Ну, вот, и пора нам расстаться с тобою,
Те школьные годы промчались давно.
Июльская полночь горит над Невою,
И пух тополиный влетает в окно.

На стылых путях за Московским вокзалом
Уже для посадки готовят состав.
Тебя не прошу я, чтоб чаще писала,
Хочу, чтоб любила и не написав.

Пусть жизнь нас ведет по тропинкам и шпалам, -
Хочу, чтоб, как я, ты забыть не смогла
Тот тихий район за Обводным каналом,
Где юность короткая наша прошла.

Ну что ж, нам пора, распростимся с тобою,
Те школьные годы умчались давно...
Июльская полночь горит над Невою,
И пух тополиный влетает в окно.

1955

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

                От одних остались краски,
                От других остались сказки.
                (Н. Галь)

Что теперь за горе?
Двадцать лет как сбит,
Не над вашим морем
Самолет горит.

Не над нашим морем,
Самолет не наш, -
В нем француз заморенный -
Весь экипаж.

Сталью искалеченный,
Падает он вниз,
Сказочник, и летчик,
И маркиз.

Приземлились летчики.
Кофе пьют маркизы.
Голуби-молодчики
Пачкают карнизы.

И, борясь с зевотой,
Книжку берет
Немец лысоватый,
Бывший пилот.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Античный век - эпоха атеизма,
Не потому ли так и дорог он?
Венера златокудрая капризна,
И мстителен коварный Аполлон,
Которого опережает смертный,
Не разглядев над головою нимб.
Дары природы юные несметны.
Полузаросший невысок Олимп,
Где соком наливаются оливы.
Жив Прометей, прикованный к скале.    (*)
Поводит бык рогами похотливо,         (**)
Наложниц похищая на земле.
Клонятся лозы, побуждая к пьянству,
И мрамор бел, и зелен кипарис.
Не избежать ли нам войны Троянской, -
Не разделить ли яблоко, Парис?        (***)
Ещё невнятны иудеев речи,
И летний сон спокоен и глубок.
Для всех ещё покуда засекречен
Невидимый, неумолимый Бог.

1992
_______________________________________
* - В др. греч. мифологии Прометей - титан,
    похитивший у богов огонь и передавший его людям;
** - имеется в виду др. греч. миф о похищении красавицы
    Европы Зевсом, принявшим облик быка.
*** - Парис - герой Троянской войны, убивший Ахиллеса.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

На уран он жизнь свою истратил,
Много лет в горах его искал,
И от этой жизни в результате
Он свой громкий голос потерял.

Загрустил от этой он причины
И промолвил с горечью в словах:
Я теперь уж больше не мужчина,
А всего лишь облако в штанах.

Он заплакал и пошел, рыдая,
Через реки, горы и поля,
И лежала перед ним большая
Женщинами полная земля.

1955
Памир, Гиссарский хребет

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Умирают в городе люди
На исходе шестых десятков,
Когда воздух палящ и нуден
И прогноз не сулит осадков.

На больничных постылых койках,
На писательских старых дачах
Умирают долго и стойко,
А могли умереть иначе.

Говорят, окончилась драка.
От инфаркта и от рака -
Не от пули, не от стужи
Умирать им трудней и хуже.

Завтра скажут над ними речи -
Кому больше слов, кому меньше;
Ляжет память гробом на плечи
Одиноких женщин.

Умирают в городе люди
В раскаленном кратере лета.
Истлевают в бумажной груде
Их защитные эполеты.

И стихи довоенных книжек
На высоких пылятся полках.
Для того, кто ушедшим ближе,
В долголетии мало толку.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Антоновкой пахнет в Загорске.
Толпится у храмов народ.
Убогих просящие горсти
Приветствуют нас у ворот,
В обители края лесного,
Что видела только вчера
Бесславный конец Годунова
И страх молодого Петра.
Торопятся пеший и конный,
Вскипает смола, горяча,
Но под чудотворной иконой
Горит, не сгорая, свеча.
И к пушечным выстрелам глухи,
Не слушая крики и стон,
Пред аналоем старухи
Себя осеняют крестом.
Меняются флаги и гимны, -
Паломницы те же на вид.
Рождаются царства и гибнут -
Небесное царство стоит.
Стрелы с подожжённою паклей
Мы в кровлю по-прежнему ждём.
В Загорске антоновкой пахнет
И первым осенним дождём.
А в воздухе пряная свежесть,
Берёзовых веников дух.
Старухи глядят на приезжих,
Приезжие - на старух.
Друг друга услышать не в силах.
Не в силах друг друга понять,
Две чуждых веками России
Глядят друг на друга опять.

