захрапел и дышит ровно,
Напрягает месяц ночи тетиву.
Выходи же на свиданье, Кончаковна,
На степную, на горячую траву.

1972

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот доска вниманью граждан:
Много лет и много зим
В этом доме двухэтажном
Жил писатель Карамзин.

Отказавшийся от славы
Для упорного труда,
Изучал он жизнь державы
В стародавние года.

Крест мерцает на мундире.
Не придумать, хоть умри,
Чтобы жили в общем мире
Хлебопашцы и цари.

Но покуда были силы,
В размышлениях о том,
Он историю России
Составлял за томом том.

Время дни на нитку нижет.
Над виском седеет прядь.
Чем века подходят ближе,
Тем трудней о них писать.

Шесть томов, потом двенадцать...
Всё, - сказал он, - не могу.
Били пушки на Сенатской.           (*)
Кровь чернела на снегу.

Тёрся нищий возле дома,
Словно что-то потерял.
Для тринадцатого тома
Начинался матерьял.

1977
____________________________________________

* - имеется в виду восстание декабристов
   14 декабря 1825 г., Карамзиным, скончавшемся
   через полгода, в Истории не описанное.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не был автор мастером сюжета.
Не умел придумывать историй.
Человек плывет по морю где-то,
Над каютой снасть стальная стонет.

Много лет я эти кадры вижу:
По воде туман струится горький,
Чайки над кормою неподвижны,
Небосвод скрипит за переборкой.

Где же фильм, что каждому обещан,
Зрителя нехитрые надежды?
Выстрелы, погоня, лица женщин,
Шорох ниспадающей одежды?

Океана мерное круженье
Приближает к кадру шум причала,
Только нет у фильма продолженья, -
Сказка начинается сначала,

Поменять бы лучше ленту эту,
Да уже и времени-то нету.
Человек плывет по белу свету,
Человек плывет по белу свету...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Улочкой пыльной иду и горбатой
В юность свою.
Старых дворов и деревьев Арбата
Не узнаю.
Ветхих домов деревянные души,
Жертвы на слом,
Как сохранить мне вас, как не разрушить
В сердце моем?

Сколько за вами теперь ни беги я, -
Вы далеки.
Тени другие, фасады другие
И старики.
Грусть переулков, что ныне подсудна,
Мост и река, -
Как полюбить вас, казалось, нетрудно
Издалека.

Были равно вы мне - летом желанны,
В зимнем снегу,
Только вот жить среди вас постоянно
Я не могу.
Снова вернулось бы ваше виденье,
Лишь бы сюда -
Птицей залетной, на час бы, на день бы, -
Не навсегда.

1972
море Лаптевых

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вот и физики тоже сегодня уже не в чести,
Прозябают в тоске, позабыв о деньгах и почёте.
Их одна эмиграция может сегодня спасти, -
Кто остался в Москве, вы по пальцам их всех перечтёте.

Нету нынче в соседстве и лириков, как ни зови.
Не судите их строго, - они виноваты едва ли.
Раньше не было секса, - теперь нехватает любви,
Прежде не было Бога, - теперь нехватает морали.

Не отыщешь пути во вчерашний распавшийся мир, -
Где мы были вчера, там сегодня давно уже нет нас.
И, явясь во плоти, Гумилевым придуманный этнос   (*)
На обломках империи правит неправедный пир.

Не жалейте о них, - им сегодня полушка цена
В городах этих чёрных, где смотрят старухи сурово,
Где один полукровка стремится зарезать другого,
И разборки ночные вершит в кабаках крутизна.

Мы немногого стоили, судя по нынешним дням,
Где свободы короткой народ не удержит, беспутен.
От российской истории скоро останется нам
Лишь немецкая водка с двойною наклейкой Распутин.

1994
___________________________________________________
* - имеется в виду Лев Николаевич Гумилёв (1912-1992),
    создатель пассионарной теории этногенеза.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Хочешь - верь, не хочешь - не верь,
Не признавай поражения.
Снова лед идет по Неве
Сквозь знакомые отражения.

Сквозь дворцы, волнорезы, сквозь
Петропавловский шпиль игрушечный.
Ты смеешься над этим? Брось -
Не петрушничай.

Ненавязчивый шорох льдин,
Новорожденной ряби дрожь.
Повнимательнее гляди:
Лед стоит, это ты плывешь.

Льды гранитом бортов дробя,
Всё быстрее из года в год
От весны увозит тебя
Островов ледокольный флот.

Всё искал, чего поновей,
А и жить-то уже - не век.
Лед идет себе по Неве,
Лед идет себе по Неве...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Крупа просыпается с неба.
Зима приближается к марту.
По рыхлому талому снегу
увозят посадницу Марфу.
    Храпят отдохнувшие кони.
    Кричат у дороги вороны.
    Со всех четырех колоколен
    Плывут похоронные звоны.

Мой город, надломленный колос,
что встал у обочин, рыдая!
Рассыплется медный твой голос
на тихие слезы Валдая.
    Снести тебе будет легко ли
    чужих самодержцев законы?
    Со всех четырех колоколен
    плывут похоронные звоны.

Прощай, новгородское вече.
Умру среди дальних земель я.
Тебе уготовано вечно
московского пира похмелье.
    Ах, град мой, что весел и волен!
    Ах, Волхова берег зеленый!
    Со всех четырех колоколен
    плывут похоронные звоны.

1971

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Я обошёл все континенты света,
А город мой всё тот же с давних пор,
Там девочка, склонясь у парапета,
Рисует мост, решётку и собор.

Звенят трамваи, чаек заглушая,
Качает отражения вода.
А я умру, и часть меня большая
Не убежит от тлена никуда.

Моих стихов недолговечен срок.
Бессмертия мне не дали глаголы.
Негромкий, незначительный мой голос
Сотрут с кассет, предпочитая рок.

Прошу другого у грядущих дней,
Иная мне нужна Господня милость, -
Чтобы одна из песен сохранилась,
Став безымянной, общей, не моей.

Чтобы в лесной далёкой стороне,
У дымного костра или под крышей,
Её бы пели, голос мой не слыша,
И ничего не зная обо мне.

1988

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Весной не срывать нам зелёный листок,
Ура не кричать, поднимаясь в атаки.
По нашим могилам идут на восток
Немецкие танки, немецкие танки.

Не жди меня, мама, в родные поля,
Другого ищи себе мужа, невеста, -
Нас всех на себе оженила земля
Под стенами Бреста, под стенами Бреста.

Не сыщешь наш памятник в царстве снегов,
Имён не прочтёшь, раскрывая газету,
Но знали друзей мы и знали врагов.
Здесь нет отступивших и сдавшихся нету.
И если забыл ты о правде простой,
И если ты хочешь найти своё место,
Приди к нам, товарищ, и молча постой
Под стенами Бреста, под стенами Бреста.

Как тихо над Бугом плывут облака,
И ветер с заката, и ветер с заката.
Но как бы вам жизнь ни казалась легка,
Не спите, ребята, смотрите, ребята.
Чтоб в чёрной ночи не будил города
Тот голос сирены, тревожный и резкий,
Чтоб пушечный гром не гремел никогда
Под стенами Бреста, под стенами Бреста.

1965

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Уж как в сушь дождя ждет земля, темна,
Словно мужа ждя молода жена,
Словно мужа ждя, чтоб детей зачать,
Чтоб детей зачать, снова жизнь начать.

      А ты, Господи, ниспошли нам дождь,
      Ты нам, Господи, хлеб насущный даждь!
      Зашепчися, дождь, тихим голосом,
      Поднимися, рожь, спелым колосом!

Только муж ее во чужой стране,
Во чужой стране, на чужой войне.
А когда придет, а придет ли он?
Пылен ветер бьет с четырех сторон.

      А ты, Господи, ниспошли нам дождь,
      Ты нам, Господи, хлеб насущный даждь!
      Зашепчися, дождь, тихим голосом,
      Поднимися, рожь, тяжким колосом!

Так дождя приход ждет земля, черна,
Словно мужа ждет молода жена.
У ней волосы - травы белые,
На сухих губах - раны-трещины.