1975

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Прощальный гудок у перрона,
Остался вдали Ленинград.
Кружась за окошком вагона,
Столбы убегают назад.
И снова бегут вдоль откоса
Поляны, луга и покосы,
И снова по рельсам колеса
Стучат, стучат, стучат.

По холоду, ветру и зною
Немало путей мы прошли,
Немало боролись с тоскою,
Живя от любимых вдали.
Осенней дождливой порою
Лишь ветер гудит над тайгою
Да капли одна за другою
Стучат, стучат, стучат.

Мы дома бываем немного -
Вчера ты вернулся домой,
А завтра уж снова в дорогу
Мешок собирать вещевой.
Едва позабыв про маршруты,
Вчера только обнял жену ты,
А время бежит, и минуты
Стучат, стучат, стучат.

И снова гудок у перрона,
И снова - прощай Ленинград...

1958

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Живем не без оглядки
С бедою по соседству.
Давно забыты сказки,
Услышанные в детстве.

Но помню хорошо я
Историю, однако,
Про царство небольшое
На острове Итака.

Коричневые горы
Над ним в тумане дремлют.
И все то царство - город,
Похожий на деревню.

В пыли безлюдных улиц
Печальны годовщины:
Ушли и не вернулись
С войны чужой мужчины.

А во дворце царицы
Пьют греческую водку.
А во дворце царицы
Дерут соседи глотку.

Вино рекою льется.
Гостям - гуляй да лопай.
И плачет, как смеется,
Царица Пенелопа:

О муж мой, вечно бодрый,
Из дальних стран взгляни-ка:
Тоскуют мои бедра
Под тоненькой туникой,

Мутится бабий разум
От стынущей постели,
Без мужского глаза
Хозяйство в запустенье.

Гляжу в морские топи,
Зову тебя и плачу.
А женихи торопят,
И срок уже назначен.

Везло же Одиссею:
Еще бы день - и поздно...
В скитаниях лысея,
Идем по картам звездным.

Нас солнце греет желтое,
Гудят над нами грозы.
И плачут наши жены,
И вытирают слезы, -

Еще надежде рады,
Еще по ним скучают.
А кто-то ходит рядом
И сроки назначает.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Ах, как хочется верить, что ты ни при чём,
Что пока ещё не обречён!
Город твой в золотые дворцы облачен,
И ворота его под ключём.
Не пора ли подумать уже о другом? -
Полыхают пожары кругом.
Но так тих и спокоен пока этот дом,
Так уютно и весело в нём.

Ах, как хочется верить меж высохших пней,
Что земли нету этой родней.
Из неё нам не вытащить цепких корней,
Мы привязаны намертво к ней.
Ах, как хочется думать меж зимних лесов,
Что недолог дурной этот сон,
Что полуночный страх улетит, невесом, -
Пробудись поутру - и спасен.

Ах, как хочется, чтобы в порыве любви
Бог сказал тебе нежно живи.
Вся Земля и эпоха в дыму и в крови,
Се ля ви, мой дружок, се ля ви.
Ах, как хочется, чтобы у края стола
Эта чаша тебя обошла,
Чтобы видеть, как тает январская мгла,
Непременно дожить до тепла.

Как не хочется верить, что ты обречён,
Что хронометр общий включён.
Ты под шпилем стоишь, как под Божьим лучом.
В небе ангел - крыло над плечом.
Ах, как хочется верить, смотря в синеву,
Мол, на свете ещё поживу...
А невидимый автор кончает главу,
И недолго нам быть на плаву.

1992

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

А жёнам надоели расставания,
Их личики морщинками идут.
Короткие вокзальные свидания
Когда-нибудь в могилу их сведут.
А я иду, доверчивый влюблённый
Подальше от сервантов и корыт,
И, как всегда, болот огонь зелёный
Мне говорит, что путь открыт.

А жёнам надоели годовщины
И частых провожаний маята.
Подстриженные бобриком мужчины
Уводят их туда, где суета.
А я иду, обманом закалённый,
Брезентом от случайностей прикрыт.
И, как всегда, болот огонь зелёный
Мне говорит, что путь открыт.

Шагаем мы сквозь лиственное пламя,
Нас песнями приветствует страна.
Взрастают под чужими именами
Посеянные нами семена.
А я иду, совсем не утомлённый,
Лет двадцати, не более, на вид,
И, как всегда, болот огонь зелёный
Мне говорит, что путь открыт.