      А ты, Господи, ниспошли нам дождь,
      Ты нам, Господи, хлеб насущный даждь!
      Зашепчися, дождь, тихим голосом,
      Поднимися, рожь, тяжким колосом!

1970

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Всё вокруг заметается вьюгой,
Постепенно пустеет, как зал.
Просыпаешься утром с испугом,
Что куда-то уже опоздал,
Отставая от всех понемногу
На минуту, на месяц, на год.
Поначалу ударишь тревогу,
А потом понемногу пройдёт.
И неспешно готовя свой завтрак
(А у всех в эту пору обед),
Ты поймёшь, что с бегущими в завтра
Состязаться возможности нет.
И совсем оказалось не страшно
Снова с теми налаживать связь,
Кто остался в эпохе вчерашней,
Никуда уже не торопясь.

1997

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Вьетнам. Он снится мне во сне.
Весёлым шумным днём,
В ночной недолгой тишине
Я думаю о нём.

Там солнце душное встаёт
В дыму, в крови, в золе,
Но бьётся маленький народ
На маленькой земле.

Крадутся в джунглях наугад,
Неслышные, как тень,
Отряды худеньких солдат,
Похожих на детей.

А в городах, где гром и темь
Зенитных канонад,
Ведут в укрытие детей,
Похожих на солдат...

Ползёт с газетной полосы
Пожара едкий чад,
Несет игрушки в школу сын -
Посылка для ребят.

И песню вспоминаю я,
Что в детстве пели мне:
Трансвааль, Трансвааль, страна моя,
Ты вся горишь в огне...

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Отчего, сна-покоя не ведая,
Царь наш батюшка ходит-кручинится?
Перед ним англичане со шведами
Кораблями-фрегатами чинятся.
Мы поможем ему, люди ссыльные,
К негустому привычные вареву, -
Снарядим корабли в море синее,
Распечалим печаль государеву.

На ворота смотрю понапрасну я, -
Мне не знать, не пытать судьбу беглую.
Я срублю-повалю сосну красную,
Сотворю из нее мачту белую.
На чухонской земле травы в инее
Да заката холодное зарево.
Снарядим корабли в море синее,
Распечалим печаль государеву.

Под сырой под землей я руду найду,
Позабыв про любовь - девку вредную,
В черной яме сожгу зелену руду,
Отолью из нее пушку медную.
Как поднимется враг над Россиею,
Ты каленым ядром в борт ударь его!
Снарядим корабли в море синее,
Распечалим печаль государеву.

Мы послужим царю правдой-верою,
Он отец нам родной, мы его сыны.
Даст кормилец нам полною мерою -
Три сажени земли, гроб нетесаный.
Ой ты, доля-тоска окаянная,
Перестань нас бедою одаривать.
Снарядим корабли в Окиян-море,
Распечалим печаль государеву.

1972

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Всё побережье тусклым светом залито.
Ни хвороста, ни леса для избы.
На каменной поверхности базальта
Стоят непогребённые гробы.

По доскам, прогнивающим и вздутым,
Шуршит пурга и ударяет дождь.
Куда уж тут последнего приюта -
И просто-то приюта не найдёшь!

Они лежат в прибойном мерном гуде,
Мужья кому-то, братья и отцы.
Сюда приходят очень редко люди,
И каждый день - голодные песцы.

Но если скажут, что за час до смерти,
Упав лицом на жёсткий холод льда,
О доме вы припомните, - не верьте -
О доме вы не вспомните тогда.

Вы вспомните слепящий ветер нордовый,
Седое небо в тучах штормовых
И землю, не приемлющую мёртвых
И стойко изводящую живых.

1957

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В Уэльсе теплые дожди          F C7
По крышам шелестят.            Db7 C7 F
Подруга, ты меня не жди,       F E7 Am
Я не вернусь назад.            G7 C7
Стакан зажат в моей руке,      F7 B
Изломан песней рот, -          A7 Dm
Мы в придорожном кабачке       B Gm7 Am7 Dm7
Встречаем Новый год.           Db7 C7 F

Мой нос багров, я пить здоров,
И ты меня не тронь.
Под бубна рев по связке дров
Пустился в пляс огонь.
Мы собрались здесь налегке
Без горя и забот, -
Мы в придорожном кабачке
Встречаем Новый год.