1959,
Туруханский край,
р. Северная (приток Нижней Тунгуски)

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Пиры, да званные охоты,
Да солнца пыльные лучи.
Какие Гамлету заботы?
Ходи да шпагою бренчи.

Шатайся знай себе без дела,
Пей вина в дружеском кругу
И датских девок пышнотелых
Ласкай на скошенном лугу.

Но Гамлет ходит, словно пьяный,
Пугая царственных особ.
Но Гамлет хнычет постоянно
И узкий морщит лоб.

Мальчишка, что с тобой случится?
Какой беды ты завтра ждешь?
Еще летают только птицы
И утренний безвреден дождь.

Еще над радужным болотом
Дрожит тяжелая пчела.
Твой конь, блестя пахучим потом,
Закусывает удила.

У мшистых рвов играют дети.
В лесной траве шуршат грибы.
Еще четырнадцать столетий
До крика: Быть или не быть?

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В раннем детстве, что помнится шумом дождя,
Мироздание я познавал через нянек.
На Васильевском жили мы. Мать спозоранок
Нас гулять отправляла, на службу идя.

Помню няньку свою из глухого села,
Что крестилась всегда, и в процессе гулянья
Иногда меня в церковь с собою брала, -
Больше прочего нравились ей отпеванья.

Я от пенья молитв непонятных скучал,
И старался на солнце удрать поскорее
Из старинного храма Святого Андрея,
Где недвижно над гробом горела свеча.

Мне не нравился этот чертог темноты,
Но причастность мне нравилась к нянькиной тайне.
В тридцать пятом с собора сорвали кресты,
И закончилось этим моё воспитанье.

Мир горел в столкновеньи безбожных идей.
Осаждённых пургой отпевала блокада,
И кресты, вознесённые над облаками,
Приносили свистящую смерть для людей.

Помню после холодный нетопленный класс,
Красный галстук, что был мне на шею повязан,
И салют отдавал я под бдительным глазом
Трёх вождей - так тогда говорили у нас.

Мир горел в столкновеньи безбожных идей.
В мирозданьи открылась мне самая малость.
Времена изменялись, но жизнь не менялась, -
Лишь на стенах менялись портреты вождей.

Я о няньке своей вспоминаю опять, -
Кто порядок вещей объяснит мне толково?
Раз неверье на веру приходится брать, -
То различия с верой и нет никакого.

1988

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Мы встретили осень в бухте Тикси
Под чаячий хриплый шум.
Меня написать тебе попроси,
И я тебе напишу.

Неделя - и уши заложит от вьюг,
И сдвинутся облака.
Неделя - и мы улетим на юг, -
Там лето еще пока.

Ты пишешь, что больше мне не нужна,
Что смутно от непогод,
А здесь у меня - два раза весна
И осень два раза в год.

Пусть нити морщин прилипают к лбам,
Пусть время ждать истекло, -
Прижмем к потрескавшимся губам
Обкусанное стекло.

Дано в году нам по две весны,
Да что с ней делать, с весной?
...И сны наши веселы и пьяны
Над струганою сосной.

1959

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Там, где буквы Соки-вина
Перепутаны хитро,
Ходят девочки Мальвины,
Ходят мальчики Пьеро.

Ни смеяться и ни злиться
В эту пору не идет, -
Ночь наложит грим на лица,
К синей рампе подведет.

Позабытая картина
Как заросшая тропа.
Буратино, Буратино,
Ну куда же ты пропал?

Ах, не верьте, ах, не верьте
В довоенное кино:
Эта дверца, эта дверца
Заколочена давно.

Ты не шарь в кармане лучше -
Не отыщешь ничего...
Старый ключик, медный ключик, -
Ключ от дома моего.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В Самарканде стоит жара.
Пыль - мукой запекает рот,
И узорная панджара
Утешения не дает.

Неподвижно шумит арык,
Протекающей подо мной.
Неподвижно сидит старик
С бородой, обожжённой хной.

Неподвижно витает дым.
Сладко пахнет огнем чурек.
Золотистые горы дынь
Неподвижны из века в век.

Пробивает скалу арча.
Изчезает в земле вода.
Как незыблем и величав
Город мёртвых Шах-и-Зинда!

Неподвижен он и высок
Потому что велик Аллах,
Потому что шуршит песок,
Убывая в моих часах.

И к каким бы долинам, мчась,
Ни манили меня ветра,
Буду помнить я: в этот час
В Самарканде стоит жара

И над стуйками рыжих вод,
Над растопленными шоссе
Синевой горит небосвод,
Как огромное медресе.

1980

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Не несите мне веночки
С креп-сатинной бородой, -
Лучше я умру на кочке
Или, скажем, под водой.
Перед смертью жрал я вдоволь
Мясо, овощи, грибы,
И пускай не будут вдовы
Мне заказывать гробы.
Вам бы, вдовы, утешаться,
Вам бы, вдовы, утешать.
Только дай вам отдышаться -
Все повторится опять.
Надо мной не ставьте точки,
Я остался молодой...
Рыжий мох растет на кочке,
Рыбы ходят под водой.

1959

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Шумит, горит пожар московский
В цветной экранной красоте,
И умирает князь Болконский
От тяжкой раны в животе.

Не выдержит здоровье хилое.
Не встанешь, княже, никогда.
Над свежевырытой могилою
Горит, горит твоя звезда.

Твоя растраченная сила
Из голубых уходит жил.
Как просто умереть красиво,
Как нелегко красиво жить!

Твоя любовь стареет краткая,
Ей не прикажешь Не толстей!
Она еще полюбит сладкое,
Научится рожать детей.

Свеча кончается, кончается.
Ночные сумерки длинны.
Твоя друзья в петле качаются
У Петропавловской стены.

Твои друзья в этапной пыли
Бредут, понуро наклонясь.
Как вовремя тебя убили,
Князь!

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В сиянии летнего жара
Расходится круг по воде.
Болгары поют Окуджаву,
Надеясь на завтрашний день.
Наивная эта надежда
Ночами уснуть не дает.
Всё хуже еда и одежда
Становятся здесь, - что ни год.
Грызут апатиты и атом
Природою созданный рай, -
Вдогонку за северным братом
Шагает доверчивый край.
Здесь общую ценят культуру,
И славят общественный труд,
И гонят этнических турок,
И русские песни поют.
Какую погоду назавтра
Готовим мы в этой стране?
Раздумье об этом внезапно
Сегодня приходит ко мне
На площади старой соборной,
Где тёмной вечерней порой,
Еще не разорванный бомбой,
Стоит Александр Второй.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В окне звериными мордами
Клубится вечерний час.
Несмелые и негордые
Любимых крадут у нас.
А мы им в ответ ни слова,
Узнаем - рукой махнем.
Начнем же все снова,
Начнем же все снова,
А прошлое зачеркнем.

Стучимся у давней двери
В оставленный свой уют.
Как прежде, в любовь мы верим,
Хоть верить нам не дают.
Из мира придя лесного,
Чужой обживаем дом.
Начнем же все снова,
Начнем же все снова,
А прошлое зачеркнем.

Не слышим мы сплетен летом,
А слышим сосновый гуд.
И снова нас любят где-то,
И снова нас где-то ждут.
К нам, время, не будь сурово,
Так день не гони за днем!
Начнем же все снова,
Начнем же все снова,
А прошлое зачеркнем.

1959

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

О, кофе в аэровокзале,
На галереях наверху!
Где репродуктор в гулком зале
Кричит, подобно петуху.

Где объявляются посадки
В завьюженные города.
О, кофе, черный и не сладкий,
Тебя запомню навсегда.

От скучных горестей домашних
Прийти в ночной людоворот,
Где руки жмут, платками машут
И ставят стрелки наперед.

Ждут Петропавловск и Калуга,
Архангельск и Алма-Ата.
0ткликнись и тебя упруго
Под локти схватит высота.

Там стюардессы-недотроги,
Послушный кнопке ветерок...
Предвосходящие дороги,
Оно таинственней дорог.

О, добрый бог Аэрофлота,
Благодарю за твой уют,
За обещание полета
На эти несколько минут.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В стенном шкафу перебираю, робок,
Обломки жизни, прожитой вчера, -
Коллекции картонок и коробок,
Китайские складные веера.

Как символы утраченного дома,
Безмолвный предъявляют мне укор
Родительские старые альбомы,
Отцовский довоенный фотокор.

На снимке дом (в блокаду он разрушен),
И подпись снизу: Тридцать пятый год.
Сокровищницы ёлочных игрушек
Для новогодних праздничных забот:

Снегурочки, ежи, аэропланы,
Шары и шпили. Помню, например,
Тот дирижаблик маленький стеклянный,
Где надпись на борту: СССР.

А в глубине, уже у самой стенки,
Пылятся с незапамятных времён
Набор пластинок Клавдии Шульженко
И сломанный старинный патефон.

Теперь уже не кажется мне пошлой
Тех песен незатейливая грусть.
Кто со своим, смеясь, расстался прошлым,
Меня осудит, видимо, и пусть.