Кругом туманные поля,
Шумят кругом друзья.
Моя ячменная земля,
С тобою счастлив я.
Стакан зажат в моей руке,
Изломан песней рот, -
Мы в придорожном кабачке
Встречаем Новый год.

1965

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Hm
Мы народ артельный -
  F#7
Дружим с топором, -
   Em       А
В роще корабельной
D          Hm   H7
Сосны подберем.  Эх!

          Em            А
Припев: Православный, глянь-ка
           D         Hm   H7
        С берега, народ,
         Em           F#7
        Погляди, как Ванька
         Hm         H7
        По морю плывет.
          Em            A7
        Православный, глянь-ка
           D         Hm   H7
        С берега, народ,
         Em           F#7
        Погляди, как Ванька
         Hm         H7    F#7
        По морю плывет.

Осенюсь с зарею
Знаменьем Христа,
Высмолю смолою
Крепкие борта.

Припев: Православный, глянь-ка  |
        С берега, народ,        |
        Погляди, как Ванька     |
        По морю плывет.                 | 2 раза

Девку с голой грудью
Я изображу.
Медную орудью
Туго заряжу.

Припев: Ты, мортира, грянь-ка   |
        Над пучиной вод,        |
        Расскажи, как Ванька    |
        По морю плывет.                 | 2 раза

Тешилась над нами
Барская лоза,
Били нас кнутами,
Брали в железа.

Припев: Ты, боярин, глянь-ка
        От своих ворот,
        Как холоп твой Ванька
        По морю плывет.
        Ты, боярин, глянь-ка,
        Разевая рот,
        Как холоп твой Ванька
        По морю плывет.

Море - наша сила,
Море - наша жисть.
Веселись, Россия,
Швеция - держись!

Припев: Иноземный, глянь-ка
        С берега, народ:
        Мимо русский Ванька
        По морю плывет!
        Иноземный, глянь-ка
        С берега, народ:
        Мимо русский Ванька
         Hm   F#7   Hm
        По морю плывет!

1972

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Всё, что незыблемым прежде считали мы с вами,
Перед закатом меняется необратимо.
Выразить это почти невозможно словами, -
Только рукой шевелить, уподобясь Кратилу.

Это же понял, не знавший Кратила Державин:
Перед доскою, что стала посмертною книгой,
Глянул на пальцы, которые грифель держали,
И замолчал, только пальцами всё ещё двигал.

Славный Кратил, оппонент Гераклита отважный,
В наши сердца поселивший тревогу и смуту,
В реку времён не войти нам не то, чтобы дважды,
Но и однажды, - изменится всё за минуту.

Были мы с молоду тоже глупы и  наивны, -
Твёрдой казалась нам зыбкая наша планета, -
Белыми были снега и обильными ливни,
Долгой зима, продолжительным жаркое лето.

Нынче же не остаётся предметов надежных.
Завтрашний день, ускользая, сквозит во вчерашний,
И высыхает в полете пролившийся дождик,
Не достигая его ожидающей пашни.

1997

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                - 1 -

Мороженое есть в том позабытом дне
За столиком кафе, оранжевым и зыбким,
Тридцатые года, и зайчик на стекле,
Отцовское лицо освещено в улыбке.

Ах, если бы опять вернуть мне этот час,
Когда еще бедой всего не разметало,
Мороженое есть, и ложечкой стучать
По чашечке смешной из светлого металла.

За этим самым вот за столиком в углу
Сидеть бы, как тогда, от горя не сутулясь.
Затейливый узор на каменном полу,
На каменном полу скрежещут ножки стульев.

Мороженое есть в том невозвратном дне
За столиком кафе, и солнечным, и шатким.
На улице еще не лошади - лошадки.
Еще как об игре мне думать о войне.

В распахнутом окне клубятся облака,
Всё видится вокруг так празднично и остро,
И остров мой родной Васильевский - не остров,
А добрый материк, что не открыт пока.