1995

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

Сигаретой опиши колечко,
Снова расставаться нам пора,
Ты теперь в земле остался вечной,
Где стоит июльская жара.
О тебе поплачет хмурый Питер       |
И родной израильский народ,        |
Только эти песни на иврите         |
Кто-нибудь навряд ли запоет.       | 2 раза

Со ступеней набережной старой
На воду пускаю я цветы.
Слышу я знакомую гитару,
Может, это вовсе и не ты,
Может, и не ты совсем, а некто
Улетел за тридевять земель,
Дом на переулке Антоненко
Поменяв на город Ариэль.
Может, и не ты совсем, а некто
Улетел за тридевять земель,
Старый дом у Малого проспекта
Поменяв на город Ариэль.

Сигаретой опиши колечко,
Пусть дымок растает голубой,
Все равно на станции конечной
Скоро мы увидимся с тобой.
Пусть тебе приснится ночью синей,  |
Возвратив душе твоей покой,        |
Дождик василеостровских линий      |
Над холодной цинковой рекой.       | 2 раза

2.08.1994

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В городе Понта Дельгада нет магазинов роскошных,
Гор синеватые глыбы тают в окрестном тумане.
В городе Понта Дельгада девочка смотрит в окошко,
Красной огромною рыбой солнце плывет в океане.

В городе Понта Дельгада, там, где сегодня пишу я,
Плющ дон-жуаном зеленым одолевает балконы.
Трели выводит цикада, улицы лезут по склонам,
Явственен в уличном шуме цокот медлительный конный.

Спят под лесами вулканы, как беспокойные дети.
Подняли жесткие канны красные свечи соцветий.
Ах, это все существует вот уже восемь столетий -
Юбки метут мостовую, трогает жалюзи ветер.

Если опять я устану от ежедневной погони,
Сон мне приснится знакомый, ночи короткой награда:
Хлопают черные ставни, цокают звонкие кони
В городе Понта Дельгада, в городе Понта Дельгада.

1977
Азорские острова, о. Сен-Мигель

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

В те июльские дни, что катились ни шатко ни валко,
В ту эпоху, что стала теперь чужая,
Давид Самойлов, подвыпив, брал канотье и палку,
Старика богатого изображая.

Это было в Опалихе, помнится, или в Пярну -
Городке, казавшемся иностранным.
Он играл старика, который живёт шикарно
И красивых женщин водит по ресторанам.

Мы приплясывали вокруг на одной ножке,
Ещё не сменившие водку на кока-колу,
Распевая песенку из пластинки с картинкою на обложке,
Изображавшей слонёнка, идущего в школу.

Самойлов не стал стариком, умерев молодым на сцене, -
Он остался ребёнком, взбалмошным и капризным,
И когда в его строчках ищу для себя панацею,
Надо мною витает хмельной и весёлый призрак.

Я и сам сегодня старше его, пожалуй.
На могиле Самойлова с вязью латинской камень.
Поколение славное кончилось с Окуджавой
Воевавших поэтов, не сделавшихся стариками.

Вспоминая песенки, певшиеся когда-то,
Подсчитавший свои пенсионные скромные средства,
Всё горюю о том я, что старость моя не богата
Ни осеннею мудростью, ни откровеньями детства.

1999

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.

  Am
Стал тяжелей на подъемах рюкзак,
A7                    Dm
Лямками врезался в плечи жестоко.
  Am      F
Это ты сделал еще один шаг
   B                  E7
К цели далекой, к цели далекой.

Припев : Am                Dm
         Эй, погодите, не нойте,
            E7     Am
         Усталые плечи!

Этих шагов еще тьма впереди -
Сам себе выбрал ты путь необычный.
Стискивай зубы, и дальше иди
Шагом привычным, шагом привычным.

Припев.

Судеб х неизвестны пути,
Знать не узнаешь, где ждут тебя беды,
Может, погибнешь, оставив один
Шаг до победы, шаг до победы!

Припев.

Знай, не увидят тебя ни на миг,
Знай, никогда о тебе не напишут.
Песню победы иль бедствия крик
Только безмолвные горы услышат.

Припев.

Но повернуть и маршрут изменить
Нас не заставят ни беды, ни блага,
В сердце у каждого песня звенит
Первого шага, первого шага.

Припев.

Вся наша жизнь - стремление никогда не изменим.
В этом друг другу мы все поклялись
Шагом последним, шагом последним.

Припев.

Только тогда, когда всюду пройдешь,
Дружбу и верность храня, как присягу,
Ты настоящую цену поймешь
Каждому шагу, каждому шагу!

Припев.

Гений есть сосредоточение мысли в известном направлении.