                - 2 -

То память уколет нервы,
То снова в безвестность канет.
Я помню милиционеров
В касках с двумя козырьками.

Забывший свой век нелегкий,
Могу описать хорошо вам
Извозчичьи пролетки
На углу Восьмой и Большого.

Вижу, как старый сон я,
То, что давно забыто.
Была или нет часовня
На мосту Лейтенанта Шмидта?

Тот мальчик, он стал ли взрослым,
Который бульваром едет
На маленьком трехколесном
Скрипучем велосипеде?

Нам вместе в забвенье падать.
Каймою оденьте флаги.
Заклеена дальше память
Полосками из бумаги.

И мальчику вслед кричу я:
Педали и руль отдай же!
Остановись, - кричу я, -
Я знаю, что будет дальше!

Но, по-городскому бледен,
Дорожкою невесомой,
Он едет себе и едет,
Звонит в свой звонок веселый.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В краю, где суровые зимы и зелень болотной травы,
Дворец архитектор Трезини поставил у края Невы.
Плывет смолокуренный запах, кружится дубовый листок.
Полдюжины окон на Запад, полдюжины - на Восток.

Земные кончаются тропы у серых морей на краю.
То Азия здесь, то Европа диктуют погоду свою:
То ливень балтийский внезапен, то ветер сибирский жесток.
Полдюжины окон на Запад, полдюжины - на Восток.

Не в этой ли самой связи мы вот так с той поры и живем,
Как нам архитектор Трезини поставил сей каменный дом? -
То вновь орудийные залпы, то новый зеленый росток.
Полдюжины окон на Запад, полдюжины - на Восток.

Покуда мы не позабыли, как был архитектор толков,
Пока золоченые шпили несут паруса облаков,
Плывет наш кораблик пузатый, попутный поймав ветерок, -
Полдюжины окон на Запад, полдюжины - на Восток.

1987

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Где начало берёт этих снов неизбывных обуза,
Что тоску нагоняют беззвёздной малеевской ночью,
В старом доме безлюдном в лесистых окрестностях Рузы,
Над Москвою-рекой на сырых заболоченных почвах?
Это ели бросают свои островерхие тени
На кривые проселки времён допотопных былинных.
Неустанно работают их корневые системы,
Истребляя подзол и рождая бесплодные глины.
Это ветром холодным сюда принесённые с моря,
Непрозрачные тучи дожди уронили в лицо вам.
Оперением чёрным листве закружившейся вторя,
Это стаи вороньи над полем кружат Воронцовым.
Это в недрах глубинных электромагнитные токи
Порождают сюжеты, что страха полны и азарта.
Здесь усилием воли из мутного выплыв потока,
Пробудясь поутру, о душе вспоминаешь внезапно,
Повстречавшись с тенями когда-то утраченных близких,
Посетивши жилища, что сделались нынче золою...
И дрожат на песке пятипалые алые листья,
Намекая на связь между нами и тёмной Землёю.

1994

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Себе во сне кажусь я молодым.
В костюме, облегающем и синем,
С полоской белой на воротнике,
В спортивных кедах, и худой, и сильный,
Смеясь, бегу куда-то налегке,
И просыпаюсь. Сна холодный дым
Стекает па пол, как туман к реке.

Я щупаю полнеющий живот,
Свои морщины удивленно глажу,
И одеваюсь, и несу вперед,
Навстречу дню очередных забот,
Прохожему на беспощадный суд,
Мой организм, скудельный мой сосуд.
Мое смешное тело, как несут
Постылую и грузную поклажу.

С годами становлюсь я нелюдим.
События и люди - мимо, мимо.
Себе во сне кажусь я молодым,
И любящим кого-то, и любимым.

Десятый класс, и птичья суета.
Дробится в Мойке солнце, больно глазу.
И ты, совсем не ты еще, а та,
Которой ты и не была ни разу.

Наперекор сегодняшней судьбе
Я возвращаюсь к самому себе.
И медленно спускаюсь по ступеням
К ушедшему течению воды.
И в сон переселяюсь постепенно,
Пока не стану тих и недвижим...
Себе во сне кажусь я молодым.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.